ЗОЛУШКА ИЗ МАКДОНАЛЬДСА

17-04-2003

По-моему, самые запоминающиеся истории происходят в аэропортах и ресторанах. Так случилось и на этот раз.

Это был, наверно, один из самых жарких дней за всё лето в Нью-Йорке. Али плавно подкатил меня на своём чёрном “Шевроле-Астра к зданию аэровокзала. Отсюда отправляются шатлы в Вашингтон и Бостон. Не теряя времени, мы вышли на обдуваемую атлантическим бризом площадку. Пора прощаться, стоянка стоит дорого. Он протянул руку. Я крепко её пожал. Взял тележку для багажа и стал укладывать на неё свои чемоданы. Погрузив тяжёлую поклажу, я увидел пристально смотрящего на меня чернокожего американца в форменной одежде. Он внимательно осмотрел мою поклажу, потом меня, потом, наконец, приблизился.
- Я вижу, у вас тяжелые вещи, сэр, - начал говорить он, испытующе глядя мне в глаза.
- Да, - согласился я с ним. – Вещей, в самом деле, немало.
- Думаю, вам придётся заплатить много денег авиакомпании за перевозку.
- Как много? – поинтересовался я.
- Не меньше 70 баксов, сэр, - продолжал он, - я бы мог вам помочь заплатить меньше…
- Насколько меньше?
- А сколько вы бы дали, чтобы ваши чемоданы попали на борт самолёта?
- Думаю, что тридцать баксов платить лучше, чем семьдесят, - сказал я.
- Тридцать баксов – и ваши чемоданы будут на борту самолёта, - скороговоркой произнёс он.

Ещё не совсем доверяя нежданно подоспевшей помощи, я полез в карман за бумажником. Афроамериканец мгновенным движением руки схватил шершавые купюры, подхватил мои чемоданы и направился к стойке для регистрации пассажиров. Он проделал с моими чемоданами, вс полагающиеся процедуры за исключением одной – он их не взвешивал на весах, а, схватив чемоданы, сразу понес их в отсек приёмки багажа.

Я уже был на борту авиалайнера, когда он появился в салоне и с широкой улыбкой отдал мне багажные квитанции.

Самолёт приземлился в Вашингтоне точно по расписанию. Во время захода лайнера на посадку я смог полюбоваться на американскую столицу с высоты птичьего полёта. Аэропорт имени Рейгана сиял блеском мрамора, который напоминал улыбку одного из самых успешных актёров Голливуда. Однако за тележку для багажа здесь уже пришлось заплатить пару долларов. Что ж, искусство требует жертв, в том числе и от меня.

В Вашингтоне я пробыл недолго около недели. Можно было бы сказать, что мои дни в этом городе проходили размеренно, если бы не напряжённая подготовка к докладу, проверка презентационного оборудования, многократное повторение текста, который, как мне казалось, я мог бы произнести и среди ночи, если бы организатором пришла в голову идея разбудить меня в это время. Посмотреть достопримечательности удавалось только ближе к вечеру, когда спадал и дневной зной, и отступали дневные заботы.

Улетая из Вашингтона, я с сожалением понимал, что я так не успел посмотреть этот город. Я запомнил лишь только ощущение, возможно, обманчивое, что здесь все невозможное - возможно. Такого чувства я не испытывал больше нигде.

Москва встретила нас огромным количеством частных таксистов, которые зазывали пассажиров “Дельты” совершить поездку по городу. Однако их физиономии, с подозрением и настороженностью вглядывающиеся в приезжих из Америки, больше отпугивали потенциальных пассажиров. Я с трудом прошёл сквозь группу зазывно галдящих шереметьевских таксистов и очутился в автобусе. Переносить летний зной в нем было трудно, но облегчение наступило, когда автобус, наконец, сдвинулся с места, и сквозь открытые окна в салон хлынул пыльный московский воздух.

Кто приезжал в Москву после долгого отсутствия обратил внимание на то, как сильно изменился центр города. Предметом гордости даже небогатых москвичей теперь являются элитные домостроения. Мне всегда интересно наблюдать, как какой-нибудь горожанин в потертом пиджачишке, который он прикупил ещё в советском районном универмаге, поймав свободные уши где-нибудь в поезде или электричке, с восторгом рассказывает о новых красавицах-домах, появившихся в столице в эпоху “большого хапка”. Его самого, этого обывателя, швейцар не пустит и в фойе этого дома, но он всё равно будет с придыханием говорить о том, как неузнаваемо изменился центр столицы. В таких рассказах мне всегда слышались холопская интонация речи крепостного крестьянина, рассказывающего на привале о том, какой у него хороший барин, который барщину заменил посильным обро

ком. А то, что сам обыватель живет в облезшей халупе – дык - это от нужды и непосильного оброка того всё того же барина.

