Когда народ берёт правосудие в свои руки

Часто можно услышать, что народу не следует брать правосудие в свои руки. А так ли это? Неужели действительно нельзя? А может быть, иногда, всё-таки можно?

В прошлом веке в Калифорнии, в наидемократических Соединённых штатах Америки, народ дважды брал правосудие в свои руки. В 1851 и 1856 годах. И у народа это не плохо получилось.

Обратимся к книге Ирвинга Стоуна «Достойные моих гор»:

«За восемь месяцев, прошедших с их избрания, органы самоуправления Сан-Франциско успели полностью разложиться. Многие посты в них оказались захвачены головорезами и выходцами из австралийской каторжной колонии. Тысячи чужаков устремлялись в город, который не готов был к их ассимиляции, - город, в котором деловые люди настолько были заняты извлечением прибылей, что отказывались выступать в качестве присяжных заседателей и даже просто голосовать. В результате этого чиновники назначали себе всё более высокое жалованье и доили казну штата, тратя крупные сумы без всякого отчёта. Полиция нашла общий язык с преступниками и их союзниками. Не проходило и ночи без взломов, грабежей или стрельбы.»

В феврале 1851 года, после особенно дерзкого ограбления, терпению жителей Сан-Франциско пришёл конец. Пять тысяч человек во главе с Сэмом Брэнненом собрались на Портсмунской площади.

«И мэр, и палач, и законы – это мы с вами! – выкрикивал Брэннен. – Закон и судьи ещё не повесили ни одного человека в Калифорнии!»

«Мы согласны на справедливый суд, - выкрикнул кто-то, - лишь бы нам не мешали сразу же после него повесить их!»

«Собравшиеся сформировали комитет из четырнадцати человек – первый Комитет бдительности. Большинство его членов (Джонс, Эллис, Хоуард, Фолсом, Грин) были впоследствии вознаграждены тем, что их именами были названы улицы города.» Были избранны присяжные, рассмотревшие дело двух людей, обвиняемых в грабеже. Один был повешен, другой освобождён.

«После весьма активной деятельности, проведя честных людей на посты мэра, прокурора города и судебного исполнителя, комитет принял решение о самороспуске.»

Однако вскоре оказалось, что решение о самороспуске было несколько преждевременным. В июле Комитет бдительности возобновил свою работу. Был принят устав и выработаны процедурные правила. Уильямс в книге «Комитет бдительности 1851 года» называет комитет «группой ответственных граждан, объединённых воедино постоянной организацией, объявившей своей целью защит жизней и имущества в случаях, когда законные меры оказываются бессильными».

Первой официальной акцией комитета стал арест, суд и повешение взломщика Дженкинса. «Через день или два судья по уголовным делам назвал поимённо девять человек, замешанных в повешении, и потребовал предания их суду. Тогда комитетом был опубликован список из ста восьмидесяти человек, подписавших устав. Суды не могли привлечь к ответственности столько выдающихся граждан, да они и не пытались это сделать. Вскоре число членов Комитета бдительности выросло до семисот человек. Комитет арестовал девяносто человек, обвинявшихся в поджогах, грабеже и убийствах, и судил их: трое были повешены, один выпорот, выслано пятнадцать, пятнадцать переданы обычным судам и сорок один – освобождён.» (И. Стоун «Достойные моих гор»).

Заметим, что суд Комитета бдительности был довольно справедлив, ведь половина обвиняемых была оправдана.

В том же 1851 году Комитет бдительности самороспустился.

«Потребовалось несколько хладнокровных убийств среди бела дня, чтобы зазвонил колокол Калифорнийской механической пожарной команды, созывая Комитет бдительности 1856 года.»

Сначала Чарльз Кора среди бела дня, на улице, на глазах у многочисленных свидетелей застрелил безоружного Уильяма Ричардсона. Обычный суд присяжных, благодаря ловкому адвокату, решил, что это была самозащита. Затем Джеймс Кейси, бывший обитатель тюрьмы Синг-Синг, а в 1856 году попечитель школ графства смертельно ранил редактора газеты Джеймса Кинга, предавшего гласности уголовное прошлое Кейси. Кейси выстрелил в Кинга на улице, перед зданием редакции, после чего укрылся в полицейском участке, который находился под контролем его друзей.

«Люди высыпали на улицы. Один из братьев Кинга в пламенной речи потребовал для Кейси смертной казни через повешение. Толпа вокруг тюрьмы становил

ась всё гуще. Прибыли войска для усиления тюремной охраны. Мэр Ван-Несс увещевал: «Предоставьте действовать закону. Справедливость будет восстановлена».

Но люди уже насмотрелись на справедливость в деле Кора. Они отказывались разойтись.» (И. Стоун «Достойные моих гор»).

