СВОБОДНО-КОНВЕРТИРУЕМАЯ ЖИВОПИСЬ

22-07-2004

КоммикПосмотрел я недавно случайно фильм Six Degrees of Separation (1993) по телевидению. Не знаю, с чего они (канадцы или американцы?) об этом фильме вспомнили, но показали его дважды с интервалом в неделю и, кажется, даже по разным каналам. И не то, чтобы фильм был особенно хороший, но всколыхнулось что-то. А тут как раз и Жак Деррида умер. Собственно говоря, что такое "Деррида", я узнал потому, что он умер — из дискурса в некоторых сетевых изданиях, которые я иногда почитываю, по поводу грядущей декомпозиции его тела. (До этого я полагал, что "деррида" — это нечто среднее между мураками и харакири. Впрочем, что такое "мураками", я тоже не знаю, да и не хочу знать, дабы не разрушить очарование незнакомого слова, дающего обильную пищу для ассоциаций.)

Что же общего между фильмом и Дерридой? Подсказка: это общее не имеет отношения к содержанию дерридиных ученых трудов. И ответить на этот вопрос смог бы, пожалуй, только бывший советский интеллигент. Впрочем, поскольку фильм вряд ли кто-нибудь видел, не буду томить публику и попридержу мой воздушный поцелуй для победителя какого-нибудь конкурса полегче.

Главные герои фильма — art dealer (попросту, спекулянт картинами) в исполнении великолепного светского льва Donaldа Sutherlandа, его супруга той же профессии и мелкий жулик (молоденький Will Smith), который за пару месяцев научился светской интеллектуальной речи, намекающей на незаурядную эрудицию и колоссальный культурный багаж; научился, правда, не без посторонней помощи. Оставим в стороне это наивное непонимание сценаристом того, что для одного только преодоления сословного языкового барьера юному мошеннику потребовалась бы вся его юность; эта бесхитростность не умаляет неамериканскую прелесть фильма.

Прелесть эта — чисто советская. Пахнуло из фильма, как оказалось, давно забытым советским интеллигентским снобизмом. За 10 лет нашей жизни на чужбине привыкли мы к простодушию и чистосердечию местного североамериканского населения, к его истинной междуусобной демократичности и неспесивости. (Ведь даже когда американцы учат разных тюбетейкоголовых "зверьков" уму-разуму с помощью высокоточного оружия с радиусом разлета осколков в 500 метров, в них нет спеси, как нет спеси в человеке, задающем трепку своему коту, нагадившему под диваном: кот есть кот, что с него взять.)

А в этом фильме миллионерская семейка оказалась совершенно очарована неизвестным молодым человеком с легкой ножевой раной (полученной при подозрительных обстоятельствах), одной лишь его сладкоголосой речью, произнесенной как будто бы экспромтом по поводу его искусствоведческой диссертации, якобы украденной хулиганами. Тщетно пытался уловить я смысл в этом гладком и красивом потоке слов, произнесенном Willом Smithом на большом подъеме — надо отдать ему должное. Да и хозяева, судя по всему, восхитились лишь блестящей формой, не ухватив содержания, и всё, что смогла вымолвить потрясенная таким интеллектуальным потоком сознания женщина, было смущенно-озадаченно протянутое "Indeed…"

Сухой остаток: богатство мысли легко и непринужденно покорило богатство денег. Это ли не всегдашняя мечта советской, да и постсоветской интеллигенции? Собственно, определить это трудное слово "интеллигенция" можно конструктивно, описав процедуру, отделяющую интеллигента от представителя другого сословия. Как же сословие советских интеллигентов отделяло себя как от номенклатуры, так и от людей низкого звания? Известно как: с помощью снобизма, или, проще говоря, с помощью особого языка. Про язык советских интеллигентов хорошо написали Вайль и Генис в своей книжке про 60-е годы. Я и сам посмотрел, кажется, в начале 90-х, популярный в свое время фильм "Еще раз про любовь" со столь задушевно шепчущей Татьяной Дорониной, посмотрел и поразился: все эти молодые интеллигенты в фильме ни слова ведь не скажут в простоте: они или натужно острят, или говорят непременно "со значением".

Североамериканцы же, с которыми мы мирно сосуществуем, почти никогда не самоутверждаются с помощью речи. Они делают это с помощью денег, или силы, или всенародной известности, обретенной хотя бы путем падения под лошадь — сочли бы телевизионщики материал подобающим для текущей повестки дня.

Итак, советская интеллигенция определяла границы своего сословия стилем речи, а хотелось большего: хотелось отделиться властью. Мало кто в предперестроечном Советском Союзе не разделял мечту интеллигенции о том, чтобы у власти встали они — властители умов — ученые и, как тогда выражались, творческая интеллигенция. И это ведь почти удалось, и тогда вдруг стало ясно, что академик Сахаров, безусловно один из крупнейших физиков XX века, в области глубины познания человеческой души выглядит на фоне невежественного босяка Ромы Абрамовича, как плотник против столяра.

