ЖИЛ-БЫЛ АРБАТ...

И вот снова Арбат на слуху. Появились сообщения, что под Новым Арбатом собираются что-то вырыть и транспорт пустить под землёй, а наверху сделать пешеходную зону. Да, не дает людям покоя арбатская земля. Словно зудящий прыщ надо снова и снова его расковыривать. Дали бы зажить полувековой ране. Может прошло бы ещё немного лет, и пришло бы наконец понимание того, что эти многоэтажные уродцы бывшего проспекта Калинина всего лишь мутация хрущевских пятиэтажек и, как и они, подлежат сносу. Тут как раз вспоминается давно уже укоренившееся хлёсткое выражение "вставная челюсть Москвы" о Новом Арбате как об инородном теле в историческом центре столицы. Так давайте же посмотрим, а куда эту челюсть в своё время вставили.

Хорошо помню Арбат, существовавший до погрома, учиненного Хрущевым в самом начале 1960-х. Для меня Арбатом был треугольник (скоро ставший почти Бермудским), в основании которого лежало Садовое кольцо, а сторонами были собственно Арбат и улица Воровского (до того и после Поварская), сходившиеся у Арбатской площади. Тут и прошли первые 13 лет моей жизни. Была и другая сторона Арбата, но она была какой-то иной, не нашей. Жил я с родителями в пятиэтажном доме без лифта постройки конца XIX века на углу Серебряного переулка и Большой Молчановки. На той же Б.Молчановке стояла и до сих пор стоит моя школа № 93, построенная из красного кирпича на месте снесенной церкви с занятным названием "На Курьих ножках". Сохранился документ "Выпись изъ метрической книги, выданная причтомъ Московской Николаевской, что на Курьихъ ножках, церкви" за подписью "священника и дiакона" с такими графами, как "звания, имена и отчества родителей и воспрiемников", "кто совершал таинство крещения" и "рукоприкладство свидетелей по желанiю" - это, по нынешнему, свидетельство о рождении моей мамы.

Она тогда жила в этом же доме в 5-комнатной квартире на последнем этаже, которую снимал ее отец - молодой врач. Квартиру эту он использовал для своей практики. Нелегко наверное было больным взбираться на эту верхотуру. Одна комната служила приемной, другая собственно кабинетом, в остальных размещалась семья. В послереволюционные годы дед мой переехал на другую квартиру. Мама осталась с бабушкой в одной комнате, а в остальные четыре подселили разные семьи. Тогда уплотнение было обычным явлением и не воспринималось как трагедия - надо было топить квартиру, искать пропитание и т.п., так что не до хором. Впоследствии дед стал выдающимся хирургом, Заслуженным деятелем науки РСФСР, профессором Первого московского медицинского института. Его Орден Трудовое Красное Знамя и сейчас хранится у меня.

Нынче все время слышишь -"в коммуналке, в коммуналке…", но сдается , что многие из этих рассуждающих реального представления о ней не имеют, ибо там никогда не бывали. Так вот, послушайте от очевидца - я знаю, о чем рассказываю. Итак, чтобы попасть туда, надо, естественно пройти через двери, которые сами по себе уже представляют вещь в себе. Это практически огромные двустворчатые ворота до потолка, т.е. где-то под три метра, но открывалась, конечно, только одна створка. Снаружи на них повешено несколько почтовых ящиков, которые, как тогда было принято, были обклеены вырезанными названиями газет с орденами, будто почтальон судил по тому, что указано на почтовом ящике. На некоторых дверях по несколько кнопок от звонков, но на нашей только одна, но с непременной табличкой с указанием, кому сколько звонить. До азбуки Морзе с длинными и короткими звонками не доходило, просто в комнаты ближе к двери надо было звонить один раз, а в дальние два и три. С внутренней стороны на двери навешены замки, цепочка, щеколда и огромный крюк. Может, в лихие революционные и военные годы это и требовалось, но в пятидесятые, вроде, в квартиры не вламывались. Тем не менее каждый вечер проходило почти что ритуальное запирание дверей с навешиванием цепочек и крюков, защелкиванием замков и задвиганием засовов. Для того, чтобы не оставить на ночь на улице задержавшихся где-нибудь соседей, существовала специальная система. С внутренней стороны дверей был гвоздь, на который собирающимся припоздниться жильцам надо было вешать прикреплённую на веревочке специальную картонную табличку со своей фамилией, чтобы всем было ясно, кого нет в квартире. Соответственно, обязанность выполнения церемонии запирания возлагалась на пришедших последними.

