ТВОРЦЫ И ВЛАСТЬ

21-08-2006

Надежда КожевниковаПерипетия во взаимоотношениях творцов и власти - тема столь же захватывающая, как и перепады от любви до ненависти у мужчин и женщин. Хотя различие между власть имущими и о чём-то грезящими, сочиняющими, изобретающими даже глубже, пожалуй, чем у от рождения природой определённой противоположности полов. Но и тут влечение, притяжение, верно, возникает в полюсной именно значимости. Для власти, правда, характерно, мужское, сдержанное в эмоциях поведение, а творцам - женское, домогающееся то кокетством, капризами, то слёзными жалобами внимания сильных.

Что уж тут говорить, если даже "наше - всё", божество, Александр Сергеевич Пушкин, и тот подобному искушению поддался, опалённый одновременно и ревностью к Наталии Гончаровой, и, одновременно, к Николаю Первому, чьей взаимности тоже добивался. "Стансы" Пушкина, как и всё, им созданное, гениальны, обнажая бездну противоречий, отчизне свойственных. Диагноз Пушкина всегда беспощадно правдив. Народ безмолвствует. Элита суетится. Рабы и те, и те. Но снизу, в неволе отупев, проживают, сколько дано, в скотской приниженности, выю с надетым ярмом, от корыта с похлёбкой не поднимая. А вот те, кого допустили поближе к вершителям судеб, о свободе блеют, рассчитывая что ли, что хозяева, разнеженные их лаской, льстивыми речами, подачку-вердикт им выдадут, как вольноотпущенникам, при режиме поголовного крепостного права?

И метод вполне отработан. Немножко, в меру, выказать несогласие, и если ропот ТУДА донесётся, их могут заметить, выделить. Смелость, заряд которой - личные амбиции, издавна ценники имеет. Кому и сколько. Но тут, как и во всякой игре, удача не гарантирована. Одним - бирка на ноге в лагерном могильнике. Другим - почёт, привилегии. Лотерея. А народ-то безмолвствует. Народу на все игры такие- плевать.

Вот, пожалуйста, свежий пример: в конце прошлой недели в Москве, состоялась встреча первого вице-премьера правительства Дмитрия Медведева с российскими писателями. Отчёт о ней можно прочесть на интернете. Мне попался опубликованный в "Собеседнике" репортаж-эссе Дмитрия Быкова, там присутствовавшего в числе избранных, как фигура, заметная на сегодняшнем литературном небосклоне.

Быкову чуть за тридцать, и мне, давно в России отсутствующей, он лично не знаком. Зато других участников, писателей-избранников не просто знаю поимённо, как большинство читателей, но и по жизни довольно-таки неплохо. Так что вполне живо аудиторию представила. Что сказать: люди собрались неординарные, с заслугами, отбор произведён был тщательный. Кому ж как не им, представ пред очами столь влиятельной фигуры, высказать назревшее, наболевшее от лица, так сказать, всего нашего литературного цеха?

Пытались... И Наталию Иванову, известного критика, волновало состояние толстых журналов, что она справедливо назвала феноменом именно нашей, российской, культуры, гибнущей без государственной поддержки. И Римма Казакова, так же известная поэтесса, взывала о беспределе, творимом с литфондовской собственностью. А еще она вопияла о пошлости, хлынувшей отовсюду. Эдуард Успенский вскипел от жестокостей, демонстрируемых на ТВ, где детей обучают с экрана черт-те чему...

Тут всё понятно. Кто о чём, почему, зачем. Моё поколение, пусть они, кого упомянула, и постарше, не важно. В эпоху застоя "молодыми" звались сорокалетние, а мне, в двадцать с хвостиком, некуда оказалось встрять: критики, в обзорах журналов, книжных новинок, причислили туда, где обозначилась ниша, для молодых, так сказать. Ну что же, в принципе, правильно. Я с ними, не только с сорокалетними, но и с пятидесяти-семидесятилетними дружила. Никакой возрастной сшибки не ощущала. Мы жили там, тогда, где не жизненным опытом, а выбором кто ты есть, всё определялось. Мой возраст спутан. К человеку за семьдесят на "ты" обращаюсь, а к ребятам, моложе моей дочери, на "вы".

