ТЕРРОРИЗМ: У "НИХ" И У "НАС"

  Экбаль Ахмад был заслуженным профессором в отставке по международным связям и проблемам Ближнего Востока в Гэмпширском колледже города Амхерста (штат Массачусетс). В течение многих лет он заведовал редакцией ежеквартального издания "Race and Class" и был автором еженедельной колонки в старейшей пакистанской газете "Dawn" на английском языке. Эту лекцию Ахмад прочёл три года назад, 12 октября 1998 года, в Колорадском университете — за несколько месяцев до своей безвременной кончины.

      В 1930–40-х годах еврейское подполье в Палестине называли "террористами". Но к 1942-му году, во время Холокоста, в Западном мире к еврейскому народу стала складываться некая симпатия либерального свойства. В этот момент палестинских террористов, которые были сионистами, к 1944–45-му году неожиданно начали называть "борцами за свободу". Фотографии по меньшей мере двоих премьер-министров Израиля, в том числе Менахема Бегина, были помещены на плакатах с подписью: "Террористы: вознаграждение за поимку". Самое большое из известных мне вознаграждений, обещанных за голову террориста Менахема Бегина, составляло 100 тысяч фунтов стерлингов.

      После этого, с 1969-го по 1990-й год, центральное место в качестве террористической организации занимала Организация Освобождения Палестины (ООП). Мудрец американской журналистики Уильям Сэфайр (William Safire) из "Нью-Йорк Таймс" многократно называл Ясира Арафата "вождём терроризма". Теперь, 29 сентября 1998 года, меня сильно позабавила фотография Ясира Арафата, где он стоит по правую руку президента Клинтона, а по левую — стоит премьер-министр Израиля Беньямин Нетаньяху: Клинтон смотрит на Арафата, и Арафат выглядит буквально как маленький ласковый мышонок. Всего за несколько лет до этого он любил фотографироваться с угрожающим взором и с автоматом, грозно болтающимся на поясе. Вы, конечно, помните эти фотографии, но сейчас вы вспомните другие.

      В 1985-м году президент Рональд Рейган принимал у себя в Белом Доме группу бородатых мужиков — я тогда писал о них в журнале "Нью-Йоркер". Это были бородачи в тюрбанах, весьма свирепого вида, и выглядели они так, будто попали сюда из другого века. После этого приёма Рейган беседовал с прессой. Он указал на них — я уверен, некоторые из вас припоминают этот момент — и заявил: "Эти люди являются моральным эквивалентом отцов-основателей Америки!" Эти бородачи были афганские моджахеды. В то время они с автоматами в руках боролись против Империи Зла — и потому они были моральным эквивалентом наших отцов-основателей.

      В августе 1998-го года другой американский президент, Клинтон, приказал американской военно-морской базе в Тихом океане провести ракетные удары с целью уничтожить Усаму бин Ладена и его людей в афганских лагерях. Мне бы, однако, не хотелось смущать вас напоминанием о том, что господин Усама бин Ладен, по которому в Афганистане было выпущено 80 американских ракет на поражение, всего лишь несколькими годами ранее был назван Рейганом моральным эквивалентом Джорджа Вашингтона и Томаса Джефферсона. Бин Ладен, наверное, возмутился, что его так понизили с должности морального эквивалента наших отцов-основателей, и свой гнев он выразил разными способами. Через некоторое время я вернусь к этой теме в более серьёзном плане.

      Вы понимаете, зачем я припоминал все эти истории, — надо было показать вам, что вопрос терроризма довольно-таки сложен. Террористы меняются. Вчерашний террорист — сегодняшний герой, а герой вчера становится террористом сегодня. Это серьёзный вопрос постоянно меняющегося мира образов, где нам надо "держать нос по ветру", для того чтобы знать, что является терроризмом, а что не является. Но гораздо важнее — знать, что его вызывает и как его остановить.

