ОКАЯНСТВО

06-09-2005

Не спалось. Всю ночь кружил снег, ветер швырял злые иглы в стылые окна. Ольга Львовна поднималась, припадала щекой к теплому кафелю , вслушивалась в тонкие захлебистые голоса, воющие в оконных щелях. Прошло всего три недели как умер Алексей Степанович. И три недели она не сомкнула глаз. Она бесцельно бродила по дому, зачем-то кипятила воду, включала телевизор. Не видя, не слыша, не зная. Вещи больше не давались ей в руки. Они ускользали из потерянной ее жизни. Вот и сегодня разбилась любимая голубая чашка. Чашку ей подарил Алексей лет тридцать тому назад. На ней, в двух напыленных золотом медальонах, изображалась девушка в подвенечном платье. Вылитая Ольга, утверждал Алексей Степанович. И вот сегодня чашка разбилась, и это было как последняя ниточка, связывающая ее с Алексеем. Ниточка за ниточкой обрывалась жизнь.

Алексея Степановича отпевали в храме. Народу было много, да больше все местных старух, жавшихся к иконостасу, шепчущих "Господи, помилуй" гробового распева морщенными синими губами. Были конечно и родственники, те, с которыми не развела жизнь, а из близких - только сын Ленюшка, прилетевший с далекой Тюмени.

Ольга Львовна еще долго ходила по комнате, заглядывала в белесые окна и наконец тяжело поплелась к кровати -вымучивать бегущий от нее сон.%26#128; Очнулась она поздно. Бессильно уронив руки, сидела в постели, нехотя одевалась, искала валенки, через увалы сыпучего снега продиралась к дровяному сараю. Завтракала вчерашней картошкой и чаем с кружком дорогой колбасы. Колбасу, несмотря на ее протесты, взял Ленюшка в коммерческой палатке. Там же взял он, и сыр, и кисть винограда у рядом торговавших грузин.- Мама, не смей экономить, - сердился Леонид Алексеевич, - ты же знаешь как наша "Тюмень" платит летчикам. - Ну, Ленюшка, много ли мне надо? - отбивалась Ольга Львовна, стараясь сунуть обратно в грузинский ящик твердые пахучие лимоны. Все-таки, что бы ни говорил Ленюшка, нынешние цены нагоняли на нее оторопь.

Выпив чаю, старушка подошла к телевизору, откинула с экрана узорчатое полотенце. Дуська из соседнего дома учила закрывать экран, "от его в теле електричество". Передавали новости, передавали как выращивать картошку на "ограниченных площадях", призывали поддержать президента. Вдруг скучное лицо диктора погасло. Вьехал малиновый занавес, потянулись золотые кисти, и на сцену разом забежали нарядные куклы. Куклы честными "народными" голосами завели песню, заплелись в хороводы, поводя на все стороны хорошо выкроенными кокошниками. Смяв голенища, вывалился на сцену и парень в черном жилете. Плисовые портки его, обложенные шнуром, заходили вприсядку как бы отдельно от туловища. Выскочившими из жилета руками, ловко перебирал он кнопки разудалой гармони. Отломав выходное коленце, парень бросил гармошку в левую руку, скинул картуз и поклонился. Еще сообщил, что сейчас Маша немедля определит выигрышные билеты. Фирма "Тюмень" , коей он представитель, назначила главный выигрыш в размере 5 миллионов рублей. "А, лотерея", - наконец догадалась Ольга Львовна. Тут представитель и вытянул к чашке, где плясали номерные шары, румяную большеглазую куклу. Маша и в самом деле начала вынимать шарики, а плясун - обьявлять номера и следующие им выигрыши. Наконец все суммы были обьявлены. Все, кроме главной. Куклы окружили Машу, стали кланяться ей в пояс и петь "про мильен". Маша поклонилась им в ответ на четыре стороны, запустила в чашку свою осарафаненную ручку и вынула вожделенный шарик. Сейчас полыхнула рубиновая доска, где в золоте горел и высвечивался заглавный номер. И тотчас Ольга Львовна припомнила, что ведь "Тюмень" - ленюшкина компания, и перед самой кончиной отца присылал он им лотерейный билет. Да и номер у нее был записан на бумажке, лежащей под телевизором. Здесь же она и пошарила легкой рукой. Клочок бумаги, точно, вынесся с полированного разгона. Старушка подхватила его, взглянула на аккуратной рукой мужа выписанную цифирь. Румяная доска все еще светилась. Сомнений не было, номера совпадали.

