ЧТО КАРЛ УКРАЛ У КЛАРЫ ?

Правильно, догадливый читатель! Кораллы. А Клара у Карла украла кларнет!
Не все так очевидно, когда обвиняют друг друга в воровстве инженеры человеческих душ. Почти всякий раз разговор о литературной краже сводится к дискуссии: а что такое, собственно, плагиат? Вот, например, строчка: "сняла решительно аркан наброшенный" - плагиат или милая шутка? А вот эта: "нет ничего нового под луной"?
Джеймс Джойс включал в свою прозу чужие страницы. Плагиатор ли он?
А если автор вставил в произведение кусок своего собственного текста из другого сочинения и не сослался на себя?
Во времена Древней Греции плагиатором называли похитителя раба.
Насмешки над литературным воровством встречаются уже у Аристофана.
О литературных ворах упоминает в эпиграммах Марциал.
Обвинении в плагиате не избежали Гораций и Вергилий.
Но вообще-то в те баснословные года это мало кого волновало. Древние римляне знай себе заимствовали все, что хотели у ещё более древних греков. Не только литература, но вся древнеримская культура в некотором смысле плагиат.

Зато средневековые монахи составляли свои тексты как отменные компиляции, но не видели в собственном авторстве никакого смысла. Они приписывали свои тексты отцам церкви и прочим авторитетам. Не потому, что были особо скромны или понимали меру заимствования, а потому, что такой "плагиат наоборот или антиплагиат" придавал их текстам большее значение. Для них было важно укрепить церковь, а для этого как раз и нужны были авторитеты, которыми монахи подкрепляли свои богоугодные положения.

До 17 века о литературном воровстве говорили добродушно, с улыбкой. Заимствования мало беспокоили авторов до тех пор, пока писательство не стало оплачиваемой профессии
Отношение к плагиату серьёзно изменилось в 18 веке.

Согласно Оксфордскому словарю первым стал использовать слово плагиат в его современном значении английский драматург и поэт Бен Джонсон в начале 17 века.
Другой Джонсон - Самуэль, английский критик и поэт, включил слова "плагиат" и "плагиаторы" в Словарь английского языка, который он подготовил и издал в 1755 году.

Определения были даны, но это мало помогало при разборе конкретных случаев плагиата.
Уже более двух столетии ведутся дебаты о том, был ли плагиатором Лоуренс Стерн, автор "Сентиментального путешествия". Ячейки сети, которой вылавливают плагиат все время меняют свои размер. То, что в одни периоды воспринимается как недопустимое копирование, в другие - квалифицируется как оправданное подражание образцам или пародия.

Не знали они тогда ни о коллективном бессознательном, ни об интертекстуальности, ни о структурализме, ни о статье Ролана Барта "Смерть автора". Никто им не объяснил, что плагиат - основа всякой литературы. Вот и обвиняли авторы друг друга почем зря! В списке подозреваемых в плагиате числятся: Шекспир, Мольер, Декарт, Лейбниц, Паскаль, Мильтон, Вольтер, Кольридж, Чосер, Теннеси, Шеридан, Стивенсон, Доде, Дюма-отец, Лонгфелло, По … Прерву сей длинный список, не дойдя до середины. Кажется, только Джонатан Свифт избежал обвинении в плагиате.

Раздавались и разумные голоса. Самюэль Джонсон, рассуждая о плагиате в эссе "Рамблер N143" замечает, что разные поэты при полном отсутствии контактов друг с другом будут описывать одно и тоже: обманчивость надежд, хрупкость красоты, ненасытность желаний.

Джонсон издевается над попытками критиков во всем обнаружить подражание древним.
Он язвительно замечает, что самую расхожую фразу, например, " Попытаюсь-ка я опять заснуть" можно представит как подражание Анакреону, который наверняка её в своей жизни произносил.