      Следующий момент нашей беседы, касающийся терроризма, заключается в том, что непоследовательность собственной позиции мешает нам дать явлению определение. Я изучил по меньшей мере двадцать официальных документов по терроризму, и ни один из них не даёт определения этому термину. Все они его объясняют, выражают своё эмоциональное отношение к нему и полемически пробуждают наши чувства, вместо того чтобы обратиться к разуму.

      Приведу только один, но очень показательный пример. 25 октября 1984 года Джордж Шульц, в то время Государственный секретарь Соединённых Штатов, выступил в синагоге на Парк Авеню в Нью-Йорке с длинной речью по поводу терроризма. В Бюллетене Госдепартамента, состоящем из семи страниц убористого текста с записью его речи, нет ни одного определения терроризма. Единственное, что можно из неё извлечь, звучит так (определение номер один): "Терроризм — это современное варварство, которое мы называем терроризмом". Определение номер два "добавляет" ясности: "Терроризм — это форма политического насилия". Вы не удивлены? Итак: это форма политического насилия — так сказал Джордж Шульц. Определение номер три: "Терроризм — это угроза Западной цивилизации". Номер четыре: "Терроризм — это угроза Западным моральным ценностям".

      Вы обратили внимание на то, что эти фразы не говорят вам ни о чём, а только лишь пробуждают в вас определённые эмоции? И это вполне типично. Терроризму не даётся никакого определения, поскольку определения обязывают к анализу, пониманию и охвату проблемы, а также требуют некой последовательности в подходе к этому вопросу. Непоследовательность — вторая характеристика официальной литературы по терроризму.

      Третья характеристика заключается в том, что отсутствие определения не препятствует чиновникам делать глобальные выводы: мы, мол, не можем дать определение терроризму, но ясно, что это угроза моральным ценностям Западной цивилизации. Это также угроза и всему человечеству. Угроза порядку. Значит, мы обязаны искоренить терроризм во всём мире. Цель наша должна быть глобальной. Нам нужен мощный размах, чтобы поразить её. Поэтому антитеррористическая стратегия тоже должна быть глобальной. Из той же речи Джорджа Шульца: "Нет никакого сомнения в том, что мы можем применять силу там и тогда, где и когда она необходима, для того чтобы противодействовать терроризму". Географического ограничения нет. В 1998-м году в один и тот же день ракеты поразили Афганистан и Судан. Эти страны находятся друг от друга на расстоянии 3700 километров, и на них сбрасывает ракеты страна, расположенная от них почти за 13 тысяч километров.
Цель действительно глобальна.

      Характеристика четвёртая: отсутствие определения не мешает властям быть глобалистами. Но их требования не только глобальны — они ещё и претендуют на всезнание: мы всеведущие, у нас есть средства знать это. Мы знаем, где террористы, — значит, мы знаем, где бомбить. Шульц говорит: "Мы умеем отличать террористов от борцов за свободу, и если оглянуться по сторонам, то найти такое отличие не составит труда". Вот только Усама бин Ладен не знает, что сегодня он союзник, а завтра — враг. Это сбивает Усаму бин Ладена с толку… (Я вернусь к этой истории в конце моей лекции. Это подлинная история.)

      Характеристика пятая. Официальный подход тщательно избегает причинной обусловленности. Причины того, почему кто-то становится террористом, не рассматриваются. Причина? Какая причина? Мы что, должны смотреть на этих людей и им сочувствовать? Зачем искать причины? Нет никаких причин! Вот пример. 18 декабря 1985 года газета "Нью-Йорк Таймс" сообщила о том, что министр иностранных дел Югославии (вы ведь помните то время, когда ещё была на свете такая страна Югославия) спросил Госсекретаря США о причине палестинского терроризма. Госсекретарь Джордж Шульц — я цитирую "Нью-Йорк Таймс" — "немного покраснел. Он облокотился на стол и сказал приглашённому министру иностранных дел: "Здесь нет никакой связи ни с какой причиной. Точка!"