Ночью она мучительно вспоминала, куда бы мог запропасть злополучный билет, но ничего не припомнив, свалилась в освободительный сон. Проснулась внезапно, села, глядя сквозь слепую ночь в тот предзимний вечер, когда Алексей, тщательно записав номер, спрятал билет во внутренний карман пиджака. Да, того самого, от выходного итальянского костюма. Костюм был очень хорош, потому и решили, что отца хоронить надо в нем. И именно в итальянском костюме его хоронили. Ольга Львовна лежала и плакала. Алексей как живой стоял перед ее взором.

Весь день ей было особенно тоскливо. Хотелось с кем-нибудь заговорить горе, но знакомых и подруг давно уж она растеряла. Вечером Ольга Львовна пригласила Дуську, на чай. Дуська удивилась, никто уж никого в гости не зазывал:дорого, да и слоняться ночью по темным, страхом выстланным улицам не находилось охотников.

- Нынче как мыши по щелям все разобрались, - обьявила с порога Дуська, - а вы приглашаете.

- Заходи, Дуся, заходи. Я ведь теперь одна, и так мне одной грустно. Все-то плакать хочется.

Дуська прошла к столу,разняла цветастый павловский платок, спустила его на круглые плечи. Чай пили с брусничным вареньем, с свежими булками, с сыром.

- Сыр-то нынче страсть дорогой. - Дуська деликатно отломила полкусочка.

- Да бери целый, Дуся, что ты в самом деле, - и Ольга Львовна придвинула ей тарелку.

Напившись чаю, перешли на диван. Дуська стала жаловаться на свекровь, хвалить сапоги, купленные в соседнем ларьке.

- Дуся, ты играешь в лотерею? - неожиданно прервала ее Ольга Львовна.

- Как же не играть? - тотчас отозвалась Дуська. - Вчера вот только 50000 рублей оторвала. Деньги, по нашим временам, тьфу, а все приятно. Да и вам бы не грех, глядишь рассеялись. Рука у вас легкая. Вдруг повезет на заглавные деньги, как этому, что сегодня показывали, Ведеев? Хапанул целых 5 миллионов!

- Покойник-то мой, царство ему небесное, - медленно сказала Ольга Львовна, - тоже выиграл миллионы. Да с собой и унес.

- Как? - опрокинулась Дуська. Кудри ее разметались и вздыбились у эмалевых глаз.

- Билет-то в костюм положили, - тяжело добавила Ольга Львовна. - В нем и хоронили.

- Ой! - вскочила Дуська и забегала по комнате. - Ой! Ой! Ой! Да как же? Да зачем так-то? Лотерея-т какая?

- "Тюмень" - глядя в угол, сказала Ольга Львовна.

- "Тюмень"! - вскинулась Дуська. - Я же вам толкую, что Ведеев этот, деньги взяли.

- Ну, может быть я и ошиблась, - смутилась Ольга Львовна.

- Да и как же вы знали, что выиграли? Билет-то ухоронили?

- Ольга Львовна только махнула рукой, но все же подошла к телевизору.

- Вот, - протянула она бумажку с четко записанным номером, - Степаныч своей рукой...- она опустилась на диван и отвернулась. Дуська осторожно взяла бумажку, поднесла к пустынным своим глазам, опустила у блюдечка. В волненьи ухватила она два куска сыру...

- Да ведь сын-то ваш в "Тюмени" той трудится?

- Трудится, - только и нашлась сказать Ольга Львовна.

- Так вы номер ему зашлите, спросите узнать, не тот ли. Не тот, так и дела нет, а уж коли тот самый... Да лучше б вам позвонить или телеграмму, а то ищи потом ветра в поле.

Дуська ушла поздно. Ольга Львовна не рада была затеянной встрече. Что же все это значит, недоумевала она, но в глубине души она уже знала, что это значит, и сердце ее точило страшное подозрение.

Утром Ольга Львовна собралась на кладбище. День случился неходовой, народу почти не было. На могиле Алексея Степановича бугром лежал снег. Правда у скамейки валялась бутылка и горсть окурков, да мало ли кто нынче забредает на кладбища. Тяжело присела она на скамью. Тяжело побрела обратно.