Около сорока лет тому назад Роберт Мертон написал книгу " На плечах гигантов": это исследование он предпринял с целью обнаружить первоисточник известного афоризма, приписываемого Сэру Иссааку Ньютону. "Если я видел дальше других, то потому, что стоял на плечах гигантов."
Мертону так и не удалось установить автора этого блистательного афоризма. Но список истцов и ответчиков, оспаривающих авторство оказался внушительным и включал в себя многие известные имена.

В трактате "Анатомия меланхолии" английского мыслителя Роберта Бертона, изданном в 1621 году, задолго до рождения Ньютона (1642), встречается такой пассаж: "Карлик, стоящий на плечах гиганта может видеть дальше , чем сам гигант". Бертон ссылается на Дидакуса Стелла как на источник, но И Дидакус Стелла не является на самом деле отцом афоризма. Как часто случается в жизни, отец пожелал остаться неизвестным.
Может быть и хорошо, что автор афоризма не установлен. А то это удачное замыкание нейронов в мозгу далекого предка кормило бы потомков до скончания века.

Разоблачение плагиата на Западе в 19 веке приняло характер эпидемии. Критики превратились в детективов, выискивающих сходство идей и слов у различных авторов.

В России по поводу плагиата скандалили существенно реже. Прав Давний Читатель, утверждая, что "традиция русской литературы состоит в том, что она никогда не была профессиональной и, следовательно, не была массовой. Конечно, наш писатель может писать и за деньги, но за деньги он ничего путного не напишет. … В русской литературе никто так не работал как Дюма или, там, Бальзак с Диккенсом…"
Разве что Достоевский, да и то из-за любви к рулетке.

Первая попытка ввести авторское право была предпринята в Англии в 1710 году. Авторское право защищало не столько интересы авторов, сколько книгоиздателей от издательского пиратства. Французы пошли гораздо дальше, приняв в 19 веке "Декларацию прав автора".

В ответ русский философ Николай Федоров выступил с "дружественным" встречным предложением: "Сочувствуя даже алчности французских писателей, мы из благоговения к великой французской нации не только готовы уплачивать за переводы произведений великодушно-бескорыстного французского гения, нет, принимая за великую честь такое предложение, с своей стороны предлагаем денежную плату за каждую цитату, за каждую выдержку из произведении дружественного нам народа. Мы твердо убеждены, что только такая передовая нация, как Франция, способна оценить предложение. Ни Англия, ни Германия не доросли до этой оценки. Для исполнения нашего предложения необходимо, чтобы писатели при издании своих сочинении на полях страниц против каждого предложения, даже всякого нового слова назначали продажную их цену во франках И сантимах…

За изложение же собственными словами мысли французского писателя должна быть назначена высшая плата, чем за цитаты, чтобы никому не было повадно наносит этим путем ущерб священному праву французских писателей торговать своими мыслями. Последователи, подражатели какого-либо писателя должны быть его данниками, - понятно какая глубокая взаимная любовь должна водвориться при этом в литературном сословии: только в среде этого сословия может быть осуществлен идеал - "homo homini lupus est"."

Неправ только в одном оказался философ Федоров. Очень быстро до Франции доросли и Англия, и Германия. Копирайтные гражданские войны вскоре переросли в мировые. Америка позволила себе долго артачиться.

Только в 1988 году Сенат принял решение о присоединении Америки к Бернской конвенции по защите авторских прав. И, пожалуй, ни в какой другой области международное сотрудничество не было таким успешным, как в этой.

Давайте оставим авторов под надежной защитой Всемирной организации интеллектуальной собственности, а также Бернской и Женевской конвенции об авторском праве и поговорим о чем-нибудь более интересном.

Например, можно ли украсть воспоминание, дневник, исповедь, автобиографию?
Что такое плагиат в автобиографических текстах?

