С МЫСЛЬЮ О БРАТЕ

Перевод и публикация Анны Кацнельсон

Морис Коэн

Морис Коэн - бывший агент Моссада, специализировавшийся на криптологии. Он родился в Египте в семье сирийских евреев. В 1948 году, после Войны за независимость, перебрался в Израиль. Проживает в Израиле, в Рамат-Гане.

РАЗВЕДЧИК УЗНАЕТ ПРАВДУ О ЛЮБИМОМ БРАТЕ

Морис Коэн

Большую часть своей жизни я хранил тайны. Государственные, семейные и т.п. Я бережно хранил их в душе. Все они доставляли мне попеременно чувства гордости, радости, боли… Но одна из них не дает мне покоя с 1962 года. Это тайна Элияу Коэна, самого известного в Израиле разведчика.

Вот уже 40 лет, как Эли нет в живых, и, несмотря на то, что я лично не причастен к его смерти, я отдаю себе отчет в том, что, возможно, обнародуй я то, что мне о нем было известно, Эли бы остался в живых. Подобно Эли, я работал в службе внешней разведки, был агентом Моссада. Именно момент пересечения наших судеб на ниве разведдеятельности положил начало моей дороге в ад. Я поведаю вам эту историю, однако прежде ознакомлю вас с тем, что ей предшествовало.

Семья беженцев

В 1914 году наш отец Шауль, которому тогда было 12 лет, вместе с родителями перебрался из сирийского города Аллепо в Египет, в Александрию. В то время многие евреи покидали Аллепо. В их числе была и наша мать Софи, которой тогда было семь лет. В Египте наши родители и познакомились. Позднее - там же - в 1924 году родился Эли, а спустя три года – я. У наших родителей в общей сложности было восемь детей. При этом Эли был вторым ребенком, а я – третьим. Один из восьмерых детей умер.

Как евреи мы были двойными изгоями. Ненависть египетских мусульман к евреям неуклонно росла, и британцы, стоявшие у власти до 1954 года, ничего не предпринимали для того, чтобы обуздать дискриминацию. С раннего детства мы знали, что в Египте мы незваные гости, и нам хотелось отстроить собственный дом.

К тому моменту, когда мне было десять лет, сионистское движение набирало популярность среди молодых людей. Я вступил в организацию Халуцим” (пионеры) и к четырнадцатилетнему возрасту стал командиром отряда. Мы всей душой болели за создание нового государства. Используя знание еврейской истории и культуры, мы привлекали в свои ряды многих подростков.

Эли, который к тому времени уже вышел из пионерского возраста, был активистом сионистского подполья. Согласно законам Египта, все мужчины – и евреи здесь не являлись исключением – были военнообязанными, однако для него было сделано исключение вследствие предполагаемой неблагонадежности. Эли поступил в Каирский университет, где приступил к изучению электроники. В университете Эли, наряду с другими еврейскими студентами, подвергался дискриминации со стороны “Мусульманского братства”. В связи с этим он вынужден был отказаться от учебы в университете и перейти к обучению на дому, что позволило ему интенсивнее заняться сионистской деятельностью. Мы, его родные, находились в счастливом неведении относительно его неприятностей с египетскими властями. Это была первая тайна Эли.

По достижении призывного возраста я попал на службу в Королевскую гвардию. В 1946 году я начал работать служащим в Британской армии в штабе королевской армии в Исмаилии. Вечерами я изучал бухгалтерию в La Societé de Compabilité de France и архитектуру в Британском институте Инженерных технологий. Между тем жизнь евреев в Египте становилась невыносимой. Однажды вечером меня взяли под стражу лишь на том основании, что у меня не было при себе удостоверения личности. За отсутствием нормальной тюрьмы меня поместили на ночь в сарай, откуда на завтра доставили в Исмаилию, где мне должны были предъявить обвинение. Сидя в машине, я с ужасом обнаружил, что у меня в кармане лежат листки с текстами еврейских национальных песен.

Осторожно изорвав бумагу на маленькие кусочки, я разжевал их до состояния однородной массы, которую затем выбросил в окно. Но впоследствии я обнаружил, что не успел избавиться от одного листа. Единственным, кто мог мне в этом помочь, был уборщик. Я завернул клочок в денежную купюру (1 фунт) и уронил купюру на пол. Увидев на полу деньги, уборщик поставил на них ногу, тем самым заявив на них свои права. Клочок бумаги полетел в мусорное ведро, поскольку уборщик уже ничего не видел вок
руг себя, кроме денег. Это был мой первый опыт на шпионской стезе.