Главную артерию нашей коммуналки (тогда, кстати это слово не было в ходу) составлял освещавшийся тусклыми лампочками коридор. По всей длине он был заставлен сундуками разного калибра, на которых сиживал огромный кот Сяпа, а иногда располагались преферансисты. Были обитатели и калибром поменьше - клопы и тараканы. Над сундуками и громоздившимися над ними баулами нависали вешалки с одеждой. Самый большой сундук я как-то использовал в "преступных" целях. Собрав из электроконструктора звонок, мы с приятелем забрались в сундук и стали имитировать телефонные звонки, благо аппарат с чашечками звонков висел как раз рядом на стене. Тут же на удочку попалась старушка-соседка. Ну, как вы можете догадаться, только она произнесла: "Аллё!" , как крышка сундука распахнулась и оттуда с воплями появились мы. До сих пор страшно представить, что могло бы случиться. Как только без инфаркта обошлось! Кстати, рядом с телефоном на стене висел листок бумаги с карандашиком на веревочке, и все звонившие ставили палочки, чтобы потом рассчитывать плату за телефон.

Жизнь проходила в целом тихо, правда на фоне вялотекущей судебной тяжбы всего коллектива жильцов с одной соседкой за отвоёвывание в общественное пользование кладовки, захапанной ею во время военной неразберихи. Но на меня как ребенка это не распространялось, и я иногда мог захаживать к этим соседям. Это бывало для меня великим счастьем, поскольку жившие там два молодых человека обладали сокровищами как в пещере Али-Бабы: коллекция монет со всего мира (один из них успел поплавать помощником капитана торгового судна), духовой пистолет и мелкашка, из которых стреляли по объектам на крышах соседних домов, и бобинный магнитофон "Днепр", на котором они крутили "Мамбо-рок" и "Rock Around The Clock". Для слушания такой музыки я был ещё соплив, но эти заводные мелодии начинали притягивать. Получил от них такие бесценные подарки как китовый ус, лётные очки с одним стеклом и трубку от старинного телефонного аппарата.

На кухне стояло две газовые плиты, у которых толклись пятеро хозяек. Горячая вода поступала в отдельный кран из АГВ, который был установлен уже на моей памяти. Также как признак научно-технического прогресса у каждой комнаты появился электросчетчик, а то до этого плату за электричество рассчитывали, исходя из количества лампочек и розеток, ну а напряжение тогда было 127 вольт. Другим свидетельством научно-технического прогресса был имевшийся тогда только в нашей семье телевизор "Москвич": это был предшественник знаменитого КВН-49, но, в отличие от первого, имел форму стоячего шкафчика, а не кубика. Естественно, смотреть его надо было через линзу. Но, как поётся, "не долго музыка играла, не долго фраер танцевал". Когда я пошёл в школу, было принято волевое решение телевизор ликвидировать, чтобы не мешал учёбе, да и соседи, собиравшиеся на халявное зрелище, тоже надоели. Правда, потом лишения воздались сторицей. Через несколько лет была куплена радиола ВЭФ "Аккорд" с короткими волнами (!). Конечно, соседская "Латвия" с клавишами-зубами выглядела моднее, но наш ВЭФ свою задачу выполнил - я пристрастился к слушанию западных радиоголосов (недаром приемник таинственно и хитро посматривал на радиослушателя своим зелёным глазом индикатора настройки) .

