АНАРХИСТКА-КОММУНИСТКА АЛЕКСАНДРА КОЛЛОНТАЙ

Чтобы стать матерью одиночкой, необходимо развалить семью. Я не принимаю трагические случаи смерти кормильца. Было положение, когда развод супругов считался чем-то чрезвычайным. Даже в наши дни религиозные семьи много стабильнее “гражданских”. Существует выражение “католический брак” подразумевающее вечный союз. Католическая религия не допускает развод и развал семьи.

Что ж произошло, что семьи стали разваливаться? Что привело к тому, что целомудрие подверглось насмешке? Появление матерей одиночек в возрасте 15-16 лет стало для США нормальным явлением, причем оно совпало с борьбой негров за равноправие.

Причина всему этому медленные процессы в обществе, которые мы различаем либо, следя за статистикой, либо оглядываясь на прошлое по прошествии нескольких лет. Что это за процессы будет продемонстрировано на биографии известной русской революционерки-анархистки Александры Коллонтай. Особенность этой женщины в том, что она не только практиковала свободную любовь”, но и широко пропагандировала свои взгляды и оставила потомкам массу статей и брошюр. Можно перечислить “валькирий революции”, которые подобно ей ныряли из-под одного одеяла под другое, порхали из постели в постель; большинство из них не делилось своим опытом с трудящимися массами, рабочими и крестьянками. Вот некоторые сведения из биографии той, которая делилась.

Александра Коллонтай (урожденная Домонтович) , родилась в 1872 году в Болгарии. Ее отец, генерал Михаил Домонтович, сражался в русско-турецкой войне, а после освобождения Болгарии поселился в Софии. Александра получила домашнее образование ... . В шестнадцать лет она посмеялась над влюбившимся в нее сверстником и тот застрелился. В семнадцать лет Александра отказала молодому генералу, императорскому адъютанту. "Мне безразличны его блестящие перспективы,- писала она. Я выйду замуж за человека, которого полюблю".

Ни тогда, ни впоследствии слова Александры не расходились с делом. В 1891 году в Тифлисе Александра познакомилась с Владимиром Коллонтаем. Они продолжали встречаться в Петербурге - Коллонтай приехал учиться в Военно-инженерную академию. Два года спустя, она стала его женой. Спустя год после свадьбы Александра Коллонтай родила сына. Обычная женщина довольствовалась бы этим простым семейным счастьем - только не Александра. Она “не хотела стать самкой” и похоронить себя в рамках семьи.

“Попросту молодой муж был сексуально малограмотен”, - пишет очень грамотная в этом деле Софья Черказова. “Никаких пособий, руководств и советов по практике эротических отношений тогда не существовало. А спрашивать об “этом” у более опытных однолеток, а тем более старших по возрасту, считалось неэтичным, если не сказать больше. Так и жила Александра Михайловна, жена и мать, но не испытавшая ни одного оргазма, пока к этому не “приложил руку” (а точнее - кое-что еще) их сосед по дому и друг семьи - также молодой офицер А. Саткевич. Владимир примирился с “любовью втроем”. Он даже упомянул однажды о французской поговорке: “Узы брака бывают иногда так тяжки, что их приходится нести втроем”. И они втроем читали Чернышевского “Что делать?”, а затем муж оставлял жену с соседом...”.

Александра писала в дневнике: “Мы все трое хотели быть великодушными друг к другу, чистыми перед собой и... все усложняли”. Супружеская жизнь в подобной конфигурации продолжалась еще пять лет. Затем брак все-таки распался.

Впоследствии Коллонтай еще написала в своем дневнике: К Владимиру Людвиговичу оставалась девичья влюбленность. Но мужем он не был и никогда не стал для меня. Тогда женщина во мне еще не была разбужена. Наши супружеские отношения я называла “воинской повинностью. ... Мое недовольство браком началось очень рано. Я бунтовала против "тирана", так называла моего мужа".

