ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ В ПУСТЫНЮ РЕАЛЬНОСТИ
28-03-2003Славой Жижек - философ, психоаналитик и публицист. Культовый автор восточноевропейского интеллектуального круга, лидер люблянской психоаналитической школы, один из наиболее смелых и глубоких исследователей современных идеологий. Был одним из немногих противников вмешательства НАТО в косовский конфликт и действий США в Афганистане. Редакция предлагает избранные места из эссе "Отсутствующие чернила" и "Повторение пройденного: урок Муллы Омара", включенных в сборник "Добро пожаловать в пустыню реального" и посвященных анализу ситуации в мире после событий 11 сентября.
Сегодня все основные понятия, используемые нами для описания существующего конфликта, - “борьба с террором”, “демократия и свобода”, права человека” и.т.п. – являются ложными понятиями, искажающими наше восприятие ситуации, а не способствующими ее пониманию. В этом смысле сами наши “свободы” служат тому, чтобы скрывать и поддерживать нашу глубинную несвободу.
В классической сцене из эксцентричной голливудской комедии девушка спрашивает своего парня: “Ты хочешь на мне жениться?” “Нет!” “Хватит увиливать от вопроса! Отвечай прямо!” В известном смысле эта логика справедлива в своей основе: единственный приемлемый прямой ответ для девушки – “Да!”, поэтому все остальное, включая прямое “Нет”, считается уверткой. В основе этой логики, конечно, лежит принудительный выбор: вы свободны принимать решения при условии, что вы делаете “правильный выбор”. И разве не то же самое происходит сегодня с выбором “демократия или фундаментализм? Можно ли на языке этого выбора выбрать “фундаментализм”? Проблематичным в том способе, которым правящая идеология навязывает нам этот выбор, является не “фундаментализм”, но скорее сама демократия: как если бы единственной альтернативой “фундаментализму” была политическая система парламентской либеральной демократии.
Чем же, если получше присмотреться, является “столкновение цивилизаций”? Разве все “столкновения” в реальной жизни не имеют отношения к глобальному капитализму? Даже в тех редких случаях, которые отчасти соответствуют определению “столкновения цивилизаций” (Босния и Косово, юг Судана и т.д.), тень других интересов легко заметна. Здесь не хватает необходимой дозы “экономического редукционизма”: вместо бесконечных исследований на тему, почему исламский “фундаментализм” нетерпим по отношению к нашим либеральным обществам, следует сосредоточить внимание на экономическом фоне конфликта – столкновении экономических интересов и геополитических интересов самих Соединенных Штатов ( как сохранить хорошие отношения с Израилем и консервативными арабскими режимами, вроде Саудовской Аравии и Кувейта).
По ту сторону противопоставления “либеральных” и “фундаменталистских обществ,“ МсWorld versus джихад”, существует сбивающий с толку третий элемент: страны, вроде Саудовской Аравии и Кувейта, представляющие собой глубоко консервативные монархии, в то же время являются экономическими союзниками Америки, полностью интегрированными в западный капитализм. Здесь США имеют очень четкий и простой интерес: для того, чтобы рассчитывать на запасы нефти этих стран, они должны оставаться недемократическими (основная идея состоит в том, что демократическое пробуждение может привести к антиамериканским настроениям). Это старая история, позорной первой главой в которой после второй мировой войны был coup d’etat, организованный ЦРУ в Иране против демократически избранного премьер-министра Мосаддыка в 1953 году. Там не было никакого фундаментализма, не было даже “советской угрозы”, но имело место простое демократическое пробуждение с идеей о том, что страна должна взять под контроль нефтяные ресурсы и уничтожить монополию западных нефтяных компаний. США готовы на многое, чтобы сохранить консенсус: во время войны в заливе в 1990 году американских солдат-евреев, размещенных в Саудовской Аравии, вертолетами перевозили на авианосцы в Персидском заливе, чтобы они могли молиться, поскольку на земле Саудовской Аравии запрещены все немусульманские ритуалы…
Эта “ извращенная” позиция по-настоящему фундаменталистких консервативных арабских режимов служит ключом к загадкам американской политики на Ближнем Востоке: США должны четко осознать приоритет экономики перед демократией,
то есть вторичный и манипулятивный характер своих международных вмешательств по защите демократии и прав человека. Всегда нужно помнить о том, что Афганистан до начала семидесятых, то есть до тех пор, пока страна не стала объектом борьбы сверхдержав, был одним из самых терпимых мусульманских обществ с давней светской традицией: Кабул был известен как город с яркой культурной и политической жизнью. Парадокс, таким образом, состоит в том, что возвышение Талибана не являлось выражением глубокой традиционалисткой” тенденции, а было регрессом к ультрафундаментализму, который произошел из-за того, что страна попала в водоворот международной политики. Ультрафундаментализм не был только защитной реакцией на нее, он возник при поддержке иностранных держав (Пакистана, Саудовской Аравии, самих Соединенных Штатов).
