ПОВЕСТИ ПОКОЙНОГО АЛЕКСАНДРА СЕРГЕЕВИЧА ПУШКИНА ГРОБОВЩИК-2

29-09-2002

Здесь русский дух

А.С. Пушкин

ПушкинПоследние пожитки бизнесмена Андрея П. Прохорова были взвалены на бортовую “Газель и мини-фургон в четвёртый раз потащился с Басманной на Никитскую, куда предприниматель переселялся всем своим торговым домом “Русский дух”. Заперев лавку, прилепил он скотчем к воротам объявление, что помещение продаётся и отдаётся внаймы, и пешком отправился на новоселье. Приближаясь к жёлтому кондоминиуму, так давно соблазнявшему его воображение элитной квартирой под офис, и наконец купленной им за порядочную сумму, опытный бизнесмен чувствовал с удивлением, что сердце его не радовалось. Владимир БарановПереступив за незнакомый порог и нашед в новом своём жилище суматоху, он вздохнул о ветхой лачужке, где в течение осьмнадцати лет всё было заведено самым строгим порядком- стал бранить обеих своих дочерей и сотрудницу за их медленность и сам принялся им помогать. Вскоре порядок установился- кивот с образами, шкап с посудою, стол, диван и компьютер заняли им определённые углы в бэк-офисе- в кухне и гостиной поместились изделия хозяина: ловушки всех цветов и всякого размера, также шкапы с защитными масками, мантиями и лазерами. Над домофоном возвысилась вывеска, изображающая дородного монстра с опрокинутым скорчером в руке, с подписью: “Здесь продаются и починяются ловушки простые и инфракрасные, также сдаются в лизинг и восстанавливаются привидения благородного происхождения”. Девушки ушли в свою светлицу.

Андрей обошёл своё жилище, сел у телевизора и приказал готовить кофе-экспрессо.

Просвещённый читатель знает, что Шекли и Рэй Брэдбери оба представили своих ghost hunter’ов людьми весёлыми и шутливыми, дабы сей противоположностью сильнее поразить наше воображение. Из уважения к истине мы не можем следовать их примеру и принуждены признаться, что нрав нашего предпринимателя совершенно соответствовал мрачному его ремеслу.

Андрей Прохоров обыкновенно был угрюм и задумчив. Он разрешал молчание разве только затем, чтобы журить своих дочерей, когда заставал их без дела глазеющих на биржевые котировки в Интернете, или чтоб запрашивать за свои произведения преувеличенную цену у тех, которые имели несчастье (а иногда и удовольствие) в них нуждаться. Итак, Андрей, сидя под плазменным экраном и выпивая седьмую чашку сиэтлского кофе, по своему обыкновению был погружён в печальные размышления. Он думал об ионосферном возмущении, которое, за неделю тому назад, встретило у самого порога “Дома на набережной охоту на привидение расстрелянного маршала. Многие призраки от того катаклизма поблёкли, многие утратили товарную ценность. Он предвидел неминуемые расходы, ибо давний запас фантомов приходил у него в жалкое состояние. Он надеялся выместить убытки на праздновании 300-летия Санкт-Петербурга, в ожидании которого питерская мэрия уже около года стояла на ушах. Но вопросы финансирования юбилея решались в Кремле, и Прохоров боялся, чтобы ребята со Старой площади, несмотря на своё обещание, не поленились послать за ним в такую даль и не сторговались бы с ближайшим подрядчиком из Бруклина.

Сии размышления были прерваны нечаянно тремя франкмасонскими ударами ногой в дверь. “Кто там?” – спросил бизнесмен. Дверь отворилась, и человек, в котором с первого взгляду можно было узнать нового русского, вошёл в комнату и с весёлым видом приблизился к предпринимателю. “Извините, любезный сосед, – сказал он тем русским наречием, которое мы без смеха слышать не можем, – извините, что я вам помешал… я желал поскорее с вами познакомиться. Я экономист, имя моё Герман Греф, и живу от вас через улицу, в этом особняке, что против ваших окошек. Завтра праздную мою серебряную свадьбу, и прошу вас и ваших дочек отобедать у меня по-приятельски”. Приглашение было благосклонно принято. Бизнесмен просил экономиста садиться и выкушать чашку кофею, и, благодаря открытому нраву Германа Грефа, вскоре они разговорились дружелюбно. “Как развивается экономика по вашей милости?” – спросил Андрей.