Еще одно любопытное признание, сделанное годы спустя:

"...Любила своего красивого мужа и говорила всем, что я страшно счастлива. Но мне все казалось, что это "счастье" меня как-то связало. Я хотела быть свободной. Маленькие хозяйственные и домашние заботы заполняли весь день, и я не могла больше писать повести и романы, как делала это, когда жила у родителей. Но хозяйство меня совсем не интересовало, а за сыном могла очень хорошо ухаживать няня Анна Петровна. Н
о Аннушка требовала, чтобы я сама занималась домом. Как только маленький сын засыпал, я целовала его мокрый от пота лобик, плотнее закутывала в одеяльце и шла в соседнюю комнату, чтобы снова взяться за книгу Ленина".

Роковую роль в судьбе Александры Коллонтай сыграла большевичка Елена Стасова, которая убедила младшую подругу, что семья - тюрьма и, только вырвавшись из этой темницы, можно заняться настоящим делом. Революционным. Постепенно Коллонтай приходит к выводу, что любовь к сыну - простой эгоизм, а любовь к мужу - ненужная роскошь. И решается на развод. Она, не колеблясь, сообщает об этом мужу.

"Мы разошлись не потому, что разлюбили друг друга, - писала Александра. - Меня увлекала волна нараставших в России революционных событий".

В августе 1897 года Владимир Коллонтай пишет Александре из Берлина: "Я еще раз повторяю, что ты для меня остаешься единственным человеком, которого я безгранично люблю и для которого согласен на все".

Но к подобного рода признаниям Александра Коллонтай оставалась глуха. Через год они разошлись окончательно.

Коллонтай уехала в Швейцарию, где посещала лекции в Цюрихском университете на факультете экономики и статистики. В Лондоне она встречается с семьей социалистов Вебб, в Берлине - с Каутским и Люксембург, в Париже - с четой Лафаргов... Подготовка пламенных статей, участие в сходках единомышленников, сбор средств на партийные нужды... Тем временем Владимир Коллонтай стал генералом и, погоревав, женился на другой, которая стала фактической матерью его сына.

Все та же опытная Софья Черказова пишет об уроках октября так:

“Коллонтай сблизилась с кругом профессиональных революционеров, воспринять бредовые идеи которых была вполне готова. Но и здесь сыграл свою роль эротический фактор - она влюбилась в Петра Маслова, известного экономиста и социал-демократа, меньшевика. Роман развивался достаточно бурно, вызывая у партнера смертельный страх (он был женат и ужасно боялся огласки). Александра, напротив, не скрывала своего нового увлечения от старого любовника (А. Стакевича), предоставив ему право решать судьбу их близких отношений”.

Революцию Александра Коллонтай приняла безоговорочно.

Как признавалась она позже, ей "был ближе большевизм, с его бескомпромиссностью и революционным настроением".

Тогда же она представила общественности теорию “стакана воды”: комсомолке с комсомольцем половое сношение “должно быть, как стакан воды выпить”. Одну из своих книг она назвала “Любовь пчел трудовых”. Половую распущенность и вседозволенность она прикрывала возвышенными излияниями о духовной свободе, о новой революционной морали.

После смерти Инессы Арманд Александра Коллонтай получает высокий партийный пост - возглавляет женотдел ЦК партии и активно работает в миссии по борьбе с проституцией при наркомате социального обеспечения.

В ноябре 1918 года на первом Всероссийском съезде работниц и крестьянок Коллонтай выступает с докладом "Семья и коммунистическое государство". Затем выходят написанные ею брошюры "Новая мораль и рабочий", "Работница за год революции" и другие. На партийном съезде в марте 1919 года она говорит:

"Не нужно забывать, что до сих пор, даже в нашей Советской России, женщина трудового класса закрепощена... бытом, закабалена непроизводительным домашним хозяйством, которое лежит на плечах. Все это мешает ей отдаться... активному участию в борьбе за коммунизм и строительной работе. (Это ли не религиозный фанатизм? - Р.Р.) Мы должны создавать ясли, детские садики, строить общественные столовые, прачечные, то есть сделать все для слияния сил пролетариата - мужского и женского, чтобы совместными усилиями добиться общей великой цели завоевания и построения коммунистического общества".

