Александр Логинов YOU2, 23 января 2005 г.

20-09-2013

* * * *

Александр ЛогиновКогда бы знали вы, вослед какой причуде
Покинул я мещанский свой насест
И устремился, возмечтав о чуде,
На кряжистый российский Эверест!

Там - на вершине ларь стоит из злата,
Усеян жемчугом и вязью древних рун.
Сияет он, как Грановитая палата
В сто сорок солнц и триста тысяч лун.

Но сколь ни тщился я, сколь ни старался
Рассечь клинком его магический замок,
Мне каждый новый взмах с таким трудом давался,
Что ничего поделать я не мог.

Вконец разбитый, я оставил все надежды,
Махнул рукой на соблазнительный обман
И повернул назад, а в спину свет мне брезжил,
Как глаз дракона сквозь предутренний дурман…

**********************************

СИНИЙ ОГОНЬ
Посвящается Наталии О'Шей

Я видела в полночь как синий огонь
Над лесом метался зарницей.
Хрипел и ярился каурый мой конь,
А сердце мое билось птицей.

Я видела утром как серый туман
Из пади клубился зловеще.
Сказал мне ведун: "Это морок, обман."
Но знала я - знак это вещий.

У каждого слова есть две стороны:
Как две стороны у монеты.
Одна сторона - свет победной войны,
Другая - худая примета.

Подбросив монету, удачу зову,
Сверяю судьбу и примету.
Монета упала в густую траву
И канула в мох словно в Лету.

На воинах латы как кубки звенят,
Сраженье - утеха мужчины.
И я говорю, и мне вторит отряд:
"Устроим засаду в лощине".

У каждого слова есть две стороны:
Как две стороны у медали.
Одна сторона - камень тяжкой вины.
Другая - из кремня и стали.

Но как же мне быть, если ветреный бес
Высокие травы качает.
И синий огонь пробирается в лес,
И серый туман подступает.

Я века не помню, не помню страны,
Не знаю, что явь, а что мнится.
Но сердце кипит - не порвать бы струны,
На стоны и хрипы не сбиться.

У каждого слова есть две стороны:
Как две стороны у Селены.
Одна сторона - светлее зимы,
Другая - чернее измены.

8 февраля 2009 г.
**********************************

ВЕСНА

И только краем глаза примечая
Трамвайчик на нейтральной полосе,
Скольжу по восходящим струнам мая
Навстречу сумасшедшей бирюзе.
И отхлебнув парного кислорода
Из золоченого ковша,
Восславит летную погоду
Моя нелетная душа.

Женева, ноябрь 2005 г.

СИЕСТА

К полудню время устает
И застывает в сладкой дреме.
Так муха, погружаясь в мед,
Не знает выше счастья кроме
Кристаллизации ее
Ведомой высшей целью плоти.
Звенит бессмертия копье,
Тоскуя по последней ноте.

Женева, июнь 2005 г.

**********************************

L'Art (delicat) de la seduction

Чтобы деву обольстить
Ни к чему терпение.
Здесь нужны напор и прыть.
А еще - везение.

Чтобы время не терять
С чопорной девицей,
Нужно лихо ей сказать,
Что готов жениться.

А когда от этих слов
Дева разомлеет,
То тащить ее в альков
Надобно скорее.

Ну а дальше приключенье
Целиком в руках везенья.
Лишь откроется обман -
Тут и кончится роман.

**********************************

НА ПУТИ В САЛАМАНКУ

Офонарел проспект. Дежурная аптека
Заляпана зеленкой. Камни мостовой
Лоснятся златом облапошенных ацтеков.
Платан бодает звезды рыжей головой.

Уснул “Английский двор”: негоциант бывалый
В краю жестоковыйных, варварских натур
Накрылся с головой лоскутным одеялом
Из рас, обычаев, наречий и культур.

Вдоль площади дель Соль, размером с бычью шкуру,
Жандармы хмурые цыган в тюрьму вели.
Над “Прадо” колосились зябкие фигуры
Веласкеса, Эль-Греко, Гойи и Дали.

В каком-то душно-ушлом, смачно-злачном баре
Мне вместо “айриш виски” вдули “айриш крим”.
Сновали девки. Дядька джазил на гитаре.
Под потолком курился конопляный дым.

Опять обман. Унижен в хлам и объегорен.
Рубинами горят созвездья блядских глаз.
Опять дурман. И только факт один бесспорен:
Автобус в Саламанку будет через час.

