ГОЛОВА ПРОФЕССОРА ЛЕБЕДЕВА

Удивительно как много выдумок вокруг этой личности. От искажения фактов до посягательств на приоритет передовой отечественной науки. Вот затем-то и приходится браться за перо, что такое положение дел более уже не может быть терпимо.

Настала, наконец, пора рассеять все распространившиеся фантастические выдумки и открыть читателям ряд фактов из истинной истории альманаха "Лебедь", пять лет назад рождённого, подобно мудрой Афине, из некой головы. Из головы профессора Лебедева. Многие гости и авторы альманаха, довольно часто и даже, по-видимому, не задумываясь, пишут: "Лебедев – это голова". Между тем, они не подозревают, насколько правы…

Эта история началась с философии. Как известно, материя официально считалась в СССР первичной. Государственную тайну, заключавшуюся в том, что первично на самом деле сознание начальника, а вовсе никакая не материя, знал только узкий круг высших руководителей в Кремле, да ещё профессионалы из Института философии. Последние вместе с коллегами из Института биологических структур занимались проблемой воспроизводства кадровой и государственной политики в высших эшелонах власти.

По поводу этой их миссии циничные журналисты сочинили много разного вздору, особенно в период т.н. "гласности". Сейчас российские средства массовой информации, впрочем, как и американские масс-медиа уже не столь охотно обращаются к проблеме "искусственный интеллект в политике". Уж очень сложна она, проблема воспроизводства кадров в политике. Взять хоть известного политика Л., который по завершении блестящей карьеры до сих пор экспонируется в изящном павильоне на Красной площади, неподалеку от проходной в Спасских воротах Кремля. Многие ли сейчас способны оценить масштаб достижений науки, некогда воплотившийся в этой политической фигуре?

Об исторических достижениях в науке и технике напоминает первенец советского автомобилестроения – трехтонка ЗИС конструкции "Форда", установленная у заводской проходной автогиганта и первый советский трактор "Фордзон-Путиловец" у проходной Кировского завода в городе на Неве, первый советский пассажирский самолёт Ли-2, что был создан на базе модели DC-3 "Дуглас" в ходе становления отечественной авиационной промышленности, а ныне украшает постамент перед проходной авиапредприятия им. А.Н. Туполева, и первая советская ракета Р-1, созданная после войны по чертежам ракеты V-2 фон Брауна; по ней легко отыскать проходную НПО им. С.П. Королёва.

Именно потому Л. и экспонируется по сию пору перед проходной Кремля, что он является гордостью отечественной науки. Как свидетельство того, что ум, честь и совесть в нашей стране есть результат трудового подвига многих людей. Об одном из них сегодня просто нельзя не рассказать. Но, повторим, дело, которому он себя посвятил, отнюдь не простое для понимания. Заодно отметим, что продолжение замалчивания роли Института философии, ставшее особенно заметным на фоне безудержной саморекламы руководства Института биологических структур, бросает тень не только на сам Институт философии, но и на приоритет передовой отечественной науки в области исследований, получившей название "прикладная нейрофилософия". А приоритет в данном научном направлении не менее важен для нашей страны чем то, что "в области балета мы впереди планеты всей".

Профессиональную карьеру выпускник философского факультета Валерий Лебедев начинал как раз в балете. И не где-нибудь, в труппе Большого театра. Получив по выпуску красный диплом, золотую медаль и свободное распределение, вихрастый юноша мечтал о мартеновских печах и уже строил планы о создании философского кружка в горячем цехе завода "Серп и молот". Но в парткоме на Лебедева имели свои виды и бросили на более горячий участок, поручив ему проведение занятий по философии с балеринами Большого театра, выезжавшими с гастролями за кордон. Просто горел я тогда на работе – вспоминал впоследствии Лебедев. – К счастью, народ в труппе подобрался с огоньком, философией зажёгся по настоящему. Хотя спросишь, бывало, солистку о концепции тепловой смерти Вселенной, такое сморозит, аж в жар бросает. А ведь ей через пару недель зажигательный балет "Пламя Парижа", где-нибудь в Бостоне танцевать, в самом, можно сказать, пекле идеализма. Весь кордебалет по жгучему вопросу критики Ломоносовым идеалистической концепции теплорода пребывал в девственном состоянии. А те, что ехали на гастроли по первому разу, совершенно некритично воспринимали второе начало термодинамики.

Ото всего этого голова кругом вначале пошла. Что делать? Перечитал классиков, завёл учёт, план-график составил, индивидуальный подход стал глубже практиковать, не забывая притом и о групповом методе, ну и дело пошло. Выбросил лозунг "Всё, что вы хотели узнать о философии, но боялись спросить". Девчата горячие, увлеклись, понятное дело, дополнительных занятий стали требовать, некоторые даже после спектаклей готовы были про основной вопрос. Известная балерина отказалась оставаться в Америке, скандал вышел международный, а она просто зачёта не получила и испытывала естественное чувство неудовлетворённости. Потом-то она, правда, уехала…

Всё это, естественно, не могло остаться незамеченным. Однажды Валерия вызвали в партком, после чего на директорской "Волге" отвезли на Старую площадь. Секретарь ЦК Соломенцев был краток: видим – можешь. А если головой поработать, справишься?