Этой проблемой заинтересовался Филипп Лежен, исследователь автобиографии. Он приводит в пример своего прадеда: Ксавьер-Эдуар Лежен (его мемуары под названием "Приказчик" опубликованы в 1984 году), рассказывая о виденном на парижских улицах в июне 1871 года дословно переписывает статью Теофила Готье! "Да, прадед все это видел собственными глазами, - пишет Лежен-правнук, - но Готье пишет лучше. Явление, хорошо известное: очевидцы сплошь и рядом цитируют газеты и учебники истории, рассказывая не то, что видели, а то что полагается…"

Бывают ещё более экзотические примеры: кражи чужих дневников. Казалось бы, дневник - это по замыслу - своё, сокровенное, то, что от всех прячется, под подушкой хранится. Но Лежен приводит пример: девочка, которой своя собственная жизнь казалась бедной событиями, переписывает и перекраивает "Дневник" Анны Франк.

Тут мы наталкиваемся на более общую проблему: может быть, наша жизнь, в самом деле, плагиат? Мы все зачаты одним и тем же сермяжным способом, одинаково кричим при рождении, стонем от боли, хрипим, покидая этот мир…
Жизненные сценарии не так уж разнообразны. Множество мыслей, чувств, превратностей челоеческой судьбы ограничено.

"Мы обречены говорит чужими словами. Писание - результат не только нашего опыта, но и нашего чтения. А в первую очередь - цитирования. Мы, словно птицы, вьем гнезда, подбирая сучок здесь, сучок там".

Может быть, будущее за методом литературного монтажа? Текст можно создавать по принципу лоскутного одеяла или смешивать как коктейли. Именно такой метод использовал французский автор Марсель Бенабу при создании автобиографического текста. Он написал книгу под названием "Почему я так и не написал ни одной из своих книг", где ухитрился незаметно соединить кучу прочитанных фраз и выражении, которые перекликались с его жизнью.

Мне близка мысль, что все человеческие судьбы в какой-то мере сходны, наши автобиографии уже написаны, отдельные фразы из них рассеяны по мировой литературе и что главная наша задача - их заметить и собрать под собственным именем.

Концепция привлекательная, но, в свою очередь, не оригинальная. Уже у Экклезиаста выражается уверенность в отсутствии какой бы то ни было новизны в мире. Марк Аврелий говорит о единообразии и вращении по кругу. Шелли считает, что все стихи прошлого, настоящего и будущего - это эпизоды одного бесконечного стихотворения, принадлежащего всем поэтам земли. Почти то же самое говорит Эмерсон : "Все книги на свете написаны, я бы сказал одной рукой: по сути они так едины, что составляют собрание сочинении одного странствующего и вездесущего автора".
Тема глубочайшего единства Духа, мысль о том, что за огромный промежуток времени все возможности глубокого и неотвратимого сходства так или иначе исчерпаны и запечатлены, у Борхеса - одна из самых любимых. Он варьирует её на все лады.
Вот как Борхес описывает литературные обычаи в воображаемой стране Тлен: "Автор редко указывается. Нет понятия "плагиат": само собой разумеется, что все произведения суть произведения одного автора, вневременного и анонимного.… Беллетристика разрабатывает один-единственный сюжет со всеми мыслимыми перестановками". Мы читаем и пишем одну книгу, и сами являемся буквами и строчками этой книги.

Нет ничего нового ни под солнцем, ни под луной. Давайте признаем, что всякая жизнь неповторима, но не оригинальна. "Она соткана из тех же нитей, что миллиарды других, подчиняется тем же правилам, что бесчисленные другие, и рассказ о ней обречен быть лишь одним из вариантов образца, общего для всех."
Последуем совету остерегаться буквального и бесстыжего копирования, но не будем отказывать себе в скромном удовольствии явного и скрытого цитирования.

Я благодарю всех гигантов, на плечах которых мне посчастливилось постоять при работе над этим текстом.

Спасибо и тебе, мои дотошный читатель, за то что дочитал статью до конца. Насколько этот текст является плагиатом - судить тебе.
Только не вздумай обвинить меня в краже кораллов у Клары и кларнета у Карла. Это точно - не я.