Обыватель как выразитель экзистенциального трагизма бытия

Обыватель универсален, многолик, вездесущ и неистребим. В отличие от таракана, обладающего подавляющим большинством присущих обывателю качеств, но обреченного эволюцией на периферийное, маргинальное прозябание в качестве вечно гонимого и презираемого клошара и апатрида, обыватель как вид занимает в непростой иерархии органического мироздания почетное место верховного созидателя и законодателя.

; Безоговорочному причислению обывателя к номадно-оседлому семейству тараканоподобных препятствует ко всему прочему его феноменальная, поистине муравьиная трудоспособность. Обыватель – это даже не «белая овцекость» пустотелого тараканьего сонмища, но счастливый замес песка и цемента, результат сочно плодоносящего скрещивания глубокой столовой ложки и сноровистого масонского мастерка, благородная помесь работоголика и попрошайки, прихотливый гибрид механической сущности на ядерной тяге с разветвленной пытливостью многоопытного прусака и повадками бойко-прилежного мирмика из инженерно-рабочего подразделения бескрайнего муравьиного войска. Фосфорицирующая плесень современной цивилизации, покрывшая тонким нервно-неровным слоем изрядную часть сухопутного ареала нашей крошечной скорбной планеты, есть сокрушительный результат жизнедеятельности неутомимого, неумолимого и неукротимого труженика, имя которому – Обыватель.

; Отличия обывателя от таракана не завершаются их антагонистическим противостоянием в космической табели о рангах или явной несопоставимостью результатов их кропотливой и напряженной деятельности, однако явная второстепенность и даже искусственность других отличающих их особенностей напрочь снимает необходимость самостоятельного их вычленения в виде разжеванных профессорских пояснений на предмет того, что вот, мол, обыватель то-то и то-то отлично умеет делать, а таракан совсем не умеет или умеет, но очень плохо. В этой связи гораздо большее значение приобретает вопрос об основных отличиях обывателя от других населяющих Землю разумных и неразумных тварей.

; Главное и коренное его отличие заключается в ненасильственной, но безоговорочной узурпации упомянутого выше места верховного созидателя и законодателя. Обыватель – скромный труженик-потребитель и одновременно верховный властитель и жрец материально-конкретного мира, адаптированно-утрированное воплощение низшего ранга средней ступени сущности высшего божества. Он как бы нигде – и как бы везде. Нигде – потому что в духовной проекции равен нулю, и везде – потому что многолик, тысячерук и всесилен в своей материальной субстанции. Расщепи острым скальпелем зазевавшийся атом – и в центре ядра ты узришь свернувшегося в клубок обывателя. Цокни кайлом по асбестовой шкуре горделивого шестиглавого божества - и сквозь форточку трещины повеет из недр небожителя ядреным филистерским духом.

; Самое время оговориться, что в парадоксальном на первый взгляд тезисе относительно очевидной ничтожности обывателя как скромного мирмика при одновременном его неизбывном величии как верховного узурпатора нет никакого противоречия, ибо безмерно ничтожен он как отдельная особь и безмерно велик как абстрактная совокупность бесконечно малых корпускул. Если тщедушное клопообразное тельце хрупкой корпускулы, плотно облегающее крохотную частичку абсолютного небытия, не может не вызывать чувства легкой брезгливости и презрения, то бездонное и цепеняще-засасывающее Ничто космического пространства понуждает к покорности и повиновению. Ситуацию несколько осложняет, впрочем, нисколько ее не запутывая, то обстоятельство, что обыватель как отдельная особь, экипированный достаточно совершенным мозгом, сопоставимым по индексу потенциальной производительности (в нейроньютонах на кубический микродюйм) с разветвленным мыслительным аппаратом легендарного рыжего прусака blatta occidentalis, практически не обладает разумом.