Э-хе-хе, – отвечал Греф, – и так и сяк. Пожаловаться не могу. Хотя, конечно, мой бизнес не то, что ваш: врач, учитель, шахтёр, если ещё живой, и без сапог обойдётся, а привидение без дворца не живёт”. – “Сущая правда, заметил Андрей, – однако ж если живому не на что купить с

апог, то, не прогневайся, ходит он и босой; а богатые “крутые” бывает и даром берут привидения для своих зáмков”. Таким образом беседа продолжалась у них ещё несколько времени; наконец экономист встал и простился с бизнесменом, возобновляя своё приглашение.

На другой день, ровно в двенадцать часов, бизнесмен и его дочери вышли из калитки новокупленного кондоминиума и отправились к соседу. Не стану описывать ни костюма от Версаче на Андрее Прохорове, ни европейского наряда Катерины и Дарьи, отступая в сем случае от обычая, принятого нынешними романистами. Полагаю, однако ж, не излишним отметить, что обе девицы надели застиранные блю-джинсы и натуральной кожи кроссовки, что бывало у них только в торжественные случаи.

Просторный особняк экономиста был наполнен гостями, большей частью новыми русскими, с их жёнами и телохранителями. Из госчиновников был один милиционер, полковник Юрко, умевший приобрести, несмотря на своё смиренное звание, особенную благосклонность хозяина. Лет двадцать пять служил он в сем звании верой и правдою, как начальник медвытрезвителя. Дефолт девяносто восьмого года, уничтожив первопрестольную столицу, истребил и его бюджетное учреждение. Но тотчас после стабилизации рубля в здании был сделан евроремонт, и заведение явилось новое, с дымчатыми стеклопакетами и белыми колонками дорического ордена, и Юрко стал опять расхаживать у входа с мобильником в руке и в белом халате поверх бронежилета. Он был знаком большей части обитателей элитного кондоминиума “Никитские ворота”; иным из них случалось даже ночевать у Юрки с воскресенья на понедельник. Андрей тотчас познакомился с ним, как с человеком, в котором рано или поздно может случиться иметь нужду, и как гости пошли за стол, то они сели вместе. Господин и госпожа Греф и дочка их, семнадцатилетняя Лотхен, обедая с гостями, всех вместе угощали и помогали кухарке служить. Пиво лилось. Юрко ел за четверых; Андрей ему не уступал; дочери его чинились; разговор на блатном новорусском жаргоне час от часу делался шумнее. Вдруг хозяин потребовал внимания и, откупоривая запечатанную бутылку, громко произнёс по-русски: “За здоровье моей доброй Луизы!”. “Советское шампанское” запенилось. Хозяин нежно поцеловал свежее лицо сорокалетней своей подруги, и гости шумно выпили здоровье доброй Луизы. “За здоровье любезных гостей моих!” – провозгласил хозяин, откупоривая вторую бутылку – и гости благодарили его, осушая вновь свои рюмки. Тут начали здоровья следовать одно за другим: пили здоровье каждого гостя особливо, пили здоровье “Банка Москвы” и целой дюжины коммерческих банков, пили здоровье российской экономики вообще и каждого её сектора в отдельности, пили здоровье директоров и менеджеров. Андрей пил с усердием и до того развеселился, что сам предложил какой-то шутливый тост. Вдруг один из гостей, толстый риэлтор, поднял рюмку и воскликнул: “За здоровье тех, на которых мы работаем, наших клиентов!”. Предложение, как и все, было принято радостно и единодушно. Гости начали друг другу кланяться, юрист экономисту, экономист финансисту, риэлтор им обоим, все риэлтору и так далее. Юрко посреди сих взаимных поклонов, закричал, обратясь к своему соседу: “Что же? пей, батюшка, за здоровье своих привидений”. Все захохотали, но бизнесмен почёл себя обиженным и нахмурился. Никто того не заметил, гости продолжали пить, и уже мобильники благовестили к вечерне, когда встали из-за стола. Гости разошлись поздно, и по большей части навеселе. Толстый риэлтор и визажист, коего лицо казалось в красненьком сафьянном переплёте, под руки отвели Юрку в его служебную “Ауди”, наблюдая в сем случае русскую пословицу: долг платежом красен. Бизнесмен пришёл домой пьян и сердит. “Что ж это в самом деле, – рассуждал он вслух, – чем ремесло моё нечестнее прочих? разве охотник за привидениями подельник киллеру? чему смеются нувориши? разве охотник за привидениями профессор нищий? Хотелось бы мне позвать их на новоселье, задать им пир горой: ин не бывать же тому! А созову я тех, с которыми я работаю: призраков православных. – “Что вы, шеф? – сказала сотрудница, которая в это время проверяла электронную почту, – что вы городите? Перекреститесь! Созывать духов на новоселье! Экая страсть!” – “Ей-богу, созову, – продолжал Андрей, – и на завтрашний же день. Милости просим, мои благодетели, завтра вечером у меня попировать; угощу, чем бог послал”. С этим словом бизнесмен прикорнул на диване и вскоре захрапел.

