ГОСУДАРСТВЕННЫЙ ПЕРЕВОРОТ 1953 ГОДА

17-03-2002

Виктор Балан

Среди многих тайн советской эпохи, та, о которой я хочу рассказать, является, видимо, наиболее скрытой. Речь идет о государственном, точнее - дворцовом, а еще точнее - кремлевском перевороте в середине февраля 1953 года. О нем мы можем судить только по скупым сообщениям в газетах (или наоборот – по отсутствию их), которым тогда не придали никакого значения, а также по некоторым данным, ставшим известным в более позднее время. Нет никаких мамуарных свидетельств, документов, посвященных этому событию.

Тема кремлевского переворота против Сталина уже звучала в трудах историков, в частности у Авторханова. В своей известной монографии "Загадка смерти Сталина" он тоже говорит о перевороте, но относит его к первым дням марта , когда диктатор был уже одним шагом в пути на тот свет. Думается, эта точка зрения должна быть пересмотрена. События развивались по-другому, более драматично.

Несколько предварительных замечаний.

Важнейшая особенность этого, т.е. февральского, переворота заключалась в том, что свергнутый руководитель - Сталин, скорее всего не догадывался, что он уже "не в силах". И еще. Дать однозначную характеристику политической ситуации в любой стране очень трудно, а для советского государтва – практически невозможно. Хотя бы потому, что интересы участников этой интриги до крайности переплелись и запутались, и любое мнение, не подтвержденное прямыми документами, а они, как было сказано, отсутствуют, может быть оспорено. Однако двигаться к решению этой загадки необходимо.

Настоящий очерк является, по-моему, первым шагом в этом направлении.

Изложение событий, которые я называю государственным переворотом, не будет детальным. Объяснить это просто. Вся история сталинизма связана, во-первых, с преступлениями и, во-вторых, с тайнами. В высшей степени это относится к последнему периоду самой жестокой в истории диктатуры. Закрытость поисходившего в Кремле в 1952-53 гг. едва ли не превосходит все другое, бывшее в верхних эшелонах власти.

Хотя в послевоенные годы власть Сталина над его "соратниками" была абсолютной, их взаимная междоусобица за влияние на вождя не прекращалась ни на минуту. Это тоже была свого рода политическая борьба. Но не такая, как в цивилизованных государствах, когда отстаиваются интересы различных партий или социальных групп. То была борьба всех против всех - за карьеру, привилегии, за право подавлять, а может и уничтижать других. Ее участники могли блокироваться, но это были временные союзы. Происходила в полном смысле слова подковерная борьба.

Самым кратким образом дадим характеристику последним годам сталинизма. Оно было напряженнейшим и экономически и политически. Раны войны постепенно залечивались. Народ жил более чем скудно, но отмена карточек, ежегодное снижение цен, рост промышленного производства давали советским людям надежду на лучшее будущее. О скрытой борьбе в Кремле, об арестах, расстрелах, не таких масштбных как в предвоенные годы, но, можно сказать, более прицельных, "широкие массы трудящихся" не знали.

Однако о Ленинградском деле, о деле летчиков, моряков, руководителей оборонной промышленности высшие советские, партийные и военные руководители были вполне осведомлены. Никто из них не мог быть спокоен за свое будущее, и хотя о каком-либо сопротивлении говорить не приходится, соответствующее настроение складывалось. При этом, чем выше на иерархической лестнице находился руководитель, чем ближе он был к Сталину, тем менее устойчивым становилось его положение. С другой стороны, страх перед Сталиным был так велик, что воля всех, кто его окружал, была парализована. Кроме упомянутых судебных процессов, перед глазами были также поношения творческой интеллигенции, некоторые знали о расстреле августе 1952 года 13 членов Еврейского Антифашистского Комитета. Не были забыты и довоенные расправы Сталина над действительными или мнимыми противниками.

Членов Политбюро тех лет, т.е. ближайшее окружение Сталина, можно разбить на две группы – старых, с ленинской поры, соратников (Молотов, Ворошилов, Каганович, Микоян) и новых, им самим выдвинутым (Хрущев, Маленков, Булганин, Берия). С первыми вождь практически не считался, он был ними груб, за ними велась открытая слежка. Вопрос заключался в том, в какой форме "хозяин" раправится с ними. Со вторыми (их, конечно, тоже подслушивали) Сталин встречался чаще, они могли чувствовать себя в относительной безопасности. Н
о "Ленинградское дело" показало, что верховный гнев может обрушиться на любого. Заметим, что по этому делу и по "филиальным" процессам, если их можно назвать процессами, расстреляно более 200 человек. А всего в последний год сталинской диктатуры (1952) по политическим обвинениям было вынесено 1612 смертных приговора.

Отдельно следует сказать о мингрельском деле и деле врачей. Первое не имело отражения в прессе, но в Грузии о нем хорошо знали (было арестовано более 50 человек). Аресты начались в ноябре 1951 года. Берия хорошо понимал, что мингрельское дело направлено главным образом против него. Несмотря на свою близость к вождю, он имел все основания опасаться за свою судьбу больше, чем кто-либо другой.

В чем был исток недоверия Сталина к Берия? Как и все, происходящее в то мрачное время, это не имеет рационального объяснения.

Можно высказать самое общее соображение – Сталин уничтожал все, что выделялось. А Берия был именно таким.

Дело врачей имело важную особенность – впервые после войны об аресте и намечаемом суде было опубликовано в газете. Следовательно, оно было расчитано на широкий резнанс и должно было иметь громкие последствия.

Но касались ли они только "убийц в белых халатах"? Имело ли дело врачей только антиеврейскую направленность? Многие историки, в частности А.

Авторханов и В.Пинкус (Израиль), считают, что главной целью этой провокации были не врачи и тем более не депортация евреев, о которой много пишут и поныне, а полное устранение от власти "старой гвардии" (но не физическое их уничтожение) и очередной масштабный виток репрессий. Строительство новых лагерей, начиная с 1948 года, шло полным ходом. Но Берия больше всего тревожила собственная судьба, время поджимало, и ему следовало действовать. Его заключалась в изоляции Сталина. Решительности и коварства у Берия доставало с избытком, гораздо больше, чем у других членов ПБ.

Начиная с 1946 года Берия формально не руководил "органами".

Сферой его деятельности была проблема атомной бомбы. Как известно, он проявил в этом деле черезвычайную активность, и после преодоления многих трудностей задача была создания нового оружия решена. Все эти годы Берия был членом Политбюро, он сохранил влияние и в тайных структурах. Конечно, ни у кого и сейчас нет доказательств, что именно он был движущей силой описываемых событий, и осудить его можно только с позиций истории, а не по законам юриспруденции. Нужно отдать должное Лаврентию Павловичу концы он спрятал надежно. А работу он провел труднейшую.

