Писатель в России больше чем писатель

26-11-2000

Valery Lebedev      Неплохая есть строчка у Евтушенко "Поэт в России больше, чем поэт". А писатель, соответственно, больше, чем писатель. Перефразируя : больше чем? - Больше, чем писатель.

А кто же он тогда? О! Русский писатель - властитель дум. Пророк. Перст указующий. Наш маяк. Он один нам защита и опора во дни бедствий народных. А так как бедствия идут нескончаемой чередой - что в счастливые довоенные годы, что в перестройку, что при победе демократии (когда бы это ни происходило), что до революции, то понятно, что без писателя - как и без воды, - и ни туды, и ни сюды.

Вместе с тем, глубинной особенностью России является то, что своего писателя, своего духовного пастыря, пророка, и маяка, указующего пути, народ совершенно не слушает. А лучшая часть народа, его мозг в виде интеллигенции, даже подвергает осмеянию и тасканию за бороду. Самый последний пример - Солженицын. Который не просто писательствовал, но еще и выступал как социолог и общественный проектант со своими планами обустройства России. Земства, глянь-ка, призывал возродить. Реакционер и мракобес. Нафталину ему, нафталину - как воскликнула НГ при его возвращении в любезное отечество с его гробами. А разве ж Достоевский не упреждал всех, какие бесы завелись среди отечественных палестин и родных осин?

А уж когда бесы зримо захороводили, то кто стал бы слушать философов да богословов, каких-то там веховцев?

Впрочем, одного пророка и мечтателя послушали. Он в анкете на вопрос "род занятий" отвечал "литератор". Писатель, стало быть. 55 томов в 5-м издании насчитывается - вот сколько написал. Под десятком псевдонимов, из коих самым известным оказался Николай Ленин, дивным образом затем преобразившийся во Владимира. Литератор - в том смысле, в котором Набоков писал в "Других берегах" - студент привез литературу (так тогда в революционных кругах назвались прокламации и боевые газеты).

Да, писатель стал инженером человеческих душ. Это тот, который член союза. Остальные - техниками-смотрителями. Но много оказалось инженеров, поболее, чем техников. Десять тысяч при расцвете инженерно-душевной деятельности. И очень уж сильно стали, как говорили в народе, компостировать мозги. В народе говорили ярче, но пусть будет компостировать. От слова "компост".

Когда свет ленинских идей затмил весь мир... Это у меня на семинарах было такое развлечение - если аспирант говорил слишком казенно и учебно, я его останавливал и спрашивал: вот вы сейчас "сказали свет ленинских идей затмил весь мир", вы как физик как можете это пояснить - чтобы свет затмил? Аспирант, который ничего подобного не говорил, терялся и смущался, а я предлагал ему говорить далее "своими словами".

Впрочем, один раз нашелся остроумец, который ответил: с точки зрения физики и физиологии зрения, слишком яркий свет парализует сетчатку, палочки и колбочки, так что в глазах стоит сплошная темень. "Ну так и не слепите нас", - сказал я примирительно.

Да, так вот, когда свет ленинских идей затмил весь мир, наступила перестройка, а потом и вовсе расцвет гласности и демократии. Рынок захлестнула волна, да и не волна, а девятый вал, цунами и Всемирный потоп литературы. Ну, не такой, как возил студент. Но и не такой, какую он не возил. На первом месте стояли и лежали до горизонта детективы, изготовленные методом холодной штамповки бригадами техников-смотрителей чел. душ. Вместо молоткастых и серпастых с обложек глаза слепили грудастые, ногастые, задастые, обвешанные вместо бюстгальтеров пулеметными лентами, а вместо пояса невинности с кодовым замком на бедре, пистолетами, наганами, револьверами и гранатами. Что, по идее, должно было бы охранять честь дамы даже надежнее амбарных замков. Но - не охраняло. При таких способностях детективных дам им нужно было бы обзавестись оружием массового поражения.