      Характеристика шестая. Моральное отвращение к терроризму, которое мы обязаны чувствовать, выборочно: мы испытываем ужас в отношении тех террористических групп, которые подвергаются официальному осуждению, однако мы аплодируем таким же группам, которые получают официальное одобрение. "С этого момента, — сказал однажды президент Рейган, — я сам контрас". Он именно так и сказал. Мы знаем, что группы контрас в Никарагуа называли как угодно, но только не террористами (они боролись с режимом Кастро). Да и не только чиновники, а даже средства массовой информации тоже учитывают доминирующий взгляд на терроризм.

      Что для меня ещё более важно, доминирующий подход исключает из рассмотрения террор дружественных правительств. Именно такой поход, среди прочего, оправдывает террор Пиночета, убившего одного из моих ближайших друзей Орландо Летелье, а также оправдывает террор Зии-уль-Хака, который убил множество моих друзей в Пакистане. Согласно моим приблизительным подсчётам, соотношение количества жертв государственного террора Зии-уль-Хака и Пиночета или жертв государственного террора аргентино-бразильско-индонезийского типа с количеством жертв террора ООП и подобных ей групп составляет — причём с запасом — одна на сто тысяч.

      К сожалению, история признаёт только силу, и не жалует слабость. Поэтому мы слышим лишь голос исторически господствующих групп. Наше время — которое началось в этот день, в День Колумба, — это время беспрецедентных незарегистрированных холокостов. Европейцы уничтожили великие цивилизации: майя, инки, ацтеки и другие американские индейцы были попросту стёрты с лица земли. Эти голоса даже сегодня не слышны в полной мере — только теперь их понемногу начинают слышать.
Да, их голоса слышны, но только тогда, когда страдают те, кто стоит у власти; когда их сопротивление стоит дорого властям; когда можно точно назвать цену этого сопротивления; когда убивают Кустера или когда осаждают Гордон. Тогда вы узнаете, что и индейцы, и арабы боролись и умирали.

      В заключение, ещё одно моё соображение на эту тему. Политика США в период "холодной войны" субсидировала любые террористические режимы без разбору. Сомоса, Батиста и все подобные тираны были друзьями Америки. Это вы знаете. Для этого были свои причины, но ни вы, ни я в этом не виноваты. В Никарагуа имелись контрас, в Афганистане — моджахеды, в Сальвадоре — борцы … и так далее, и так далее.

      На другой стороне, на стороне "борцов с империализмом" тоже хорошего немного: вы не должны думать, что я пришёл сюда её хвалить. Однако помните о соотношении 1 к 100 000. Помните о нём и, прежде всего, спрашивайте себя: "Что такое терроризм?" В первую очередь, мы, чёрт возьми, должны определить эту проблему, дать ей адекватное название и описание, кроме "морального эквивалента отцов-основателей" или, наоборот, "вызова моральным устоям Западной цивилизации". Я предпочту Университетский словарь Уэбстера: "Террор — это сильный, непреодолимый страх". Террор рассчитывает на запугивание, терроризм — это"использование устрашающих методов управления или сопротивления правительству". У этого простого определения есть одна положительная черта — честность. Оно концентрируется на использовании вынужденного, незаконно применяемого неконституционного, устрашающего насилия. И это определение правильное, ибо оно рассматривает террор таким, каков он есть, независимо от того, кто творит его, — правительства или частные лица.

      Вы ничего не заметили в этом определении? Из него удалена мотивировка. Мы не говорим о том, справедлива причина или нет. Мы говорим о согласии и несогласии, законности и незаконности, конституционности и неконституционности. Почему же мы выносим за скобки мотивы террора? Потому что мотивы бывают разные, и, по правде говоря, они вообще не играют никакой роли. В своей работе я различаю несколько видов терроризма. Один — это государственный терроризм. Другой — религиозный терроризм: католики убивают протестантов, сунниты убивают шиитов, а шииты — суннитов. Можно, если вам очень хочется, называть его Божьей карой, религиозным террором, священной войной.
Государство, церковь, преступление. Все виды преступности подразумевают террор. Это патология. У вас патология. Вы больны. Вы хотите внимания целого света. Вам надо убить президента. Вы это сделаете. Вы наводите на людей ужас. Вы захватываете для этого автобус или самолет.