; Ключом к пониманию сути этого намеренного противопоставления двух смежных, почти синонимичных понятий может служить, в частности, следующая органическая смысловая пара: двигатель и движение. Являясь по счастливо-вульгарной случайности обладателем сверхактивного ментопенсарного агрегата, но будучи не в состоянии постичь тайну приведения оного в действие, обыватель как особь пользуется в особо важных или экстремальных случаях «общественным транспортом» – гипермощным коллективным сознанием, дарованным обывателю как виду свыше, эпицентр которого располагается далеко за пределами привычной среды его обитания. Такая экстремальная ситуация, требующая временного подключения обывателя к коммунальной интеллектуальной системе в форме мощного психоинформационного источника, эманирующего необходимые стереотипы и мыслеформы, позволяющие ему ориентироваться в непривычной, непонятной и нередко враждебной ему обстановке, возникает, к примеру, в случае появления или активизации любых внешних раздражителей, угрожающих стабильности и процветанию обывателя как вида. В таких случаях надежно укрытый в засекреченном и охраняемом противоатомном бункере источник коллективного разума обывателя, напоминающий гигантский высоковольтный трансформатор с членистотелым червеобразным сердечником, запускаемый одним лишь самонажатием маленькой красной кнопки, гудит и трепещет, исходит в конвульсиях и выбрасывает в пространство многократно усиливаемые специальными ретрансляторами флюиды, проникающие с проворством сперматозоидов в самые интимные, потаенные закоулки пористогубчатого содержимого головы обывателя. Оплодотворенные настойчивыми флюидами участки обывательского сознания бурлят и вздуваются, испуская зловонные пузыри псевдосамостоятельных образов и ощущений.

; Сумеречный надтараканий подразум средневзвешенного обывателя, то есть почти полное отсутствие такового за исключением механизмов, ответственных за бесперебойное функционирование разветвленной системы изощренных производственно-потребительских навыков и стихийного телемоста между рядовым обывателем и «коммунальным командным пунктом», надежно ограждает его от острых, пронзительно ярких и потому нередко болезненных спиритуальных переживаний второго и третьего уровня, ограничивая сферу его ощущений комфортным набором прямолинейных эмоций, произрастающих на жирноземном, унавоженом поле первичных животных инстинктов.

; Тяга обывателя к самовоспроизводству и выживанию поистине беспредельна. Если смерть понимать как конечный предел трепетного прозябания органической биотвари, то тогда обыватель бессмертен, ибо он практически беспределен, как практически беспредельна вселенная во времени, пространстве и трагикомическом фарсе. Обыватель и смерть, лобзающиеся на фоне огромного кумачового транспаранта с надписью "Mors immortalis", суть синонимы или хотя бы паронимы, ибо определяются или просвечиваются до тонюсеньких косточек через общий отменитель в облике дерзновенно-непостижимого слова nigil.

; Абсурдность вопроса: "Смертна ли смерть?" лишний раз подтверждает нелепость тезиса о смертности обывателя. С другой, приземленно-материалистической стороны, можно отметить, что тайна бессмертия обывателя или восхитительной живости его трупа кроется в частности в его поразительной способности к обживанию физического микрокосма, а отсюда как частное производное - к выживанию. Врожденная потребность обывателя в освоении, охорашивании, обихоживании, одомашнивании незнакомого, но благоприятного для комфортного прозябания пространства поистине феноменальна. Обыватель опрыскивает, метит едкой мочой облюбованный им для обитания, токования и размножения участок, вытесняет с него любые антагонистические виды живой материи, обносит его прочной высокой оградой из упругих окатышей собственного помета, скрепляемых на века стойким и клейким слюнным секретом с острым защитным запахом. В центре застолбленной таким образом микроскопической кляксы мирового пространства обыватель с необычайным старанием и упорством, плавно перетекающем в самоотверженность и исступление, возводит собственно Обиталище – обожествленный символ лесбийского совокупления его беспредельной заветной мечты с уступившей настойчивым домогательствам суровой реальностью.

; Возвести собственное сакральное обиталище удается не всякому, но стремится к этому каждый аутентичный и чистопородный обыватель. Процесс обустройства, облагораживания, омолаживания обиталища занимает всю половозрелую жизнь обывателя, которому посчастливилось воплотить в жизнь эту мечту. Обыватель-самец, возбуждаемый пряно-уксусным духом соперничества, изо дня в день тащит в жилище палочки, прутики, пестрые лоскутки, стеклышки, перышки, камешки, нередко достающиеся ему после ожесточенной схватки с сильными и проворными сородичами, самка же толково и сноровисто растаскивает, расставляет, распихивает добычу по вместилищам и закуткам обиталища. Наиболее активные самки сжигают переизбыток злокачественной, отстойной энергии, подключаясь к нелегкому процессу добычи.