Вскоре меня уволили из штаба Королевской Армии, и стало очевидно, что шансов на нахождение работы в Египте у меня нет. К моменту образования государства Израиль в 1948 году положение евреев в арабских странах стало катастрофическим. Мои родители пришли к выводу, что нам с сестрой Одэт и братом Эзрой следует переехать в Израиль.

Тогда мы впервые узнали, что Эли связан с “hаганой” (подпольной израильской военизированной организацией в период с 1920 по 1948 год, в дальнейшем ставшей Армией Обороны Израиля). Наши с Эли общие друзья поведали мне, что Эли был связан с людьми, которые занимались производством фальшивых виз для евреев, желавших выехать из Египта. Когда у меня возникли проблемы с получением документов на выезд, я обратился за помощью к Эли. Эли сказал, что помочь мне не в силах. Оглядываясь назад, я понимаю, что его отказ был обусловлен соображениями самосохранения. Помощь близкому родственнику могла бы его скомпрометировать, что, в свою очередь, повлекло бы за собой арест, пытки и казнь.

Спустя некоторое время мы с Эзрой и Одэт, получив разрешение на выезд, уехали в Италию, где нам удалось оформить все документы, необходимые для переезда в Израиль. Эзре тогда было 19: сейчас в этом возрасте израильские юноши и девушки проходят воинскую службу. Мне же тогда был 21 год, и я поступил на работу в почтовую службу.

Эли, вместе с другими членами семьи, остался в Египте. Но 1950 год ознаменовался началом новой волны преследований евреев. И тогда Коэны, в числе многих еврейских семей, переехали в Израиль.

Эли Коэн

Из всей семьи в Египте остался только Эли. К тому моменту он уже успел стать агентом подразделения израильской внешней разведки, ставившим целью подрыв отношений Египта с США, Великобританией и прочими странами Запада. Позднее то, что происходило в рамках деятельности этого подразделения, станет известно как "дело Лавона", в честь Пинхаса Лавона, министра обороны Израиля. Разведывательная сеть под кодовым названием Сусанна” должна была проникнуть на гражданские и военные объекты Египта и разрушить их.

В 1952 году движение Свободных офицеров под руководством Гамаля Абдель Насера (который затем станет президентом Египта) при поддержке британцев, свергло короля Фарука. В тот же год Эли был арестован по подозрению в сионистской деятельности. Допрос проходил в “Мухабарате” (агентство секретной службы), однако агентство секретной службы не располагало достаточным количеством улик для предъявления ему обвинения в причастности к подрывной деятельности.

Примерно в это же время моего брата направили в школу разведчиков в Израиль. Какова же была наша радость, когда он позвонил Одэт и сообщил ей о своем приезде. Я помчался на машине к Эли в гостиницу. Но мне не повезло: узнав о том, что Эли вступил в контакт с родными, начальство спешно вывезло его из гостиницы. Он был незамедлительно отправлен в Египет.

В 1953 году, после разоблачения плана Лавона, 11 египетских евреев были заключены под стражу. И вновь Эли был освобожден за недостатком улик. Его друзьям, однако, не повезло. Двое из них были казнены через повешение, остальные приговорены к тюремному заключению. За разоблачением последовали репрессии, вторжения в еврейские дома, и в течение последующих трех лет египетские евреи стали подвергаться массовым арестам.

В 1956 году Эли был депортирован из Египта. Еврейское агентство в Каире помогло ему перебраться в Израиль через Неаполь. Вместе с родителями он поселился на квартире в Бат-Яме и подал заявление на поступление в разведслужбу. Невзирая на владение несколькими языками, прекрасную подготовку в области разведдеятельности и опыт работы в подполье, ему было отказано в приеме на работу ввиду недостаточного владения современным ивритом.

ВРЕМЯ ЛЮБВИ

Как частное лицо Эли устроился на службу бухгалтером и инспектором в сеть розничной торговли “hа машбир”. Тогда ему казалось, что он может влиться в израильское общество как рядовой безвестный гражданин. Теперь я понимаю, как рад он был отдыху от работы в разведке.