Ну, хватит толкаться в тесноте, давайте мысленно прогуляемся по арбатским местам. Начну с той части, которая ближе к Центру - с Арбатской площади. Фасадом к Арбату стоит кинотеатр "Художественный". Походы туда бывали событием. Впечатлял тогдашний боевик "Застава в горах", где пограничники в Средней Азии отстреливались от нападавших бандитов, по нынешнему моджахедов, и хрестоматийно проницательный генерал задергивал занавесочкой довольно маломасштабную карту Советского Союза перед тем, как к нему введут ряженого археологом шпиона. И до сих пор помню кусочки из тогдашних импортных хитов "Мистер Питкин в тылу врага" и " Бабетта идет на войну" с Бриджит Бардо. Напротив, в гастрономе при ресторане "Прага" иногда покупалась черная паюсная икра. Дальше был марочный магазин, где терлись спекулянты, у которых мы, мальчишки, покупали в соседнем подъезде "колонии": английские дороже, французские дешевле, а на итальянские и португальские денег у меня никогда не хватало. В следующем доме в подворотне была дверца к известному полуподпольному парикмахеру Полю, к которому моя мама иногда ходила делать перманент. На углу Арбатского переулка - вход в писчебумажный магазин: там в плоских коробках лежали китайские авторучки с золотым пером. Выделенных родителями денег хватало только на ручку с полузакрытым пером - 6 руб.50 коп. Ручка с закрытым пером за 9 руб. - это уже недостижимая роскошь. В молочном магазине на углу Серебряного переулка продаются плавленые сырки, шоколадное масло и копченый колбасный сыр. Если идти дальше, то после Вахтанговского театра будет зоомагазин, в котором несколько раз покупали щеглов - некоторых выпустили весной, какие-то улетели через оставленную открытой дверцу, а один похоронен в сквере на Собачьей площадке. А дальше в магазине, по старинке именовавшемся "Восточные сладости", можно было пить соки, которые нацеживали в граненые стаканы из огромных стеклянных баллонов-конусов.

Арбатский школьник, 1955 год

Там, где сейчас проезжая часть рядом с Домом книги, находился дровяной склад, довольно большой по площади, а рядом с ним ближе к собственно улице Арбат швейная фабрика "Красный воин", на которой была сшита моя школьная фуражка. На фабрике была высокая кирпичная дымовая труба, которую в ходе общей ломки взорвали. Кстати о школьной форме: её ввели незадолго до того, как я пошёл в школу. Точная копия гимназической формы царского время, она-то и тогда воспринималась как некая идиотская затея - сейчас это точно выглядит безумным. Было два вида формы: шерстяная и х/б, т.е. дороже и дешевле. Несмотря на намерение как бы уравнять всех школьников, сразу со всей очевидностью стало ясно, кто бедный, а кто нет. Гимнастерки из х/б отличались тем, что у них были кармашки, и это было заметно с первого взгляда. Та же история с портфелями и пионерскими галстуками: было их тоже только по два вида. Портфели кожаные и, так называемые "сумки" - портфельчики с накладным карманом из кожзаменителя, а галстуки - шёлковые и сатиновые. Так что во всех мало-мальски достаточных семьях покупали, что получше. Богатые, которые тогда тоже конечно были, как-то не выделялись. А вот дети из бедных семей становились сразу заметными. В нашей школе таких было точно меньше половины. Так что затея с уравниловкой не получилась.

Вернёмся в переулки. Дальше была развилка двух Молчановок - Большой и Малой. Везде в то время была булыжная мостовая и как-то там соорудили метров пятьдесят рельсового пути, поставили конку и снимали эпизод кино из старой жизни. На многих углах сохранились каменные тумбы - защита пешеходов и тротуаров от ломовых извозчиков, ещё лет двадцать до того гонявших по этим переулкам. Тут и там друг с другом соседствовали с одной стороны доходные дома конца XIX века (в некоторых даже сохранились отдельные элементы в стиле "модерн"), а с другой - одно- и двухэтажные домишки, причем некоторые в совершенно ужасном состоянии: штукатурка обвалилась, обнажая деревянные стены с дранкой, кое-где безголовые или утратившие другие части тела фигуры пытались поддерживать провисшие карнизы, иные домики просто вросли в землю. Одна такая халупа под названием "домик Лермонтова" до сих пор стоит в начале М.Молчановки. Поэт там как-то отметился. Сейчас её подновили, но тогда это было нечто инфернальное, особенно внутри - там жил мой одноклассник и я туда захаживал. Помню тусклый свет, скрип лестничных ступенек, теснота, фанерные перегородки, занавески, висящие на стенах корыта, шайки (это, если кто из молодых не знает, гибрид таза и корыта, овальный, с ручками), кошачьи запахи.