В отношении этого “столкновения цивилизаций” вспомним о письме семилетней американской девочки, отец которой был летчиком, воевавшим в Афганистане: она написала, что, хотя она очень сильно любит своего отца, она все же готова позволить ему умереть, пожертвовать собой за ее страну. Когда президент Буш цитировал эти строки, их рассматривали как “нормальную вспышку американского патриотизма: проведите простой умственный эксперимент и представьте себе арабскую девочку-мусульманку, трогательно произносящую перед камерой те же слова о своем отце, воюющем за Талибан. Нет нужды долго размышлять над тем, какой бы была реакция: отвратительный мусульманский фундаментализм не останавливается даже перед безжалостным использованием и эксплуатацией детей…
Все черты, приписываемые Другому, уже находятся в самом сердце США. Кровожадный фанатизм? Сегодня в США проживает более двух миллионов правых популистских “фундаменталистов”, которые сами практикуют террор, оправдывая его своеобразно понятым христианством. Поскольку Америка “укрывает их, следовало ли американской армии наказать сами Соединенные Штаты сразу же после взрыва в Оклахоме? И как насчет Джерри Фолвелла и Пэта Робертсона, которые восприняли бомбежки как знак того, что Бог лишил США своего покровительства из-за греховной жизни американцев, возложив вину на гедонистический материализм, либерализм и необузданную сексуальность, и заявили, что Америка поучила то, что заслужила?
Тот факт, что такое осуждение “либеральной” Америки исходит как со стороны мусульманского Другого, так и из самого сердца Америки, дает основания для размышлений и подтверждают тезис о том, что столкновения происходят внутри самих цивилизаций.
Сегодня, как никогда, каждый может ясно ощутить вновь всю ту же ограниченность нашей демократии: решения, которые повлияют на судьбу каждого из нас, уже приняты и все мы просто ждем, зная, что мы бессильны что-либо изменить. Уже есть первые плохие предзнаменования, вроде внезапного воскрешения в публичном дискурсе старого термина времен холодной войны – “свободный мир”: борьба теперь идет между “свободным миром” и силами тьмы и террора. Вопрос, который следует здесь задать, разумеется, таков: кто в таком случае относится к несвободному миру? Скажем, Китай или Египет – это часть свободного мира? В действительности это, конечно, означает навязывание старого разделения мира на либерально-демократические страны Запада и все остальные.
Что можно сказать о фразе, которая присутствует повсюду – “после 11 сентября мир изменился”? Символично, что эту фразу никто не додумывает до конца – она просто пустой жест произнесения чего-то глубокого” без действительного знания того, что мы хотим сказать. Так что первая реакция на нее должна быть такой: “В самом деле?” В действительности изменилась только одна вещь: Америка вынуждена признать, что она просто часть современного мира.