Я тем временем прилично овладел ивритом, и в моей личной жизни и карьере произошли значительные изменения. В 1952 году я женился на Хане Ширази и устроился на почтовую службу. Моя работа заключалась в замещении почтовых служащих, отсутствовавших ввиду болезни или находившихся в отпуске. Спустя год у нас с Ханой родился первый сын Шауль. В скором времени я стал начальником почтовой службы Эйлата. Как и все израильтяне, я проходил резервистскую службу. Всякий раз, когда я попадал на военные сборы, мне предлагали поступить на работу в разведслужбу, но у меня была замечательная семья, дети. Мне не хотелось покидать домашний очаг, и я отвергал подобные предложения.

Для всех Коэнов семья значила немало. Даже Эли нашел себе даму сердца, и познакомил его с Надей Маглед именно я.

Свадьба Эли и Нади

Однажды жена попросила меня заехать в ателье по пошиву одежды к своей сестре Хеле: она хотела, чтобы я забрал оттуда пару платьев, которые та подшила. Когда я приехал в ателье, Хела была занята молодой красивой клиенткой, примерявшей вновь сшитое платье. По девушке было видно, что она мною заинтересовалась. Затем она спросила у Хели на иврите с сочным арабо-иракским акцентом: “Он ашкенази? Кто его предки?”. Услышав от Хели, что я ее зять, девушка сказала: “Если бы вы не были женаты, я бы познакомила вас со своей сестрой Надей. Она живет с родителями через дорогу”. Я ответил ей, что с радостью познакомлю ее со своим братом. С первой же встречи Нади и Эли стало ясно, что они будут вместе. Эли тогда было 30. Он был воспитан и вежлив. У двадцатипятилетней Нади была прекрасная фигура и оливкового цвета кожа. Она была чуть выше Эли.

Эли с Надей во время медового месяца

Они поженились в августе 1959 года. Свадьба проходила в скромной обстановке в одной из сефардских синаног Тель-Авива. Молодожены поселились поблизости от наших родителей в Бат-Яме. Вскоре у них родилась дочь Софи, и они зажили так же, как и все представители среднего класса в нашей стране.

Тем временем сотрудники службы внешней разведки не оставляли попыток меня завербовать, и в 1960 году я взял отпуск на почтовой службе, чтобы оформить поступление на работу в разведслужбу. Знание многих языков позволило мне заняться криптологией.

Между тем Эли тоже прилично овладел ивритом, и разведслужба также стала проявлять к нему интерес. Он был завербован службой “Агаф hа-Модиин” (“АМАН”), работавшей под эгидой Вооруженных сил Израиля. Эли дорожил домашним очагом и сначала отверг данное предложение. Затем, потеряв работу в Машбире, он, в конце концов, поступил на службу в АМАН.

Эли не знал о моей работе в секретной службе, а я не знал о его, и если бы даже мы и были в курсе рода занятий друг друга, то едва ли стали бы их друг с другом обсуждать. О том, что я сейчас вам поведаю, я узнал спустя годы после его смерти.

Другой человек

После интенсивного курса подготовки и перевода из ЦАХАЛа в Моссад, Эли был заброшен Аргентину. В Аргентине у нас есть родственники, и спустя годы наша аргентинская тетя, сестра матери, рассказала мне, что видела Эли в Аргентине. Эли тогда сказал ей, что прибыл туда как турист и передал ей привет от племянников.

Именно прошлое нашей семьи определило род деятельности Эли в Моссаде: Эли, как и все мы, провел детство в сирийском городе Алеппо, где и приобрел подлинное сирийское произношение. К тому же от родителей он слышал немало рассказов о Сирии.

Работая в Моссаде, Эли буквально превратился в другого человека. Мой брат стал Камелом Амином Сабетом, богатым иммигрантом из Сирии, унаследовавшим от отца значительное состояние и бизнес (прежде, чем быть заброшенным в Сирию, Эли Коэн несколько лет прожил в Аргентине под видом успешного сирийского бизнесмена Камела Амина, обрастая нужными связями и укрепляя свою легенду делового человека - А.К.). Камел Амин Сабет тратил деньги (предоставляемые Моссадом) налево и направо, устраивая шикарные вечеринки для представителей сирийской общины, которым непрестанно давал понять, что хочет вернуться в Сирию для того, чтобы отдавать там все силы служению интересам правительства, ставившего целью уничтожение Израиля.

Он был талантливым актером и быстро вошел в доверие к сирийским бизнесменам из окружения Адольфа Эйхмана, проживавшего в Аргентине под именем Ричарда Клемента. Позднее, в Сирии, он познакомился с Карлом Радемахером, старшим помощником Эйхмана, виновном в массовом уничтожении евреев.

