СОВРЕМЕННАЯ РОССИЯ В ЦЕНТРО-ПЕРИФЕРИЧЕСКОЙ СИСТЕМЕ КООРДИНАТ

В истории освоения человеком окружающих явлений, в том числе и социальной действительности, периоды дробления предмета ради глубины и точности его постижения чередуются с попытками всеохватывающего синтеза во имя новой тотальности восприятия мира. В подобные эпохи внимание исследователей перемещается от узкопрофессиональных – и уже тем самым поддающихся исчерпывающему определению - категорий к таким понятиям и постановкам вопросов, в которых строгость и четкая оформленность знания добровольно приносится в жертву целостности и широте охвата. Полоса времени, которое свело вместе участников настоящей работы, освещена, пускай еще неровным, светом новой универсальности и поисков объединяющих начал поверх навязываемых сознанию профессиональных, культурных, "цивилизационных" барьеров - с неизбежностью жестокого противоборства и согласования очень разных взглядов на содержание этого единства и связанных с ними транснациональных и локальных интересов. Слово “глобализация”, уже порядком истрепавшееся, но по-прежнему толкуемое с диаметрально противоположных точек зрения – лишь один из иероглифов той лингва-франка завтрашнего дня, на которой будут пререкаться между собой проектировщики и договариваться - строители неизменно разрушаемого и всякий раз возводимого заново здания всечеловеческой общности.

С этой точки зрения вполне объясним повышенный интерес в современной науке, политике и иных областях к отношениям “центр-периферия”. В отличие от узкопрофессиональных и догматических концептов недавнего прошлого (таких, например, как дискредитировавшее себя экономикоцентричное деление на “развитые” и “развивающиеся” страны), бинарная оппозиция "центр-периферия" относится к числу исходных онтологических универсалий, из которых складывается общий фундамент во всем остальном несхожих друг с другом представлений о человеке и обществе, на том уровне, где экономические подходы к постижению действительности изначально не имеют преимуществ перед историческими и социокультурными. Иначе говоря, центро-периферическая организация мира имеет (до некоторой степени) вневременной и внедисциплинарный характер. Она также не является и чисто пространственной и порой может вовсе не иметь географических привязок (пример - сегодняшняя "глобальная элита", территориально рассредоточенная по различным, как "западным" так и "незападным" странам, либо просто кочующая по свету). Более того, возрастающий экономический технологический и военный разрыв между Соединенными Штатами и их все более периферийными партнерами по вчерашнему Центру - Японией и Европой - а также увеличивающееся социально-экономическое неравенство в самих США дают основания говорить о том, что водораздел между глобальной Периферией и Центром проходит не по границам, нарисованным на политической карте, а рассекает изнутри каждое крупное общество и экономическую систему. Этот вывод, в свою очередь, ставит под вопрос те геополитические построения, которые отождествляют центр современной миросистемы с Соединенными Штатами как нацией, и, тем самым, любые проекты преобразования существующего мирового порядка - с "антиамериканизмом". (Косвенно об этом же свидетельствует и внутренняя непрочность замешанных на геополитике антигегемонистских конфигураций - будь то треугольник "Пекин-Москва-Дели" в 1998-99 гг. или "Париж-Берлин-Москва" в период недавнего иракского кризиса - попытки осуществления которых неизменно нейтрализуются транснациональными элитами этих стран, накрепко привязанными к глобальному Центру.)

Таким образом, центро-периферическая структура служит одним из наиболее обобщенных выражений неравномерного распределения материальных и нематериальных благ и возможностей между людьми, сложившегося в историческую эпоху как в глобальном, так и в более узких сообществах - с изначально сопровождающей это неравенство напряженностью этического поля. Сверх того, отношения “центр-периферия” выходят за рамки академического дискурса в сферу непосредственного опыта повседневной жизни и глубоко личностных переживаний, во все века находящих свое выражение в искусстве.

