Вечер (слова и понятия тысячелетия)
02-09-2001Вечер
(слова и понятия тысячелетия)
Я думаю, первыми появились вечера. Потом только потянулись дни и ночи и уж совсем последними настали утра. Человек возник не из труда, даже не из деятельности, но из рефлексии деятельности и своего участия в ней. А потому первые осознания себя человеком могли прийти только по вечерам. Эти первые несмелые выходы из озверения в человеческий облик, протекавшие в вечерних декорациях первобытных заходов Солнца, выходы в глубоком одиночестве и уединении, были прекрасны: человек впервые и с трепетом отделял в своем сознании себя от себя и даже мог это изобразить, чувствовал, что может множить себя без риска попасть под роковой диагноз ВТШ (вяло текущая шизофрения), пока нет Сербского и Кащенки, понимал, что рефлексивно выделенное "я" гораздо гармоничней, лучше, прекрасней, возвышенней и одухотворенней человекоподобного примата, все остальное, невечернее время работающего на неведомого в палеолите Дарвина: подчиняющегося инстинктам, ведущего изнурительную борьбу за выживание с другими видами, борящегося за звание ударника эволюции и тем завершающего эту эволюцию видов: кому охота после такой безобразной гориллы продолжать свое совершенствование? Уж если такие пролезли вперед всех, то мы лучше отойдем в сторонку и посмотрим, чем вся эта возня с окружающей средой кончится и на какой глобализм с интернетами эти образины в конце концов выйдут.
Вечер – это репетиция конца света: объявлена регистрация и мы, сотворив молитву, всматриваемся в густеющие небеса, в синюшные сумерки, ловя свет первых звезд и надеясь: а, может, и нас возьмут туда? Туда, где иное небо и иной мир, где мы перестанем страдать. К вечеру мы все немного обмираем и умираем и в силу этого легкого соприкосновения со смертью начинаем прозревать будущее, потому что, согласно всем мировым религиям, знание будущего – прерогатива мертвых, а живым его знать не дано. В той мере, в какой мы мертвы, мы и знаем будущее, а более всего мы мертвы вечером.
Вечер, когда социальная организация предчеловеческого и первочеловеческого общества стала устаканиваться, превратился во встречу полов: женщины вечером завершали изнурительный день, посвященный хозяйству и воспитанию, мужчины готовились к перипетиям ночной охоты. И вечера стали общим временем и для всей общины и для интимных отношений типа свального греха и оргии.
И так и пошло и поехало это вечернее время, как время общих объятий, собраний, говорений и решений общих вопросов под будущую торжественную оду "Обнимитесь, сколько есть вас" (музыка Бетховена, слова Шиллера).
Согласно Геродоту, персы ( а они были во многом примером для греков) принимали решение по любому вопросу как минимум дважды: вечером, распивая вино, точнее, при завершении распития вина, и утром, на больную, но все-таки трезвую голову. Если оба решения – вечернее и утреннее – совпадали, персы начинали его выполнять, если нет – вечером опять пили вино.
Между прочим, персы действительно очень мудрый народ: в античные времена они учили своих детей всего трем вещам: стрельбе из лука, верховой езде и говорению правды. Прошли тысячелетия – персы остаются персами, а нам, восприемникам лукавых ахейцев, приходится то про "Курск" что-то врать, то по судам таскаться "за преднамеренную ложь и оскорбление человеческого достоинства" фигур весьма сомнительных.
Вечер, вече (говорение), вечева – слова одного корня. Греки, на вечерней зорьке расплетая верево дел своих в слова, называли это говорение анализом, а утреннее сплетение дел (принятие решений) – синтезом. Это от греков нам достались оперативки, диспетчерские, пятиминутки – по утрам, и неспешное, предельно абстрактное "да пошли они" в вечерней процедуре на троих.
Новгородское вече – славная история древнерусской демократической организации. И эти собрания, если они носили не характер скорой помощи, а регулярный, проходили на вечерней зорьке, в конце трудового и торгового дня.
А теперь мы всматриваемся в вечереющие и пламенеющие закатами небеса и ждем, когда же кончатся наши и начнут падать всякие настоящие НЛО. Мы просто пассивно ждем, не столько того, что нас заберут на небо, сколько того, что нас заберут отсюда.
Вечера обладают магией интимности.
Первое, чего хочется по вечерам, -- блондинку. Второе -- чтобы она поскорее ушла куда-нибудь. И это второе раньше полностью зависело от блондинки, а теперь, увы, все больше от нас самих. Хороши вечера одиночества: никто не называет животным или импотентом в зависимости от собственного состояния и уже не раздается в укромности позднего вечера оскорбительно-равнодушное: "я устала". Вечера для многих из нас, для русских, превращаются в осуществленную мечту стать тополем на Плющихе, точнее, тремя тополями на Плющихе, чтоб не бегать и никого не искать, а поговорить с самим собой на тему "ты меня уважаешь?" и "какую страну профигачили!". И никто больше не дает понять по вечерам: ты нужен, чтобы в доме, ну, хоть кто-нибудь был не прав и хоть изредка всегда во во всем виноват.
Вечером время начинает усложняться. Возникает завтра, которое отличается от сегодня и вчера только календарно, погодой и продолжительностью ночи. В идеологии завтра жили при большевиках, у которых даже отложенное на двадцать лет вперед завтра онтологически ничем не отличалось от сегодня, просто было само по себе гораздо больше и светлей и вмещало гораздо больше угля, стали, нефти, мяса, масла и молока на душу населения, чем в 1913 году. Этим они, коммунисты, резко отличались от нынешних наркоманов и пьяниц, для которых никакого завтра просто не существует и все обрывается сегодняшним вечерним забытьем.
Помимо завтра начинает брезжить грядущее, онтологически отличное от настоящего, но никак нами не формируемое. Грядущее – это то, что описано в "Апокалипсисе", и то, что Августин Блаженный называл "настоящим будущим" или ожиданием.
И, наконец, по вечерам строятся планы, проекты, прожекты и прочие конструкции будущего, как и грядущее, онтологически отличного от настоящего, но включающего в себя наши цели, нашу волю, нас самих. Если завтрашнее и грядущее имеет несовершенный вид в силу нашего неучастия в них, в силу независимости от нас, то будущее безусловно перфектная форма.
И, как и будущее, прошлое также дробится на вчерашнее, прошедшее и собственно прошлое, перфектное, как и будущее.
И вечер, эта рефлексивное состояние, есть перекресток разных будущих, грядущих, завтрашних – с одной стороны, и прошлых, прошедших и вчерашних – с другой.
А, так как время еще бывает мужским (циклическим) и женским (векторальным), а вечер – это время встречи и пересечения полов, то он превращается и в перекресток этих двух времен, когда, с одной стороны, ничто не ново под луною, как сказал Зенон Элейский, а с другой – "нельзя войти в одну реку дважды" (Гераклит Эфесский).
Я насчитал пять или шесть расщеплений сути времени, -- и все они встают перед нами вечером, в нулевой точке отсчета.
Хороши вечера на Оби, если б знали вы, как мне дороги подмосковные вечера, еще не вечер, ой да не вечер да не вечер мне малым мало спалось, три девицы под окном пряли поздно вечерком, вечерний звон, вечерний звон, как много дум наводит он, в вечереющие небеса!, однажды вечером, вечером, вечером, добрый вечер – а что это значит?, вечор, ты помнишь? -- вьюга злилась, московских окон негасимый свет…