А вот напротив нашего дома на углу Серебряного переулка построили двухэтажную кирпичную баню для метростроевцев. Где-то рядом была штольня, и они, чумазые, в некотором подобии плоских шлемов со складочками для стекания воды, шли мыться после смены. Когда метро построили, баню покрасили в веселенький желтый цвет и преобразовали в "Медвытрезвитель 2". И он всем окрестным жителям весьма досаждал. Туда обычно под вечер на милицейских газиках (они тогда были темно-синие с красной полосой), на санитарных машинах или в колясках мотоциклов доставлялись пьяные. Если машина не заезжала во двор, то их вытаскивали и волокли под белы руки внутрь. Поскольку многие сопротивлялись, метелить их начинали сразу, как только они попадали во двор. И чуть ли не каждую ночь из вытрезвителя, как из haunted house, доносились крики клиентов, которых сначала "увещевали", а потом проводили санобработку, а уже позже из зарешеченных окон слышались стоны "поправляющихся" пациентов. Рано по утру постояльцев выставляли, и помятые фигуры уже без меховых шапок, ощупывая опустевшие карманы и пытаясь определить время на опустевшем запястье, двигались как зомби в направлении метро. Им оставлялось 50 коп. на билет и выдавалась квитанция за санобслуживание (кажется на 3 руб.). Эти квитанции часто валялись на тротуаре. Кстати, проезд тогда стоил 30 коп. на трамвае, 40 - на троллейбусе, 45 - на автобусе и 50 - на метро. Когда в 1961 г. в ходе хрущевской денежной реформы, именовавшейся "изменением масштаба цен", все округляли, уменьшая в десять раз, причем естественно в пользу государства, проезд в автобусе стал стоить 5 коп. Также округлили и звонок из телефона-автомата с 15 коп. до 2 коп. Всех это раздражало, как и любое мелкое надувательство.

Помню представителей, если не древнейших, то уж, по крайней мере, давно вымерших профессий: старьевщика, молочницы и точильщика. Старьевщик, или как его ещё называли, "татарин", ходил по дворам с мешком за спиной и кричал: "Старьё-ё-ё берё-ё-ём!" А, как рассказывала мама, сам я этого не помню, мальчишки иногда его дразнили, показывая ему сложенное из угла одежды свиное ухо. Молочницы привозили из деревни вероятно свеженадоенное молоко. Они приезжали на Киевский вокзал и потом топали с бидонами на перевес через плечо до арбатских переулков. Точильщик ходил от дома к дому с деревянным точильным станком с ножным приводом и тоже криком созывал клиентов: "Точи-и-и-ить ножи, ножницы!" Иногда видел его у мясного магазина, когда он точил зловещего вида топоры и огромные ножи. (Смотрите: станок не изменился за полвека с дореволюционных времён).

Идем дальше по Серебряному под уклон к Арбату. Когда булыжную мостовую все-таки заасфальтировали, то тут на самодельных самокатах гоняли мальчишки. Конструкция была простейшей: две доски и два подшипника. Грохот от металла об асфальт был страшный. Здесь, как и по всей округе серые многоэтажные громады соседствуют с почти крестьянскими домами, покосившимися и грозящими в любой момент развалиться. Тут же и относительно свежий кирпичный дом постройки 30-х годов. И вот у этого дома стоял, среди окружающей серости, сверкающий хромом бамперов, двухцветный по тогдашней моде "Плимут" последней модели с акульими плавниками и оскалившейся пастью решетки радиатора - там жила руководительница ансамбля "Берёзка" Надеждина. Машина привезена с гастролей в Америке. Прохожие с любопытством, граничащим с изумлением, рассматривали это чудо. Не надо часами стоять в очереди на американскую выставку - вот оно, тут. Заморский монстр посматривает на них своими четырьмя глазами. Тогда, конечно, и речи быть не могло, чтобы там поцарапали или дворники выломали. Ну а угнать - это все равно, что если бы кто Царь-пушку надумал бы укатить.