; Обыватель - безупречный смотритель и неподкупный хранитель тысячелетних физиологических истин и ценностей. Подчиняясь трубно-утробным позывам врожденных и благоприобретенных инстинктов и командно-административным инструкциям внешнего коллективного разума, обыватель сурово карает ослушников из своей же среды, преступающих неписаные заповеди и заветы, освященные фекально-сандаловым фимиамом, испускаемым через специальные выхлопные отверстия сонмищем расслабленных жертв разнузданно-упоительного плотоядства и трудофильства. Толпа обывателей мгновенно набрасывается на отступника, топчет его слабыми, но упрямыми мохнатыми лапками, одновременно подталкивая по направлению к нейтральной серо-дымчатой полосе отчуждения и забвения, пританцовывая и подвывая в cомнамбулическом антиэкстазе архидревнее проклятье и заклинанье: «Там хорошо – где вас нет». Влекомый пряно-пленительным запахом лучшей доли, обыватель способен покрывать за короткое время огромные враждебные пространства, казалось бы абсолютно несовместимые с его тщедохилием и мутноумием. Достигнув заветной цели и с облегчением убедившись в том, что попал, наконец, в уютный мирок-оазис, кишащий лоснящимися элитными особями и поблескивающий перламутровыми переливами ослепительной в скромном своем очаровании протогиперинфраструктуры, обыватель-конкистадор окончательно успокаивается, расслабляется и после короткого перерыва-привала ввинчивает буравчиком маслянистые штопорообразные конечности в пышные, благодатные недра вновь обретенного ареала, выстреливает по окружности с десяток хитиновых якорей на тоненьких липких нитях, закрепляясь, смертельно усталый, но неимоверно счастливый, в преддверии неизбежной и отчасти болезненной процедуры инициации, и затевает тонким, трепещущим на ветру голоском древнюю ритуальную песню - гимн удовлетворенного вожделения. В процессе триумфального песнопения он постепенно всасывает, впитывает, перенимает цвет окружающего пейзажа, сливаясь в мощном экстазе с элегантной перламутровой проседью протоинфраструктуры, малахитовой с золотистой подсветкой зеленью листьев, растений и трав, бурыми, упорядоченно-цивилизованными вздыбами глинозема, базальта и кремния .

; Взятый в отдельности, обыватель, как уже отмечалось выше, абсолютно беспомощен, бессилен и беззащитен перед лицом заковыристо-сучковатых проявлений Мысли и Разума, однако даже самое стойкое, огнеупорное мыслящее существо второго или даже третьего уровня при встрече с ватагой воинственных обывателей, возбужденных мощью своей многочисленности и многоликости, мгновенно тушуется, кукожится, цепенеет, каменеет и покрывается экзистенциальной испариной в виде сыпи искрящихся капелек цвета ортега-и-гассет №4 и затем, в страшных корчах и в предчувствии гражданской войны, медленно испускает дух через дырочку в правом боку. Обыватели обнюхивают нервно и бегло нежданно-случайную жертву, тычут лапками осуждающе и возбужденно в скукоженное коченеющее тельце и возносят мыльные пузыри молитвы во славу великого созидания во имя великого присвоения. Возведя обиталище и отложив, во исполнение беспрекословного наказа коммунального разума, одно или два или даже четыре яйца, обыватель с течением времени утрачивает цепкость, хваткость, упругость и липкость конечностей, слабеет инстинктами и подсознанием и в преддверии процедуры насильственной трансформации, сопряженной с утратой сакрального обиталища, начинает суетливо готовится к главному надрывно-трагическому действу в своей бурной и ненасытно-насыщенной жизни – грядущему неизбежному расставанию с обиталищем и его печально-торжественной передаче вылупившемуся из яиц потомству.

; Вот в этой-то бесконечной и скорбной цепочке расставаний обывателя с сакральным своим обиталищем вкупе с намоленым содержимым и кроется экзистенциальный трагизм его бытия, перечеркивающий всю прелесть дарованного ему бессмертия в форме горизонтальной восьмерки, услужливо расчлененной на два полновесных нуля. Именно в этом ядовитом плевке эволюции и заключается горький катарсис и пафос экзистенциальности бытия обывателя как принудительной биосукцессии, отнимающей у него возможность окончательного присвоения обиталища и абсолютного с ним слияния во обретение окончательного вековечного успокоения.

; Вечная слава и вечная тризна Великому Обывателю - верховному созидателю и верховному разрушителю! Сияй же над миром фальшивым брильянтом, безумный венец и конец мироздания !