В ту же ночь был создан Комитет бдительности 1856 года. Его президентом стал Уильям Коулмен, один из членов Комитета бдительности 1851 года.

«Хладнокровный человек и блестящий организатор, он опубликовал в газете следующее объявление: «Членов Комитета бдительности и добрых граждан просят прийти на собрание в дом №105 Ѕ на Сакраменто-стрит сегодня, в пятницу, в девять часов утра. Приказ Комитета бдительности».

В это утро перед холмом на Сакраменто-стрит собралась толпа. К полудню полторы тысячи мужчин, отдавших себя в распоряжение Коулмена, было внесено в списки комитета. Коулмена избрали президентом; каждый мужчина дал клятву подчиняться комитету, хранить тайну и получил порядковый номер. К вечеру записались две тысячи граждан. Коулмен велел им разбиться по ротам в сто человек каждая, выбрать командиров и составить планы военной подготовки. Исполнительный комитет был расширен до тридцати семи членов. Работал он в три смены по двенадцати человек в каждой. По три командира от каждой сотни входили в Совет делегатов. Члены комитета вносили денежные пожертвования; ружья и порох были взяты в аренду у Джорджа Лоу, который приобрёл их для центрального правительства.

К семнадцатому мая, через три дня после ранения Кинга, комитет насчитывал восемь тысяч членов. Был снят трёхэтажный дом №41 по Сакраменто-стрит, а на его крыше установлена пушка. Было возведено укрепление из рогожных мешков с песком высотой в восемь футов, с амбразурами. На углах укрепления установили пушки. В тылу находились конюшни с кавалерийскими и артиллерийскими лошадьми. Теперь Комитет бдительности имел дисциплинированную армию, располагавшую фондом в 75 000 долларов, образованным из пожертвований, на которые он мог приобретать оружие. Штаб получил название форт Рогожных мешков.

По сигналу того же самого колокола, которым комитет пользовался в 1851 году, три четверти мужского населения города с оружием в руках и с полоской белой ленты в петлице бежало к месту сбора.

Комитет начал с того, что принял устав, подобный уставу комитета 1851 года, в затем приступил к делу, ради которого был образован. Ясным воскресным утром две с половиной тысячи Бдительных в сопровождении пятнадцати тысяч зрителей двинулись к тюрьме. Роты окружили тюрьму, перед её воротами были установлены пушки. Смотритель тюрьмы поспешно выдал им Кейси, которого карета Коулмена доставила в форт Рогожных мешков. Через час карета вернулась за Чарльзом Кора.» (И. Стоун «Достойные моих гор»).

Кора и Кейси предстали перед судом из двенадцати присяжных, выбранных из состава исполнительного комитета Комитета бдительности. Ещё один член комитета, выбранный обвиняемыми, исполнял роль адвоката. Обвиняемые были признаны виновными (Кора объявил, что доволен судопроизводством) и повешены. Но дело на этом ещё не кончилось.

«В следующие недели политические махинаторы дюжинами представали перед Комитетом бдительности. Их судили и депортировали, оплачивая в случае необходимости транспортные расходы. В июне губернатор Джонсон решил, что пора положить конец самочинной деятельности комитета, и объявил осадное положение. Когда президент Пирс отказал ему в помощи воинскими частями и артиллерией, губернатор обратился к генерал-майору Вулу в Бенишиа и капитану военно-морского флота Дэвиду Фаррагуту на острове Маре. Оба ответили отказом.»

Выгнав мошенников и политических махинаторов из города, Комитет бдительности назначил Четвёртое июля, день американской независимости, днём своего торжественного самороспуска. Этому помешал инцидент с членом верховного суда Калифорнии Дэвидом Тэрри. При попытке судебного исполнителя Комитета бдительности Хопкинса арестовать некоего Джеймса Мейлони, Тэрри, приятель Мейлони, ударил Хопкинса ножом. Уж такие в Калифорнии были тогда судьи. Тэрри доставили в форт Рогожных мешков и едва не повесили. Так как Хопкинс выздоровел, Комитет бдительности признал судью Тэрри виновным лишь в нанесении телесных повреждений.

«Комитет наконец осуществил свой самороспуск 18 августа, сохранив, однако, за собой неофициальную власть. Он выдвинул своих кандидатов на все должности в органах городского самоуправления, проведя их по спискам народной партии и назначил ответственных контролёров на президентских выборах 4 ноября 1856 года… Повесив десять убийц, депортировав политических комбинаторов (около восьмисот из них покинуло город добровольно), народная партия обеспечила честные выборы. Те полицейские, которые присоединились к Бдительным, вернулись теперь к исполнению своих обязанностей.