Ключевым элементом подобной центро-периферической картины мироустройства является ее изначальная зависимость от выбранной системы координат (экономический центр может бы

ть культурной периферией и наоборот, а центр одной подсистемы - периферией другой, как и в пределах космического пространства). Таким образом, привнесение дополнительных, внеэкономических измерений центро-периферичности придает ей определенную подвижность, многослойность и относительность, а также позволяет говорить об изменчивости положения субъектов центро-периферических отношений, вплоть до возможности "карнавального" переворачивания верха и низа (по М.Бахтину), то есть маргинализации только что всесильного Центра - явление не столь уж редкое в масштабе человеческой истории. Подобная относительность центро-периферических отношений оставляет открытой возможность их рассмотрения как своего рода продукта общественных условностей – “социальной конструкции” - и одновременно поля битвы различных сил и мировоззрений за господство в сознании современников.

Взгляд на окружающий мир как на подобную центро-периферическую систему открывает перед наблюдателем пространство стратегического обзора. Оно позволяет преодолеть линейные детерминистские построения и телеологические схемы апологетов статус-кво ("модернизация", "конец истории", "переход к рыночной демократии", "складывание национального государства" и др.), которые кружат голову завоевателям, отождествляя их победу с волей Провидения или научно установленной закономерностью, и одновременно навязывают их жертвам фаталистическое представление об "объективной" неизбежности и окончательности сложившегося на данном повороте преходящего соотношения сил. И вместе с тем центро-периферическая система координат не исключает, в качестве одной из возможных альтернатив, оптимистического видения развития человечества по восходящей (в рамках которого периферия приобретает уже не только и не столько пространственные, сколько временные характеристики, представая в облике преодоленного или преодолеваемого прошлого). С этой точки зрения одной из наиболее значимых и целостных концепций современного знания об обществе представляется миросистемная теория И.Валлерстайна, синтезирующая традиционную для западной науки гегельянскую в своей основе парадигму поступательного развития, очищенную от телеологического детерминизма, и центро-периферическую картину мира с ее системой внутренних ограничителей и нелинейным характером происходящих изменений. Именно на путях этого синтеза с предельной четкостью сформулирована (первоначально - предшественниками Валлерстайна А.Г.Франком и Й.Галтунгом) трагическая дилемма пост-модернизационной эпохи: развитие по восходящей в Центре миросистемы усугубляет зависимость Периферии и консервирует центро-периферические отношения в глобальном масштабе.

Особенность центро-периферического взгляда на мир - в том, что он является одновременно частью арсенала современных социальных наук и одной из древнейших конструкций обыденного сознания, которому свойственно располагать окружающие явления и собственное я по центро-периферической оси в различных системах координат. Тем самым оппозиция "центр-периферия" служит своего рода мостом от рационального мышления к космологическим мифам и архетипам массового сознания. При этом основное, если угодно, "общечеловеческое" стремление в обычных обстоятельствах - переместиться от периферии поближе к центру, будь то в рамках материальной или нематериальной в своей основе системы ценностей. По такого рода "мостам" пролегают основные магистрали современных политтехнологий и манипуляций массовым сознанием, в частности, с помощью рекламы. При этом используется то обстоятельство, что в архаическом мировосприятии центр и периферия противополагаются друг другу как взаимоисключающие абсолюты, космос и хаос. Первый является носителем благополучия, стабильности, упорядоченности и внутреннего равновесия, а второй - естественным объектом экспансии, упорядочения, окультуривания, а также источником подспудной угрозы. Соответственно, "центр" иерархической системы задается критериями "нормальности", "цивилизованности", в то время как периферия заведомо девиантна, а ее отношения с центром определяются подражанием и завистью. Стоит только на место относительных и подвижных центро-периферических отношений реальной действительности увердить в групповом или массовом сознании некий абсолютный критерий (к примеру, уровень потребления американского предпринимателя средней руки, неолиберальные макроэкономические параметры или "протестантскую этику"), упразднив все иные системы координат - и те, кто заведомо не может ему соответствовать, включая целые нации, психологически вытесняются с относительной на абсолютную периферию, с сопутствующей этому эпидемией экзистенциального пораженчества и отказом от попыток усовершенствования действительности -или же (в зависимости от культурных особенностей) порывом к иррациональному, разрушительному протесту против не знающего ограничений абсолютизма глобального Центра.