Ленюшка позвонил вечером. Сам. Ольга Львовна заплакала. Запинаясь и вздыхая, рассказала ему всю историю, добавив, что денег ей нисколько не жалко, но все это как-то странно, и на душе у нее тяжело. Леонид как мог успокаивал мать, обещал твердо быть так скоро, как только может, просил не стесняться с деньгами, да не слушать разных заемных дур."Кто ж эти дуры, уж не Дуська ли?" - смутилась Ольга Львовна, но перечить не стала. Опять ей не спалось, а под утро пришел светлый сон:изумрудный Акимушкин луг, и прозрачная Коша, и сама она босоногая, бегущая под угор.

Леонид Алексеевич был детина дюжести даже удивительной. Голова матери, с седым летящим волосом, приткнулась к булыжному его чреву и тут же исчезла под громадной мироносною дланью. Плечи ж его то и дело задевали косяки подавшегося родного дома, а свежая планка недавно чиненного крыльца, хрустнула что яичная скорлупа под медвежьим его сапогом. Поначалу садиться на стулья он опасался и засел у старого сундука битого черным железом.

- Мама, выпросился я на неделю. Мало будет - добавлю. Адрес хмыря этого мне в конторе добыли. Веденеев он, Аристарх. На Грузинах живет, у Тишинского рынка. Сергей говорит, лучше начать оттуда. Он сейчас и подьехать должен.

- Ленюшка, у меня есть пельмени. Сейчас поставлю. Путь-то какой отломал.

- И сыт, и пьян, и нос в табаке. Спасибо, ма, ничего не надо. Да вот и Сергей. Я уж его телегу слышу. - Леонид Алексеевич нежно обнял мать, загремел ступенями. Ольга Львовна прошла к окну. Ленюшка мостился в серые "Жигули". Она отметила, что Сергей не был в милицейской форме и понуро отошла от окна.

- Как же тебе удалось адресок получить? - угрюмо спросил Сергей, выщелкивая "Кемел" из мятой пачки. - Закуришь?

- Секретарши нас, летунов, любят, - глядя в сторону отмахнул Леонид... Послушай, неужели могилу нарушили?

- Спокойно, давай сперва за эту нитку тянуть, а то...от нас не уйдет.

Они уже миновали Киевское шоссе, Бородинский мост, Смоленскую. У зоопарка "Жигули" трясло как в ознобе. Вертелись ямы и наледи. Народ сторожился у самого края домов. Еще поворот и вынеслись к угловому трехэтажному дому с провалившейся крышей. Дверь подьезда была вырвана. Тьма внутри душила перегнившею дрянью. Подниматься не пришлось. Аристарх Веденеев жил на первом этаже, т.е. уже с неделю как не жил, обьявила соседка.

- И не спрашивайте, и не знаю, и знать не хочу. Видите, как живем? - Дверь захлопнулась. Они потоптались, вышли на улицу. Сергей задумчиво барабанил по капоту машины.

- Вот что, Леня. У тебя с собой деньги есть?

- Да, тысяч с двести я прихватил, но может больше?...

- Хватит. Посиди-ка в машине.

Леонид неохотно залез в машину. Сжав громадные кулаки, неотступно глядел он в дыру подьезда. Сергей отсутствовал минут двадцать.

- У бабы гужуется. Недалеко, за рынком. Я его вызову, а ты тряхни легонько. Да смотри не повреди, состава он хлипкого.

И они закружили тесными переулками.

Аристарх Веденеев гулял широко,т.е. неограниченно. Сам-то он потреблял исключительно водку, но подруге своей не мешал наливаться шампанским. Закуске ж, с ее стороны, опять не чинил никаких он препятствий. И все время пребывал в состоянии размягчения духа и тела. Визит незваных гостей был воистину хуже татарского. Подруга, Татьяна Ивановна, защемилась было в дверях необьятною грудью и сам Аристарх намерялся подняться ей в помощь, но только ноги не хотели совсем его слушать.

- А не надо вас, вовсе не надо, - вяло махал Аристарх ослабевшей рукою. Татьяна Ивановна забрала уже воздуху для крика самого визгливого и протяжного, но тут Сергей быстро вынул красную книжицу. Милиция, тихо произнес он. Леонид сумрачно громоздился у дверей.