И вот в окружении всяких дам и вамп, бешеных и неустрашимых возникло духовное томление по нормальному герою. Умному, проницательному, обаятельному, везучему. Самому человечному человеку. Даже немного обольстительному, с успехом у дам. Не у тех, с гранатами. И чтобы текст был тонким, в меру ироничным, с литературной игрой в реминисценции, со стилизацией, немного пародийным, нашпигованный историческими реалиями и всяческой культурологией. Ну, как у Умберто Эко в "Имени розы". Или Ле Карре. Вкупе с Конан-Дойлем, Сименоном, Агатой Кристи, Пьюзо. И бытом - вроде как у Гиляровского. Сочным и натуральным. Ну, и самом собой, с достоевщиной (только умеренной тонкой пародией), лесковщиной - если речь идет о языке русской провинции.

Трудное дело. Почти невыполнимое. Но - получилось! В прошлом году вдруг в изд. Захарова вдруг прорвался литературный проект никому неизвестного Б.Акунина о приключениях русского Рокамболя (как раньше бы написали) - Эраста Петровича Фандорина. Успех был оглушительным. Интеллигенция наконец-то нашла чтение легкое, занимательное, но и познавательное и эстетское. Да и не только у интеллигенции. Книги пошли в народ. Первичные тиражи в 50 тыс. все время допечатывались. Книги не успевали доходить до развалов у метро. Фанаты Пелевина и Сорокина дрогнули. Сами они заколдобились. Сорокин и вовсе в Японию уехал на постоянное местожительство. Пелевин ушел в башню из слоновой кости и мечет оттуда обычные кости.

Кто же это, кто, автора автора.... Весной этого года стало известно - кто.

Но пока автора, еще не зная его настоящего имени и происхождения псевдонима, представляет радостный адепт Акунина Василий Пригодич (писал в марте 2000г.).

"Романы Бориса Акунина можно читать в любой последовательности, ибо каждый из них представляет собой особый замкнутый мир. Эти книги можно и глотать, как увлекательное бульварное "чтиво", и медленно смаковать, как хитроумные (тщательно зашифрованные) постмодернистские тексты ("центоны"), в которых невероятно талантливо стилизуюся (пародируются: нет - одномоментно стилизуются и пародируются) сюжетные ходы, темы, "дух и плоть" великой русской классической литературы (Лермонтов, Толстой, Достоевский и т.д. и т.п.). Например, в финале повести "Декоратор" обыгрывается (серьезно и пародийно одновременно) развязка рассказа И.А.Бунина "Чистый понедельник". В акунинских книгах много дивной литературной игры, словесного карнавала, вербальных изысков и исхищрений самой высокой пробы. Главное - читать Бориса Акунина ужасно интересно (так теперь принято изъясняться): погони, перестрелки, убийства, ограбления, переодевания, умственные поединки и т.д. Книги невероятно экспрессивны и динамичны. Борис Акунин великолепно знает реалии старой императорской России, тонко внедряет их в сознание и подсознание читателя, подводит к несложным сопоставлениям с современностью (разумеется, не в пользу последней). Помимо всего прочего, романы Бориса Акунина представляют собой некий занимательный справочник по истории России последней четверти XIX века. Читать такое просто усладительно, приятно и славно. Свойствен писателю и весьма своеобразный юмор, так, популярнейшая желтая газета именуется "Московский богомолец", недурно, а? На закуску: в романе "Азазель" вышучиваются пресловутые "Протоколы сионских мудрецов". Естественно, Борис Акунин пародирует и классиков детективного жанра: прежде всего Артура Конан-Дойла и Агату Кристи, творцов двуединых героев (сыщики и их alter ego) - Холмс-Ватсон и Пуаро-Гастингс. Персонажи английских авторов, видимо, гомосексуалисты, их доблестные помощники - бисексуалы (намеки на это щедро рассыпаны на страницах романов и рассказов сэра Артура и леди Агаты). У московского писателя и Фандорин, и Маса - оба бисексуалы, хотя их создатель дает понять читателю, что их духовная связь иногда выходит за рамки приличий, канонизированных позапрошлым веком). Читатель, я никоим образом не рекламист, но поверь, если ты прочитаешь хотя бы одну книгу Бориса Акунина, то потом жадно проглотишь их все..." 