 

Коллонтай призывала не только к социальному раскрепощению женщины, но и утверждала ее право на свободный выбор в любви. Об этом она писала в своих беллетристических произведениях - сборнике "Любовь пчел трудовых” и повести

"Большая любовь". Наиболее ярко идеи Александры Коллонтай прозвучали в нашумевшей в те годы статье "Дорогу крылатому Эросу!" В 1917 году Коллонтай призывала революционных солдат и матросов не только к радикализму, но и к свободной любви. Шесть лет спустя, уже в мирное время, она бросила клич: Не сдерживать своих сексуальных устремлений, раскреп

остить инстинкты и дать простор любовным наслаждениям!

В 1924 году издательство Коммунистического университета им. Свердлова выпустило брошюру "Революция и молодежь", в которой были сформулированы "Двенадцать половых заповедей революционного пролетариата". Вот лишь две из них.

"Половой подбор должен строиться по линии классовой революционно-пролетарской целесообразности. В любовные отношения не должны вноситься элементы флирта, ухаживания, кокетства и прочие методы специально-полового завоевания". И "не должно быть ревности".

Это послереволюционное кредо было выражено соратником Коллонтай товарищем Ароном Залкиндом: "допустима половая жизнь лишь в том ее содержании, которое способствует росту коллективистских чувств, классовой организованности, производственно-творческой, боевой активности, остроте познания". Половое поведение, писал Арон Залкинд, "должно во всем подчиняться классовому, ничем ему не мешая и во всем его обслуживая".

Я подчеркну особую черту в характере анархистки - потребность в коммунизме. Коммунизм - это та религия, это та диктатура, которая обеспечила бы ей чувство спокойствия и стабильности. Но сама Коллонтай этого не понимает, и борьба ее носит инстинктивный характер.

Те мужчины и женщины, которые вели себя подобно Коллонтай, имели жизнь, переходящую от распада семьи и “свободной любви” в анархическом обществе к монашескому аскетизму после революции и воцарения коммунистической религии.

По мере укрепления власти большевиков, "дорога крылатому Эросу" все больше и больше закрывалась. Красный террор наводил в стране порядок и вместе с порядком на смену “свободной любви” приходил аскетизм. Строители нового общества не должны были растрачивать свою энергию на сексуальные забавы. Любить полагалось не женщин, а большевистскую партию, ее вождей. Реформаторские идеи Александры Коллонтай увяли на корню, закончилась ее работа на женском фронте. Ее перебросили на дипломатический участок.

Коллонтай была не только теоретиком сексуальной революции, но и великим практиком. Как предреволюционная анархия не сразу сменилась коммунистической диктатурой, так и теоретик любви Александра Коллонтай не сразу успокоилась. Отрыжкой ее любви был матрос, председатель Центробалта, Павел Дыбенко. Они встретилась в бурные революционные дни семнадцатого года. Ей - 45, ему - 28. Знакомство, дружба, любовь - все произошло мгновенно, минуя флирт и прочие излишества. Дети, семья ей не мешают. Их у нее нет.

Из дневника Коллонтай: “Люблю в нем сочетание крепкой воли и беспощадности, заставляющее видеть в нем жестокого, страшного Дыбенко. Это человек, у которого преобладает не интеллект, а душа, сердце, воля, энергия. Я верю в Павлушу, в его звезду. Он - орел”.

Еще из Софьи Черказовой.

“В феврале 1918 года Дыбенко - тогда наркомвоенмор - возжелал самолично командовать войсками под Нарвой. Его познания в делах военной тактики были минимальными, поэтому операция позорно провалилась. Он был снят со своего поста и арестован. Коллонтай лично поручилась за него перед Лениным и ЦК, добившись освобождения.

И сразу же после этого они вместе исчезают, будто растворившись в воздухе. Лихорадочные поиски ЧК безрезультатны. Вскоре выяснилось, что “сладкая парочка” проводит в Крыму медовый месяц. Нарушение было очень серьезным. Прозвучали слова о дезертирстве. “Нашли время!” - возмущались даже друзья. Больше всех бушевал Троцкий, потребовавший применения высшей меры, то есть расстрела. Ленин не остался безучастным: “Вы правы, товарищи. Это - очень серьезное нарушение. Я лично считаю, что расстрел будет для них недостаточным наказанием”.