Неумеренные восторги обывателей тем, что им не принадлежит и никогда не будет принадлежать ни им самим, ни их детям и даже внукам показывают, что бизнес в России существует в какой-то извращённой форме. По-моему, люди всё ещё понимают капитализм не как свободу жить и трудиться себе на благо, а как какое-то ответственное мероприятие, наподобие партийного собрания в эпоху застоя, где все роли расписаны, выступления утверждены, а собравшимся в зале остаётся только возможность голосовать за предлагаемого кандидата или утверждённое свыше решение. Индивидуализм, так свойственный американской глубинке, всё ещё не попал не только в перечень необходимых для жизни товаров, но и даже на витрины дорогих российских бутиков. Человеческая индивидуальность - не ходкий в стране товар.

После прогулки по центру Москвы, мы остановились в раздумье, куда пойти перекусить. Времени оставалось немного. Заглянули в предприятие общественного питания и быстро выбежали из помещения, закрывая носы от нестерпимой вони, которая исходила от толстого слоя грязи и копоти на стенах в давно не убираемом помещении. Выбор пал на “Макдональдс”: дешево, аппетитно и качественно.

Я заметил разницу в ресторанах “Макдональдс” в России и Америке. В Америке туда ходят в основном небогатые люди из неблагополучных районов. Для многих москвичей обед в “Макдональдсе” является показателем жизненного успеха и преуспевания. Поэтому неудивительно встретить в очереди за “Биг-Маком” людей в дорогой одежде, женщин с золотыми украшениями, и даже целые семейные пары, подъехавшие к ресторану на такси.

В тот день людей было так много в зале, что нам не хватило места за столиком. Мы вышли из многолюдного зала в другое помещение, похожее на террасу. Там можно было съесть свой бутерброд с “Кока-колой” только стоя. Медленно поедая нехитрую снедь, мы обсуждали перемены в стране, которые произошли после начала реформ.

Мой приятель, заядлый алкоголик, с ностальгией вспоминал советскую власть, ругал американские порядки и высказывал осторожную надежду, что коммунисты ещё могут придти к власти. В ответ, я устало ругал коммунистов, хвалил принцип разделения властей и высказывал смутную тревогу насчёт того, что коммунисты когда-нибудь смогут прийти к власти. Словом, обед как обед, разговор как разговор, какой обычно возникает между людьми с разными взглядами и жизненными привычками, но которые вынуждены в силу каких-то причин находиться вместе.

Справившись с бутербродами, мы вышли на оживлённый проспект, и медленно пошли в сторону Манежной площади к символу московского капитализма - моллу. Такие моллы в изобилии встречаются в любом провинциальном американском городе. Но если практичные американцы вынесли эти магазины и рестораны далеко за пределы городского центра, то в Москве он располагается рядом с Кремлём. Однако, несмотря на близкое соседство столь противоречивых символов, капитализм мало проник в жизнь простых горожан.

Прошло уже около часа после того, как мы вышли из ресторана быстрого питания, когда я вспомнил, что забыл в зале сверток с подарками, которые я купил родным.

Почти не надеясь возвратить потерю, я всё же уговорил моего попутчика, высматривавшего, где можно купить пиво, вернуться в “Макдональдс” и попытаться спросить у работников зала, не брали ли они сверток со стола, который я оставил там час назад.

Первой из работниц “Макдональдса”, кого я увидел в зале ресторана, была молодая уборщица. Ей было не больше шестнадцати лет. В своих красных натруженных руках она держала мокрую тряпку, швабру и ведро с грязной водой. Её юное лицо с аккуратно зачесанными и связанными на затылке светлыми волосами было прекрасно той красотой молодости, которая скрывает все недостатки характера, отсутствие образования, плохое воспитание и нужду, которые проявляются у человека в более позднем возрасте. В сияющем чистотой мрамора зале ресторана со своим ведром и шваброй она показалась мне настоящей Золушкой, которую злая мачеха заставляет выполнять самую грязную и неприятную работу. Не знаю почему, но я обратился именно к ней.
- Я забыл на столе пакет с покупками. Скажите, вы, случайно, его не видели?
- Какого цвета был ваш пакет?
- Белый. Белый полиэтиленовый пакет с покупками
- Что было внутри?
- Ну, там было несколько свёртков, газеты, ещё что-то…
- Что?
- Вы что его видели?
- Да, я его отнесла в подсобное помещение
- Ну, ещё в моём пакете была книга, - я вспомнил, что заходил в книжный магазин.
- Как называется книга?
- Александр Солженицын “Бодался телёнок с дубом”
- Хорошо, стойте здесь. Я сейчас принесу ваш пакет, - сказала она и удалилась.

