КНИГИ ДРУГА

Татьяна Тутубалина. Новые Русские Сказки. Владивосток.1999.

Татьяна Тутубалина. Мой талисман - Владивосток. 2005.

Я виноват перед Таней. Читая и перечитывая ее тексты, рекомендуя их друзьям и знакомым, я сам, почему-то ни разу не написал ни об одном из них связной рецензии.

Хоть много раз писал на форуме "Круг чтения" о ней и о том, что она писала. Но, постинг это все-таки не рецензия. Она уже не прочтет эту мою рецензию на две своих книжки, новую и старую. Но ведь писатель жив, пока у него есть читатели. Значит, для нас, тех, кто ее читает и перечитывает, Татьяна Тутубалина, которую я и другие авторы и читатели Лебедя знали как Таню Марчант, остается живой. Ну а судьба писателя Тутубалиной, мне кажется только начинается. Потому что вышла во Владивостоке только вторая ее книжка.

Это и есть главный повод для моей рецензии.

Уверен, что эта книжка, не последняя. На бумаге опубликовано не более трети того, что Таня успела написать.

А пока, о ее "Владивостокских рассказах" так бы я суммарно назвал обе ее книжки вышедшие с интервалом в шесть лет.

Таня - третий владивостокский автор, с которым мне довелось общаться. Первыми двумя были Дмитрий Коваленин и Максим Немцов. С ними у меня было общение виртуальное, переписывался. Таня же была моим другом.

В “Лебеде” несколько лет назад было опубликовано мое интервью с одним из этих владивостокцев, Дмитрием Ковалениным.

Но... главная разница между первыми двумя и Таней в том, что ни у Коваленина ни у Немцова их родной город в том, что они писали и делали, не присутствует.

Коваленин стал знаменитым, благодаря открытию для российского читателя Харуки Мураками, он первый перевел "Охоту на овец" и продолжает переводить и комментировать своего любимого японца. Его собственные прозаические опыты не так популярны, хоть я в свое время с интересом их читал. Максим Немцов сделал в России знаменитым другого иностранца, американца Чарли Буковски (Бука) Он первым написал большую работу о нем, "И не пытайтесь, попытка" и перевел его рассказы, роман "Почтамт" и стихи.

Хоть главное дело Макса, по-моему, все-таки не Буковски, а его "Лавка языков", уникальный сетевой ресурс (http://spintongues.msk.ru/)

Тем не менее, оба они как бы вне города в котором они жили.

Таня же, резко отличается от двух других ее земляков тем, что она, именно в этих двух книжках, о которых идет речь, певец родного ее города, певец Владивостока.

По-моему, этим она уникальна. Я не читал ни у кого другого столько прозы об этом городе. Благодаря Тане, этот город, в котором я никогда не бывал, стал мне как бы родным. Конечно, если бы написанное Таней не было бы талантливым, у меня бы никогда подобных чувств к Владивостоку не возникало. Можно ли вообще питать теплые чувства, к городу, в котором никогда не бывал? Разумеется, можно и именно благодаря литературе.

Половина читателей России восхищается Парижем, но знают они его не по личным впечатлениям, а по романам.

Для них Париж, это город в котором жили мушкетеры, Растиньяк, Милый Друг, и сотни других персонажей их любимых книг. Литературный герой, Остап Бендер, восхищался Рио, в котором так и не побывал. Так что ничего уникального и в моих чувствах нет?

Нет, все-таки есть. Потому что я - одессит. Вот почему, хоть я уже давно не живу в Одессе, Танины книжки пробудили у меня ностальгию. Ностальгию по городу, в котором я никогда не бывал, потому что я помню Одессу. Когда я прочел начало одного из рассказов (“Нюансы общения в серьезном городе”) первой из книжек (стр.59):

==========================

Владивосток - очень серьезный город. Нет, есть города, в которых встречают по одежке, а провожают по уму. А у нас не так. У нас к незнакомому человеку серьезнее относятся. Шмотки... Что - шмотки? Есть деньги - купил. Нет - снял с кого-нибудь. Шмотки - не показатель.

=========================

я сразу увидел, что они могут быть началом хорошего одесского рассказа?

Точно также неплохо смотрелась бы в конце одесского рассказа последняя фраза из предыдущего рассказа Тани(на стр. 58):

- Воспаленное солнце било в иллюминаторы огромным всепоглощающим светом.

По-моему, для моей ностальгии есть две причины:

Первая - истор
ико-географическая. Оба города появились как форпосты на окраинах Российской Империи. Одесса - как форпост на границе с тогда еще могущественной Блистательной Портой. Город, собственно, был построен на месте отвоеванной у турков крепости Хаджибей.

Владивосток - форпост на границе сразу с двумя чуждыми странами: одна из них - Срединная Империя, тогда казалась довольно дряхлой, зато Япония была угрожающе-амбициозна. В то же время, оба города стали и морскими воротами России, один - южными, другой - восточными. И oба привлекали со всего мира, а не только из России, людей самых разных национальностей, людей незаурядных, в чем-то авантюристов, в чем-то храбрецов и созидателей.