Да, казалось бы, с этим проектом Б.Акунина Россия возвращается к тому, что литература не должна быть инструкцией по обустройству страны, а писатель - неким Моисеем, выводящим народ свой из пустыни в землю обетованную. Писатель - всего лишь сочинитель складных историй о том и о сем. Писатель пописывает, читатель почитывает.

Вот что написал Лев Лурье (обозреватель издательского дома "КоммерсантЪ")

"Отделение литературы от политики, произошедшее на наших глазах, выбросило на книжный рынок тысячи наименований детективов, триллеров, исторических романов - сначала переводных, потом и русских. Но все эти Слепые, Бешеные, капитаны Ларины, Журналисты и Адвокаты, русские Перри Мейсоны, Арчи Гудвины и Майклы Хаммеры не могли по-настоящему увлечь читателя, воспитанного как-никак в традиции серьезной литературы. Российский детектив читали, слегка стесняясь самих себя. Маринина или Семенов - это все же не Сименон и даже не братья Вайнеры. .... Как и в любом качественном детективе, мы узнаем массу интересных вещей, прямо не относящихся к сюжету - особенности психологии самураев, систему соподчинения жандармерии и охранки, криминальную топографию первопрестольной. Среди прототипов действующих лиц множество реальных исторических деятелей: генерал Скобелев и канцлер Горчаков, начальник московской охранки Зубатов, московские генерал-губернаторы князь Долгоруков и великий князь Сергей Александрович. Все они, однако, скрыты под псевдонимами, что составляет для проницательного читателя интеллектуальное наслаждение - вместе с Фандориным мы ищем агента народовольцев в политической полиции, турецкого резидента в русской армии, московского Джека Потрошителя и одновременно разгадываем псевдонимы действующих лиц.

Язык Акунина точный, без раздражающих лексических новшеств, но несколько излишне гладкий - сказываются традиции русского художественного перевода. Таким языком Лорие, Кашкин, Николай Чуковский, Райт-Ковалева переводили Диккенса и Теккерея. Читать Акунина - все равно что летом на залитой солнцем террасе играть в скрэбл с друзьями по университету". 

Произошло ли у Акунина отделение литературы от политики - это мы посмотрим ниже.

Тайна имени автора открылась недавно, - весной этого года. Видимо автор, а скорее, издатель решил, что читатель уже достаточно заинтригован, а проект финансово раскручен, так что можно давать вторую серию с открытым забралом ( как раз началась новая серия романов "Провинциальный детектив", где главным героем-расследователем выступает монашка Пелагия).

Читателей оповестили, что Б.Акунин - это переводчик с японского, составитель 20-ти томной антологии японской поэзии, полиглот (почти все европейские языки), заместитель главного редактора "Иностранной литературы" Григорий Чхартишвили, автор исследования "Писатель и самоубийство".

В его переводах по-русски вышли книги Юкио Мисима, Ясуси Иноуэ, Кэндзи Мируяма. Но он отменно переводит и с английского: благодаря ему русские читатели получили переводы Малькольма Бредбери, Питера Устинова и других английских и американских писателей. Он также - председатель правления осуществляемого Фондом Сороса проекта "Пушкинская библиотека".

Молодой еще - 1956 года. В сентябре открылся его сайт, изготовления Темы Лебедева (www.akunin.ru), Полное интерактивное собрание. Сайт новый, потому пока далеко не полный - целиком "загружены" только первая и последняя книги писателя "Азазель" и "Сказки для идиотов".

А чуть раньше официального сайта почитатели Акунина супруги Антоненко открыли свой сайт под названием "Фандорин" (ведет Александа Антоненко www.fandorin.ru).