      Наконец, последний вид терроризма — это политический террор группы лиц, будь то индейцы, вьетнамцы, алжирцы, палестинцы, Баадер-Майнхоф или Красные Бригады. Политический террор группы лиц. Оппозиционный террор. Имейте в виду эти несколько видов террора. И помните ещё об одном: иногда эти пять видов террора могут сойтись в одной точке. Вы начинаете с протестного террора. Потом для вас протест становится безумной идеей-фикс. У вас наступает стадия патологии, и вы продолжаете в безумном упоении свою "священную борьбу".

      Государственный террор может принимать форму группового. Например, все мы знакомы с эскадронами смерти в Латинской Америке или в Пакистане. Правительство нанимает людей убивать своих противников. Это делается не совсем официально. Это "дело" приватизировано. Происходит конвергенция частного и государственного: либо — политический террорист, который сходит с ума и у него начинается патология; либо — преступник-безумец, который входит в политику.

      В своих секретных операциях в Афганистане и в Центральной Америке ЦРУ использовало торговцев наркотиками. Наркотики и оружие часто идут рука об руку, а контрабанда часто им сопутствует. Из перечисленных видов террора все концентрируются только на одном, наименее важном с точки зрения человеческой жизни и собственности, — на групповом или частном терроре. В реальности же, самую высокую цену люди платят за государственный террор. Вторая цена после неё по величине — это религиозный террор, несмотря на то что в 20-м столетии он, казалось бы, сошёл на нет. Если рассматривать вопрос исторически, то "сошел на нет" ценой гигантских потерь. Третья — преступления отдельных лиц. Четвёртая — патология и безумие сошедших с ума.

      Исследование Брайана Дженкинса (корпорация РЭНД) в течение 10-летнего периода до 1988 года показало, что в 50 процентах случаев террор применялся без каких-либо политических целей вообще. Никакой политики! Только преступление и патология. Таким образом, внимание всегда концентрируется на одном каком-нибудь террористе: ООП, Усама бин Ладен — кого бы вы ни взяли. Но зачем они это делают? Что даёт им силы?

      Я бы хотел вам это объяснить. Во-первых, необходимость быть услышанными. Обычно, хотя бывают исключения, делается попытка заставить услышать об их обидах. Но люди их не слышат. И тогда меньшинство действует. А большинство глазеет на них как на римской арене на гладиаторов. К примеру, палестинцев — сверхтеррористов нашего времени — в 1948-м году выселили (для начала). С 1948-го по 1968-й год они обращались в один суд за другим по всему миру. Они стучались в любую дверь.
Им сказали, что их выселили, потому что какое-то арабское радио велело им уходить, — хотя это была ложь. Правду никто не хотел знать. В конце концов, они буквально изобрели новую форму террора — захват самолётов. В 1968–1975 гг. они "вытащили мир за уши". Да, они "вытащили" нас, говоря: "Слушайте! Слушайте!" И мы слушали. Мы до сих пор не воздали им должное, но, по крайней мере, мы все это знаем, и даже израильтяне признают это.

      Вы помните слова премьер-министра Израиля Голды Меир, сказанные ею в 1970-м году: "Палестинцев нет. Они не существуют". Теперь они существуют, во всей своей красе! Они обводят евреев вокруг пальца в Осло. Во всяком случае, сейчас там есть люди, которых можно обвести вокруг пальца. Мы не можем теперь просто выгнать палестинцев.