******************

* * * *

Женевский воздух так прозрачен и приятен
Ей-ей! - не воздух, а сладчайший фимиам.
Лик зданий городский задумчив и опрятен.
Туман струится по синеющим горам.

О, край прекраснейший, Леман благословенный!
Влечет меня к тебе твой безмятежный вид.
Люблю Гельвецию за нрав ее степенный.
Мне по душе покой, что здесь всегда царит.

*************

ЗИМА

Как безотрадна европейская зима!
Французским носом шмыгая в салфетку,
Она сосет лечебные конфетки
И сходит потихонечку с ума.

Сидит часами на чахоточной скамье
И тычет тростью в дождевые волдыри.
А рядом клянчат хлеб ленивцы-сизари –
Изгои в пестрой миротворческой семье.

Летят прохожие на рваных лоскутках
Пронырливого желтого тумана.
Они проснулись, как обычно, рано
И к офисам спешат в дремучих закутках.

А ветер рвет зонты из их бескровных рук,
Плюет им дождь на лысины и в души.
И слышат их полуглухие уши
Лишь зимней трости метрономный стук.

**************************************

МОСКВА , или ТУДА И ОБРАТНО

Дворник лужу погоняет
Бородатою метлой.
Рядом волны рассекает
“Мерс” – суровый и крутой.

Злится люд у банкомата,
В щелку карточки сует,
Бьет ногами супостата –
Видно, денег не дает.

Сорный бомж меня хватает
Цепкой жилистой рукой
И беседу затевает,
Сам веселый и бухой:

“Слышь, друган, откинь на водку.
Ветер, вишь, какой шальной.
Да не жмися, дай хоть сотку.
От, спасибочки, родной!”

Переправа-переправа -
Мне б на берег на другой.
Только мчится слева-справа
Наглый авторазнобой.

Здесь водитель шибко строгий –
С ног сшибет и не моргнет.
Но ведь где-то на дороге
Должен быть и переход?

Венин дух меня морочит -
Вечно Кремль хочу найти.
Но судьба помочь не хочет:
Кружит, путает пути.

В кабаке я - как в нирване.
В фитнес-клубе – в тесноте.
А в театре – словно в ванне:
В обнаженной чистоте.

В клубе “Слава” вновь я молод.
“Хауз” хлюпает в ушах.
Гордо реет “серп и молот”
У обслуги на задах!

Бродят стайки топлесс-телок.
Глаз слепит густой неон.
Путь домой угрюм и долог,
Не пора ль отсюда вон?

“Это светское гулянье” -
Мне подруга говорит.
Мне ж послышалось – “скучанье”.
Всё одно – башка гудит!

Занесло и на Горбушку –
Как без этого витка?
Был облаян злой старушкой,
Продававшей чай с лотка.

“Что ж ты банку мне подбросил
В личный мусорный бачок?
Где купил – туда и сбросил.
Понял прынцып, дурачок?

Москвичи – народ радушный.
Хоть и нервные слегка.
Враз тебе раскроют душу
После кружечки пивка.

Мне твердил один упрямо –
Звали, вроде, Игорьком:
“На ментов здесь нет управы.
Им Москва – казенный дом.

Помню, как-то выпил лишку.
Чинно еду я домой.
Тут на станции Марксистской
Прицепился постовой.

“Предъявите документы”, -
Он глумливо попросил.
Я без всяких сантиментов
Паспорт мусору вручил.

Вот вы спросите: “Он что же –
Пьяных душ лихой ловец?”
Мимо! Просто красной рожей
Наградил меня отец.

Вот и ловят то и дело:
То в метро, то у пивной.
Забодали до предела –
Бабки тянут – ой-ой-ой!”

Вот такая вот судьбина
Незавидная моя -
Бьет по темечку дубиной,
И в карманах – не буя”.

Пожалел я горемыку,
Предложил пятьсот рублей.
Отодвинул деньги, хмыкнув:
“Лучше пива мне налей!”

Я и сам на уркаганов
Как-то ночью налетел.
Повезло, что в двух карманах -
По бумажнику имел.

Выхожу я из “Перово”,
От метро пешком бреду.
Слышу вдруг: “Мюжик, здорово!
Тут попали ми в беду.

Нам нэмножко нэ хватаэт
В Кутаиси на бэнзин”.
И к кустам меня толкают
Трое сумрачных грузин.

Достаю бумажник мятый –
В нем всего рублей семьсот.
“Вот, друзья, я - небогатый”.
“Ладно, топай, обормот!”

Повезло мне, в общем, круто –
Невредим и все при мне:
Документы и валюта.
Брел к подъезду, как во сне.

В дополненье к этим бедам
Прорвало в квартире кран.
Возвращаюсь я к обеду,
А в квартире – окиян.

Кран на кухне завывает,
Пар густой стеной стоит,
А из ванной выплывает
Чудо-юдо – рыба-кит.

В миг соседи набежали,
Стали дверь гуртом ломать.
Бабы люто завизжали:
“Открывай, ядрена мать!”

Отворяю дверь без боя,
Говорю спокойно: “Ша!
Всем ущерб с лихвой покрою
Ходовой валютой США!”

Исчерпал конфликт гринами,
Погасил страстей накал,
Укротил с трудом цунами,
В кране муфту поменял.

В день последний, на дорожку
Накупил еды с утра:
Колбасу, свиную ножку,
Ветчину и осетра.

В супермаркетах продукты –
Подороже, чем в “Мигро”
(Магазин женевский крупный).
Не слыхали? – Всё равно!

Затолкал всё в “Самсониты”
И вперед - в аэропорт.
Там прошел контроль сердитый
И взбежал на “Свисса” борт.

Что ж прощай, страна родная,
Был тебе я очень рад!
Иногда – ты лучше рая.
Иногда – страшней, чем ад.

Если крикнет дядя в кепке:
“Кинь Сервет, живи в Кремле!”
Я скажу: “Я парень крепкий!
Сдюжу на чужой земле!”

*************************

Женева – Москва– Женева

Компания "Свисс" нас встречает прохладой,
Как утренний воздух в горах.
Буравит пилот с удальством и бравадой
Воронку в тугих облаках.

Я зла не держу на дотошную деву:
"Месье, вы привысили вес!"
Я весел вполне, а у девы проблемы
И свой козырной интерес.

Но все-таки лучше с мужчинами знаться
В публичной афере услуг.
С мужчинами вам не придется бодаться
По поводу фунта иль двух.

А, впрочем, оставим постылую тему
И выпьем бутылку вина.
"Шираз-каберне" идет, как поэма:
В глазах и мозгах - пелена.

И вот, наконец, расплескались по тверди
Пейзажи родной Мосыке.
Но чудятся мне очертания смерти
С "Иглою" в костлявой руке...

**************************************

СНЕГОПАД

В Женеве колобродит снегопад.
Диковинное, редкое явленье!
Я озадачен и отчасти рад,
Поскольку чую смутное знаменье:
Мне верится, что снегопад пройдет
И унесет с собой настрой души печальный
Жаль, правда, что растает дивный лед,
Который сердце в кубок обратил хрустальный.

 

*********

ЛИСТОПАД

Круженье пестроцветных тонких листьев.
Или крушенье – кто же тут поймет?
Последний путь отмерив и отмыслив,
Багряный листик отправляется в полет.

Порхнул он бабочкой в пространство роковое
И ввысь пошел, почуяв с небом связь,
Но ветер – цап! – невидимой рукою
Его поймал и, скомкав, бросил в грязь…

************

НОЧНОЙ ПАНЕГИРИК

Сколь не ласкает слух зык гордого павлина
Или печальный вопль больного бабуина,
Душе моей пустой, томящейся от скуки,
Приятней и милей совсем другие звуки.

Когда ночной туман над озером клубится,
И бледный лунный свет меж облаков струится,
В прозрачном хрустале предутренней прохлады
Выводит василиск сладчайшие рулады.

Из дебрей лопуха у одинокой ели
Он испускает ввысь божественные трели.
И предрассветный мир, застыв в благоговеньи,
Внимает, трепеща, пленительному пенью.

Удодом прогудит, сорокой прострекочет,
Заверещит сурком, гиеной захохочет,
Заплачет словно выпь, в кудахтаньи зайдется,
Заухает совой, словушкой зальется.

По утонченности, колоратуре пенья,
Пронзительности нот и силе вдохновенья
Нет равного ему во всем подлунном мире,
Коль арий не считать прямой кишки в сортире.

Но, чу! Встает заря, над лесом пламенея,
И затихает песнь сморенного Орфея.
Впадает вокалист в сон чуткий, но целебный,
Чтоб вновь с приходом тьмы начать концерт волшебный.

************

Комментарии

Добавить изображение