Сразу же возникли вопросы, откуда, мол , такой псевдоним - Б. Акунин. Видел предположения, что это не более чем Бакунин. Сам Григорий Шалвович отрицает. Проскочили сведения, что "акунин" по-японски означает "злодей", "злой или нехороший человек". 3 октября 2000 года "последний из романов" в серии о Фандорине "Коронация" (небольшая русско-английская игра слов - последний роман с Фандориным о последнем императоре из Романовых Николае II) Б. Акунина не вошла в число романов-финалистов, номинированных на премию "Smirnoff-Букер".

Но зато 20 ноября Акунин был признан лучшим писателем года. Таким образом, Акунину отсутствие Букера не повредило, а Букеру вообще уже ничего не поможет.

Еще одна новость: Григорий Шалвович Чхартишвили объявил о своем уходе с должности замглавного редактора "Иностранной литературы" и о приходе в "чистые" писатели. Ну, если ори такой занятости он выдал на гора уже две серии романов, то что будет теперь?

Однако, вернемся к теме о назначении русской литературы. Может ли лучший писатель да не задаваться вопросами и ответами на них про смысл жизни и судьбы дорогой родины? Не может. Действительно ли Акунин занимается чистой беллетристикой или все-таки он несет на себе исконные и родовые черты призвания русского писателя-маяка? Выходит - несет. И это очень хорошо. Для того чтобы это доказать, я просто приведу несколько мест из разных рецензий, в одних Акунин обвиняется в государственничестве и даже великодержавности, в воспевании департамента полиции и корпуса жандармов, вообще в охранительстве и превозношении русской истории, в других - в либерализме, в оплевывании столпов царского режима и всяческом принижении российской истории. Согласитесь, так страстно и противоположно никогда не пишут просто о беллетристах. А только о властителях дум. Итак...

"Первый же роман Акунина стал своеобразным камертоном, настраивая на патриотический миф и все последующие сочинения автора. В "Азазеле" Российская империя расцвела под отеческой дланью монарха. Государственный механизм, разумно устроенный ко всеобщему благу подданных Его Императорского Величества, был отлажен до винтика. Любимый акунинский персонаж, полицейский сыщик Эраст Петрович Фандорин, почитал за честь быть одним из винтиков: ловить отдельно взятых жуликов (нетипичных), волосатых нигилистов (придурковатых), вредителей (зарубежных) и неуклонно расти в чинах в соответствии с Табелью о рангах. Все положительные герои "Азазеля" мудро отвергали новомодные европейские веяния. Единственный же в романе западник, аккуратист Иван Францевич Бриллинг, круглый сирота и self-made man, высокомерно относящийся к имперским традициям (вроде милой чиновничьей юдофобии), при ближайшем рассмотрении оказывался членом подпольной международной организации, добывавшей себе средства грабежами и убийствами.

Согласно Акунину, костяк этого интернационального бандформирования составляли (помимо названного Ивана Б., не помнящего родства) тоже сплошь безродные космополиты, выпускники приютов-"эстернатов". Тайной целью заговорщиков становились насильственное вытеснение с хлебных мест родовитых людей, захват опустевших вакансий и, как следствие, ползучая узурпация "беспачпортными бродягами" власти во всем подлунном мире. Лишь благодаря самоотверженности сыщика Фандорина злодейский комплот терпел фиаско.

... тема заговора, затеваемого иностранцами или скрытыми инородцами, стала ключевой в трех, по меньшей мере, из четырех романов Акунина. Если уж наша страна одна возвышается гордым утесом в окружении смертельных татей, то козней следует ждать со всех четырех сторон света.