Многих из них ждали фантастические судьбы. Вспомним, что именно во Владивостоке обосновался потомок швейцарца, Борис Бриннер. И в этом городе у него 7 июля 1915 года родился сын, которого потом назовут в титрах голливудских фильмах Юлом Бриннером, хоть родители назвали его Юлием.

Про судьбы знаменитых уроженцев Одессы читателям, я думаю, напоминать не надо. И вот такая сходная взрывчатую смесь породила особых тип людей, людей, мало похожих на обитателей средне-русской равнины, но похожих друг на друга.

А вторая причина - литературная. Эта причина - талант самой Тани.

В своих лучших "Владивостокских рассказах" талант Тани стремится к образцам: прозе одесских классиков, Бабеля, Катаева, Ильфа и Петрова. Разумеется, я не могу сравнивать талант Тани с гением Бабеля. Тем более, что полет ввысь ее таланта прервался так рано, она ушла от нас молодой и прекрасной, в 34 года. Тем не менее, когда читаешь некоторые строки ее лучших рассказов, таких как "Капитаны", "Не в своей тусовке", уже упомянутые "Нюансы общения в серьезном городе", когда читаешь ее захватывающе-яркие повести, снабженные еще и крепким детективным сюжетом, то явно замечаешь сходство в изобразительных средствах, конечно, не копирование, а едва уловимое сходство. Вот, скажем, одесситы часто цитируют Бабеля. В разговоре вполне можно услышать бабелевское "Об випить рюмку водки, об дать кому-нибудь по морде". Или: "Холоднокровней, Маня, ви не на работе."

Но сейчас и владивостокцы цитируют Таню.

Много летучих фраз из ее рассказов уже "ушли в народ." Во Владивостоке часто можно услышать:

• - русским по-белому.
• - ездят не по правилам, а по понятиям.
• - это вам не шубу в трусы заправлять.
• - загадай, что проще и живи, как в сказке.
• - выпил три бутылки, но не напиваться же.

Но мало кто знает, кто автор этих слов. Слова Тани зажили собственной жизнью. Есть еще одна общая черта у Тани и великого одессита.

Таня тоже позволяла себе писать о бандитах, не как о карикатурных злодеях, а как о людях. Многие ее бандиты такие непутевые, что их впору жалеть. Невезучие они у нее. Но владивостокский Беня Крик в ее рассказах так и не появился. Хоть Таня мне говорила, что собирается написать подобный цикл. Но ее опередили: не писатели, а постановщики "Бригады". Увидев "Бригаду" она решила, что для девяностых хватит уже появившегося без нее нового Бени Крика, Саши Белого.

Вторая книжка Тани открывается отрывком из публикации в "Новом Русском Слове". Это начало неоконченного романа "Сделана в России". Таня успела закончить только первую часть. И в свои последние американские годы успела стать автором самой знаменитой и старейшей газеты Америки на русском языке, на литературных страницах которой впервые публиковали некоторые свои рассказы великие Бунин и Набоков и десятки других писателей, ставших гордостью русской литературы 20-го века.

Но в “Новом Русском Слове” она опубликовала текст, в котором говорилось не о Владивостоке, а о России. Для американских читателей она хотела вспомнить не о городе, а о стране, где она родилась:

===============================

В моей стране Рэй побывал всего лишь дважды, и оба раза – во Владивостоке. В городе, в котором 95% автотранспорта японского производства.
Я спросила, закипая, у своего мужа: “Где же, интересно, ты мог видеть русские автомобили? Неужели во Владивостоке?”
Рэй решил отмолчаться.
Несколько минут я рассматривала в окне, скользящие мимо, американские березки елки и бензозаправки. “Нет, он от меня так просто не отделается”, - решила я и, повернувшись к мужу, тихо, но многозначительно спросила: А ты, когда-нибудь видел наш русский танк Т-34?”
По-видимому, я его достала, поскольку, услыхав про танк, Рэй, наконец, среагиро
вал всерьез: “Что это вы – русские - везде свои танки суете? Как начнешь что-то российское критиковать, так вы обязательно или про танки вспоминаете, или про космос, или про балет. Надоело уже! Что еще хорошего у вас сделано в России, кроме танков и балета?"
Я немного помолчала, а потом спросила: “Я тебе нравлюсь?”
Рэй попытался отмахнуться от моего вопроса: “Причем здесь это?” Но я была настойчива и вынудила его немедленно поклясться в том, что я ему очень нравлюсь и, что он никогда в жизни никого лучше меня не видел и не знал.
После чего я победно глянула на мужа и сказала: “Я - сделана в России”.

============================

Есть еще одна уникальная черта, которая отличала Таню от очень многих писателей - женщин. В русской литературе почти нет женщин-юмористов. Десятки мужских имен, ну а кто избрал такой труднейший жанр, как юмор, среди пишущих женщин?