Она появилась очень скоро. В руках она несла мой пакет. Все мои покупки были на месте. Я был очень рад этому и немножко взволнован. Признаться, я не ожидал вновь увидеть свои покупки. Но ещё больше я радовался тому, как спокойно, без тени сожаления симпатичная девочка отдавала мне его в руки. Ценных вещей в нем не было – все покупки стоили не больше 50 долларов. Но проблема была в том, что если бы я его потерял, пришлось бы снова ходить по магазинам выбирать подарки для родных и ругать себя за невнимательность. Занятие - не из приятных. И вот эта юная девчушка меня от всего этого избавила и даже дала шанс поверить в благородство если не всего человечества, то, во всяком случае, в порядочность некоторых его представителей.

Вспомнив себя в её годы, я решил, что свою благодарность я должен подкрепить чем-то материальным. Я достал бумажник. Рублей в нём практически не было – не успел наменять, а те, что наменял, я уже потратил. Мой взгляд упал на пятидесяти долларовую банкноту. Рука потянулась к ней, но потом остановилась и повернулась к более мелкой, но тоже весьма привлекательного достоинства купюре. Её то я и извлёк из бумажника и протянул девочке со шваброй.
- Большое спасибо, - сказал я ей. – Вы не представляете, какую услугу вы мне оказали. В этом пакете были ценные вещи. А это вам…

Я посмотрел в её глаза, пытаясь ещё своим взглядом, который я попытался сделать как можно более приветливым, дать ей понять, как высоко я ценю её поступок. Видимо, этого делать не следовало. Выражение её глаз меня словно обожгло. Оно было таким, как если бы я вытащил из большого стакана с эмблемой “Кока-колы” болотную лягушку и бросил ей на голову. Наверно, и в этом случае её взгляд выражал бы меньше негодования и осуждения.
- Что это такое? - строго спросила меня Золушка.
- Двадцать долларов, - ответил я, - которые я предлагаю вам взять как награду за возвращённые мне вещи.
- Немедленно уберите деньги. Мне они совсем не нужны. Я не возьму эти деньги у вас. Я выполняла свою работу, и мне достаточно платят.

Её глаза метали в меня молнии, а грязные ручонки сжались в кулаки, Вся её фигура была чрезвычайно напряжена, и по всему было видно, что девчушка была обижена и негодовала.
- Послушайте, - попытался сгладить положение я. – Я ничего не предлагаю вам плохого. Я даю вам небольшое вознаграждение за вашу хорошую работу. Только вознаграждение за уже выполненную работу, вы понимаете? – я сделал акцент на слово “уже”. - Ну, вы возьмёте?

Наверно, этого тоже не следовало говорить. Но я только что прилетел из Америки. Точнее, прошло совсем немного времени, три, от силы четыре часа. И тут - такое неуважение к всеобщему символу могущества и процветания! Признаться, я был обескуражен.
- Я не возьму у вас деньги. Мне здесь хорошо платят. Кроме того, нам не разрешают брать у посетителей деньги…- продолжала говорить она.

Ах, вот оказывается в чём дело! Наконец-то, ларчик стал приоткрываться...
- Так значит, вам не разрешают? – едва слышно сказал я. - И в этом вся проблема!?

Я как бы невзначай уронил купюру на пол ресторана и направилсяся к выходу. В конце концов, это не противоречит правилам ресторана, если Золушка найдет двадцатку на полу и, надеюсь, оставит её себе. Сходит на вечерний сеанс в кино, купит поп-корн себе и своему бой-френду. Надо же кому-то поощрять честность и порядочность среди соотечественниц. Пусть этим “кто-то” буду сегодня я, завтра – кто-нибудь другой. Так, возможно, среди москвичек появится отечественная Лиза Симпсон...

Мне оставалось несколько шагов до выхода из ресторана, когда я почувствовал, что за локоть меня ухватила маленькая девичья ручка. Почти не сомневаясь, кто это мог быть, я медленно обернулся.

Это была Золушка. Она протягивала мне “оброненную” двадцатку...

Комментарии
  • Морис Собакин - 25.05.2023 в 00:54:
    Всего комментариев: 574
    Неплохо!
    Рейтинг комментария: Thumb up 0 Thumb down 0

Добавить изображение