Вообще, надо сказать, машины с самого детства меня притягивали. Пользовался всякой возможностью рассмотреть их со всех сторон или, если повезет, то и залезть внутрь. В этом плане в арбатских переулках было на что посмотреть. Например, рядом с военным госпиталем в Серебряном переулке всегда было много немецких трофейных машин: в основном "Опели" - "Капитан", "Адмирал", "Кадет", маленькая "Олимпия", которая потом превратилась в "Москвич", а также глазастые "БМВ". Но главные чудеса можно было увидеть на улице Воровского и в прилегающих переулках. Дело в том, что там было много посольств: почти друг за другом шли посольства Норвегии, Венгрии, Афганистана, ФРГ, Швеции, а слегка в стороне- посольство Бельгии, которое в 1960 году после убийства Патриса Лумумбы в Конго громила демонстрация. Помню огромные фиолетовые чернильные кляксы на жёлтеньком фасаде - следы "спонтанного негодования", только кого, не помню. Тогда ведь, африканских студентов вроде ещё не должно было быть. Ну, да крепких молодых людей спортивного вида с незапоминающейся внешностью всегда хватает. Итак, обычно машины стояли во дворах, но когда по национальным праздникам устраивались приемы, то всё бывало запружено лучшими экземплярами мирового автопрома. Помню эти сверкающие хромом, с огромными красными фонарями и акульими плавниками автомобили. С того времени запомнил эту модель Ford Fairlane - нашел фото в Интернете. Была и разная мелкота, вроде каких-то жукообразных глазастых уродцев с непонятной тогда эмблемой VW. И совсем необычно смотрелись машины, половина корпуса которых была отделана желтым с коричневым деревом - такая была мода. Иногда приходилось со словарем выяснять, что же это такое "four wheel drive", написанное на машине, слово "джип" было тогда ещё не известно.

Надо признать, что в те годы отечественный автопром смотрелся достаточно солидно.

Рядом с ЗиСом в арбатском переулке

Часто по Арбату проносились сверкающие чёрным лаком правительственные ЗиСы-110 с желтой фарой посредине и с квакающими сдавленно-гортанным голосом сигналами - прародителями сегодняшних крякалок. По переулкам разъезжали генеральские ЗиМы с покрытыми коврами сиденьями. Их, конечно, содрали один к одному, соответственно, с "Паккарда" и "Кадиллака", но совсем недавних моделей. Но, ведь, по большому счёту, важен результат. На ЗиМе несколько раз удалось прокатиться и мне - тогда, наряду с "Победами", были и ЗиМы такси.

Завернем теперь на Собачью площадку. Ну, всем известно, что посредине был поставлен фонтан в память какой-то собаки. Тогда он даже и как фонтан-то не воспринимался, так, какая непонятная граненая колонна. Да и место вокруг сквером не назовёшь. Вообще всё, что было на Собачке вполне может характеризовать весь арбатский район в целом т.е. смешение стилей, размеров, состояния домов. С одной стороны площадки была кирпичная больница предвоенной постройки этажей так в пять. По периметру стояло несколько облупившихся особнячков с готовыми рухнуть бутафорскими колоннами. Один из них, традиционного жёлтенького цвета, именовался нами как ленин дом. Игра слов заключалась в том, что там, с одной стороны жила моя одноклассница Лена, а с другой - там чем-то отметился сам Ленин, о чём свидетельствовала мемориальная доска. И жильцы района, уже прослышавшие о намечающейся ломке, всё гадали, посмеют поднять руку на ленинское место, или нет. Ведь от этого зависело, снесут их дом, или нет, и, соответственно, дадут ли квартиру. При этом, надо отметить, что в этом районе были заселены все подвалы. А домик ленинский как раз стоял на красной линии намечавшегося проспекта. Сейчас уже, просматривая книги по Арбату, нигде упоминания о нём не нашел - получается политзаказ. Даже сомнения стали закрадываться, а было ли это. Но, вроде, помню доску, как сейчас, слева от колонн.