Напротив, в исторической реальности, в том числе в геополитической и геоэкономической системах координат современного мира, Центр и Периферия не только не являются взаимоисключающими абсолютами, но и зачастую не находятся в отношениях взаимного противоборства. Подобный антагонизм характерен для тех субъектов центро-периферической системы и тех исторических периодов, которые руководствуются линейными представлениями о неограниченных возможностях роста и экспансии, обретения абсолютной автономии либо абсолютного мирового господства (примеры - британская колониальная империя конца 19 века, не случайно ставшая колыбелью геополитики, или национально-освободительные движения середины 20 века в странах Третьего мира). В иных же фазах циклического развития Центр и Периферия могут действовать в рамках более или менее осознанных взаимных ограничений и даже парадоксальным образом объединяться на основе общего пессимизма в отношении своих перспектив и возможностей, конвергируя друг с другом и зачастую вступая в некие взаимно "укрепляющие" (по крайней мере, в краткосрочной перспективе) симбиотические отношения. Инициатива такого сближения нередко исходит из Центра, поскольку на определенном этапе экспансии его взаимопроникновение с Периферией, по крайней мере на уровне элит, оказывается необходимым условием удержания целостности больших пространств. В свою очередь, периферийная элита может оказаться заинтересованной в таком симбиозе в том числе и как в страховке от угрозы, исходящей от собственной, внутренней периферии, в отношениях к которой она сама выступает угнетающим центром. При этом в долгосрочном плане в отсутствие творческого напряжения, порождаемого антагонистическим противоборством разноприродных интересов и ценностей, система в целом развивается по нисходящей и дряхлеет. Классический пример такого симбиоза - эпоха “ориентализации” Римской империи и европейской античности как таковой в первые четыре века нашей эры - может показаться кому-то неактуальным. Однако типологически сходные отношения "конвергентного" характера на уровне ценностей и политической культуры прослеживаются и в сегодняшней глобальной действительности - к примеру, между частью американского истеблишмента и периферийными или полупериферийными элитами в ряде стран-"партнеров" США по антитеррористической коалиции (ближневосточные нефтяные шейхи, пакистанские военные, центральноазиатские деспотические режимы, и, возможно, в первую очередь - о чем подробнее будет сказано особо - путинская Россия).

Это сопоставление – несомненно, рискованное с точки зрения линейно-модернизаторской парадигмы исторического развития - вплотную подводит к основной теме данного коллективного проекта, дискуссионное поле которого задается в том числе и соображениями, представленными в настоящей статье. Непосредственным предметом рассмотрения в этой (и, возможно, дальнейших работах) в рамках предлагаемой исследовательской программы является место России в основных центро-периферических системах, в которых она выступает в качестве одного из субъектов, - и, прежде всего, в рамках однополярного мира, который утвердился с распадом биполярной системы и был де-факто принят российским правящим классом как данность (после того, как концепция и стратегия многополярности, связанная, в том числе, с периодом премьерства Е.Примакова, была подвергнута пропагандистской обструкции и политическому разгрому со стороны коалиции большинства правящего класса).

Силы “управляемого хаоса” на постсоветской периферии Pax Americana, по-видимому, играют глубоко двойственную роль с точки зрения динамики центро-периферических отношений. Выполняя консервативную функцию одного из столпов глобальной диктатуры "рынка" (зачастую опирающегося на де-факто приватизируемые крупными корпорациями и иными невыборными структурами административные и силовые ресурсы) и все более асимметричного геополитического порядка, российский правящий класс одновременно оказывается одной из движущих сил совершающегося культурного переворота: "варваризации" западных экономических и политических институтов - включая ревизию всей системы ценностей, основанной на разделении общественного и частного и на представлении о незыблемости человеческих прав и свобод. Иначе говоря, сформированный “беспределом” постсоветский олигархический капитал выступает одним из агентов демодернизации в глобальном масштабе - социокультурного контрнаступления периферии на центр, сырьевой и спекулятивной экономики на высокие технологии и промышленную инфраструктуру, теневых (в том числе криминальных и разведывательных) сообществ на формальные институты, фанатиков идеологического и религиозного консерватизма на рациональные и консенсусные элементы в обществе.