&#9-Прежде всего началась атака на медиков, обслуживающих Сталина. Летом 1952 года крупнейший терапевт академик Виноградов дал неблагоприятный дианоз при медицинском обследовании вождя. Его заключение и рекомендации – состояние в высокого пациента ухудшилось, следует уменьшить рабочие нагрузки. Берия и сам Сталин, видимо, лучше разбирались в медицине, и Виноградов потерял их доверие. В начале ноября он стал первой жертвой "дела врачей", а с ним еще 5 человек, среди них - ни одного еврея. Таковых стали "брать" в первых числах декабря. Таким образом, и поворот дела врачей в сторону поклепа не евреев произошел в декабре.

Какова была роль Берия в деле врачей? Очень трудно ее сформулировать. С одной стороны, недоверие Сталина к медикам было ему наруку. С другой стороны, антисемитизм не был в числе пороков Берия, и еврейский аспект этой провокации был ему ни к чему. Высказывалось мнение, что Берия специально спровоцировал дело врачей, чтобы расшатать положение Сталина, но, думается, авторы этой версии перехитрили сами себя.

Можно не сомневаться, что без Берия не обошлось, когда арестовывали "ноябрьскую" группу врачей (именно они были собственно "кремлевские"). К "декабрьским" арестам, т.е. евреям (в той группе были в основном консультанты), он скорее всего не имел отношения. Его задачей было сделать Сталина беззащитным, а не разжигать в стране антиеврейские настроения. В последние месяцы жизни возле Сталина не было ни одного врача, он не проходил никакого медицинского обследования.

Несмотря на то, большинство арестованных врачей не были евреями, в сообщении ТАСС от 13 января 1953 года еврейские фамилии преобладали, и "открытым текстом" говорилось о "еврейских буржуазных националистах" и сионистах. Полной неожиданностью было упоминание в их числе известнейшего артиста Михоэлса, тайно убитого в январе 1948 года и похороненного с большим почетом.

То, что прямые шаги к делу врачей начал
ись в августе 1952 года сразу после расстрела членов Еврейского Антифашистского комитета не случайное обстоятельство. Именно тогда Сталин приказал извлечь из архива службную записку четырехлетней давности чисто медицинского содержения (не донос!) Лидии Тимашук о ее несогласии с диагнозом и лечением второго человека в государстве – Жданова. Ни один еврей в ней не упоминался.

Но по воле диктатора эта записка была истолкована как сигнал бдительности патриотки, разоблачившей врачей-убийц, сионистов-заговорщиков.

Очень важно подчеркнуть, что резкая перемена Сталина в его еврейской (или антиеврейской) политике имела важные полические истоки – решительный отказ в сентябре 1948 года руководителей Израиля от советской "интернациональной помощи". Именно с того времени начались памятные события, связанные с ЕАК, поношением "космополитов", репрессиями на евреев во всех областях жизни, и как вершина это политики - "дело врачей".

Такова была вкратце ситуация в стране и на вершинах власти к началу февраля 1953 года.

Тонкой интригой Берия 15 декабря 1952 года удалил от Сталина самого близкого и преданного ему человека, служившего ему более 20 лет секретаря Поскребышева. Его обвинили в в утере важных документов. Поскребышев потерял свою огромной важности должность. Это место занял Малин, "человек" Берия и Маленкова, на тот период их цели совпадали. На следующий день был арестован Власик, также служивший Сталину десятилетиями. С 1927 года он – "главный охранник" вождя, но был он удален из Кремля еще в мае. После Власика охраной Сталина начал руководить начальник комендатуры Кремля генерал Косынкин. Он не был очень близок к "хозяину", но полностью ему предан. Его срок на этом ответственнейшем посту, как мы это увидим, будет недолгим. В январе 1953 года арестовали еще 5 человек из ближайшего окружения Сталина, в том числе одного из руководителей охраны генерала Кузьмичева. Итак, к началу февраля Сталин оказался без переднего края обороны.

Последнее упоминание Сталина как действующего руководителя государства относится к 15 февраля 1953 года, когда он принял посла Индии Кришна Менона. Посол отметил, что Сталин выглядел неплохо. После этой даты его имя имя практически исчезает со страниц газет. Это наблюдение могут правильно оценить только современники той эпохи. Масштаб его культа, говоря языком следующего этапа истории, принял уродливые формы. Ежедневное, многократное упоминание в каждой советской газете имени Сталина было обязательным. Слово "культ" применительно к его личности – отнюдь не преувеличение. Вот в каких выражениях писала о Сталине "Большая Советская Энциклопедия" (2-е издание, статья "Генералиссимус", 1951 г. ): "Своим гениальным руководством товарищ Сталин спас от гибели советский народ и привел его к победе в Великой Отечественной войне".

И вот, примерно с 16 –17 февраля исчезли сначала со страниц "Правды", а затем и других московских газет исчезли сообщения об изучении гениальных трудов великого корифея всех наук, почетного академика (это не пародия, не пересмешничество, так писали) – в области экономики, языкознания, по национальному вопросу. Полностью прекратились публикации о врачах-убийцах, которых и раньше было немного (никиких "писем трудящихся" с призывами сурового их покарания газеты не печатали это мифы позднего времени).

Последнее упоминание о врачах можно было прочесть в "Комсомольской правде" 18 февраля. После этой даты резко улучшилось содержание врачей в тюрьме, их перестали вызывать на допросы - об этом пишут все мемуаристы, жертвы провокации.. Более того, когда в конце февраля арестовали еще нескольких врачей, среди них не было ни одного еврея. Создается полное впечатление, что кто-то всеми силами стремился "затушевать", скрыть еврейский след в деле врачей. Всего с ноября 1952 г. по февраль 1953 г. было арестовано 28 врачей и 9 человек – их родственников.

Среди них евреев – около четверти.

&#9-Самым важным показателем произедшей перемены в руководстве страны является статья Ольги Чечеткиной в "Правде" 20 февраля 1953 года "Почта Лидии Тимашук". Тогда этого никто не заметил, а сейчас следует подчеркнуть, что в указанной статье нет ни слова ни о сионистах, ни о евреях, ни о шпионской организации "Джойнт", не приведены даже фамилии "врачей-убийц".

О недосмотре в такой газете речи быть не может, это свидетельство важной перемены , которая произошла в "деле врачей" к 20-му февраля, а шире – на вершине власти.

Вн

имательно прочитаем сообщение ТАСС от 13 января. В нем звучит обвинение в адрес "старого руководства МГБ", т.е. Абакумова, он был тогда под арестом, но фактически – это удар по Берия. В статье "Почта Лидии Тимашук" об этом нет ни слова, нет и упоминания о "неизбежном возмездии врачам-убийцам". А всего 5-ю днями раньше такие слов прозвучали со страниц "Труда". Теперь - весь пафос статьи направлен на разоблачение американских поджигателях войны, призывы к бдительности и патриотизму. И наконец, самое главное - Сталин упоминается в статье Чечеткиной только один раз, и самом ее конце. И как - не "великий", а просто – "товарищ Сталин", после слов "сплотимся вокруг партии". Итак: перед нами важная политическая декларация, первый приступ к разоблачению культа.