Ах, если б знал молодой активист, что имел в виду партийный вожак. Но тогда ещё Валерий свято верил в мудрость партийных органов. И очень скоро на собственном опыте он всё узнал об этих органах. Производство партийных органов на Старой площади было к тому времени, по сути дела, поставлено на поток. Давно уж был забыт пломбированный вагон, в котором некогда из Германии был доставлен "самый человечный человек", да и само копирование зарубежных образцов было признано политически нецелесообразным. Страна в кратчайшие сроки не только создала оборонную промышленность, но и освоила собственную материальную базу воспроизводства политиков. Труднее было с разработкой партийной идеологии, которую кадры должны были проводить. И если "кузницей кадров" успешно занимался профессор Б.Э. Збарский в своём ныне широко известном Институте биологических структур, то разработчиком партийной идеологии, после жарких дебатов, ЦК утвердил Институт философии. Вот туда-то и был направлен энтузиаст. В Большой театр он больше не вернулся. Там получили телефонограмму из ЦК, в которой дирекция извещалась, что молодой специалист откомандирован в Долгопрудный для укрепления тамошней кафедры философии. Такое известие, отметим, поставило труппу в непростое положение. Гастроли в США оказались тогда под угрозой срыва: почти весь кордебалет уволился, ссылаясь на самые разнообразные причины, хотя, как утверждали за кулисами, дело было в том, что спешно присланный на замену Лебедеву внук самого т. Молотова, "не тянул". Но всего этого наш герой уже не узнал. Из кабинета секретаря ЦК он вышел потрясённый. И хотя в мемуарах, опубликованных в альманахе "Лебедь", о визите в ЦК он пишет крайне скупо, с его слов можно понять, что на той встреча с ответработником он даже пытался робко возражать. На что секретарь ЦК по идеологии с партийной прямотой ему заявил дословно следующее: "я тебе оторву голову и скажу, что так и было".

Головой поработать! Справлюсь ли, терзали сомнения молодого философа, покуда он брёл извилистыми коридорами штаба партии, подталкиваемый на поворотах в спину референтом с невыразительным лицом и невнятной дикцией. Вот сюда давай – буркнул служитель, открывая дверь с надписью "Институт философии", из-за которой пахнуло тоскливым больничным запахом. Товарищ, мне пропуск надо отметить – вспомнил, было, дисциплинированный молодой специалист, на что служитель пробубнил что-то типа "больше не понадобится" и бесшумно исчез за дверью. Пустая комната, белые стены, стол у окна с бронзовой головой Ленина, над дверью – цитата о головокружении от успехов. Позади скрипнули половицы; Лебедев лишь моргнул, как дверь снова плавно открылась и на пороге неторопливо появился тот секретарь ЦК, с которым они буквально только что расстались в его кабинете. Теперь он был в белом халате и в белой шапочке. И почему-то у Лебедева сложилось странное ощущение, что на вошедшего руководителя он смотрит как бы снизу вверх, как если бы сидя за столом.

Ну-с, как Вы себя чувствуете, профессор? – равнодушно спросил чиновник.Я не профессор – хотел возразить Лебедев, но горло не слушалось.

Включите давление – тем же скучным голосом сказал Соломенцев и сел. И тотчас странно знакомая фигура в белом халате, проворно пододвинувшая кресло начальнику, мелькнула назад, мимолётно коснувшись рукавом виска Лебедева, что-то щелкнуло и он, услышав собственный голос, не сразу узнал его. Голос срывался, переходил на фальцет, крича о страшном, во что вдумываться не хотелось. Накатила сонливость и, смежив веки, он плавно заскользил к двери, услышав ещё сквозь сон распоряжение, отданное всё тем же равнодушно-барственным тоном: "в международный отдел".

Безусловно, дальнейшая жизнь-подвиг профессора Валерия Лебедева заслуживает не то что краткого биографического очерка, а романа и, быть может, фильма (ужасов?), но не хотелось бы отвлекаться от юбилейной темы. К тому же многое из жизни секретных аналитиков ЦК, блестяще описал Михаил Веллер в документальной повести "Самовар" http://magazines.russ.ru/druzhba/1997/3/vell.html. Но, даже эмигрировав, Веллер не решился описать всю правду. В его повести происхождение и судьбы тех, кто долгие годы задавал тон во внешней и внутренней политике страны, тщательно скрыты, а Институт философии не упоминается вовсе. Возможно, потому, что завеса государственной тайны ещё не снята с этой темы. И потому мы прокомментируем только то, что описано в мемуарах Лебедева и в повести М. Веллера. Путём реконструкции удаётся восстановить следующую картину. Посредством некой секретной технологии в Институте биологических структур сумели добиться того, что голова и, скажем так, остальная часть человека (но далеко не всякого!) могут быть разделены на независимые друг от друга биологические структуры, при этом потенциал каждой из них многократно возрастает. Зачем и кому всё это понадобилось, описано у Веллера. Мы лишь опишем ту драму идей, которой завершается наша история.