      Потребность быть услышанными крайне важна. Этот мотив налицо.
Смесь гнева и беспомощности рождает мечту о возмездии, понуждая их бросаться на всех с кулаками. В историческом плане опыт насилия со стороны более сильного превращает жертв в террористов. Дети, которых бьют их родители, вырастают со склонностями к насилию и сами потом бьют своих детей. То же самое происходит с нациями и народами. Когда их бьют, они отвечают тем же. Государственный террор очень часто вскармливает террор коллективный. Можете ли вы припомнить, чтобы евреи когда-нибудь были террористами? Еврейский террор был вообще неизвестен, кроме как во время Холокоста и после него. Большинство исследований показывают, что основной костяк самых ужасных террористических групп в Израиле или в Палестине — банд Стерна и Иргуна — составляют эмигранты из самых антисемитских стран Восточной Европы и Германии. Точно так же молодые шииты в Ливане или палестинцы из лагерей беженцев — это люди, которых всё время били. И они становятся весьма склонными к насилию. Атмосфера насилия пронизывает всякое гетто изнутри. Они становятся склонными к внешнему насилию, когда появляется ясная, хорошо различимая внешняя цель, враг, о котором каждый может сказать: "Это он сделал со мной такое!" И тогда они проводят ответный удар. Пример — это нехорошая вещь: пример заразителен.

      Широкой гласности был предан захват самолёта компании "TWA" в Бейруте. После этого захвата были попытки захвата самолётов в девяти разных аэропортах Америки: группы, состоящие из людей с патологическим мышлением, берут пример с других, себе подобных. Когда же в террор вовлечены правительства, они дают очень серьёзные примеры для подражания. Если они поддерживают террор, тем самым они тоже подают пример будущим террористам.

      Для жертвенного терроризма центральным моментом является отсутствие революционной идеологии. Революционеры не совершают необдуманных терактов. Те из вас, кто знаком с революционной теорией, в курсе о спорах, ссорах, склоках и борьбе внутри революционных групп в Европе, — например, о битвах между марксистами и анархистами. Однако марксисты всегда настаивали на том, что революционный террор, если его вообще запускать в ход, должен быть социологически и психологически избирателен. Не захватывайте самолёты.
Не берите заложников. Не убивайте детей, ради бога!
Припоминаете ли вы также, что во время великих революций — китайской, вьетнамской, алжирской, кубинской — не было ничего сродни захвату самолётов?
Да, это был терроризм, но он был в высшей степени избирательным, с колоссальной социологической базой.
Хоть это и было прискорбно, однако такому терроризму был придан в высшей степени ограниченный, организованный и избирательный характер.

      Последний мой вопрос: "Эти условия существовали долгое время. Но почему же тогда так расцветает групповой политический терроризм?" Почему именно сейчас его так много и он так заметен? Ответом является современная технология. Скажем, у вас есть причина для протеста. Вы можете заявить о ней по радио и по телевидению. Но вряд ли вам дадут это сделать, а если и дадут, то не обратят внимания. Однако журналисты будут кишеть вокруг, если вы захватите самолёт со 150 американскими заложниками. Тогда все узнают о вашем протесте. Или так: у нас есть современное оружие, которое поражает цель за тысячи миль. А ваши противники не могут поразить вас. У вас есть современные средства связи и сообщения. Когда вы соединяете причину, средство принуждения и средство сообщения, получается террористическая политика.
Да, новая форма политики (террористической) становится возможной. На этот вызов правители разных стран отвечают традиционными методами. Традиционным методом является вооружённое подавление террористических групп, будь то ракетами или каким-то иным оружием. И израильтяне, и американцы очень гордятся этим. Французы тоже скоро будут очень гордиться. Теперь этим очень гордятся пакистанцы. Пакистанцы говорят: "Наши командос — самые лучшие".