Сергей не спеша подошел к Аристарху.

- Сами по себе вы нам не интересны, но хотелось бы знать, как к вам попал лотерейный билет?

- Какой билет? Не знаю никакого билета. Врываются, понимаешь, в дома, людей обижают. Я отдыхаю и в своем закоо-нном праве, а вы выйдете вон. Даа...

Леонид, громадный страшный, двинулся от дверей. Как кусок ветоши поднял он Аристарха. Лицо его передернулось.

- В пинжаке, в пинжаке билет был, - закричала Татьяна Ивановна. - На Тишинке брали. Да пусти ж ты его, Христа ради. - Леонид отшвырнул Аристарха.

- Где пиджак? - прошептал он. - Татьяна Ивановна ринулась к шкафу.

Да, это был отцовский пиджак. Он помнил его с девятого класса. И надевался он только по самым торжественным поводам.

- Брюки? - глухо потребовал он.

- Не было, брюк не было, вот те крест, не было...

Леонид сдернул пиджак с вешалки.

- Как давно покупали? - спросил Сергей.

- Да недели с две, с две недели. Раз одели, велик оказался.

- У кого брали?

- Мужчина такой, зарос волосом.

- Деньги?

- Какие деньги? Вот все наши деньги, - усмехнулась Татьяна Ивановна, кивая в сторону батареи шампанского.

- Ну их к черту, - сквозь зубы просвистел Леонид, поворачивая к дверям.

- На 5 миллионов не наберется, - настаивал Сергей.

- Ха, 5 миллионов! Да они только по сотне тысяч выплачивают. Через год от этих денег ни хрена не останется.

- Ну их к черту, - передернулся Леонид, решительно направляясь к дверям.

На кладбище ехали молча. Что ж он скажет матери, думал Леонид, и не мог ничего придумать. Сергей же знал как непросто это дело: кружение бумаг, санкция прокурора, взятки...если только не разрешить все единым ударом.

Директора не было. Мужики у печки забивали козла.

- Ребята, - начал Сергей, - есть работа, могилку одну отрыть надо.

Никто не заинтересовался. Бились костяшки о стол, тянулось по кругу из горла.

- Не обижу, - с нажимом добавил Сергей.

- Сто тысяч, - уронил мужик, заросший черным волосом.

- Идет, - согласился Сергей.

Работяги встали, неохотно разобрали лопаты, кайла, зашвырнули початую бутылку в дальний угол. Леонид пошел впереди.

- Эй, эй, парень, не туда. Там свободных мест нет.

- Да нам в родственную могилу - тихо сказал Сергей.

- Стоп, давай обратно, - заорал бригадир. - В родственную не хороним.

- Как не хороните? - удивился Сергей?

- Не хороним, осади, вертайсь, ребята.

Леонид обернулся, вырвал кайло из его корявых рук.

- Бей их, кончай их, блядей, - орал бригадир. Сергей сшиб его с ног, Леонид вымахнул кайлом, зачертил страшную дугу. Могильщики бросились врассыпную.

Кладбище стыло в сизых снегах. Леонид шагал широко, лицо его горело. Он чуть не по пояс залез в снег, смахнул белую шапку с гранитной плиты. Надпись едва высвечивалась под натеками льда. Он приложил к ней огненную руку. Буквы расплывались и ширились в последних лучах угасавшего дня. "Алексей" -только и успел разобрать он, как Сергей резко махнул рукой. Послышались голоса, замаячили милицейские шинели.

- Леня, не заводись, - крикнул Сергей.

- Эти вот, суки. Вяжи их, Мироныч. - Леонид выступил им навстречу.

- Кайло, гражданин, отдали бы, - мирно сказал Мироныч.%26#128; - Это могила моего отца.

- Ну,ясное дело. А инструмент казенный. Вы инструмент-то верните. Все и дела. Леонид молча протянул ему кайло.

- Вот и хорошо, - кивнул Мироныч, - пройдемте в контору.

В конторе их продержали недолго. Вышел мелкий человек в бобровой шапке, глянул пристально. "Директор", - сообразил Леонид, и уже хотел обьясниться, но тут Сергей крепко наступил ему на ногу. Директор, не сказав слова, исчез за соседнею дверью. Сергей с Миронычем отошли в угол. Мироныч качал головой, бил перчаткой о голенище.