Ну Теффи, может быть, в какой-то степени, Токарева. Чуть-чуть, Дина Рубина. Дальше уже надо очень стараться, чтобы вспомнить другие имена. Да и из перечисленных была полноценным юмористом разве что Теффи. Таня уникальна и тем, что она безусловно продолжила этот короткий список.

Она писала очень смешно. Первая из рецензируемых книжек, которая издана в 1999-ом называется "Новые русские сказки." И сразу же, с первых строк, нельзя удержаться от смеха. Здесь опять же вспоминаешь о столице юмора - Одессе.

Но Таня своими рассказами вполне построила еще одну региональную столицу юмора, на Дальнем Востоке.

В жизни, она в отличие от юмористов-мужчин, как правило , мрачных и неулыбчивых, тоже была человеком веселым. Она постоянно рассказывала веселые истории, причем даже разыгрывала в лицах происходящее. У нее были незаурядные актерские способности. Везде, где она появлялась, вместе с нею в дом входили улыбки и смех. Я ее знал только в последние годы ее жизни, те годы, когда она уже понимала, что обречена. Но я ее запомнил веселой. Она сумела уйти от нас с улыбкой. Вот как вспоминает о последней нашей встрече моя жена. (этот ее рассказ опубликован в “Лебеде”)

==================

Oна сидела напротив меня и рассказывала о своей встрече с шаманом. Сколько было людей, как они вместе пели и плясали и как это вылечивает от всех болезней. Eе волосы еще не отросли после химиотерапии, но это ее ничуть не портило. Она спрашивала меня, верю ли я в чудо исцеления шаманом, а в глазах: "Что будет с моим мальчиком, когда я уйду?" И все же...Я смеялась ее шуткам. Она так изображала шамана и всех, кто там был, что не смеяться было невозможно. Я ей отвечала: "Если веришь в чудо, то помогает все, даже шаман."

========================

И здесь нельзя не вспомнить еще об одном писателе, кроме веселых одесситов, когда перечитываешь рассказы Тани.

Этот писатель жил тоже в городе, который стоит у моря, правда, не южного, а северного, городе скорее мрачном, а не веселом, бывшей столице Российской Империи. А имя этого человека - Михаил Зощенко. Именно его коммунальные страсти я вспоминаю, когда перечитываю Танин шедевр, Викторию Борисовну Шинковскую. По-моему, все-таки главное творение Тани, именно “Виктория Шинковская”. Вот почему я думаю, что хоть земная жизнь Тани оборвалась, ее литературная жизнь только начинается. В двух изданных книжках опубликована меньшая часть того, что она успела написать.

Среди книг, которые еще появятся, будет и “Виктория Шинковская”. Нельзя сказать, что Виктория Борисовна совсем уж неизвестна. Наоборот, если говорить о ее судьбе в Сети, то она - виртуальная пенсионерка-графоманка, ставшая звездой русского Интернета, более чем известный персонаж. ЖЖ (Живой Журнал) Шинковской обрел сотни восторженных почитателей.

Но Танин персонаж восходит не только к коммуналкам Зощенко. У нее есть другой не менее знаменитый предшественник, великий графоман русской литературы, Козьма Петрович Прутков. И Виктория Борисовна, как и ее великий предшественник, в отличие от едва умеющих писать и читать персонажей Зощенко, не была чужда изящной словесности. От имени Виктории Борисовны ее создатель, Таня Марчант, написала много графоманских шедевров, не уступающих шедеврам своего великого предшественника.

Среди них и стихи и небольшие поэмы и даже повесть про советского разведчика в империалистическом логове, Америке. Вот заключительные строки первого стихотворения, принадлежащего клавиатуре Шинковской:

Они ни чем не уступают по глубине философской мысли
самому Козьме Петровичу:

Навстречу жизни плещутся знамена,
И надо разобраться наперед,
Чем бегать толпами за флагом ослепленно
Вглядись в того, кто этот флаг несет.

Я думаю, что некоторые читатели “Лебедя” тоже следили за текстами Шинковской.

Большинство ее поклонников не знали, кто автор этого персонажа. Узнали только после смерти Тани. Последние слова, которые она написала в этом ЖЖ,

Скоро приду...

Вот адрес ЖЖ Виктории Шинковской, для тех, кто ее не читал. http://www.livejournal.com/users/shinkovskaya/

Таня полюбила и свою новую страну, Америку.

И успела написать несколько интересных очерков об Америке. Мечтала побывать во всех штатах и написать о каждом из них. Но не успела.

Тем не менее, и в памяти своих земляков и в памяти ее друзей Татьяна Тутубалина останется прежде всего певцом своего родного города - Владивостока. Один из рассказов Тани называется:

"Мой талисман - Владивосток". Хоть я все же думаю, что и Таня будет талисманом Владивостока.