Комитет бдительности устроил парад, на котором под звуки оркестра члены комитета маршировали в «длинных, застёгнутых по самое горло сюртуках, блестящих шляпах и с белыми сатиновыми ленточками в левых петлицах», у командиров «в ружейные стволы были воткнуты букетики цветов».

Уильям Т. Коулмен стал общепризнанным героем, и ему предлагали любую политическую должность - вплоть до президентства Соединённых Штатов. Он отказался от всех. Джеймс Шерер в своей книге «Лев Бдительных» приводит следующие слова Коулмена, которыми он оправдывает законность действий комитетов 1851 и 1856 годов: «Кто установил законы и назначил их исполнителей? Народ. Кто наблюдал, что эти законы не соблюдаются, нарушаются и попираются? Народ. Кто имеет право защищать эти законы и проводить их в жизнь, если слуги народа неспособны к этому? Народ».

Так в Сан-Франциско наступил период относительно стабильного правления». (И. Стоун «Достойные моих гор»).

Поучительная история, не правда ли? Оказывается можно взять закон в свои руки и стать героем, а не бандитом. История оправдала создателей Комитета бдительных. Их именами названы улицы. А Соединённые Штаты являются демократической страной. Самой демократической страной в мире. И именно потому, что в США есть народ, готовый взять закон в свои руки. И при этом США – одна из самых законопослушных стран мира. Нам бы так уважать Закон, как уважают его американцы. И Комитет бдительности не придумывал новых законов. Он не брал на себя законодательных функций, не требовал изменения Конституции или системы выборов. Он лишь добивался выполнения уже существовавших законов. И все повешенные Бдительными преступники, были повешены на основании американских законов.

Источником законов и государственной власти в демократическом обществе является сам народ. И если власть это забывает, народ может это власти напомнить. Метод, конечно, довольно радикальный и применять его следует только в самом крайнем случае.

А в менее демократических, чем США странах, в подобных крайних случаях, происходит по-другому. Там закон в свои руки берёт не народ, а армия. Вот, например, в Турции, армия много раз была вынуждена брать, на короткое время, власть и закон в свои руки. После переворота 1960 года армия даже предала суду 600 деятелей правящей демократической партии и троих из них повесила. В том числе премьер-министра Адиана Мендереса. А что же прикажете делать, если турецкий народ ещё не созрел для подлинной демократии и не способен повесить Мендереса самостоятельно?

Сегодня мы тоже близки к такому крайнему случаю. Сегодня у нас тоже каждый день стреляют, и каждый день убивают людей. И закон и судьи ещё не повесили не одного убийцы в Израиле. Ну разве что Эйхмана, но это было давно. И сегодня наше правительство не способно защитить своих граждан. …Между прочим, у американцев есть хорошая пословица: «Лови рыбу, или сматывай удочки».

Конечно, правительство ещё может начать «ловить рыбу». А если так и не начнёт? А если не начнёт, то нас не минуемо ждёт один из описанных вариантов: американский или турецкий. Или народу надоест, что его взрывают в тылу, или солдатам надоест, что их убивают на фронте мирного процесса. Вопрос только: кому надоест раньше? А вы сами-то, какой вариант предпочитаете? Но какой-то из двух вариантов осуществится обязательно – все пять миллионов человек не пойдут снова как овцы на бойню. Как бы некоторые политики их не уговаривали. Мэр Сан-Франциско Ван-Несс вот тоже уговаривал.

Если правительство не начнёт «ловить рыбу», то или народ, или армия возьмут закон в свои руки. Лишь бы это не случилось слишком поздно. Вот в Карфагене народ взял закон в свои руки (Карфаген тоже был демократической страной), но опоздал. Национальную катастрофу это уже не предотвратило.

Не нужно воспринимать написанное, как призыв к немедленным действиям. Время ещё есть. Шарон ещё может начать «ловить рыбу». Надо дать ему шанс. Некоторые действия Шарона даже внушают мне надежду. Вы заметили, как после взрыва в Тель-Авиве американцы просто подталкивали нас к ответному удару. Раз, мол, у вас убили двадцать детей, то нанесите удар, убейте у арабов 20-30 женщин и детей и будете в расчёте. И ударить по арабам было бы тогда самое простое. Реакция естественная, но бессмысленная. Ударить мы сможем только один раз, и ударить надо так, чтобы после этого никакой «палестинской автономии» больше не было.

Возможно, Шарон ждёт удобного момента. Нынешний момент для него недостаточно удобен. Должно произойти ещё один-два взрыва, должно погибнуть ещё двадцать или пятьдесят человек. И вот тогда-то… Не знаю простят ли его родители и дети погибших, но остальное население его простит. Хоть Шарон и слишком долго целится, но если, в конце концов, выстрелит и попадёт – народная любовь ему гарантирована. А если он промахнётся?