      Честно говоря, все эти "командос" не сработают. Центральная проблема нашей эпохи — это политическое сознание, ориентированное на прошлое, но входящее в конфликт с современностью, дающей новую реальность. Иначе говоря: каковы будут мои рекомендации Америке?
Первое: избегать крайностей и двойных стандартов.
Если вы собираетесь применять двойные стандарты, то и в ответ получите двойные стандарты тоже. Поэтому не надо их применять. Не надо закрывать глаза на израильский, пакистанский, никарагуанский, сальвадорский террор — с одной стороны, а потом жаловаться на афганский или палестинский террор — с другой. Так не получится.
Попытайтесь быть беспристрастными. Сверхдержава не может способствовать террору в одном месте, а потом искренне надеяться на то, что где-нибудь в другом месте террора не будет. Так не получится в нашем тесном мире.
Не закрывайте глаза на террор своих союзников — осуждайте его. Боритесь с ним. Карайте террористов. Пожалуйста, тщательно избегайте секретных операций и военных действий малой интенсивности. Всё это только вскармливает насилие, терроризм и наркобизнес. Я сделал фильм о секретных операциях, который называется "Dealing with the Demon", и он стал очень популярен в Европе. Я показал, что везде, где бы ни проходили секретные операции, центральной проблемой всегда была наркоторговля. Потому что секретные операции в Афганистане, в Никарагуа, в Центральной Америке и во Вьетнаме весьма благоприятствуют наркобизнесу.
Избегайте секретных операций. Откажитесь от них. Они вам не помогут.
Пожалуйста, сконцентрируйтесь на причинах терроризма и помогите их "обезвредить". Попытайтесь посмотреть на причины и решить проблемы. Не зацикливайтесь на силовых решениях: терроризм — это политическая проблема. Ищите политические решения — пусть работает дипломатия. Возьмите, к примеру, последнюю атаку на бин Ладена. Вы ведь не знали, что атаковали! Вы говорили, что знали, но на самом-то деле — не знали. Вы пытались убить Каддафи, а убили его четырёхлетнюю дочь. Бедная девочка никому ничего не сделала, зато Каддафи до сих пор жив-здоров. Вы пытались убить Саддама Хуссейна, а убили Лейлу бин Аттар, выдающуюся художницу и ни в чём не повинную женщину. Вы пытались убить бин Ладена и его людей, а убили 25 невинных людей, — зато и бин Ладен, и все его люди остались невредимы. Вы хотели уничтожить химический завод в Судане. Теперь вы признали, что разбомбили ни в чём не повинную фабрику, которая давала Судану половину всей его медицинской продукции, — зато химический завод как стоял, так и стоит. В течение десяти лет действовало технологическое эмбарго, наложенное американским правительством на Пакистан, потому что Пакистан (сдуру) создал ракетно-ядерное оружие [эмбарго снято в сентябре 2001 года. — Ред.]. Четыре ваши ракеты упали на Пакистан. От одной из них получились небольшие повреждения, две других были полностью уничтожены, а четвёртая не сработала, осталась цела-невредима. Итак, ни от одной американской ракеты Пакистан не получил ни одного существенного повреждения. Как вы думаете, что на это сказал пакистанский чиновник в интервью газете "Вашингтон Пост"? Он сказал, что это подарок Аллаха. [Смех в зале.] Мы хотели получить американскую технологию? Мы её получили, и теперь наши эксперты исследуют невзорвавшуюся ракету весьма тщательно. Она попала не в те руки. Поэтому не нужно этого делать.

      Ищите политических решений, а не военно-силовых. Они создают больше проблем, чем решают. Пожалуйста, помогите укрепить и усилить действие международного права. В Риме существовал уголовный суд над террористами: почему американцы не пошли туда сразу, чтобы получить ордер на арест Усамы бин Ладена, если у них были какие-то доказательства? Сначала получите ордер, а потом уж гоняйтесь за ним — хоть по всему свету! Привлеките ООН. Привлеките ее Международный Суд. Односторонность ставит нас — не их — в глупейшее положение!

      Вопросы и ответы

      Мне напомнили о моём обещании рассказать несколько подробнее о бин Ладене, афганском саудовце. Ситуация с ним примерно такая же, как и с шейхом Абдулом Рахманом, который был обвинён и осуждён за подготовку взрыва в нью-йоркском Центре международной торговли в 1993-м году. Журнал "Нью-Йоркер" опубликовал о нём большой материал. С другой стороны, ситуация с бин Ладеном примерно та же, что и с пакистанским белуджем Аймалем Канси, который был обвинён в убийстве двух агентов ЦРУ. Теперь я попытаюсь очень сжато рассказать вот о чём. Слово "джихад", которое постоянно переводят как "священная война", означает не совсем это. "Джихад" — это арабский глагол, который означает "бороться". Это может быть борьба насильственная или ненасильственная, и у неё существуют две формы: "малый джихад" и "большой джихад". "Малый джихад" подразумевает насилие; "большой джихад" подразумевает борьбу с самим собой, самосовершенствование.
Таковы эти понятия.