Бал на вилле у "Камела Амина Сабета" вскоре после переворота в Сирии

Но главной мишенью Эли была сама Сирия. В 1960 и 61 годах в результате серии военных переворотов власть в Сирии перешла в руки светской социалистической партии "Баас".

При содействии аргентинских сирийцев Камел Амин Сабет, рьяный сторонник партии "Баас", перебрался из Аргентины – через Цюрих, Египет и Бейрут – в Дамаск. В Дамаске он познакомился с представителями высших эшелонов власти. Сабету удалось убедить их в том, что он готов трудиться на благо Сирии не покладая рук и во благо Сирии готов принести в жертву все свое состояние и даже жизнь. Он легко влился в дамасское общество.

Никто из нас, Коэнов, разумеется, не был в курсе жизни Эли. Он сказал нам, что правительство Израиля поручило ему заняться приобретением запчастей к электронным приборам, которые поставлялись в Израиль в малых количествах из опасений, что они будут использоваться в военных целях. Для этого Эли, якобы, требовалось обосноваться в Европе и много разъезжать. Оглядываясь назад, я понимаю, насколько я был наивен, беря подобные слова на веру. Тем не менее, и я, и Надя ему верили.

Наш человек в Дамаске

К тому времени в Моссаде мне уже стали доверять расшифровку сверхсекретных сообщений. Сначала я ничего не знал о материале, который расшифровывал, и сообщения представлялись мне набором случайных слов. По прошествии времени, по мере роста моего мастерства я начал понимать, что сообщения приходили из Дамаска от агента, которого мы называли “Нашим человеком в Дамаске”.

"Наш человек в Дамаске" работал невероятно плодотворно (во многом благодаря тому, что пользовался большим успехом у жен высокопоставленных сирийских политиков и военных, то есть получал сведения, как и многие разведчики, через постель - А.К.). В 1962 году он был приглашен на шестой съезд партии "Баас". Как почетный член Сирийского революционного совета и сотрудник (волонтер) дамасского радио, "Наш человек" имел возможность присутствовать на открытых и закрытых заседаниях правящей партии.

Ему удалось разоблачить планы Сирии по лишению Израиля источника водоснабжения путем изменения направления течения реки Иордан. Он также передал детали плана Палестинского национально-освободительного движения по нападению на северные границы Израиля. Зная о планах Сирии, Израиль нанес удар по позициям Сирии, тем самым предотвратив разрушение сирийцами израильских поселений Дан, Дафне и Шаар Ишув. По иронии судьбы именно мне была доверена расшифровка сообщений от "Нашего человека" в Дамаске. И он, и его корреспонденты “приправляли” свои сообщения личной информацией. Именно постскриптумы навели меня на мысль о том, что "Наш человек в Дамаске" – не кто иной, как мой брат Эли.

Однажды в постскриптуме я обнаружил вопрос: “Получила ли Надя машинку “Зингер”, которую я ей выслал?”. В списке кодов не значилась ни “Надя”, ни “машинка “Зингер”. Начальник сказал мне, что я не уполномочен заниматься расшифровкой этого сектора сверхсекретной информации. Из разговора с Надей я узнал, что у нее и правда незадолго до того появилась машинка “Зингер”.

Я окончательно утвердился в том, что Наш человек” - не кто иной, как Эли, прочитав приписку: "Mlle, Fifi a commencé à marcher" (Мадмуазель Фифи начала ходить”). Я знал, что Эли был обеспокоен тем, что дочь Софи долго не начинала ходить.

Кому мне это рассказать?

Мне не терпелось поделиться с кем-нибудь этим открытием. Но с кем? И до какой степени я могу быть откровенен? боялся за Эли: ведь он подвергал себя смертельной опасности. Я докопался до истины. Теперь мне остается лишь носить ее в себе…

Спустя несколько месяцев Эли прибыл в Израиль. В подарок маленькой Софи он привез пару бархатных тапочек. Тапочки были расшиты золотом, а на подошвах их размер был обозначен арабскими цифрами (у арабов есть "своим" цифры, не такие как наши, они выглядят несколько иначе, чем те, которые у нас называются "арабскими" - А.К.). “Где ты их купил?” - полюбопытствовал я. Он сказал, что приобрел их в Париже. “Тогда почему на их подошве арабские цифры?” - возразил я. Рассердившись на меня за учиненный допрос, он “предположил”, что тапочки были импортированы во Францию из арабской страны. Затем он резко переменил тему разговора.