Чем занимался Сталин во второй половине февраля 1953 года, подписывал ли какие-нибудь документы, бывал ли в Кремле – сведений нет. Сохранились только недокументированные указазания, что он очень интересовался ходом следствия по делу врачей, давал указания и т.д. Возможно так оно было но, как сказано выше, именно в это время в деле врачей произошел поворот как раз в сторону улучшения.

Конечно, до разрушения памятников и списания потретов Сталина было еще далеко. Заводы, колхозы и улицы по-прежнему несли его имя. Поэтому исчезновение имени вождя и учителя из статей и заголовков было не очень заметным. Тем более, что это указание донести до тысяч органов печати тайно и оперативно сделать невозможно. Резкий поворот тоже вреден.

Даже в преддверии XX съезда и окончательного разоблачения культа органы пропаганды начали эту деятельность исподволь, постепенно все больше стали говорить о партии, о роли трудящихся, о Ленине и т.д.

Среди нечастых упоминаний Сталина в те дни отметим приказы военного и военн-морского министров к Дню Советской Армии – 23 февраля. В этом случае без имени Генералиссимуса обойтись было нельзя.

Кто участвовал в тайной работе? С полной определенностью об этом говорить трудно. Один Берия это сделать не мог. Очевидно, вся группа "ближайших" участвовала в заговоре. Осведомленность редактора "Правды" Поспелова подразумевается. Были также какие-то технические исполнители,об одном из них – Иване Хрусталеве, мы еще поговорим.

В середине февраля центральные газеты поместили два траурных сообщения – о смерти одного из преданнейших сталинцев, Льва Мехлиса (в "Правде") и упомянутого ранее генерала Косынкина, команданта Кремля. О кончине Мехлиса ходит много домыслов, мы же подчеркнем, что до этого не было случая, чтобы довольно второстепенного члена ЦК, последние годы отошедшего (или отодвинутого) от большой политики по болезни (или по полной отработанности) хоронили по такому высокому "разряду" - некролог в "Правде", фотографии почетного караула в Колонном зале, репортаж о похоронах на Красной площади. Дело не залугах Мехлиса, у него больше было провалов, и не в его собачьей преданности Сталину, вождь этого никогда не ценил, а в том, что Лев Захарович умер во-время и в том, что он был еврей. Его выразительные черты на фотографии и фамилия должны были смягчить впечатление от акцентирования "еврейского следа" дела врачей. Точно так, как вручение Сталинской премиии мира Эренбургу 27 января (в день его рождения!) и его многозначительная речь на этой церемонии.

Смерть другого человека прошла почти незамеченной. Некролога не было, а только сообщение 16 февраля в "рамочке", т.е. о смерти. При этом - не в "Правде" и не в "Красной Звезде", хоть он был генерал, а в "Известиях", ранг этой газеты тогда был немногим выше "Труда". Лет этому генералу было чуть больше 50-ти, в таком боевом возрасте военные сами собой редко умирают. Речь идет об упомянутом выше главном в те дни охраннике Сталина – Косынкине. Для полноты картины заметим, что исполнять его обязанности стал другой генерал госбезопасности – Новик, кстати живущий и поныне (2002 г.).

Собственно говоря, это все, что мне удалось собрать и заметить при чтении подшивок центральных газет тех месяцев, мемуаров и не всегда объктивных работ историков. Это крохи, штрихи, но из штрихов составляются буквы, а из букв – слова. Я прочел их так: АНТИСТАЛИНСКИЙ ПЕРЕВОРОТ.

Смерть Сталина была насильственной, но доказать это так же трудно, как и умерщвление им самим Камо, Бехтерева, Кирова, Раскольникова... Вот несколько важных обстоятельств.

Последним человеком, кто видел Сталина перед историческим инфарктом, был известный всем по фильму Алексея Германа полковник Хрусталев. Он до конца был предан Берия. Хрусталев все дни находился у тела Сталина и даже присутствовал при вскрытии. Сам он ненадолго пережил и своего шефа и вождя. Свои дни Хрусталев закончил в том же 1953 году. Традиция ликвидации тайных исполнителей и нежелательных свидетелей неуклонно выполнялась.

Вполне понятно, что насильственная смерть Сталина напрямую связана с заговором против него. Кстати, в его медицинской карте, она доступна исследователям, нет истории его последней болезни.

Возражения о правомочности моего вывода о перевороте в Кремле будут вполне понятны.

Нарушая традицию, я сам выскажу возражения своей версии. Их два. Далеко не везде прекратились славословия Сталину. Эхо публикаций с антисионистским (т.е. антиеврейским) духом можно отметить в второстепенных и периферийных газетах, было несколько арестов евреев и в начале марта. Был арестован, например, композитор Моисей Вайнберг, зать Михоэлса.

Второе возражение касается похорон Сталина. Они превосходили все мыслимое. Это было настоящее языческое идолопоклонство, включая человеческие жертвы, т.е. погибших в давке на улицах Москвы, примыкавших к Колонному Залу. Там был выставлен гроб с телом вовремя усопшего. Славословиями были заполнены все газеты, других сообщений практически не было.

Как все это оценить с учетом высказанной версии?

Во-первых, черезвычайной скрытностью операции и инерцией запущенного бюрократического маховика пропаганды и репрессий. Во-вторых, идея культа Сталина проникла очень глубоко в сознание народа. Нынешние рассказы об антисталинских настроениях и разговорах сильно преувеличены. Я свидетельствую – в день похорон, 9 марта, я, как десятки, а может и сотни тысяч других киевлян, "повинуясь зову скорбящего сердца" (так писали в газетах) без всякой команды устремились на Крещатик. Звучала по радио передача из Москвы - скорбная музыка и речи. Плакали многие. В этот день преприятия, школы и вузы не работали, транспорт в центре Киева не ходил. В такой обстановке никакие "заговорщики" и "разоблачители" не могли быть поняты.

Но только закончились траурные дни, прекратились всякие вопли. Имя Сталина буквально замазавалось и заменялось словами "Ленин" и "партия". Он перестал быть классиком марксизма-ленинизма. Начался постепенный, сначала малыми шажками, ход к 20-му съезду.

Могли такие изменения в политике произойти в марте 1953 года без того, что я называю "кремлевским переворотом" в середине февраля?

* * *

Послесловие редактора

Не так давно некий писатель Николай Добрюха на телевидении сказал (и показал), что ему попался ранее совершенно засекреченный документ о созыве и проведении 1 марта расширенного Пленума Президиума ЦК, на котором произошел как бы дворцовый переворот - премьером был назначен Маленков, а на пост МВД - Берия. Пленум этот имел место как раз за несколько часов до инсульта Сталина. И, вроде бы, после пленума Берия сразу поехал на Кунцевскую дачу, после чего Сталина и хватила кондрашка.

Происшедшее было квалифицировано как открытие новой страницы истории, как доказательство того, что тогда был совершен государственный (точнее - дворцовый) переворот.

Инсульт Сталина произошел не просто в тот же день, что и пленум, но и на несколько часов после . Пленум с участием силовых министров и еще рядом высших партийных чиновников вроде секретарей К нельзя созвать и провести за один день, стало быть он был созван ранее - явно до инсульта Сталина. Стало быть - заговор.

