ОДИН ИЗ МНОЖЕСТВА? ЕДИНСТВЕННЫЙ. . .
23-12-2001В один воистину прекрасный день на сайте «Московских новостей» произошло тихое, не замеченное почти никем событие. Над бесчисленными течениями то мутных, то прозрачных вод, окрашенных красным, коричневым, зеленым, желтым, белым и прочими цветами; над потоками то бурными, то спокойными, то искрометно веселыми; над волнами, сверкавшими гребнями острого ума либо тускневшими обезличенной тупостью – над всем этим вдруг стал витать чистый дух, непрошенный гость, словно нарочито посланный в дискуссии по, казалось бы, чуждым ему политическим статьям.
Это была душа – собеседница сама с собой.
Два её воплощения – абстрактных, не вызывающих никакой ассоциации, псевдонима - «Оптимист» и «Пессимист» - появлялись один за другим. Они опровергали друг друга в вечном споре-размышлении. Они не сообщали о себе ничего «плотского» – ни имени, ни возраста, ни расы, ни особенностей внешности или образа жизни. Ничего, кроме мужского рода ников.
Они были самым идеальным духовным воплощением и внебрачным, нежеланным, несуразным и неуместным детищем нового великого монстра деловой коммуникации – интернета.
Я недоверчиво следил за этим странным диалогом, а сайт в целом не обращал на него никакого внимания, проходя мимо, как мы проходим мимо полевого цветка, привлеченные яркостью искусственно выращенных обитателей клумб. Но и наш цветок стоял в дикой, отстраненной гордости, привлекая лишь одним – самим своим существованием. «Я живу и вот он –я. И вы все – здравствуйте!».
Он был тем более неприметен, что находился в тени свирского мухомора, дразнящего быков своим кумачового, рррррреволюционного цвета шапокляком с желтыми родимыми кружочками на нем. Мухомор громогласно, неустанно и сурово зазывал всех на свою поляну-сайт. После нескольких месяцев такого соседства цветок обратил, наконец, снисходительное внимание на гриб. Но – не своим голосом. Он робко собрал и составил букет из цитат-листьев, оставленных другими растениями – пастернака, гогольника, достоевска, бабельёза, олешки, платоновки, булгака. Сами эти растения уже давно истлели в облагороженной ими почве, но листья, но плоды разбросанные некогда ими, благоухали, но корни, пущенные ими, оказались родственными цветку и переплетенными с его корнями...
А в конце наш тихарь процитировал и самого мухомора, который, к счастью, пережил самых могучих обитателей леса своего поколения, но плоды которого, к сожалению, люди обходили стороной. Такую блестящую службу сослужил Контраст – бессмертный слуга Искусства. Поверженный гриб, не будь дураком, долго заискивал перед цветком, склоняя перед ним шляпу и выгибая осторожно шею. Еще бы не осторожно! Ведь цветок рос, по убеждению мухомора, на полянке-«Лубянке»! Но тщетно. Грибная страсть к чинам да к месту в истории леса были чужды самому естеству цветка.
Потом мы стали жарко спорить. Сейчас уже не важно, о чем…
Когда мы начали переписываться, ощущение аномалии окрепло. Он стал ни с того, ни с сего, отвечать на мои частные письма – о ужас! – на сайте. Я подхватил условия игры. Не знаю, что думали обо всем этом дискутирующие читатели… Но наши диалоги получали высшую похвалу от знакомой всем интернет-поганки, духовной родственницы мухомора, утверждавшей со свойственной ей ядовитой плодовитостью, что это «нестор» беседует, свихнувшись, сам с собой.
Когда он выслал мне свои не столько фото-графические, сколько фото-живописные снимки, а я ему – звуковые «снимки с себя», мы оба поняли, что говорили об одном и том же разными словами. Вот доказательство того, что мысль изреченная есть ложь. (А мысли изображенные или озвученные суть, кажется, истины... Не правда ли, Оптимист?)
Я остановлю исторический экскурс. Только что получил ЭТО в ответ на угрозу написать о нем – «Ты пугаешь меня "вступлением" :). Сокращай больше. Ведь почти всё, что ты напишешь хорошего обо мне, будет ошибкой :)) »
Наш герой – из тех, кто может быть собой только в тени – хоть псевдонима. При свето-вспышке, озаряющей его, он тушуется, смущается и прячется в скорлупу. Вот черта подлинного художника, охотника на природу – сам-то он подстреливает закаты со своим оптическим фото-прицелом …
«А что если я покажу твои снимки Лебедеву? Может, опубликует?»
«Не стоит…»
Я перестал настаивать. Через неделю он сам написал – «Как хочешь. Можешь посылать. На «Гусь-буке» камерно, по-домашнему. Если и разругают – не страшно»(передаю близко к тексту).
Желаю ли я ему славы? Не уверен. Кажется, он не найдет, как с ней поступить. Но и уверен – желаю. Чтобы были деньги для семьи и для выставкок. На хлеб и на зрелища. Вот тема неловкая, постыдная и как бы запретная – но не ханжески! – для той России, к которой принадлежит он и однокоренные с ним растения – хоть пастернаки. Поэтому к ней он и не прикоснулся ни разу за все это время.
Но когда я думаю, «из какого сора растут стихи, не ведая стыда», каким бытом окружен мой друг, сколько отнимает от него – и от нас – его служба инженером, какой ценой он выкраивает время для своих «охот на закаты»… я стыжу себя. Мне неловко наслаждаться его письмами, написанными им перед тем, как рухнуть в сон, письмами, полными жемчужин-размышлений и пророчеств смертельно утомленного человека с развязным (т.е., в значении 19-го века, «свободным», «не скованным») подсознанием!
Я смотрю на многих (нет, нет и нет – далеко не всех!) посетителей зала Карнеги, сыто оценивающих просчитанными аплодисментами Моцарта, отчаянно боровшегося с нищетой, на толпы зрителей «Метрополитен», cнисходительно аплодирующих Муссоргскому, умиравшему одиноко в петербургской больнице для нищих бродяг – и думается о «производителях» и «потребителях» искусства, об их единении и о бездне между ними. Но это – особая тема. Не так ли, Пессимист?
Я категорически не согласен с такой его самооценкой – «Я – один из множества!». Где же это множество, столь неповторимое, как он? Ауууу, «множество»! А уметь и находить время, чтобы вытёсывать из дерева дом своими руками тоже может «множество»?
Но пусть будет так. В конце концов, в этом также его особенность – слитность изысканной рафинированности энциклопедически образованного эстета с естественностью дикого, неброского цветка из лесов Карелии. Он признался как-то, что останется в своих землях до конца. Это растение действительно, кажется, не приживется на другой почве. И не издаст никогда вздоха-упрёка судьбе из «Четвертой Северной элегии» Ахматовой – «Я не в свою, увы, могилу лягу».
«Лебедеву понравились твои работы. Что мне сообщить о тебе – какую информацию?… Ну хоть где ты живешь, я могу сказать?»
«Можешь. Все равно никто не знает, где это…»
Город – Петрозаводск.
«Пиши, в общем, что сочтёшь нужным (только не пиши что я "фотограф", а то насмешишь фотографов)».
Слушаюсь и повинуюсь! -
Суть призвания в этот мир - Художник.
А полное его имя я «выцарапал» из него только благодаря подготовке к этой публикации. Спасибо, Валерий, спасибо, гусятник! Хоть и немногим ранее вас всех, но я узнал его, наконец.
Знакомьтесь – Сергей Вараксин.