Другим носителем аналогичных тенденций является поднимающая голову на Западе Внутренняя Периферия - конгломерат антидемократических, милитаристских, фундаменталистских течений, пользующихся поддержкой на крайне правом фланге властной элиты, где уже продекларирован разворот не только от либеральной демократии, но и от традиционного протестантского в своей основе консерватизма к “языческому этосу” (в причудливом сочетании с миссионерскими претензиями на универсальность). Таким образом, не случайны явные симпатии, проявляемые в этой части политического спектра к постреформаторским порядкам на постсоветском пространстве и прежде всего в России, рассматриваемой в качестве особо ценного стратегического партнера на фоне строптивых западноевропейцев. На этом фоне продолжают развиваться тенденции размывания социального фундамента американской демократии - среднего класса, что включает в себя и скольжение вниз по cоциально-экономической лестнице нового поколения научной и творческой интеллигенции.

Указанные явления в развитии глобального Центра чреваты рядом последствий. Во-первых, они наносят очередной удар по иллюзиям леволиберального интернационализма, связанным с идеей "мирового гражданства" и составлявшим массовую опору глобализационного оптимизма клинтоновской эпохи.Нереализуемость мирового гражданства в формате Pax Americana даже для лояльных Америке союзников и партнеров - первое и, вероятно, самое существенное отличие единственной сверхдержавы современного мира от ее античной предшественницы. (Впрочем, даже и в те времена ближайшим союзникам Вечного Города - италийцам - римское гражданство далось, как известно не без боя: они получили его лишь в результате кровопролитной Союзнической войны и в момент критического равновесия сил в самом Риме между олигархической партией и благоволившими к союзникам демократами - партией "популяров"). Очевидно, что Америка Буша-младшего с ее цивилизационной нетерпимостью даже с большой натяжкой не подходит на роль универсалистской империи, и что сторонники движения к мировому гражданству, прежде всего в самой Америке и в Европе, бесповоротно упустили момент либерального благодушия начала 90-х гг., когда только и была возможна сама постановка подобного вопроса в контексте реальной политики.

Еще одним последствием указанной трансформации, в том числе и кризиса западного среднего класса, является углубляющийся раскол в центре глобального политического спектра - между сторонниками неолиберальных экономических решений (все более открыто склоняющимися к их силовой реализации) и классической либеральной демократией, которая становится объективно все более несовместима с новыми реалиями. Те, кто еще недавно придерживался традиционно-либеральных взглядов, отказывают в электоральной поддержке представителям правящего истеблишмента или даже становятся резервом протестных движений - не только уже принявшего массовый характер антивоенного, но и "антиглобалистского", гораздо более своеобразного по своей окраске.

И, наконец, третьим производным элементом - нейтрализующим воздействие предыдущей тенденции - оказывается все большее неравновесие сил между Периферией и Центром, а значит, и невозможность изменения глобального силового рисунка путем механического сложения материальных ресурсов различных периферийных игроков (как о том свидетельствуют неудачные проекты построения геополитических "треугольников"). Нравится это кому-то или нет, но качественное преобразование статус-кво может начаться лишь изнутри самого Центра - изнутри американского общества и правящей элиты. Следует, однако, отдавать себе отчет в том, что это преобразование может пойти по "перестроечному" сценарию - с дальнейшим обрушением ценностных устоев и регрессом в ряде других областей западной цивилизации. Достигнутое подобным путем взаимное "выравнивание" Периферии и Центра может обернуться слишком высокими с какой угодно точки зрения потерями в общепланетарном масштабе. Еще один вариант долгосрочного развития (не исключающий предыдущий) - дальнейшее распространение абсентеизма и апатии в американском обществе и их переход в некое новое качество, с возможностью массового бегства за пределы центро-периферической системы координат, задаваемой обществом потребления, и формирования конкурирующего нематериального Центра, подобно тому, как христианство в первые века нашей эры бросило вызов вещному миру Pax Romana, став альтернативным бытийным и ценностным центром притяжения сил средиземноморской цивилизации.