Добрюха сказал, что Берия на следующий день после смерти Сталина (6 марта) похвалялся Молотову, что он всех их спас, так как убил тирана. Источник он не назвал, по видимому, речь может идти о беседах Молотова с Чуевым (140 бесед с Молотовым), но эта беседа тогда не попала в публикацию. Думаю, этот никому ранее не известный писатель Добрюха есть подставная фигура. С какой стати неведомый писатель вдруг получил бы доступ к совершенно секретному и не введенному научный оборот документу? В то время как туча профессиональных и историков много бы дала за первопубликацию такого лакомого куска бумаги.

Ранее за счет косвенных данных, в основном, разных воспоминаний , наш историк Владлен Сироткин (см. его статьи у нас) высказывал мнение, что Сталин был убит, и что перед этим на ныне рассекреченном пленуме (известном по слухам, рассказам и мемуарам) произошел дворцовый переворот. В своей новой книге "Как слиняла Россия", которая выйдет в 2003 году (и наиболее интересные части который мы будем давать в альманахе) Сироткин подробно пишет об этом перевороте (хотя и не имел еще данных о документе со стенограммой пленума).

Еще ранее, в знаменитой книге "Загадка смерти Сталина" Абдурахман Авторханов за счет анонимных писем старых большевиков и общей логики событий пришел к мнению, что Берия с сотрудницей посетил Сталина и та положила ему на стол документы по делу врачей, пропитанные неким веществом, приведшим к инсульту.

Да, хорошо бы все это было подать как проявление здоровых сил общества и его сопротивления тоталитаризму. Как минимум - о наличии здоровых сил в недрах КГБ, убравших диктатора. Хорошо бы.... Если бы не фигура Лаврентия Павловича. Ведь не так давно его родственникам (ныне покойному сыну Сергею Гегечкори) было отказано в реабилитации как палачу. Не пересмотреть ли то решение Военной судебной коллегии?

 

Приложение из книги Авторханова "Загадка смерти Сатлина" (впервые опубликована на русском языке в 1975 году).ПОСЛЕДНИЕ ДНИ СТАЛИНА

В роковой для себя день, 13 января 1953 года Сталин опубликовал «Хронику ТАСС» – о раскрытии органами государственной безопасности «террористической группы врачей, ставивших своей целью путем вредительского лечения сократить жизнь активным деятелям Советского Союза». Эта публикация как раз и сократила жизнь самому Сталину.

Чтобы понять, как и почему это случилось, мы должны спросить себя: зачем Сталину нужно было «дело врачей»? На это с предельной ясностью и не свойственной ему оплошностью ответил сам Сталин в опубликованной того же 13-го числа статье «Подлые шпионы и убийцы под маской профессоров-врачей». Статья не подписана, но по специфическим особенностям языка и стиля, по манере аргументации ясно, что автор ее сам Сталин.

В «Хронике...» говорится, что «врачи-вредители» работали по заданию двух иностранных разведок: американской (профессора-врачи Вовси М. С., Коган Б. Б., Фельдман А. И., Гринштейн А. М., Этингер Я. Г. и др.) и английской (академик Виноградов В. Н., профессора-врачи Коган М. Б., Егоров П. И.). Все арестованные, кроме Виноградова и Егорова, – евреи. Все они врачи кремлевской поликлиники и как таковые – лейб-врачи членов Политбюро, правительства и высших военных чинов. Все евреи первой группы были «завербованы» в американскую разведку через международную еврейскую буржуазно-националистическую организацию «Джойнт», выдающую себя за благотворительную организацию, а члены группы Виноградова «оказались давними агентами английской разведки».

«Хроника...» сообщила о признании врачей, что они умертвили «путем вредительского лечения» секретарей ЦК Жданова и Щербакова, хотели убить маршалов Василевского, Говорова и Конева, генерала армии Штеменко, ад- мирала Левченко. Профессор Вовси якобы заявил следствию, что получил директиву от сионистов из «Джойнта» «об истреблении руководящих кадров СССР» (заметим, что важнейших маршалов – Жукова и Булганина, а также важнейших деятелей партии – Маленкова, Берия, Хрущева – нет в числе намеченных жертв).

Если бы Сталин ограничился этой «Хроникой...», то можно было бы подумать, что это лишь очередной взрыв антисемитизма а «дело врачей» просто вариант «дела сионистов». Но статьей в «Правде» (от того же 13 января) Сталин преждевременно (а потому и неосторожно) раскрыл карты: дело лейб-врачей членов Политбюро выглядело как дело самого Политбюро.

Всегда богатая криминальная фантазия Сталина в «деле врачей» оказалась удивительно куцей: он просто вытащил из архива дело Бухарина, Рыкова, Ягоды и судившейся вместе с ними группы кремлевских «врачей-вредителей» (профессора Плетнева, докторов медицины Левина, Максимова и Казакова), вместо старых имен поставил новые, модернизировал обвинение и подсунул его Политбюро. Более того, Сталин снова пустил в ход свою политическую философию того времени о классах и классовой борьбе при социализме, о «правых оппортунистах», о «врагах народа», которые тем больше размножаются, чем больше социализм имеет успехов. Вытащил и впервые тогда примененный прием признания врачей в убийстве (Плетнев, Левин, Максимов и Казаков тоже сознались, что по заданию агентов иностранных разведок, бывших членов Политбюро Рыкова, Бухарина, главы НКВД Ягоды они убили путем вредительского лечения члена Политбюро Куйбышева, члена ЦК Менжинского и «пролетарского» писателя Максима Горького).

Сталин настолько ослеп в своей злобе против Политбюро или настолько одряхлел умственно, что уже не видел, как шьет новое черное дело старыми белыми нитками: «...некоторые люди делают вывод, что теперь уже снята опасность вредительства, диверсий, шпионажа... Но так думать и рассуждать могут только правые оппортунисты, люди, стоящие на антимарксистской точке зрения «затухания» классовой борьбы. Они не понимают или не могут понять, что наши успехи ведут не к затуханию, а к обострению борьбы, что чем успешнее будет наше продвижение вперед, тем острее будет борьба врагов народа» («Правда», 13.01.53).

Кто ж эти анонимные «правые оппортунисты»? Конечно, не колхозники и даже не «врачи-вредители», а члены Советского правительства и руководители органов госбезопасности, которые, как и «правые оппортунисты» Бухарин, Рыков и Ягода, легко могут быть подведены под чекистские пули.

Впрочем, сам Сталин прямо указывает адрес искомых «врагов народа»:

1) «Некоторые наши советские органы и их руководители потеряли бдительность, заразились ротозейством»;

2) «Органы государственной безопасности не вскрыли вовремя вредительской, террористической организации среди врачей».