      Причина, по которой я упоминаю об этом, — заключена в исламской истории: для достижения любых практических целей "джихад" за последние четыреста лет исчез как международный феномен. Он ожил внезапно после американской помощи в 1980-х. Когда Советский Союз вторгся в Афганистан, Зия-уль-Хак, военный диктатор пограничного с Афганистаном Пакистана, усмотрел в этом подходящий повод и объявил "джихад" против безбожного коммунизма. США увидели в этом посланный самим Всевышним повод мобилизовать миллиард мусульман против того, что Рейган назвал "Империей Зла". И начались денежные вливания. Агенты ЦРУ стали разъезжать по всему мусульманскому миру, вербуя людей на великий "джихад".
Бин Ладен был одним из первых таких новобранцев. Он ведь не только араб по национальности, он ещё и гражданин Саудовской Аравии.

      Но он не только гражданин этой страны, он ещё и мультимиллионер, жаждущий вложить в это дело свои деньги. Бин Ладен повсюду ездил и тоже вербовал людей на "джихад" против коммунизма.
Первый раз я встретился с ним в 1986-м году. Мне его рекомендовал один американский чиновник, причём я не уверен, был ли он агентом спецслужб. Я говорил с этим человеком и спросил у него: "Кто здесь эти арабы, которые были бы в этом очень заинтересованы?" Говоря "здесь", я имел в виду Пакистан и Афганистан. Он ответил: "Вам обязательно надо встретиться с Усамой". И я пошёл к Усаме — богачу, который принимал новобранцев из Алжира, Судана, Египта, — в точности как это делал шейх Абдул Рахман. Этот человек был союзником США. Только потом он перестал им быть.

      В 1990-м году США вводят свои войска в Саудовскую Аравию. Эта страна — святое место для всех мусульман: там находятся Мекка и Медина, и там ранее никогда не было иностранных войск. В 1990-м году, во время войны в Персидском заливе, американцы пришли, чтобы помочь Саудовской Аравии победить Саддама Хуссейна. Усама бин Ладен хранил молчание. Саддам был побеждён, но американские войска остались на земле Каабы (священное исламское место в Мекке, главная святыня ислама с Черным камнем). Иностранные войска на земле родины ислама! Усама писал письмо за письмом, спрашивая: "Для чего вы здесь? Уходите! Вы пришли помочь, но вы остались". В конце концов он начал "джихад" против оккупантов. Его миссия состояла в том, чтобы добиться вывода американских войск из Саудовской Аравии. Раньше его миссия состояла в том, чтобы добиться вывода советских войск из Афганистана. Теперь вы понимаете, что я хотел донести до вас, когда говорил о секретных операциях?

      Другой момент, касающийся бин Ладена. Люди Усамы — это люди, живущие племенным укладом. Это настоящие племена! И даже если такой человек мультимиллионер, это не меняет дела: он всё равно член племени, и его моральный кодекс соответствует кодексу члена племени. Кодекс этот состоит, в сущности, из двух слов: верность и месть. Ты мой друг: ты держишь своё слово — и я тебе верен. Ты нарушаешь своё слово — и я становлюсь на тропу мести. С точки зрения Усамы, Америка нарушила данное ею слово: верный друг совершил предательство. Тот, кому ты клялся в верности своею кровью, предал тебя! И тогда они набросятся на вас. Они сделают даже гораздо больше. Подрастают афганские "цыплята" — именно в этом истоки войны, приходящей ныне в Афганистан. Вот поэтому я и говорю: прекратите проводить секретные операции. Они оплачиваются такой ценой, какую американцы никогда не смогут подсчитать и о которой люди типа Киссинджера не имеют понятия. Их прошлое не предполагает наличия такого знания.

[Аплодисменты.]

Перевод Дмитрия Горбатова. Текст любезно предоставила Елена Щербакова.