На дворе было ещё темно, как Андрея разбудили. Деньги на 300-летие Питера Центробанк перевёл, трансферт прошёл в эту самую ночь и нарочный со Старой площади примчался к Андрею на такси с факсом из питерской мэрии. Бизнесмен дал ему за то сто долларов на водку, оделся наскоро, взял такси и поехал на Ильинку. У ворот Минфина уже стояли “Мерседесы” и расхаживали олигархи, как вороны, почуя мёртвое тело. Платёжка лежала на столе, жёлтая как воск, но ещё не обезображенная резолюциями начальников. Около неё теснились бизнесмены, чиновники из администрации президента и мэрии Санкт-Петербурга. Все двери были закрыты; компьютеры мерцали; финансисты делили деньги. Андрей подошёл к вице-мэру Санкт-Петербурга, молодому купчику в модном сертуке, объявляя ему, что привидения в “Асторию” и “Европейскую”, в Зимний дворец и в Инженерный замок будут ему доставлены во всей исправности тотчас по прибытию на юбилей глав иностранных государств. Сановник благодарил его рассеянно, сказав, что о цене он не торгуется, в во всём полагается на его совесть. Бизнесмен, по обыкновению своему, побожился, что лишнего не возьмёт; значительным взглядом обменялся с менеджером и поехал хлопотать. Целый день разъезжая от Ильинки к “Никитским воротам” и обратно; к вечеру всё сладил и пошёл домой пешком, отпустив своего водителя. Ночь была лунная. Предприниматель благополучно дошёл до “Никитских ворот”. У Вознесения его окликал знакомец наш Юрко и, узнав предпринимателя, пожелал ему доброй ночи. Было поздно. Бизнесмен подходил уже к своему кондоминиуму, как вдруг показалось ему, что кто-то подошёл к его воротам, отворил калитку и в неё скрылся. “Что бы это значило? – подумал Андрей. – Кому опять до меня нужда? Уж не вор ли ко мне забрался? Не ходят ли любовники к моим дурам? Чего доброго!”. И бизнесмен думал уже кликнуть себе на помощь приятеля своего Юрку. В эту минуту кто-то ещё приближился к калитке и собирался войти, но увидя бегущего хозяина, остановился и снял генеральскую фуражку. Андрею лицо его показалось знакомо, но второпях не успел он порядочно его разглядеть. “Вы пожаловали ко мне, – сказал запыхавшись Андрей, – войдите же, сделайте милость”. – “Не церемонься, батюшка, отвечал тот глухо, – ступай себе вперёд; указывай гостям дорогу!” Андрею и некогда было церемониться. Дверь подъезда была отперта, он пошёл на лестницу, и тот за ним. Андрею показалось, что по комнатам его ходят люди. “Что за булгаковщина!” – подумал он и спешил войти… тут его ноги подкосились. Комната полна была привидениями. Луна сквозь окна освещала их жёлтые и синие лица, ввалившиеся рты, мутные полузакрытые глаза и высунувшиеся носы… Андрей с ужасом узнал в них призраков, отловленных его стараниями, и в госте, с ним вместе вошедшем, привидение репрессированного маршала, упущенное из-за магнитной бури. Все они, дамы и мужчины окружили предпринимателя с поклонами и приветствиями, кроме одного бедняка декабриста, недавно бесплатно сданного в аренду музею Петропавловской крепости, который совестясь и стыдясь своего рубища, не приближался и стоял смиренно в углу. Прочие все были одеты благопристойно: дореволюционные покойницы в чепцах и лентах, мертвецы партийные в мундирах, но с бородами небритыми, жертвы бандитских разборок в тысячедолларовых костюмах. “Видишь ли, Прохоров, – сказал маршал от имени всей честной компании, – все мы поднялись на твоё приглашение; остались дома только те, которым уже невмочь, которые совсем развалились, да у кого и двадцати ватт энергии для выхода в люди не осталось, но и тут один не утерпел – так хотелось ему побывать у тебя…” В эту минуту маленький скелет продрался сквозь толпу и приближился к Андрею. Череп его ласково улыбался бизнесмену. Клочки светло-зелёного и красного сукна и вехой холстины кой-где висели на нём, как на шесте, а кости ног бились в больших ботфортах, как пестики в ступах, “Ты не узнал меня, Прохоров, – сказал скелет. – Помнишь ли гренадёра из караула Михайловского замка, сержанта гвардии Петра Петровича Курилкина, того самого, чьё привидение в 1999 году ты поймал своей первой ловушкой, да ещё продал клиенту как привидение Императора Павла I?” С сим словом мертвец простёр ему костяные объятия – но Андрей, собравшись с силами, закричал: “Mene mene tekel u-parsin”. Пётр Петрович пошатнулся, Андрей приосанился и выкрикнул формулу окончательного списания: “Партад! Науфор! Телеманн! Рамо! Нэрв! Рэкос!” – магические слова, означающие: “Отмена, Истечение, Запрет, Немощность, Отчаяние и Смерть”, от коих звуков сержант упал и весь рассыпался. Между мертвецами поднялся ропот негодования; все вступились за честь своего товарища, пристали к Андрею с бранью и угрозами расторжения договоров, и бедный хозяин, оглушённый их криком и почти задавленный мыслями о пустой растрате энергии фантомами, верном теперь неисполнении контракта о поставке их в Питер и громадной неустойке, потерял присутствие духа, сам упал на кости списанного сержанта гвардии и лишился чувств.