Сталин не думает, что бесталанно повторяет прошлый трюк, сажая на скамью подсудимых врачей Кремля. Он считает их «вредительство» почти закономерностью: «...история уже знает примеры, когда под маской врачей действовали подлые убийцы и изменники Родины вроде «врачей» Левина, Плетнева, которые по заданию врагов Советского Союза умертвили путем умышленно неправильного лечения великого русского писателя А. М. Горького, выдающихся деятелей Советского государства В. В. Куйбышева и В. Р. Менжинского».

Левин был тогда личным врачом Сталина, как теперь Виноградов. Оба хотели убить Сталина по заданию «правых оппортунистов» и «врагов народа», находящихся на службе у иностранных разведок. Сталин остался жив лишь благодаря собственной бдительности, а органы НКВД ни тогда (Ягода), ни сейчас (Берия) не вскрыли вовремя «вредительской, террористической организации среди врачей».

Почему?

Ягода – потому что сам оказался и «правым оппортунистом» и «врагом народа», а почему не вскрыл Берия – Сталин хочет выяснить теперь.

Сталин заканчивает статью грозным предупреждением: «Советский народ с гневом и возмущением клеймит преступную банду убийц и их иностранных хозяев. Презренных наймитов, продавшихся за доллары и стерлинги, он раздавит, как омерзительную гадину. Что касается вдохновителей этих наймитов-убийц, то они могут быть уверены, что возмездие не забудет о них и найдет дорогу к ним, чтобы сказать им свое веское слово» («Правда», 13.01.53). Это язык времен ежовщины, когда Сталин «нашел дорогу» к «вдохновителям» Левина и Плетнева, когда расстрелял половину Политбюро и 70 процентов всех членов ЦК. Берия и Маленков, Хрущев и Булганин, не говоря уж о Молотове и Ворошилове, о Микояне, Кагановиче и Андрееве, отлично знали и этот язык и свою обреченность, если Сталин останется у власти еще несколько месяцев. Об этом говорилось и на XX съезде КПСС:

«Вспомним "дело врачей-вредителей". На самом деле не было никакого "дела", кроме заявления женщины-врача Тимашук, на которую, по всей вероятности, кто-то повлиял или же просто приказал (кстати, она была неофициальным сотрудником органов государственной безопасности) написать Сталину письмо... Вскоре после ареста врачей мы – члены Политбюро – получили протоколы, в которых врачи сознавались в своей вине... Дело было поставлено таким образом, что никто не мог проверить тех фактов, на которых основано следствие... Когда мы пересмотрели это "дело" после смерти Сталина, мы пришли к заключению, что оно было сфабриковано от начала до конца. Это позорное "дело" было создано Сталиным. У него не хватило времени, однако, довести его до конца (так, как он себе представлял этот конец)» (Н. С. Хрущев, «Доклад на закрытом заседании XX съезда КПСС», стр. 44).

Каким же представлял себе этот конец Сталин? На этот вопрос дан ясный и категорический ответ: «Сталин, очевидно, намеревался покончить со всеми старыми членами Политбюро», было намерение «в будущем ликвидировать старых членов Политбюро» (там же, стр. 58).

С опозданием в тридцать лет Политбюро вытащило из секретного архива «Завещание» Ленина, где предлагалось снять Сталина с поста генсека, так как он способен злоупотреблять властью. «Эта отрицательная черта Сталина... в последние годы его жизни приобрела абсолютно нетерпимый характер», – констатирует Политбюро (там же, стр. 8).

Вот когда члены Политбюро пришли к убеждению, что Сталин хочет их ликвидировать и что характер его стал «абсолютно нетерпимым», они решили предъявить Сталину ультиматум не только об освобождении врачей, но и об уходе со всех постов. Сделать это могли лишь те, кто имел еще реальную власть, – Берия, Маленков, Хрущев и Булганин, опираясь на армию (Жуков, Захаров, Москаленко, Соколовский, Еременко) и полицию (Игнатьев). Спровоцированный ими же разгром «внутреннего кабинета» дал возможность предъявления этого ультиматума. Главой заговорщиков несомненно был Берия.

Вернемся ненадолго ко взаимоотношениям Сталина и Берия. Мы уже приводили рассказ Хрущева, как Сталин боялся Берия и даже опасался заговора с его стороны. Мы видели также, что «мингрельское дело» было направлено против Берия. Наконец, и «дело врачей» было прежде всего «делом Берия». В этих условиях кажется странным, почему Сталин не сделал с ним того же, что со старыми членами Политбюро – Молотовым, Ворошиловым и другими, которым он просто запретил посещать его дом. Ведь Берия бывал у Сталина в любое время дня и ночи, когда хотел. Берия бывал в семье Сталина еще при его покойной жене – Надежде Аллилуевой. Именно она первая предупредила мужа, что Берия негодяй. Светлана Аллилуева пишет:

«Отвращение к этому человеку и смутный страх перед ним были единодушными у нас в кругу близких. Мама еще давно (году в 29-м), как говорил мне сам отец, "устраивала сцены, требуя, чтобы ноги этого человека не было у нас в доме". Отец говорил мне это позже, когда я была уже взрослой, и пояснял: "Я спрашивал ее – в чем дело? Приведи факты! Ты меня не убеждаешь, я не вижу фактов. А она только кричала: я не знаю, какие тебе факты, я же вижу, что он негодяй. Я не сяду с ним за один стол. Ну, – говорил я ей тогда, – убирайся вон! Это мой товарищ, он хороший чекист, он помог нам в Грузии предусмотреть восстание мингрельцев, я ему верю. Факты, факты мне надо"» («Двадцать писем к другу», стр. 18).

Вот эти факты и заставили Сталина изменить свое мнение о Берия. Аллилуева запомнила, «как была поражена словами отца», когда однажды осталась ночевать у жены Берия, а «наутро вдруг позвонил разъяренный отец и, обругав меня нецензурными словами, прокричал: "Сейчас же езжай домой! Я Берия не доверяю"» («Только один год», стр. 327).

Все это Берия уже видел и чувствовал. «Берия отлично понимал, что его судьба в постоянной опасности» (там же, стр. 325). Однако и изменив свое мнение о Берия, сразу избавиться от него Сталин не мог, а потому внешне ничем себя не выдавал. Сталин был не только прекрасным конспиратором, но и виртуозным артистом. Сначала войти в доверие избранной жертвы, а потом нанести ей внезапный ошеломляющий удар – таково было первое правило его криминального искусства как во внутренней, так и во внешней политике.

Сталин старается придумать что-нибудь оригинальное, чтобы замаскировать задуманный удар, но это ему явно не удается. Может быть, некоторой компенсацией его выдохшейся изобретательности служит «братанье» на участившихся попойках в Кунцеве, где он подчеркнуто предоставляет Берия роль тамады. Ведь, по кавказским обычаям, пока Берия тамада, он может командовать и Сталиным, даже в его доме. Сталин не предполагал ни того, что сам может обмануться, ни того, что это случится во время очередного, и последнего, его пира.