Я решил, что лучше всего мне услышать правду из уст самого Эли. Он знал, что мне должны были установить дома телефон. “Ты же почтовый работник, и тебе положено иметь домашний телефон”, - сказал он, не подозревая о том, что я тоже работаю в Моссаде. Я сказал ему, что мне уже установили телефон и продиктовал ему номер его же домашнего телефона в Дамаске, о котором узнал как раз накануне его приезда.

Он начал записывать номер, но внезапно остановился, вспыхнул и, пробормотав, что ему нужно успеть в супермаркет до закрытия, удалился. Я проник в запретную зону.

В скором времени мое руководство вызвало меня и сообщило, что Эли рассказал им об истории с телефоном. Они попросили меня больше не говорить об этом с Эли и никому об этом не рассказывать. Так я стал хранителем этой тайны. Расскажи я об этом родным, пусть даже они никому не раскроют эту тайну, это причинило бы им невыразимую боль и страдания.

Эли Коэн в сопровождении Моэза Дар Эльдина и Хайтама Эль Котоба на Голанских высотах

Рассказав об этом, я бы подверг опасности свою страну, а также подставил бы под угрозу жизнь и миссию Эли, и поэтому я носил тайну в себе, предоставив судьбу Эли воле Божьей.

Эли прибыл в Израиль в 1964 году для того, чтобы поприсутствовать на рождении сына Шауля. На сей раз Надя умоляла его остаться. Он пообещал ей, что предстоящая поездка за рубеж будет последней. Наш человек в Дамаске уезжал в Сирию для проведения последней разведывательной операции. Он близко сошелся с высокими чинами партии "Баас". Сопровождая своих высокопоставленных друзей в поездках по стратегическим объектам, он фотографировал сирийские укрепления на Голанских высотах. Секретная информация, которую Эли впоследствии передал Израилю, обеспечила победу Израиля в Шестидневной войне.

Конец

24 января 1965 года при содействии Советских спецслужб правительству Сирии удалось идентифицировать шпиона, передававшего секретную информацию в Израиль (как говорят, Эли Коэн был запеленгован во время радиопередачи, которую нельзя было откладывать, из своего дома - А.К.). Камел Амин Сабет был арестован на рассвете. Его допрашивали без адвоката, подвергая жесточайшим пыткам. Между тем, к моменту разоблачения Камел Амин Сабет (он же Эли Коэн) был третьим в списке кандидатов на пост президента Сирии.

Казнь Эли Коэна

Спустя пять месяцев после ареста, 18 мая 1965 года, Эли был казнен через повешение на глазах у ликующей десятитысячной толпы сирийцев. Казнь транслировалась по телевидению, и мы, его родные, беспомощно наблюдали за гибелью нашего сына, мужа, брата и отца.

Я вновь и вновь выдвигаю против себя обвинение. Что я мог тогда предпринять? Как я мог уберечь брата от невообразимых страданий и смерти? Мог ли я защитить от невыразимой боли свою невестку, племянника и племянницу, сестер и братьев? Думая об этом, я признаю себя одновременно виновным и невиновным, и вынесенный мною же вердикт не дает мне покоя.

Но, в конце концов, Эли и сам мог разомкнуть цепь событий, приведших к его гибели. Свой выбор он сделал самостоятельно, не посовещавшись ни с женой, ни с родными, ни с друзьями. Он руководствовался более высокими ценностями.

Когда Господь повелел Моисею направить в Израиль разведчиков для того, чтобы те исследовали землю и ознакомились с народом, он, вероятно, начертал судьбу Эли. Изо дня в день а напоминаю себе: что бы я тогда ни сказал и ни предпринял, - ничто не остановило бы Эли.

* * *

Морис Коэн поклялся матери перед ее смертью, что посвятит свою жизнь тому, чтобы добиться перевоза останков Эли в Израиль, однако и по сей день останки Эли находятся в Сирии. При этом Эли не был похоронен по еврейской традиции. Родные Эли, включая Надю и Софи бен Дор, продолжают добиваться возвращения останков Эли в Израиль.

По материалам статьи "Am I My Brother's Keeper" (Carla Stockton), написанной на основе воспоминаний Мориса Коэна и опубликованной в журнале Moment Magazine, June 2005/Sivan 5765

Все фотографии - из личного архива Мориса Коэна.