Не удивилась, что Владимир Маканин на встрече с вице-премьером молчал. Позвали - пришёл. Он - такой. Всегда был такой. Сам в себе, сам по себе. Ухмылка в усы, теперь, верно, седые.

На той встрече с вице-премьером из коллег никто, ни в чём не новость. Общались достаточно в той жизни, когда я с ними соседствовала. Навидались. Но несколько зябко стало, вообразив, если бы снова рядом мы оказались. Ой, не надо! Пусть останется то и там, чем мы некогда обладали. И пересмотров не хочу, достаточно и без того разочарований.

Но вот комментарии молодого Дмитрия Быкова неожиданно впечатлили. Другое племя, молодое-незнакомое. Дана, обнародована и его информация о застольном меню, по оценке Быкова, превосходном. Перечислил: икра красная, блины, рыбка, пирожки, водочка соответственно. Кто пил, кто не пил, кто сколько пирожков ухватил. Вице-президент два, а он сам, Быков, три...

И ни Иванова, ни Казакова, ни Успенский, ни Володя Маканин, чьим даром давно пленилась и сейчас восхищаюсь, а Быков, нахально-напористый, с кем в кафе ЦДЛ не сидела, ночами до рассвета не беседовала, вдруг очень понравился. Подумала: ага, что ли новое в стране назрело? Типа: а нам-то, на вас, на власть, плевать, как и вам на нас. Мы от вас не ждём ни черта и надежд никаких не питаем. Дождались? Получите!

Аксёнов, тоже на ту встречу приглашенный, виртуозно, надо отдать ему должное, изображая диссидента, с подачи союза советский писателей получил командировку в США, съездил, договорился о лекциях в тамошних университетах. И отбыл, с отлаженными загодя контактами.

Не секрет. В Софрино, на семинаре, где мне дали рекомендацию для вступления в писательский союз, я, беременная на седьмом месяце, после положенных занятий, под руководством Юрия Марковича Нагибина, ложилась на койку в номере на шесть человек, и глядела мечтательно в потолок. Товарки мои появлялись под утро, делясь детально пережитым за ночь. Интересно... Василий Павлович, знаешь, нацелился туда, и с нами поделился. Во страна! Он делился, никто, разумеется, не заложил. Когда он отбыл - вспомнила. Девчонки, поэтессы, бесились, приникали к кумирам, а я, как положено прозаику, зачисленному в соответствующий семинар, периодически навещала сортир: блюю или же не блюю?

Взяв от Штатов, что смог, Аксёнов возвратился в родные пенаты. Балансируя всё же и между Францией. Но Ельцин вернул на Котельничесой набережной в высотке квартиру его жене Майе, принадлежащей ей как вдове Романа Кармена. К тому же сделали в России по его роману телесериал. Понятно, конечно, человеку за семьдесят. Все "апельсины" уже отправлены в Марокко. Пора пить чай с вареньем.

А Быков-то помоложе. И он другой, совсем другой. Тоже пришлось не сладко, но иначе, и иначе "несладкость" воспринимает, с задором, ехидным изяществом, и без тени надрыва.

Вырос без отца - я вышла в Интернет, ознакомилась с товарищем: и его маму, учительницу, его самого, в школе не любили. Замечательно, не любите вы нас, мы такой от нелюбви вашей получаем заряд!

С удовольствием процитирую концовку репортажа-эссе Быкова: "Я, кажется, понял, определяющую черту новой российской власти. Все прежние российские правители - ну, почти все, исключая, может быть, Александра Третьего, - очень хотели что-то тут изменить. И только нынешняя власть поняла, что ничего изменить нельзя, а потому всё останется, как было. И на лице у этой власти - даже когда ее представитель молод, как молод Медведев, - написано усталое всеведение. Видно, что все они там приличные люди и даже, возможно, хорошие люди. Но история идет своим ходом, генетическим, и сделать с этим ничего не получится."

Резюме такое - высокий класс. Я где-то еще читала, что в начале девяностых возникали у него сомнения не уехать ли сюда, к нам, в Штаты? И мог бы, по материнской линии, ну по еврейской. И вот моё мнение нынче: молодец, что не уехал. Нужны такие люди, и там, и здесь. И здесь, и там есть нужда в избавлении от привычной, иллюзорной, в генах застрявшей, лжи, слепоты. Вы там работаете для всех нас.

Спасибо, Дмитрий Львович Быков.

Комментарии

Добавить изображение