ЛЕСКОВ И ЖЕЛЕЗНАЯ ДОРОГА (К 100-летию Транссиба)

      Термин "благоглупость" имеет любопытную историю. Запущенный в оборот Николаем Семеновичем Лесковым, он стал неотъемлемой частицей живого великорусского языка. Оного тонкий знаток и множества замечательных придумок автор (нимфузория, мелкоскоп, Аболон Полведерский), Лесков чрезвычайно страдал от претенциозности хамоватых разночинцев, но, в свою очередь, никогда не упускал случая поставить на место прародителей нынешних программистов, массажистов, дилеров и менеджеров. Однажды в поезде, идущем по Транссибу, сосед Лескова по купе, приказчик Кредитов, воззрившись на простиравшийся за окном живописный алтайский пейзаж, вдруг преглупо пошлепал губами и авантажно провозгласил:

      - ВСХОЛМЛЕНИЯ !

      Трудно сказать, что им двигало, желание ли произвести впечатление на столичную знаменитость, графоманский ли зуд (под псевдонимом Венера Милосская, находя его чрезвычайно оригинальным, приказчик тискал дрянные стишата собственного сочинения в разделе платных объявлений газеты "Русский инвалид") или же просто реакция на обидные насмешки гг. офицеров, приходивших из соседних купе пообщаться с писателем. Так или иначе, слово было сказано. Вылупив глаза и напрягши сфинктер что было сил, Кредитов ждал за свой творческий импульс всеобщей похвалы. Писатель аккуратно сложил "СПб ведомости" и ровным голосом, но вполне отчетливо объявил:

      - Ваше высказывание, сударь, есть БЛАГОГЛУПОСТЬ, да-с.

      В купе первого класса повисла тягостная пауза, вдруг разрешившаяся конфузом - сфинктерные мышцы приказчика не выдержали творческого напряжения.

      - А ну пошел вон, дурак! - взревел бородатый подполковник-артиллерист и с этими словами выволок словотворца за шиворот из купе, а затем ловким пинком вышиб его из вагона на перрон полустанка. Вослед приказчику вылетел его туго набитый несессер. Из него на алтайскую землю густо посыпалось огромное количество исписанных стихотворными строками листков.

      Горный ветер стал разносить творческий продукт по окрестности.

      И долго еще безумный Кредитов несся по шпалам вслед красным огням удаляющего поезда, проворно ловя в воздухе бумажные четвертушки.

      - Ну чисто Шива многорукий - сказал телеграфист буфетчице, глядя на шустрого дурака, бегающего по путям и размахивающего руками. А через час, сидя в пристанционном буфете, в дупель пьяный Кредитов изливал душу буфетчице.

      - Не то, не то я ему изъяснил, не "всхолмления", а "женогрудообразные окружающие горки" надо было изречь!

      Рыдающего приказчика жалостливая буфетчица уложила на диван, который обычно делила с телеграфистом. Засыпая, он еще бормотал: :оставим эти весы на сто лет. А потом посмотрим: