ЦЕМЕНТНЫЙ ЗАВОД

05-06-2004

Надежда КожевниковаНа днях от приятеля–литератора, с которым веду переписку по электронной почте, получила послание, где он, помимо всего прочего, сообщил, что этим летом ни на какие юга с семьей не поехал, гонорара за опубликованный в журнале роман хватило на 18 дней, проведённых в писательском доме творчества в Переделкино, где все, по его выражению, стоят на ушах. На огороженном поле, думали, будут строить дачи, а оказалось цементный завод.

Я буквально осела. Хотя, сколько себя помню, с детства в Переделкино меня привезли четырёхлетней – над посёлком постоянно нависали грозные тучи: Москва разрасталась, и местные жители периодически в панику впадали, что их тоже город поглотит. Тенденция явная намечалась: вырубались сады, дачные постройки сносились, на их месте вырастали многоэтажные жили дома. Угроза быть уничтоженными подступала всё ближе. Но в Переделкино заселились уважаемые во властных структурах лауреаты всяческих премий, секретари Союза писателей СССР, депутаты Верховного Совета, к чьему мнению всё же в верхах прислушивались, и посёлок, с давней историей, обжитый еще во времена Ивана Грозного, удавалось отстоять. Мой отец, впрочем, к воплям общественности относился скептически, фаталистически был настроен, петиции разные подписывал, но с недоверчивой усмешкой.

В нашей семье больше всех я переживала. Не столько по поводу неказистой, одноэтажной, дощатой родительской дачки – её стоимость многого не сулила, земельный участок в те времена не учитывался, собственностью владельцев не являлся – но, казалось, что я обладаю еще и переделкинскими окрестностями, реликтовым лесом, Сетунью, пусть и обмелевшей, взгорком, где золочеными куполами сияла церковь, возведённая на месте казни Малютой Скуратовым прежних владельцев здешних угодий, бояр Колычевых.

Между тем, благодаря усилиям писательской общественности, посёлок получил статус исторического заповедника. Но это случилось уже тогда, когда ближе к железной дороге, через поле без бинокля просматривался чужеродный для местной среды силуэт безлико–бетонной новостройки. Солнцево – так назвали район. Пройдут годы, и одна из возникших в стране мощных бандитских группировок будет именоваться солнцевской мафией. Но до подобных новшеств еще предстояло дожить.

Последние почти двадцать лет я в Переделкино только наведывалась, скорее в качестве гостя: на отцовской даче, унаследованной её половине, жила моя младшая сестра. И на свежий, так сказать, взгляд перемены, в моё отсутствие произошедшие, особенно впечатляли. Однажды обнаружилось, что пройти напрямик с нашей улицы Лермонтова вглубь леса невозможно. Преграда выросла, высоченный забор, за которым вовсю шла стройка элитных коттеджей. Дорогу бульдозерами разбили. Старожилы, было, восстали, муж сестры попытался встрять, что–то выяснять, и его, для острастки, хорошенько отмутузили. Кто именно, неизвестно. Другие, потенциальные смельчаки, присмирели, тем более, когда просочилось, что коттеджи в лесу строит ГАЗПРОМ. Мощь этой организации тогда уже сомнений не вызывала.

Но всё это, как оказалось, только цветочки. Хотя такой ягодки, как цементный под боком завод, никто всё–таки не ожидал. И трудно поверить. Я, например, не поверила. После полученного от приятеля известия, бросилась обзванивать знакомых, из самых именитых, причастных к судьбе Переделкино: они что–нибудь предпринимают, ропщут? Да, ропщут. Один, с кем говорила, даже на телевидении выступил. И что? Да, слабый, наверняка ни на что не повлияющий писк.

Как? Ведь такие люди составляют нынче культурную элиту российского общества, и при свободе, демократии их голоса должны быть слышней, значимей, чем их предшественников при советской власти, с которой они, кстати, в свои молодые годы боролись, заслужив признательность и соотечественников, и единомышленников за рубежом. Таланты, увенчанные всенародной славой, авторы знаменитых стихов, книг, цвет нации, её гордость. А в интонациях усталость, апатия. Почему бы?

И вдруг дошло, то, что к переделкинским страстям отношения не имеет. Ведь на самом–то деле они, эти светочи наши, уже старики, большинству за семьдесят перевалило или близко к тому. На исходе силы, израсходованные не только на творчество, но и на ненависть к советскому строю, гнусному, подлому, что очевидно, но чьими миазмами они надышались, впитали их в кровь, в мозг. Бороться снова со злом иссякла энергия. Дожить бы, оберегаясь, не раня душу разочарованиями, и не уже не дразня, как прежде, властей предержащих, не рискую привилегиями, почётом, в их возрасте утешительными, способствующими общей, естественной для выношенного организма дрёме. И это понятно, жестоко, немилосердно их, таких, теребить. Роль свою они выполнили, отыграли, но где же их смена, преемники, которым не может, не должны быть безразлично настоящее, будущее родины?

Нет, что–то не видно, не вызрели, может быть, среди пишущей братии, по крайней мере. Строчат, книжный рынок заполнен, но желающих лезть в полымя, подставляться, высвечиваться инакомыслием не проглядывается. А ведь общественное мнение формируется ядром смело, широко мыслящих граждан, и если ядро утрачивается – это очень опасно. Это как цементный завод, что отравит не только окрестности Переделкино, но и всю нацию, подорвав её нравственное здоровье и в еще не народившихся поколениях.

Комментарии

Добавить изображение