- Придется ехать в отделение, - вздохнул Сергей. - Ничего, там я все улажу.

Леонид вернулся домой за полночь. Стол был накрыт. Мать сидела в уголке дивана. Что же он ей скажет? Что могилу отца осквернили? Что Аристарх пропивает паршивые эти деньги? Что он не смог, не сумел ничего сделать?

- Ну что, Ленюшка, плохие новости? - грустно спросила Ольга Львовна.

- Да, мама... Могилу отца, вероятно, вскрывали ...

- Алексей! Господи! И ведь знала я, знала я, знала, наперед чуяла! Алеша, простишь ли ты меня? Оооо! - Слезы лились, и лились, и лились. Напрасно старалась Ольга Львовна остановить их слабыми веками, закрывала лицо руками. Леонид гладил эти руки, волосы, мокрое лицо, доносил стакан к дрожащему подбородку.

- Мама, клянусь, я их своими руками в землю зарою! Ни денег, ни трудов, ни жизни не пожалею!

- Ох, Ленюшка, да ведь отца-то этим не поправишь. Что за время такое проклятое свалилось на нашу голову! Не осталось в людях ни Бога, ни жалости. Одно окаянство.

Утром приехал Сергей. Наскоро выхлебав чай, он прошел в Ленину комнату.

- Юрий Петрович Слизнев, в бобре человечек вчерашний, - главный твой супротивник. Он и хозяин кладбища, и мастерских гробовых, и песцов с прокурором выращивает. Все у него схвачено-перехвачено, в глубокий карман прячено. Могила отца видимо нарушена его людьми. Теперь он всю ночь на кладбище сторожа держит. С оружием. И надо нам определиться: будем добиваться санкции прокурора законным путем, или... Я тут привез бумаги всякие, исковые заявления на арест денег, нарушение захоронения и т.п. Дадим им ход, но надежды мало. Резину они могут тянуть бесконечно.

- На деньги плевать. Мне бы только за отца рассчитаться.

- Леня, мы ведь точно не знаем, что произошло. Может, одежду отца подменили, может...

- А, да что толковать! - Леонид сидел у стола, свесив голову. - Я эту могилу руками выкопаю, и уж тогда...

Сергей медленно собрал бумаги, положил их на край стола.

- Буду у тебя к ночи. Захвачу все что надо. Матери скажешь, что едем к знакомым.

Машину они затаили в сугробах, у Лысой горки. В конторе кладбища горел свет, но дверь была заперта. Сергей заглянул в окно. Сторож, тот самый черный мужик, сидел у печки. Рядом с ним лежал "Калашников".

- Неплохо они нынче вооружаются, - прошептал Сергей.

Сторож натянул тулуп, взял автомат в левую руку. Дверь заскрипела. Сунулся наружу громадный валенок. Показался тулуп. Леонид сгреб его, с немеряной силой стукнул о дерево.

- Легче, Леня, легче. Трупы нам не нужны, - недовольно ворчал Сергей. Он осветил фонарем удивленное толстое лицо с закатившимися глазами, перетянул пластырем гнилозубый рот. Леонид, поднял сторожа, накрепко обмотал витым проводом. Сергей подхватил автомат, кинул его на плечо.

- Зашвырни его в подсобку, - сказал Сергей. - Вот фонарь, инструменты и начинай. Я этой публике не доверяю. Промнусь тут вокруг да около.

В этот раз Леонид не смотрел на плиту. На душе его было смутно. Как он смеет мотыжить могилу отца? Стоят ли все его подозренья подобного изуверства? Мгновенье он колебался, затем с яростью схватил лопату, в секунды раскидал снег. Земля промерзла, но он бил и бил кайлом как заведенный.

Сергей приходил, уходил, опять приходил, Леонид все не разгибался. Медленно, неотвратимо уходил он в землю. Опять подошел Сергей. Леонид сумрачно вылез из ямы. Руки его дрожали.

- Странно, - заметил Сергей. Очень странно. По-моему, ты уж должен был давно докопаться, и земля пошла мягкая. - Леонид ничего не ответил. Спрыгнув в яму, он начал свирепо лопатить землю. Сергей задумчиво отошел, взглянул на часы, было начало пятого.