В "Азазеле" России-матушке традиционно гадит англичанка. В "Турецком гамбите" едва не губит русскую армию замаскированный оттоманский шпион во стане русских воинов. В "Смерти Ахиллеса" право умертвить бесшабашного генерала Соболева оспаривают друг у друга резидент германской разведки и платный киллер полукавказской национальности. Наконец, в "Левиафане" французская авантюристка на пару с индийским фанатиком намереваются отправить ко дну океанский лайнер с сотнями пассажиров. Как и положено, героический сыщик Фандорин (слуга царю, отец филерам) в каждом романе дает отпор злоумышленникам. Под пером Акунина сам факт принадлежности к жандармскому ведомству не только не бросает тень на героя, но и довольно скоро начинает выглядеть главной человеческой добродетелью (каковой попервоначалу не оценит разве что стриженая курсистка с идеями в голове, да и та потом оценит). Романтизация Третьего Отделения как единственной надежи любезного Отечества превращается в лейтмотив акунинских сочинений. Страну, где главными бедами всегда считались дураки и дороги, сам автор по-шулерски подменяет пряничной державой, угроза которой исходит исключительно извне. По ходу чтения романов отчетливо кристаллизуется внешне логичная, но на деле абсолютно фантастическая картина российской действительности последней четверти XIX века, откуда благоразумно изъяты едва ли не все "внутренние турки" — карьеристы и казнокрады, обскуранты и держиморды, чиновные тупицы и политические бездари...— словом, все те, кто своими действиями либо бездействием привел реальную (не пряничную!) страну сначала к 1905-му, а позднее и к 1917 году. Впрочем, в системе координат акунинских романов обе русские революции тоже могут быть объяснены очередными иноземными заговорами". Пожалуй, во всей истории с Б. Акуниным самое удивительное— выбор псевдонима романиста. В этом видится элемент какого-то копеечного садизма: выкроить из фамилии знаменитого русского бунтаря инициал и фамилию нынешнего создателя литературных апологий жандармского корпуса". 

Как легко видеть, не случайно вышеприведенные строки написал некто Роман Арбитман. Он так боится быть обвиненным в каких-то мировых заговорах, что усматривает их в детективных романах Акунина.

Да, конечно, идеология у Акунина есть. Да и как же ей не быть у русского писателя, к тому же признанного лучшим в круглом 2000 году?!

Но вот какая? Посмотрим, что пишет на эту тему Галина Ульянова, канд.исторических наук в НГ. Пишет она тоже нечто разоблачительное и притом совсем противоположное Арбитману. Если тот рисует Акунина как русского держиморду и шовиниста, то однофамилица вождя - как гнусного либерала, очерняющего все самое святое в российской истории. Зачин она делает такой:

""Широкие массы", не мудрствуя лукаво, историю всегда изучали по историческим романам. Что знает среднестатистический человек о Ришелье? То, что прочел в "Трех мушкетерах" - ни больше ни меньше. Ясно, какие чувства все эти, мягко говоря, "неточности" вызывают у специалистов, но помешать формированию общественных представлений историки здесь бессильны. Однако поскольку "русская история по Фандорину" только зарождается, то в данном случае еще можно попробовать". 

Защищает широкие массы она далее так.

"Вот - Россия, в которой живет Эраст Фандорин. Этой страной правит шайка разбойников, хоть они и разукрашены аксельбантами, титулами, орденами. Они - разбойники, потому что отрицают (для себя) всякий закон, действуют по законам мафии. Видимо, таково искреннее убеждение г-на Акунина о "царской власти". Вот как говорит сам Фандорин: "Знаете, Афанасий Степанович, в чем Ваша ошибка? Вы верите, что мир (социальный мир России - Г.У.) существует по неким правилам, что в нем имеется смысл и порядок. А я давно понял: жизнь (в России. - Г.У.) есть не что иное, как хаос. Нет в ней никакого порядка, и правил тоже нет". Так Фандорин-Акунин понимает самодержавие. Прав ли он? Обратимся к историческим фактам.

Российская империя, в общем, развивалась в рамках правового пространства - это и было главным достижением XIX века. В ней как раз не было того бандитского хаоса, о котором пишет Акунин, в существовании которого он хочет убедить своего читателя. Конечно, власть иногда рвалась выйти из правового поля. Так было во время крайнего испытания для самодержавия - во время революции 1905 года. Но, во-первых, это относится к другой эпохе, а не ко временам, о которых пишет Акунин. Во-вторых, это продолжалось недолго. В-третьих, нет все-таки никаких убедительных доказательств прямой причастности высшей власти к террору и правовому хаосу.