Говоря собственно о России, необходимо учитывать, что в центро-периферической модели мира она может рассматриваться в качестве целостного субъекта лишь условно, поскольку сама представляет собой предельно поляризованную центро-периферическую систему - в географическом, экономическом и социокультурном плане. Причем если отношения во многом колониальной эксплуатации российской глубинки столицей, а деревни – городом являются своего рода многовековой исторической константой, то по другим, экономическим и социокультурным, параметрам за годы "реформ" в России имели место решительные попытки очень серьезных сдвигов по центро-периферической оси (вопрос о том, насколько глубокими и долговечными окажутся эти сдвиги, остается открытым). В частности, постсоветский правящий класс и его союзники - как на Западе, так и на прежней социокультурной периферии советского общества - предприняли маргинализацию традиционно "центровых" для России элементов - науки, культуры, образования и связанных с ними отраслей промышленности, одновременно переместив “в центр” системы спекулятивные способы получения прибыли и сырьевые отрасли экономики, до недавнего времени имевшие "периферийный" статус. При этом решалась и явная социально-политическая задача: вытеснение интеллигенции из ее ниши альтернативного центра самоорганизации общества, маргинализация в целом ключевого для русской культуры гуманистического и универсалистского начала, выдвижение "в центр" партикуляристских сил, ориентированных на сугубо частные, собственнические интересы.

Результатом осуществления всей этой суперстратегии на сегодняшний день стала беспрецедентная за 70 лет маргинализация критического большинства населения страны, обесценение значительной части накопленного ею исторического капитала, а также сужение материально и статусно благополучного "Центра" едва ли не в буквальном смысле до пределов Садового кольца. В этой ситуации рано или поздно неизбежен закономерный вопрос: кто же в действительности является центром, а кто периферией в подобном контексте? И не оказываются ли правящий класс и обслуживающие его политические и социальные институты глубоко маргинальными по отношению к "основной" России, к ее идентичности? Однако эта заведомо неустойчивая ситуация пока что удерживается в состоянии шаткого равновесия - не в последнюю очередь благодаря тому, что власти и масс-медиа периодически воспроизводят Новую Периферию в обществе из числа тех или иных национальных. религиозных и политических меньшинств (мусульманские народы, в особенности чеченцы; "ваххабиты"; католики; и другие), по отношению к которым обездоленному и ограбленному большинству дают возможность почувствовать себя всемогущим Центром. А тем временем распознавшие этот подвох молодые люди в принципе отказываются от этнической самоидентификации: в ходе всероссийской переписи многие из них "самоопределились" как "эльфы", "гоблины" или "скифы" и, тем самым, пускай и не вполне осознанно, идентифицировали себя по ту сторону центро-периферической структуры межнациональных отношений в стране.

В свете сказанного проблема местоположения России в мировой системе не может рассматриваться в отрыве от центро-периферической дифференциации самого российского общества. Тем самым, она распадается на составные части - по числу как действующих игроков российской политики, так и ее потенциальных субъектов, в настоящее время "маргинализованных" и выведенных из игры, но способных вернуться в нее в следующей фазе исторического цикла, в момент, когда “сильные” и “слабые” поменяются местами в силу неизбежного изменения критериев или соотношения сил. Какую ориентацию в глобальных центро-периферических отношениях выбирают для себя доминирующие группировки правящей элиты, сырьевые и финансовые олигархи, "статусные" политические партии, внешнеполитическая и военная бюрократия? Как видят свои проблемы и интересы в свете глобализации возможные политические игроки завтрашнего дня, - находящееся в полуподполье и парализованное десятилетиями советского и постсоветского гнета рабочее движение; левые демократы, выдавленные во внесистемное существование новыми идеологическими монополистами праволиберального и националистического толка; а также полуреальный-полумифический "средний класс", задекларированный неолиберальными реформаторами в качестве социально-экономического "центра" проектируемой ими системы? Какое место для себя и России в целом отводят в глобальном мироустройстве представители 20-миллионной общины российских граждан мусульманского вероисповедания? Возможно ли, и на какой основе, соединение сил Внутренней Периферии и дальновидного меньшинства правящего класса (если таковое существует) для преодоления общими действиями собственной маргинальности и маргинальности России как целого, ее вхождения в качестве полноправного участника - и, что, быть может, более важно, гуманистической, освободительной и творческой силы - в мировую историю 21 века? Эти и связанные с ними вопросы предполагается сделать предметом рассмотрения и дискуссии в рамках настоящего проекта.