Сталин любил каждое свое преступление обосновывать идеологически; ссылкой на Ленина, если есть подходящая цитата, сочинением новой догмы, если такой цитаты нет. В основе этого идеологического обоснования должна была лежать концепция о классах и классовой борьбе. Но Ленин, как и Маркс, объяснял исторический процесс и поведение людей интересами классов и классовой борьбы только в обществе классовом, а социализм считался обществом бесклассовым (таковым в 1936 году объявил его и сам Сталин), и поэтому никакие общественно-политические явления в нем нельзя было обосновывать ссылками на классовую борьбу. Но тогда как же объяснить, что СССР кишмя кишит вредителями, диверсантами, убийцами, около 10 миллионов которых ежегодно сидит в концлагерях? В уже упомянутой статье от 13 января Сталин дал обезоруживающий своей простотой ответ: «В СССР эксплуататорские классы давно разбиты и ликвидированы, но еще сохранились... носители буржуазных взглядов и буржуазной морали – ж и в ы е л ю д и (выделено в оригинале. – А. А.), скрытые враги нашего народа». Вот они, эти «живые люди», объединившись в класс в бесклассовом обществе, ведут со Сталиным смертельную борьбу.

Эти тезисы Сталина лежат в основе идеологической кампании «Правды» весь январь и февраль.

18 января «Правда», дополнительно приводя сделанные Сталиным еще в ежовские времена высказывания о классах и «врагах народа», призывает в русских областях страны разоблачать этих «врагов народа», а в национальных республиках – «буржуазных националистов».

В разгаре кампании, 21 января, публикуется Указ Президиума Верховного Совета СССР: «За помощь, оказанную правительству в деле разоблачения врачей-вредителей, наградить врача Тимашук Лидию Федосеевну орденом Ленина». Это уже открытый призыв к местным сексотам тимашукам: давайте пишите побольше доносов – и тоже получите орден!

22 января «Правда» публикует доклад секретаря ЦК Михайлова к двадцать девятой годовщине смерти Ленина. Сталин знал, кому поручить доклад: Михайлов не только почти буквально повторил его статью от 13 января, но и добавил несколько острых высказываний Сталина времен ежовщины. 24 января «Правда» в связи с выборами в местные Советы настойчиво призывает народ к бдительности и сплоченности вокруг партии Ленина – Сталина.

25 января «Правда» подчеркнуто отмечает годовщину отравления Куйбышева «врачами-вредителями».

31 января «Правда» печатает передовую статью «Воспитывать трудящихся в духе высокой политической бдительности». Статья, ссылаясь на «прошедшие за последние годы судебные процессы над бандами шпионов и вредителей в Болгарии, Венгрии, Чехословакии, Польше и других народно-демократических странах, разоблачение в СССР шайки подлых шпионов и убийц», призывает страну к решительному разоблачению «скрытых врагов нашего народа». Газета приводит примеры разоблачения «чуждых элементов» в руководящих органах министерств Украины и «космополитов», литовских и еврейских «буржуазных националистов» – в Литве.

6 февраля «Правда» публикует большую статью об арестах органами госбезопасности шпионов в разных районах СССР. Статья изобилует примерами кражи секретных документов (Поскребышев!), почему-то непременно попадающих в руки «врагов» и «изменников».

11 февраля Тимашук письмом в редакцию «Правды» благодарит за «многочисленные письма и телеграммы» с поздравлениями в связи с разоблачением ею «врагов советского народа».

На основании доноса этой «патриотки своей Родины» Сталин и создал «дело врачей». Но Тимашук донесла лишь на одного врача – академика Виноградова. Как мы уже упомянули, этот донос Берия мог организовать для того, чтобы лишить Сталина добросовестного и лояльного личного врача. В планах о будущей болезни Сталина академик Виноградов был лишним, действительно вредным для Берия человеком именно из-за своей добросовестности и лояльности. Берия собирался приставить к Сталину своего врача, но это не удалось – Сталин не допускал к себе никаких врачей и перешел на медицинское «самообслуживание» из своей маленькой домашней аптечки. Берия, конечно, замышлял не это, но все же его устраивало и то, что Сталин оказался вне медицинского контроля.

В разгар бешеной кампании «Правды» против «убийц» происходят еще два убийства, выданные тогда за естественную смерть. Но теперь уже ясно, что одна смерть нужна была Сталину, а другая – Берия.

17 февраля газета «Известия» сообщила, что «безвременно» умер генерал Косынкин, руководитель комендатуры Кремля, ответственный за безопасность Сталина. Генерал был назначен на этот пост прямо из личной охраны Сталина. Человек относительно молодой, вполне здоровый, фанатично преданный Сталину и чувствовавший себя независимым от Берия, он недооценил возможностей Берия, а потому и умер «безвременно». Но убийство, нужное Сталину, было организовано весьма естественно, даже торжественно, чтобы все подумали – «человек умер на боевом посту». Речь идет о Льве Мехлисе.

В историческом становлении Сталина-тирана по части идеологии Мехлис был тем же, что Ежов и Берия по части полиции. Мехлис был единственным членом ЦК, который мог бы сказать: «Я проложил Сталину идеологическую дорогу к власти через все трупы старой гвардии Ленина, я же его сделал и великим вождем партии и гениальным корифеем всех наук». Достаточно взять комплекты «Правды» 20-х и 30-х годов, чтобы увидеть, как ее редактор Мехлис преуспевал в достижении этой цели. Благодарный Сталин ответил взаимностью: бывшего слушателя Института красной профессуры Мехлиса сначала сделали заместителем главного редактора, потом и главным редактором «Правды», а после «великой чистки» Сталин ввел его в состав ЦК и его Оргбюро (коллегия, распределявшая высшие кадры партии и государства). Во время войны Сталин назначил его своим заместителем по наркомату обороны и начальником Главного политического управления Красной Армии в чине генерал-полковника (Хрущев, член Политбюро, был только генерал-лейтенантом). После войны Сталин сделал его министром государственного контроля и вновь членом ЦК (на XIX съезде). После «дела сионистов» и нового «дела врачей-вредителей» Сталин вспомнил известный «дефект» Мехлиса – он был евреем. Плоская логика антисемита ему и подсказала: если еврей, то сионист, а если сионист, то мог дать задание сионистским врачам (не только пациентом, но и покровителем которых он был) убить своего давнишнего соперника и преемника на посту начальника Главного политического управления Красной Армии, бывшего однокашника по ИКП – А. Щербакова. И вот пока «врачи-вредители» ожидали суда, Сталин послал Мехлиса в «важную командировку» в Саратов. Там без шума и без свидетелей его арестовали. Переведенный в больницу Лефортовской тюрьмы в Москве, он дал нужные Сталину показания и 13 февраля 1953 года умер (см.: Victor Alexandrov. The Kremlin, р. 325).

Мехлиса торжественно похоронили на Красной площади в присутствии многих членов Политбюро, маршалов, министров, но без Сталина. Вероятно, Сталин решил, что лицемерие тоже должно иметь меру. По крайней мере он отсутствовал не по болезни, так как 17 февраля принял посла Индии К. Менона и долго беседовал с ним. По словам К. Менона, Сталин, несмотря на свои семьдесят три года, выглядел совершенно здоровым человеком. Во время беседы Сталин рисовал на листках блокнота волков и высказал мысль, не только не относившуюся к дипломатическому разговору, но даже и не дипломатическую. Как бы комментируя собственные рисунки, он заметил, что крестьяне поступают мудро, уничтожая бешеных волков! Сталин, конечно, думал о «бешеных волках» из Политбюро (см.: К. Menon. The Flying Troika. London. 1963, р. 29).