Леонид ушел в землю. С головой. Он давно уже понял, что ничего не найдет, кроме время от времени попадавшихся старых костей. Но он не мог остановиться, не мог принять эту пустоту.

- Вот молодец, хорошу могилку себе отрыл. - Наверху, у кучи земли стояли трое в дутых куртках. Один из них держал лом, двое других - пистолеты.

- Уголок выровняй, - подсказал тот, что с ломом, - под головку постелешь.

- Ладно, хватит лясы точить, - прервал другой. - Клади козла и вся недолга. Леонид, судорожно сжимая лопату, ожидал выстрела. Сделать он ничего не мог, не мог даже как следует развернуться. "Вот и возмездие, - молнией пронеслось в голове, - сгинуть в могиле собственного отца".

- Погоди, надо ж его напоследок утешить. Он все папашу разыскивал, воон какую ямищу отрыл, а папи нет как нет.

- Много болтаешь.

- Ничего, сожрет и с собой похоронит, как сожрали его старого козла. Хоть протух, да все пригодился. Тухляк он...

- Бросай оружие! - Сергей распорол воздух короткой очередью. - Руки! - Одним прыжком Леонид вынесся из ямы.

Они разложили их по полу, в рядок, у открытого гроба. Сергей начал с разговорчивого "затейника".

- На кого вы работаете?...Ну?

- С ментами не разговариваю.

Сергей обернулся.

- Клади его. - Леонид оторвал от пола грузное тело, бросил в тесное гробовое ложе, натянул крышку, принялся забивать гвозди.

- Слизнев, - с первыми ударами молотка придушенно заорали из гроба, - Слизнееев Юрий Петрович. Ссуки! Уберите, да уберрите же меня отсюда!

- Куда делся гроб с телом Коновалова?

- Крышку, крышку, бляди, снимите! Дышать не могууууу! - Сергей кивнул, Леонид сбросил крышку.

- Ну?

- На ферму его отправили. Гроб - в мастерскую. Костюм на Тишинке продали.

- Что ж, все кладбище таким-то манером?

- Нет, только с этого года. Песцов он на ферме завел.

- Кто он?

- Да говорю ж, Петрович.

- Леонид, закрыв ладонью лицо, сидел у стола. Правая рука его судорожно сжималась и разжималась. Он чувствовал, что сейчас разорвет, разнесет вдребезги всю эту сволочь. Подошел Сергей, обнял его за плечи.

- Леня, Леня, это же только гнусный, подлый сброд, тупые исполнители. Береги силы для главной гадины.

Леонид, не открывая глаз, трахнул кулаком по столу. Доска лопнула,кулак провалился в рваную щель, из рассеченной лодони закапала кровь. Сергей молча подал ему платок.

Их отпустили. Всех. Вернули оружие. Даже извинились за "безобразие". Начальник смотрел в сторону.

- Еще раз в эту историю влезешь, ищи работу. Да и за голову не поручусь. Очень советую держать язык за зубами. Очень. - Сергей вышел из кабинета. Делать ему больше здесь было нечего.

Леонид встретил Сергея сумрачно. Ольга Львовна накрыла на стол и прошла к вешалке.

- Ленюшка, я в церковь схожу. Отец Василий нынче там служит. Закажу ему поминанье. Вы уж тут без меня справляйтесь. Картошка готова, сардельки в кастрюльке, разогреть только. Ну, пошла я. - Леонид встал, подал матери пальто, достал пачку денег.

- Нет, Ленюшка, нет. Есть у меня деньги. - Леонид открыл дверь, бережно проводил мать со ступеней. Снег сидел в углах двора черный, засеченный ветрами. Низкая крыша сарая щетинилась ледяными иглами. Леонид глянул на серое небо, на угрюмые ветви понурых деревьев, на тощие заборы, хороводящие вокруг домов. Надо бы сбить лед, вяло подумал он, а впрочем...

- Война, - сказал Сергей, разрубая сардельку ударом вилки. - Нам обьявлена война.

- Эка новость.

Господин Слизнев прожевал нас и выплюнул. Что будем делать?

- Воевать, - зло сказал Леонид.