"Коронация". Известны и недостатки великого князя Сергея Александровича, известны и слабости Николая II, абсолютно нетерпимые для правителя России. Но рисовать семью Романовых в виде какой-то коллекции жалких монстров - идиотов, развратников, безжалостных ко всем, включая маленького великого князя, - это уж чересчур. Были в царской семье и совсем другие великие князья - хотя бы поэт "К.Р." (великий князь Константин Константинович), историк великий князь Николай Михайлович, репутацию святой имела и жена того самого Сергея Александровича - Елизавета Федоровна, сестра царицы, - и подтвердила эту репутацию не раз. Но о таких представителях семьи Романовых - ни звука. Так что же в итоге получается - пародирование уже не Достоевского, а "Господ Обмановых" Амфитеатрова? Опять же - слишком тонко для пародии 

Несколько слов в защиту, которые уже сказал Дмитрий Ольшанский. 

"... давайте определим, что же такое - романы о Фандорине. В фантастике для обозначения жанра, в котором пишет г-н Акунин, есть термин "криптоистория", суть которого понятна из названия. Также эпопею о Фандорине можно отнести к детективу с элементами боевика (т.е. детектив-экшн с облегченным сюжетом). Эрго: перед нами фантастический боевик. И г-жа Ульянова негодует, что фантастический боевик не соответствует исторической правде? Да, негодует.

УЛЬЯНОВА: "Статский советник". Основное содержание - аргументация тезиса о том, что, оказывается, все русское революционно-террористическое движение направлялось четкими инструкциями-приказами из Департамента полиции.

Во-первых, в романе описываются героические будни только "Боевой группы", но никак не всего русского революционно-террористического движения. Во-вторых, один человек - Пожарский - направлял деятельность "Боевой группы", правда не четкими инструкциями-приказами, а письмами-рекомендациями, и не из Департамента полиции, а от себя лично. Адептесса исторической точности г-жа Ульянова просто-напросто всё огульно обобщает.

Да, признает Ульянова, делает это все "конкретный чиновник". Но перед этим пишет - "Акунин уверяет нас, что царский режим (в лице Департамента полиции) прямо руководил террористами". Ну не уверяет нас в этом Акунин. Это г-же Ульяновой всё ясно и понятно - раз конкретный чиновник служит в Департаменте полиции, значитвесь департамент прямо руководит террористами, ну а раз весь Департамент, то уж и сам царский режим, куда деваться. Ульянова отчего-то не понимает, что великий князь Сергей Александрович - это не императорский двор, а великий князь Сергей Александрович.

Прототип великого князя Симеона Александровича был активнейшим гомосексуалистом (речь идет о московском генерал губернаторе великом князе Сергее Александровиче - В.П.). Прототипы Георгия Александровича и его сына Полли - действительно имели в любовницах прототип Снежинской (а здесь - о балерине Кшесинской - В.П.), а Николай-Никки (который также был любовником прототипа Снежинской) действительно отличался чрезмерной набожностью, слабоволием и первый десяток лет своего царствия был зависим от родственников, пока не перешел в полную зависимость от собственной жены. К тому же молодой Никки испытывал перед прототипом Кирилла Александровича "чувство исключительной робости, граничащей с боязнью" (Витте).

Г-н Акунин всё так и описал. Никакой особенной монструозности Романовым он не добавил". 

Да, Акунин предлагает нам захватывающую интеллектуальную игру. Есть у него в этой игре выдумки, но они полностью лежат на очень хорошо обработанной исторической почве. Никаких отклонений ни в сторону плача по "России которую мы потеряли", ни в сторону поношения проклятого прошлого там нет. А есть отличный язык, богатая культурология, стиль, ирония, и очень яркий герой, не уступающий по жизненности ни Шерлок Холмсу, ни какому-нибудь комиссару Мегре, ни, тем более, Пуаро. А сильно их превосходящий.

Продолжение следует.

Комментарии

Добавить изображение