Мы еще не знаем, какими будут последствия в экономике, идеологии, политике, военной сфере, но в одном можно быть уверенными: Соединенные Штаты, до настоящего времени считавшие себя островом, свободным от насилия такого рода, знающие о нем лишь с безопасного расстояния телевизионных экранов, теперь непосредственно столкнулись с ним. Альтернатива такова: или американцы решат далее укреплять свою “сферу”, или они рискнут выйти за ее пределы. Продолжит ли Америка упорствовать (“Почему это должно было случиться с нами? Вещи, подобные этой, не происходят здесь!”), все более увеличивая агрессивность по отношению к Внешней угрозе, короче: в паранойяльном отыгрывании? Или ж
е Америка наконец рискнет ступить за фантазматический экран, отделяющий ее от Внешнего Мира, придет в Реальный мир (изменив восклицание “Вещи, подобные этой, не происходят здесь!” на Вещи, подобные этой, не должны происходить нигде!”)? Главный урок 11 сентября состоит в том, чтобы предупреждать появление таких событий где бы то ни было. Короче говоря, Америка должна покорно признать собственную уязвимость как части этого мира, воспринимая наказание виновных как печальную обязанность, а не как волнующее возмездие. Вместо этого мы получаем неистовое подтверждение притязаний США на исключительную роль всемирного полицейского, как если бы причиной недовольства Соединенными Штатами был не избыток их власти, но ее недостаток.
Атака на Всемирный торговый центр вновь ставит нас перед необходимостью сопротивления соблазну двойного шантажа. Если мы просто безоговорочно осуждаем ее, то, как будто, подтверждаем очевидное идеологическое положение о том, что американцы невинны в атаке со стороны Зла третьего мира; если же привлечь внимание к более глубоким социально-политическим причинам арабского экстремизма, то станет очевидно, что жертва сама виновата и что она получила по заслугам…Единственное последовательное решение состоит в том, чтобы отвергнуть само это противопоставление и признать оба положения. Идея состоит в том, что обе эти стороны в действительности не противостоят друг другу, а принадлежат одному и тому же полю. Короче говоря, позиция, которую следует занять в борьбе против терроризма, пересмотрев и расширив его границы таким образом, чтобы в него вошли также некоторые действия Америки и других западных держав: выбор между Бушем и Бен Ладеном нам не подходит, они оба ведут войну против нас.
Можно ли вообразить что-либо более ироничное, чем первое кодовое название американской операции против террористов – “Бесконечное правосудие” (позже измененное из-за упреков со стороны американских исламских клерикалов в том, что только Бог может осуществлять бесконечное правосудие)? Примите его всерьез, ведь это название глубоко двусмысленно: то ли оно означает, что американцы имеют право безжалостно уничтожать не только всех террористов, но и всех тех, кто оказал материальную, моральную, идеологическую и прочую поддержку (и этот процесс будет по определению бесконечен в смысле гегельянской “дурной бесконечности” – работа, которая никогда не будет закончена, всегда будет оставаться какая-то другая террористическая угроза…); или же оно означает, что осуществляемое правосудие должно быть истинной бесконечностью в строго гегельянском смысле, т.е. то, что касается других, должно коснуться и тебя самого – короче говоря, мы должны задаться вопросом о том, как мы, те, кто непосредственно осуществляет правосудие, связаны с тем, против чего мы боремся. Когда 22 сентября 2001 года Деррида получил премию имени Теодора Адорно, в своей речи он говорил о бомбежках Всемирного торгового центра: “Мое безоговорочное сочувствие жертвам 11 сентября не мешает мне сказать это громко: в отношении этого преступления я не считаю, что никто не виновен в политическом плане”. Это самоотнесение, это включение в картину себя – единственная истина “бесконечного правосудия”.
Во время избирательной кампании президент Буш сказал, что самая важная для него в жизни личность – Иисус Христос. Теперь у него есть уникальный шанс доказать, что он говорил об этом серьезно: для него, как и для всех американцев, “Возлюби ближнего!” сегодня означает – “Возлюби мусульманина!”, или же не означает вообще ничего.