- Боевички его на свободе, не все, правда, сам он без охраны не появляется, на закон ему наплевать. Прокуратура, милиция, отцы мерии - все у него в кармане. Да и где он этот закон? Сверху донизу как стена резиновая:чем сильнее толкешься, тем дальше отбрасывает. Можно, правда, связаться с газетами. Есть концы.

- Не надо газет. Ничего не надо. Разберусь с ним. Сам. До конца.

- Леня, ты не понимаешь. Я вообще удивляюсь, что мы еще живы. Молодого охранника, ночью в гроб его клали, час назад нашли в Ильинском овраге. С проломанным черепом. Специально там бросили, чтобы всем было видно.

- Что ж нас там с тобой не нашли?

- Не знаю. Могу только догадываться, хлопот с нами больше. Кстати, был на кладбище. Могила засыпана. Даже цветочки лежат.

- Сволочь!

Леонид тяжело заходил по комнате. Сергей поднялся, устало покачал головой.

- На ногах не стою. Спать.

Ольга Львовна вернулась поздно. В домике было темно, на столе разгром, блюдце переполненное окурками, початая бутылка "Смирнова". Леонид спал, раскинувшись на диване. Ноги его ехали по полу. Она перекрестила сына, тихонько пробралась в свою комнатку, вынула из кошелки плотный конверт. Конверт передали ей в церкви. Просто какой-то мужчина подошел к ней и сказал: "это вам". Она растерялась, хотела спросить, от кого, но подателя письма как и не было. Усевшись на кровати, старушка принялась вертеть конверт так и эдак. На нем крупно наискось вывели одно только слово: Коновалову.

Да что-ж это, Коновалову, - думала Ольга Львовна, - Алексею покойному,что ли? Ведь Ленюшка-то всего третий день здесь.

Она попробовала поддеть заклеенный треугольник, но он не в отрыв прикипел к прочной бумаге. Ей не хотелось будить Леню, но и ждать до утра было невмоготу. Это все же скорей Алексею, утвердилась Ольга Львовна. Из хрустальной вазочки, что на камоде, она взяла ножницы, повернула конверт бочком, аккуратно надрезала и прочла следующее:

"Уважаемый Леонид Алексеевич! В постигшей вашего отца неприятности виноват Никита Мордин, бывшый (и уже покойный) сотрудник нашего учреждения. Меры к восстановлению благопристойности и порядка приняты незамедлительно. Настоятельно советуем вам не искать более виновных.

Основатели-учредители кооператива "Мирный сон"".

Господи, всполошилась старушка. Ничего-то понять не могу. Какой-такой сон? Или это насчет алексеевой могилы? Будить, будить надо Ленюшку.

Всю ночь Ольга Львовна просидела около сына. Она пыталась его разбудить, но действовала слишком деликатно. Неподвижное тело никак на ее робкие поглаживания не отзывалось. Только где-то в восьмом часу Леня зашевелился. Не открывая глаз, в сладкой муке разодрал он рот. Грудь его напряглась, руки, с зажатыми кулаками, поползли к верху и медленно опустились крестом.

- Ленюшка, - робко сказала Ольга Львовна, - я тут письмо получила. Пришла из храма, да ты спал, а на нем "Коновалову" написано, я и подумала, что Алексею. Вот, - протянула она письмо. Леонид энергично протер глаза, пробежал послание, буркнул "сволочь" и бросил его на стол.%26#128; - Это насчет отцовской могилы? - тихо спросила Ольга Львовна.

- Угу, - неохотно согласился Леонид.

- Сыночек, я тебя Богом прошу, не связывайся ты с ними. Дай умереть спокойно.

- Зачем же умирать, мама? Мы еще с тобой поживем. Заспался я что-то. Пойду пройдусь.

Леонид бесцельно вышагивал знакомыми переулками. Думал он только об одном: куда ему спрятать мать. Близких родственников никого не осталось, пристроить ее у Сергея тоже нельзя. Отправить в Тюмень? Но там у него просто нора, времянка без всяких удобств. Можно, конечно, продать дом и купить ей квартиру. Но сколько это займет времени? Так ли, иначе, оставаться ей здесь никак невозможно. Леонид, хоть и был погружен в свои мысли, приметил неотступно шагавшего за ним человека в дутой серой куртке. Поначалу он не обращал на него внимания, но на повороте в Чекалинский переулок внезапно обернулся и тут же узнал мордастого парня, того , что стоял с пистолетом у края могилы. Не раздумывая, двинулся он в его сторону, но парень отвернулся и скоро зашагал прочь. "Так, - соображал Леонид, - топтунов за мной пустили. Плохо. И под рукой ничего, даже ножа перочинного."