Тем временем «Правда» продолжает кампанию по накаливанию политической и психологической атмосферы в стране. Статьи и корреспонденции «Правды» 8, 9, 11, 12, 16, 18, 19, 20, 22, 23, 26, 27 февраля посвящены «убийцам», «шпионам», «вредителям», «врагам народа» и «буржуазным националистам». Ни одна политическая передовая «Правды» не выходит без ссылки на «бдительность» и «врагов народа». По точным рецептам периода ежовщины «Правда» целеустремленно и систематически культивирует всеобщую шпиономанию.

Поздно вечером 28 февраля выходит «Правда» на 1 марта, в которой напечатано постановление ЦК КПСС о женском празднике – дне 8 Марта, – но и там тоже говорится о «шпионах», «убийцах», «скрытых врагах советского народа»...

А со следующего дня происходит нечто странное и необъяснимое: «Правда» вдруг прекращает печатать всякие материалы о «врагах народа». Более того – «враги народа» совершенно не упоминаются даже в политических статьях и комментариях. В передовых статьях «Правды» от 2 марта («Расцвет социалистических наций») и от 3 марта («Важнейшее условие подъема пропаганды») нет ни слова о «буржуазных националистах», «врагах народа», «шпионах» и «убийцах»!

Кампания против «врагов народа» была отменена. Отменена, конечно, не в редакции «Правды», а наверху. Кто же ее отменил? Сталин? Нет, конечно, не Сталин. Ее отменили те, кто начиная с 1 марта 1953 года караулил смерть Сталина. Эти «караульщики» в лице четверки – Берия, Маленков, Хрущев и Булганин – совершили в ночь с 28 февраля на 1 марта 1953 года переворот, завуалированный ссылкой на болезнь Сталина, «временно» отошедшего от власти. Четверка немедленно распределила между собой власть в обход Президиума ЦК КПСС. Всем же остальным наследникам Сталина из Политбюро – старым, законным, но не участвовавшим в перевороте, – достались вторые роли. Четверка выпустила «Правительственное сообщение», которое заканчивалось так: «Центральный Комитет и Совет Министров Союза ССР, как и вся наша партия, весь наш советский народ, сознают все значение того факта, что тяжелая болезнь товарища Сталина повлечет за собой более или менее длительное неучастие его в руководящей деятельности. Центральный Комитет и Совет Министров в руководстве партией и страной со всей серьезностью учитывают все обстоятельства, связанные с временным уходом товарища Сталина от руководящей государственной и партийной деятельности» («Правда», 4.03.53).

Сталин тем временем умирал, умирал медленно, но верно, по всем правилам «вредительского лечения», которое он сам на себя накликал... Кстати, в первом «Правительственном сообщении» оказалась и другая ложь. В нем говорилось, что удар у Сталина – кровоизлияние в мозг – произошел в ночь на 2 марта, когда он находился в Москве в своей квартире, а на самом деле, как выяснилось позже, это случилось не в Москве, а в Кунцеве. Если все происходит естественно и совесть у учеников Сталина чиста, то зачем они скрывают действительное место его смерти? Зачем нужно от имени ЦК и Совета министров грубо обманывать собственную партию и народ, если не для того, чтобы создать себе алиби?

Первым, узнавшим от Хрущева, что Сталин умер не в Москве, был бывший губернатор Нью-Йорка, посол США в Москве во время войны Аверелл Гарриман. Ему же Хрущев рассказал, как четверка охраняла смерть Сталина. Вот что говорит об этом Гарриман:

«Так называемый заговор врачей, по которому несколько врачей обвинялись в заговоре с целью убийства некоторых руководящих коммунистов, был, очевидно, состряпан Сталиным, чтобы начать новую чистку. Некоторые иностранные наблюдатели России намекали, что люди из окружения Сталина, боясь потерять свою собственную жизнь в связи с новым массовым террором, сами убили старика. Я все время искал ответа на это. В моей недавней продолжительной беседе с Хрущевым Хрущев рассказал свою версию о смерти Сталина. Позднее по моей просьбе он разрешил мне опубликовать это.

Сталин, говорил мне Хрущев, стал в последние годы очень подозрительным, деспотичным и безжалостным. "Он никому не верил, и никто из нас ему тоже не верил. Он не давал нам делать работу, на которую сам давно не был способен. Нам было очень трудно. Однажды в субботу, ночью, он пригласил нас на обед к себе на дачу за городом. Сталин выл в хорошем настроении. Это был веселый вечер, и мы хорошо провели время. Потом мы поехали домой. По воскресеньям он обычно звонил нам, чтобы обсуждать дела, но в то воскресенье он не звонил, что нас поразило. В понедельник он также не вернулся в город. В понедельник вечером звонит начальник его личной охраны и говорит, что Сталин болен. Все мы – Берия, Маленков, Булганин и я – немедленно отправились на дачу, чтобы увидеть его. Он уже потерял сознание. Одна рука и одна нога были парализованы, отнялся язык. Мы находились с ним три дня, но сознание к нему не возвращалось. Потом на некоторое время к нему вернулось сознание, и тогда мы вошли в его комнату. Сиделка поила его чаем из ложки. Он пожал нам руки и старался шутить с нами, силясь смеяться, показал здоровой рукой на картину, висевшую над его постелью. На ней был нарисован козленок, которого маленькая девочка кормила ложкой. Вот теперь, как бы говорил он жестом, он такой же беспомощный, как и этот козленок. Через некоторое время он умер. Я плакал. Прежде всего мы были его ученики и обязаны ему всем".

Я спросил Хрущева, выбрал ли Сталин себе наследника. Хрущев резко ответил: "Он никого не выбрал. Он думал, что будет жить всегда"» (Averell Harriman. Peace with Russia. New York. 1959, рр. 102 – 103).

Из этого рассказа мы узнаем важные вещи:

1) Сталин умер не в Москве, а на своей даче (позже от Аллилуевой мы узнаем, что это была кунцевская дача);
2) последними посетителями Сталина были Берия, Маленков, Хрущев и Булганин, и они провели всю ночь субботы, 28 февраля 1953 года, у Сталина за выпивкой;
3) только в понедельник, 2 марта, охрана Сталина сообщает этой четверке, что Сталин заболел, они едут к нему и три дня караулят у его постели, спокойно ожидая его смерти;
4) о врачах вообще не упоминается.