Солнце давно уже освещало диван, на котором лежал бизнесмен. Наконец открыл он глаза и увидел перед собою сотрудницу, заправляющую картридж. С ужасом вспомнил Андрей все вчерашние происшествия. Питерское 300-летие, маршал и сержант Курилкин смутно представились его воображению. Он молча ждал, чтобы сотрудница начала с ним разговор и объявила о последствиях ночных приключений.
– Как ты заспался, батюшка, Андрей Прохорович, – сказала Аксинья, подавая ему бокал альказельцера. – К тебе заходил сосед, кутюрье и здешний милиционер забегал с объявлением, что сегодня частный именинник, да ты изволил почивать, и мы не хотели тебя разбудить.
– А приходили ко мне из мэрии Санкт-Петербурга?
– Насчёт 300-летия что ли? Да разве на эту лажу деньги уже перевели?
– Эка дура! Да не ты ли пособляла мне вчера улаживать дела по юбилею?
– Ты чё, командир? не с ума ли спятил в натуре, али хмель вчерашний ещё у тя не прошёл? Какие вчера дела по юбилею? Ты целый день перетирал у экономиста, воротился пьян, завалился на диван, да и спал до сего часа, тебе уж по мобильному все обзвонились.
– Ой ли! – сказал обрадованный предприниматель.
– Реально так, – отвечала сотрудница.
– Ну коли так, давай скорее телефон, да позови дочерей.

Комментарии

Добавить изображение