Однако, что остается делать чахлым побегам некогда могущественного древа советской интеллигенции? Все то же: самоутверждаться словом. Вот и идут то и дело в ход непонятные обамериканившимся бывшим соотечественникам слова "Деррида", "Мураками", "постмодернизм". Припоминаю, как одна милая дама разъясняла мне в переписке значение последнего слова. А я благодарно внимал, тайно надеясь, что после познания его эзотерического смысла спадет, наконец, пелена с глаз, и увижу я, наконец, сияющие грани таланта В.Сорокина. Увы, никак... Дерьмо пахнет дерьмом, хоть розой назови его, хоть постмодернизмом...

Ну да все это присказка, а сказка впереди. Большое удовольствие в обсуждаемом фильме доставили мне слова картинопродавца, сказанные с сильным и неподдельным чувством. Передам их приблизительный смысл. Герой Sutherlandа проникновенно поведал о том, что однажды он обратился к школьной учительнице второго класса и спросил её с изумлением: "Как вам удается воспитывать гениев в вашем втором классе?! Ведь рисунки каждого из ваших учеников не уступают Матиссу! Возьмите меня во второй класс, сделайте и меня гением!" Пикантность этой фразы состоит в том, что человек, не знающий, что мировое сообщество утвердило Матисса гением, может интерпретировать её как весьма сомнительный комплимент его живописным способностям, либо даже усомниться в наличии таковых. Я лично Матисса давно не видел, не припомню, но на днях промелькнули в телевизоре несколько картин Пикассо, и это переполнило чашу моего терпения: я сел и начал писать эту статью.

Каково назначение живописи в мире чистогана? Неужели, к примеру, спекулянт недвижимостью Дональд Трамп или никак не обезображенный культурой Бил Гейтс вдруг обрели способность видеть и ценить прекрасное, используя свои миллиарды как катализатор для своего эстетического чувства? Ну, это вряд ли. Но, чтобы подойти к этому вопросу со знанием дела, начать надо издалека — с теории денег.

Для новичков очень рекомендую популярную по изложению небольшую книгу известного либертарианца M.N.Rothbard, What Has Government Done to Our Money?, которую я просто прочитал с экрана. (Любопытно, что, невзирая на мой псевдоним и репутацию, я с интересом заглядываю на либертарианский сайт LewRockwell.com, вероятно, потому, что нынешний Враг Рода Человеческого все дальше уходит от либертарианства и все больше приближается к тоталитаризму нацистского толка.)

Вкратце, люди нуждаются в деньгах как средстве обмена, поскольку их наличие резко повышает гибкость и эффективность производства и товарообмена в сравнении с натуральным обменом (бартером). Далее, за исключением новейшей истории, деньги почти всегда эмиттировались частными банками. В случае с драгоценными металлами содержание денег обеспечивалось рыночной ценой металла, из которого они были изготовлены; в случае бумажных денег, например, векселей, доверие к ним основывалось на репутации эмиттента.

Предполагается, что вначале люди пользовались чем-то вроде ракушек в качестве денежных единиц. Не обладая потребительной стоимостью сама по себе и будучи в этом смысле эквивалентна бумажным деньгам, ракушка может рассматриваться средством обмена лишь как результат общественного договора. Предположим, кто-то отказывается принять ракушку в оплату за свою рыбу, поскольку опасается, что эта ракушка, прими он её, не будет принята кем-то другим. Это его право, но в этом случае он выключает себя из денежного обращения и должен вернуться к натуральному товарообмену, например, пытаясь выменять свою рыбу на новую сеть. Если продавцу сети рыба не нужна, сделка, увы, не состоится. Волей-неволей люди склоняются к риску обмена с использованием символических ("бумажных") денег ради деловой эффективности.

Деньгами может быть что угодно, при удовлетворении следующих условий: (1) их должно быть достаточно трудно найти, или изготовить, или подделать — это обязательное условие, (2) они не должны быстро обесцениваться, и (3) они должны иметь идентифицирующие признаки, помогающие избегать подделки или изобличать воров — это условие желательное. В качестве таких признаков могут использоваться, например, серийные номера на денежных купюрах или технологические особенности изготовления монет — скажем, насечка вдоль периметра круглой монеты.

Какие номиналы следуют присвоить предметам, исполняющим функции денег? Вероятно, чем более редок предмет, чем труднее его добыть, тем выше должен быть номинал.

Ну вот, теперь можно вернуться к ценителям искусства, точнее, к тем, кто может себе позволить и хочет искусством владеть. Деньги-то как средство обращения нужны всем: детям нужны фантики или жетоны, взрослые вполне удовлетворяются бумажными долларами, а как быть богатым? Им нужны какие-то денежные единицы номиналом существенно поболее.