Бывший дом Ренкевичевой на Собачьей площадке, в котором у Соболевского жил А.С.Пушкин зимой 1826/27 года

А рядом на углу совсем вросший в землю одноэтажный покосившийся домик - в нём помещается керосиновая лавка. Помню запах керосина, который разливали из бочки мерной кружкой на длинной ручке. Значит, надо полагать, жители района ещё пользовались керосинками.… Только недавно узнал, что этот домик - достопримечательность, поскольку там зимой 1826/27 года жил Пушкин. Кто бы мог подумать! Написаны целые книги о том, с кем связан Арбат. Кто здесь только ни бывал и ни жил! От деда полководца Суворова и Пушкина до Маяковского и Окуджавы. Связь с историей поддерживали некоторые колоритные персонажи, обитавшие в переулках. Бодрой походкой ходил вылитый Чапаев в папахе на затылке, правда без бурки - прямо из фильма. Был и Дзержинский в длинной шинели, но этот особо не впечатлял. Другой колоритной личностью был старичок-калмык с огромными торчащими в стороны усами в тёмных очках, в полувоенной бекеше и папахе, мелкими шажками прогуливавшийся с палочкой по переулкам. А ведь в своё время лихой рубака генерал Ока Иванович Городовиков не с палочкой, а с шашкой вместе с Будённым в Первой конной армии наводил ужас на белых.

Когда сейчас пишут об Арбате, то у читателя может возникнуть иллюзия, что до начала 1960-х годов сохранился некий заповедный район, такой своеобразный московский Монмартр, где живая старина хранила историческую память и существовала некая аура интеллектуальности и культуры. Сейчас, оглядываясь в прошлое, даже возникает изумление, как вообще такой "в кавычках" заповедник мог затесаться в центре столицы. Ведь уже построены высотки, основные линии метро (отвлекусь: в вестибюле новой станции "Арбатская" было многометровое мозаичное изображение Сталина в мундире в полный рост, потом замазанное. Выглядело впечатляюще! Думаю, что просто заштукатурили, а не выломали. Вот бы деятелям КПРФ выступить с инициативой отскрести штукатурку. А что? Будет красиво!), импозантные Кутузовский проспект и улица Горького, разные площади с памятниками. Не Париж, конечно, но достаточно красивый и привлекательный город. А тут такая мешанина: дровяной склад и "дом со львами" на М.Молчановке, керосиновая лавка и Военторг (снесли сейчас - просто вандализм!), посольский особняк с иголочки и полуразрушенная церковь, кирпичный вытрезвитель и доходный дом в стиле "модерн", фабрика с трубой и театр Вахтангова. В таком состоянии Арбат не просуществовал бы и десятка лет - большая часть строений просто развалилась бы, а образовавшиеся пустоты начали бы застраивать элитными домами из жёлтого кирпича.

И в итоге поступили революционно: на все эти мемориальные халупы руку подняли, да и прошлись по "заповедным" местам по полной программе. Так что, отвечая на поставленный в начале вопрос, куда челюсть вставили, можно сказать, что её буквально вбили в довольно неухоженный старушечий рот, где среди немногих уцелевших и изъеденных кариесом зубов попадались и наскоро прилаженные стальные коронки, а где-то среди обломков зубов мелькала золотая фикса. Вспоминается, что приблизительно в те же времена с легкой руки какого-то советского борзописца-международника пошло гулять выражение "гнилые зубы небоскрёбов" про американские города. Кстати, когда я бывал в разных городах Америки, у меня таких ассоциаций при виде вздымающихся ввысь и сверкающих зеркальным стеклом гигантов как-то не возникало. Скорее, их можно сравнить с фарфоровыми зубами блистательной голливудской улыбки. Так что уж если развивать стоматологическую тему, то можно вывести гибридную формулу "гнилые зубы старого Арбата". При этом уродливые зубы нынешнего Нового Арбата хорошо бы было выдрать и вставить центру Москвы новенькие сверкающие белизной металло-керамические зубы, а вот копать подземелье вряд ли стоит, чтобы не получилось с Новым Арбатом то, что приключилось со старым. А то вот оно нынешнее лицо Арбата с хамским оскалом жлобастого торгаша в мундире с чужого плеча.

Давно пора вымести эту шушеру из исторического района, чтобы Арбат мог стать тем, чем он должен быть - историческим и культурным центром столицы, где располагались бы небольшие музеи, театральные студии, антикварные лавки, букинистические магазины, бутики дизайнеров и со вкусом обставленные кафе и рестораны с "Прагой" во главе. Завершить своё повествование хотел бы словами из стихотворения московского поэта Павла Хмары:

"Я - арбатец душой и безмерно горжусь этим званьем!
Будь здоров, будь прекрасен и радуй Россию, Арбат,
О, российская улица с древним нерусским названьем!"