Как известно, с приходом демократии из закромов родины поисчезало множество всякой полезной утвари – от собиравшихся десятилетиями палеонтологических коллекций и коллекций устойчивых изотопов до картин Филонова из Русского музея и нейтронных боеголовок из высокозащищённых ШПУ, одинаково подменённых муляжами. Само собой разумеется, что и лучшие головы теперь работают на те корпорации, которые ещё недавно подняли биржевые индексы на заоблачные высоты. Светлые головы пришли в искусство, иные, как Валерий Лебедев, получили приглашение в научные учреждения. Знали бы те, кто сделал ставку на русские головы, к чему это приведёт в довольно скором времени! А началось всё с пустяковой, бюрократической, по сути дела, проблемы.

Ранним июльским утром 1992 г. в международном аэропорту Логан таможенный контроль проходил прибывший из Москвы по приглашению МТИ профессор Лебедев. Его встречали. Он уже помахал рукой даме в зале прилёта, державшей табличку Prof. Lebedeff, как вдруг произошла непонятная заминка…

И тут придётся войти в подробности, которые избегает обсуждать в мемуарах сам профессор, и о которых (из осторожности?) умолчал писатель М. Веллер. Дело в том, что на профессиональном жаргоне кремлёвских функционеров профессором именовалась, так сказать, "верхняя часть", прочая же и тоже вполне автономная биологическая структура у них именовалась ассистентом. При перемещениях их для удобства объединяли, хотя эти самодостаточные структуры особой симпатии друг к другу не испытывали, иногда даже конфликтовали. Впрочем, для нашего случая это было как раз не характерно.

Заминка произошла из-за того, что какие-то люди, продемонстрировав служащему у стойки какие-то удостоверения, предложили Лебедеву проследовать в кабинку. Но как выяснилось отнюдь не для обыска. Все, кто хоть раз в жизни сталкивался с американцами, знают, это такой народ, который очень любит выковыривать изюм из булок. Придравшись к тому, что на фото в паспорте изображена одна только голова, представители спецслужб запретили въезд на территорию США ассистенту. Профессор же Лебедев, не успев даже опомниться, оказался в машине и только, когда уже переехали Чарли-ривер, догадался спросить, куда его, собственно, везут. Ответ успокоил – в Институт философии. Знакомые проблемы, мелькнуло в голове, значит и здесь всё то же самое? Так оно и вышло.

Между тем, у Валерия проблемы ещё только начинались. Профессор и ассистент давно уже разделили имя: первый звался Лебедевым, второй же откликался на Валерия, и они отлично ладили. В тот день застрявшего в аэропорту Логан беспаспортного Валерия тем же "Боингом", вылетавшим обратным рейсом, отправили в Москву. Надо ли долго объяснять, почему ровно тем же ответили пограничники из Шереметьево-2, завернув Валерия снова в Логан. Похоже, что и у них за спинами тоже маячили представители спецслужб.

Пути профессора и ассистента разошлись. В Институте философии тогда хватало над чем поработать головой: на носу были президентские выборы, дел по горло. Валерий тоже времени даром не терял: уже на обратном пути у его кресла зароились стюардессы, живо заинтересовавшиеся философией. За то время, пока шла секретная переписка между ведомствами по поводу дальнейшей судьбы ассистента, в салоне авиалайнера фактически сложился философский семинар. В бизнес-классе, где обосновался Валерий, у его кресла стало не протолкнуться, билеты на рейс, которым он курсировал между Шереметьево-2 и Логаном, представительницы шоу-бизнеса, искренне привязавшиеся к философу, скупили аж на несколько недель вперёд. Компания сделала рейс ежедневным. Командир экипажа уважал Валерия. Мне нравится Вэл, – говорил он, – пусть немногословен, но своё дело исполняет превосходно. Экипаж частенько приглашал Валерия в кокпит в его свободные минуты поболтать о Бритни Спирс и девчатах из "Спайс гёрлз", зачастивших в Москву этим рейсом. Вскоре выяснялись, что Валерий – прирождённый пилот и быстро освоил управление "Боингом". Это решило исход дела в его пользу и вскоре Валерий получил грин-карту и сертификат пилота. Его блестящая карьера впоследствии побудила и ряд других авиакомпаний пригласить невостребованных до того "ассистентов" из России на должности пилотов внутренних авиалиний США.

До дня 9/11 оставалось ещё почти десять лет.

Теперь мы уже знаем, что появившийся пять лет назад альманах "Лебедь", внешне выглядящий симпозиумом эксцентричных интеллектуалов, на самом деле – канал связи между теми, кто будучи секретным правительством СССР, развалил "Союз нерушимый", а затем, перебравшись в Америку и усыпив бдительность её граждан первоначальными успехами в политике и экономике, теперь разваливает и это несчастное государство.

Что ж восславим гениальную идею профессора Лебедева – альманах "Лебедь".

Повесть Михаила Веллера заканчивается такими словами.

Но к тому моменту ребята из шестой палаты [Международный отдел Института философии. – В.Б.], которые всё это придумали и провернули, которые впервые в истории осуществили прорыв социализма в Западное полушарие, уже исчезли. И никто не спрашивал, что с ними стало.