Далеко не все присутствовавшие были согласны с ним и Троцким, но открыто возражать никто не решился. Ильич оглядел всех с обычной усмешечкой, которая могла означать что угодно, и предложил: “Поэтому я предлагаю приговорить их к верности в течение пяти лет”. Многие облегченно вздохнули, зная, что ленинский юмор иногда бывает смертельно опасным.

Немного сгладило остроту ситуации вступление Коллонтай и Дыбенко в “советский” гражданский брак. Вскоре, однако, ленинский приговор стал фикцией, как и чувства “молодожена” - у Дыбенко появились молодые любовницы. Некоторые были “однодневками”, но пришло и иное увлечение.

Из дневника: “Как же так?! Всю жизнь я утверждала свободную любовь, свободную от ревности, от унижений. И вот пришло время, когда меня охватывают со всех сторон те же самые чувства, против которых я восставала всегда. А сейчас сама не способна, не в состоянии справиться с ними”.

Александра захотела получить объяснения. Дыбенко отвечал ей с полной прямолинейностью: “Когда в самом начале братишки обвинили меня в том, что их на бабу променял, я им ответил: “Разве это баба?! Это же Коллонтай!” Да, я подходил к тебе не как к женщине, а как к чему-то более высокому, более недоступному. Но ты все чаще становилась обыденной женщиной. Мне было странно видеть это. Мне просто хотелось уйти от тебя”.

В 1922 году Коллонтай отправила два письма Сталину. Первое из них - просьба направить ее на работу за рубеж (“куда угодно, по заданию партии”). Во втором, более личном, она пишет: “Прошу больше не смешивать имени Коллонтай и Дыбенко. Наши пути разошлись””.

Дипломатическая работа Александры Коллонтай началась 4 октября 1922 года, когда она отправилась торговым советником в Норвегию.

Но старая любовь не совсем заржавела. В начале 1923 года Александра Михайловна сумела получить от министерства иностранных дел Норвегии разрешение на кратковременное пребывание Дыбенко, что было весьма трудно, так как “революционный матрос” ассоциировался у правительства Норвегии с развязыванием “красного террора” (хотя Дыбенко к нему имел весьма отдаленное отношение). Однако месячная виза была аннулирована через две недели, когда Коллонтай выяснила, что любимый матрос почти ежедневно отправляет послания в Москву своей молодой пассии.

В мае следующего года она была назначена главой полномочного и торгового представительства СССР в этой скандинавской стране. Манто, шляпки, переговоры, верительные грамоты - новая жизнь мадам Коллонтай увлекала ее. В России покончили с анархией, а Александра Коллонтай - со свободной любовью. Вы скажете, климакс наступил. Естественно. Но хотя бы писать о свободной любви она могла, но прекратила. Было что-то более сильное, чем климакс.

В апреле 1930 года Александра Михайловна - полпред в Швеции. Ее встретили очень настороженно, и тем не менее шведы закрыли глаза на собственный указ от 1914 года о высылке госпожи Коллонтай из страны. Посол Советского Союза сумела доказать шведам, что ныне она уже не пламенная революционерка и шлюха, а вполне респектабельный дипломат.

30 октября 1930 года при вручении верительных грамот Александра Коллонтай обворожила старого шведского короля Густава V, а газетчики, все как один, отметили броский туалет советского посла: русские кружева на бархатном платье. В Швеции Александра Коллонтай работала до изнеможения. 18 марта 1945 года Коллонтай на военном самолете увезли в Москву. Левая рука и нога были парализованы. Жрица любви Александра Коллонтай умерла в 1952 году, не дожив нескольких дней до своего 80-летия.

Из одного из последних писем Коллонтай французскому коммунисту Марселю Боди, который также много лет был ее любовником: “Мы проиграли, идеи рухнули, друзья превратились в врагов, жизнь стала не лучше, а хуже. Мировой революции нет и не будет. А если бы и была, то принесла бы неисчислимые беды всему человечеству”.