Эту версию Хрущев потом много раз повторял разным лицам. В воспоминаниях Хрущева она немного расширена. Дата болезни Сталина перенесена на 28 февраля, но суть остается прежней. Только, очевидно, кто-то надоумил Хрущева, что нужно упомянуть о врачах, хотя бы на второй день болезни. Окончательная редакция рассказа выглядит так: «Сталин заболел в феврале 1953 года (то есть 28 февраля. – А. А.). Маленков, Берия, Булганин и я были у него на даче Ближняя в субботу ночью... Как обычно, обед продолжался до 5 – 6 часов утра. Сталин был после обеда изрядно пьяный и в очень приподнятом настроении. Не было никаких признаков какого-нибудь физического недомогания... Мы разошлись по домам счастливые, что обед кончился так хорошо... Я был уверен, что на следующий день, в воскресенье, Сталин вызовет нас для встречи, но от него не было звонка. Вдруг раздался телефонный звонок. Это был Маленков, он сказал: "Слушай, только что звонила охрана с дачи Сталина. Они думают, что со Сталиным что-то случилось. Будет лучше, если мы поедем туда. Я уже сообщил Берия и Булганину. Будет хорошо, если ты немедленно выедешь"... Я быстро оделся и поехал на дачу Сталина... Через 15 минут я был там. Когда мы все собрались, мы посетили дежурных офицеров, прежде чем идти в комнату Сталина. Офицеры объяснили нам, почему они подняли тревогу: "Товарищ Сталин обычно почти всегда вызывает кого-нибудь и просит чай или что-нибудь поесть к 11 часам. Сегодня он этого не сделал". Поэтому они послали Матрену Петровну узнать, в чем дело. Это была старая дева, которая с давних пор работала у Сталина. Она не отличалась блестящими способностями, но была честной и преданной Сталину. Вернувшись, она сообщила охране, что Сталин лежит на полу большой комнаты, в которой он обычно спит. Очевидно, Сталин упал с кровати. Охранники его подняли с пола и положили на диван в маленькой комнате. Когда нам все это рассказали, мы решили, что неудобно явиться к Сталину, когда он в таком непрезентабельном состоянии. Мы разъехались по домам» (Khrushchev. Remembers, vol. I, рр. 340 – 342).

Значит:

1) 28 февраля со Сталиным пировала четверка;

2) они ушли от Сталина утром 1 марта;

3) вечером того же дня Сталин тяжело заболел (упал с кровати и подняться сам не мог, не требовал пищи, не разговаривал с обслугой: очевидно, лишился речи);

4) четверка была вызвана вечером 1 марта к больному Сталину, но они не стали вызывать врачей, отказались видеться с больным и разъехались по домам.

Хрущев продолжает: «Поздно ночью Маленков позвонил второй раз: "Охрана Сталина звонила. Они говорят, что со Сталиным что-то определенно не в порядке"... Когда мы вновь послали Матрену Петровну проверить состояние Сталина, то она сказала, что он спит глубоким сном, но сном не обыкновенным. Мы решили, что лучше уехать. Мы поручили Маленкову вызвать Кагановича и Ворошилова, которых с нами не было накануне, а также врачей» (там же, стр. 342).

Наконец все-таки вызвали и врачей! Врачи раздели Сталина и перенесли обратно в большую комнату, где было больше света. Врачи «сказали нам, что болезнь такого рода продолжается недолго и ее исход бывает смертельным», рассказывает Хрущев.

Кто же эти врачи? Они никому не известны. Как мы увидим дальше, никого из них не знает и Светлана Аллилуева. Нет не только личного врача Сталина Виноградова, но и тех, кто в нормальных условиях немедленно должен был бы прибыть к больному Сталину: начальник Лечебно-санитарного управления Егоров посажен вместе с Виноградовым, а министр здравоохранения СССР Смирнов, собутыльник Сталина, исчез как раз накануне болезни Сталина, замененный Третьяковым, которого тоже никто не знает.

Как издевательством над Сталиным звучат слова Хрущева «мы сделали все, чтобы поставить Сталина на ноги» после его же рассказа, как, осведомившись у Матрены Петровны о состоянии Сталина, они даже не зашли к нему, не вызвали врачей, а разъехались по домам. Врачей вызвали (если вообще это были врачи) только тогда, когда Сталин оказался в безнадежном состоянии, и только тогда его и раздели!

Дальше Хрущев рассказывает, что единственным человеком, желавшим смерти Сталина, был Берия. Берия открыто издевался над умирающим Сталиным (см. там же, стр. 343).

Однако важно другое признание Хрущева:

«Я был более откровенен с Булганиным, чем с другими... Я спросил его:

– Ты знаешь, какая ситуация сложится, если Сталин умрет? Ты знаешь, какой пост хочет занять Берия?

– Какой?

– Он хочет стать министром госбезопасности. Если он им станет, то это начало конца для всех нас... Что бы ни случилось, мы абсолютно не должны допустить этого.

Булганин сказал, что он согласен со мною, и мы начали обсуждать, что мы отныне должны делать. Я сказал, что я поговорю обо всем этом с Маленковым. Я думаю, что он согласится с нами» (там же, стр. 344).

Если Хрущев иногда бывает искренним, то в данном случае он искренен вдвойне: борьба за раздел политического наследства Сталина началась еще у постели умирающего и первой жертвой был намечен Берия. Но пост министра госбезопасности ему все-таки достался: он просто взял его, прихватив заодно и пост министра внутренних дел.

Вернемся к названным выше датам начала болезни Сталина.

Итак, когда же, собственно, у Сталина был удар – в субботу, 28 февраля, когда его посетила четверка; в воскресенье, 1 марта, когда она его уже покинула (обе эти даты начала болезни названы Хрущевым); в ночь на 2 марта, как утверждает «Правительственное сообщение» (оно солгало о месте нахождения Сталина, могло солгать и о дате), или вечером того же 2 марта, как рассказывал Хрущев Гарриману?

Названы четыре даты, поэтому трудно с уверенностью сказать, какая из них истинная. Я склоняюсь к дате 28 февраля, ибо как указывалось выше, уже 1 марта фактически власть была в руках четверки (объективное доказательство этого – внезапное прекращение 1 – 2 марта кампании в «Правде» против «врагов народа»). Но заговорщикам очень важно скрыть (не только от народа, но и особенно от партии и армии) то, что происходит со Сталиным, чтобы выиграть время для беспрепятственного и успешного завершения переворота. Поскольку заговорщики заинтересованы в создании безупречного алиби, то они приглашают детей Сталина и двух избранных членов Политбюро (Ворошилова и Кагановича) к постели умирающего на второй или третий день болезни, а народу о ней сообщают на четвертый или пятый день, когда смерть Сталина уже неизбежна.

Комментарии
  • Киров - 21.02.2016 в 19:20:
    Всего комментариев: 1
    Автор, слышал звон, но в силу малограмотности, помноженной на интеллигенствование, не понял, где он.
    Рейтинг комментария: Thumb up 0 Thumb down 0
  • asdsa - 18.11.2017 в 19:10:
    Всего комментариев: 1
    Убрать евреев, «болезни» исчезнут сами собой. Некому будет травить всех и всё. Растительность вымирает. Животных почти не осталось. По ядовитым улицам шляется Показать продолжение
    Рейтинг комментария: Thumb up 0 Thumb down 0

Добавить изображение