Он свернул на проспект Мичурина, где у остановки автобуса стояла телефонная будка. Сергей был еще дома. Леонид рассказал ему про мордатого.

- Понял, - коротко ответил Сергей. - Жди у остановки.

Они сидели на кухне и молчали.

- Вот что, Леня, - сказал наконец Сергей, - вызывай такси, поезжай в Домодедово. С матерью. Летишь в Тюмень.

- Да ты что? - вздыбился Леонид.

- Подожди. Толчешься у кассы, сидишь в кафе, даже идешь на посадку. Когда ее обьявят, зайди в туалет и минут через десять спокойно выходи к правому выходу. Там я вас буду ждать. Маму отвезем к Вале, очень близкой моей знакомой, замечательной женщине. Ты же останешься у меня. Дальше видно будет. Иди, собирайся, подготовь мать.

К дому Сергея возвратились глубокой ночью, несколько раз откружив соседними переулками. Леонид был почти весел. Ольге Львовне Валя понравилась, и он оставил мать с легким сердцем. Сергей же, напротив, был угрюм и задумчив.

- Ну, Леня, так чего же ты хочешь? - устало спросил Сергей.

- Похоронить, - сразу ответил Леонид, - похоронить Юрия Петровича Слизнева. И тем же манером.

- И как ты себе это представляешь? - Простой этот вопрос застал Леонида врасплох. Он и вправду совершенно об этом не думал. Ему представлялось, что все сладится само сабой, что случай сам набежит.

- И главное, - задумчиво сказал Сергей, - способен ли ты убить человека? Убить не в обороне, не в борьбе, а спланировав все наперед? Ну представь себе, ты заходишь в кабинет к этому Слизневу и видишь перед собой маленького тщедушного человечка, испуганного, жалкого, у которого наверняка есть жена и дети. Что ж ты, кулаком его по башке? Или придушишь и бросишь? Или просто засадишь пулю в лоб?

- Вот именно!

Я не отрицаю, что он хочет от тебя избавиться, даже уничтожить.

- Так ведь почти уничтожил. Это ж просто чудо, что ты поспел вовремя.

- Ты меня не хочешь понять. Если бы тогда попался он тебе в руки, все было б замечательно. Но не судьба. Не попался.

- Так что же ты предлагаешь?

- Я не предлагаю, я спрашиваю:способен ли ты хладнокровно отправить нашего знакомца в контору "Мирный сон"?

Это было как удар хлыста. Леонид вскочил из за стола, яростно затряс кулаками.

- Дааа!

Он жил у Сергея уже неделю. Из дома не выходил, к телефону не подходил. Как ребенок игрался с "Макаровым", по сто раз в день наводя его на маятник старинных часов. И ждал, ждал, ждал. Когда же Слизнев поедет на ферму?

- В среду, - сказал Сергей, возвратившись с работы.

Всю ночь Леонид пролежал у вольеров, на чердаке, задыхаясь от нестерпимого, тошнотворного смрада. Где-то в середине дня различил он дальний гул мотора, встряхнулся, вытянул пистолет, проверил запасную обойму.

- Добро пожаловать, господин Слизнев, - сумрачно бормотал Леонид, - добро пожаловать.

Петрович, однако, не спешил жаловать. Прошел по крайней мере еще час, прежде чем Леонид различил бубнящие голоса. Наконец он их увидел. Буквально рядом. Слизнев стоял спиной, в неизменной бобровой шапке, прямо под чердаком. Мордастый его ассистент открывал клетки. Леонид проклинал себя, скрипел зубами, но никакими силами не мог выстрелить в жалкую ничтожную эту спину. Чертыхаясь, он полез с чердака.

- Слизнев! - отчаянно крикнул Леонид. Петрович обернулся, пристально посмотрел ему в глаза и слегка кивнул.

- Слизнев! - еще отчаянней крикнул Леонид, и в тот же миг ощутил как необоримая сила разнесла его в воздух, обожгла сердце и бросила в беспредельную ночь.

Комментарии

Добавить изображение