Влезть в шкуру богатого человека, я думаю, не так уж и трудно. Влезши, сразу начинаешь понимать, что богатым тоже хочется иногда поплакать от неуюта и непростоты жизни. Например, одни размышления о том, как сохранить, или, лучше, приумножить капитал, могут лишить сна. Куда-то вложить? А вдруг эта компания лопнет? Оставить в банке? А вдруг завтра доллар девальвируют в 5 раз? Хранить серьезные деньги хорошо бы не в долларовых фантиках — не важно, бумажных или электронных, а, скажем, в драгоценных металлах. Правда, даже история США знает случай принудительной конфискации золота с компенсацией по цене, назначенной правительством (Рузвельт, Великая Депрессия). Поэтому лучше хранить не в банке, а дома, скажем, в платиновых слитках (для золота слишком много места надо) до тех пор, пока политическая и экономическая обстановка стабилизируется.

Однако и драгоценные металлы, и бриллианты лишены идентифицирующих признаков — см. пункт (3) выше. Слиток можно переплавить, а бриллиант — распилить. Поэтому этот вид сокровищ является приманкой для воров, грабителей и вымогателей.

Как мы теперь знаем, люди нашли компактные и надежные платежные средства с номиналами в миллионы долларов. Это — картины. Да, да, КАРТИНЫ, висящие в частных коллекциях и музеях — ЭТО НЕ БОЛЕЕ, ЧЕМ ДЕНЕЖНЫЕ ЗНАКИ. И эти деньги хороши прежде всего тем, что они имеют множество идентифицирующих признаков, которые помогают предотвратить подделки. Содержание картины и даже её автор не имеют значения. "Черный квадрат" Малевича ничуть не хуже "Девочки на шаре" Пикассо; впрочем, однородность черного квадрата — это недостаток с точки зрения идентифицируемости. Эстетической же ценности и в той, и в другой картине не более, чем в тысячедолларовой купюре, но наличие этой ценности и не требуется: ведь и доллар любят не за его красоту. Для задания же номинала картины используется живописный стиль. Это вполне подобно тому, как, скажем, купюры в одну денежную единицу какой-то страны — это бумажки розового цвета, пятерки — синего цвета, и т.п.

Картина не может стоить дорого при жизни автора, поскольку, в противном случае, автор был бы, по существу, наделен правом эмиссии денег, что абсурдно. Если автор плодовит и картин написал много, номинал их после его смерти будет низкий, и наоборот.

Как видно, денежные знаки в виде картин являются весьма эффективным средством хранения денег: их долларовое содержание не падает, а растет с инфляцией, и они не привлекательны для вора в силу их уникальности (в самом общем смысле этого слова) и крайней узости рынка. Попросту, продать украденную известную картину, практически, невозможно.

Однако, как и в вышеприведенном случае с ракушками, кто-то может отказаться от приема картины как средства платежа: "Пять миллионов за эту мазню? Нашли дурака!" Но в этом случае строптивец выключает себя из нужного и полезного картинооборота как формы хранения денег. Он лишается механизма временного или даже постоянного сохранения денег, и, следовательно, сна.

Разумеется, и здесь, как и в случае с ракушками, должно существовать какое-то общественное соглашение, какие картины считать денежными единицами и какого номинала. Это соглашение оформляется в виде публичных процедур "канонизации" некоторых (вообще говоря, произвольно выбранных) художников, и, соответственно, "канонизации" их картин. Канонизация картин — это, по существу, эмиссия частных денег высокого номинала. Как минимум, канонизированная картина должна быть хорошо известна и всему множеству потенциальных владельцев, и экспертам-идентификаторам. Вообще говоря, чем больше людей видели канонизированную картину, тем более надежна она как денежное средство, поэтому канонизация обычно включает в себя популяризацию картины через музеи, телепропаганду и т.п.

Количество канонизированных картин и их цена быстро росли в течение XX века, что отражало рост количества денежной массы в мире и количества очень богатых людей. Растущая экономика нуждается в росте денежных оборотов, поэтому во второй половине XX века канонизации подвергался уже совершенный мусор (в эстетическом смысле) вроде Шагала и даже Поллака. Я однако, не перестаю удивляться тому, какие огромные ресурсы олицетворяют собой картины при том, что это олицетворение не имеет под собой никакой гарантии, кроме взаимной веры нескольких сот людей в ликвидность этих эфемерных символов богатства. Кажется, это всё та же психология рядовых участников пирамидных махинаций, слепо предающихся своей вере в свою удачливость. Не удивительно: вся политическая экономия капитализма, несмотря на попытки сделать её наукообразной и даже математизированной, в огромной степени базируется на иррациональных человеческих страстях, многим из нас неведомых.

Комментарии
  • Антон - 07.09.2015 в 23:30:
    Всего комментариев: 1
    Шикарная статья! Спасибо!
    Рейтинг комментария: Thumb up 0 Thumb down 0

Добавить изображение