СТАТЬЯ 209 УК РСФСР И ПРАВО НА ОТДЫХ

“Валентин, Вам повестка, участковый приносил”,- сказала моя соседка, протягивая мне бумажку. Я взглянул на повестку. Меня “приглашали” в районное отделение милиции к полковнику имярёк с указанием дня и часа визита. Повеска была выписана с нарушением процессуальных норм, так как в ней не было указано по какому делу и в качестве кого я “приглашаюсь”. Я спокойно выкинул е в мусорное ведро.

После долгого пребывания в неопределённом состоянии по поводу отказа в выезде из СССР я прилично изучил УК и УПК РСФСР (Уголовный Кодекс и Уголовно Процессуальный Кодекс соответственно). Кроме того в среде отказников циркулировали юридические пособия для публики вроде меня. Там были весьма ценные рекомендации. Например: как вести себя на допросе. Для начала надо выяснить по какому делу и в каком качестве вы привлекаетесь. Если в качестве обвиняемого, то вы на законном основании можете отказаться от дачи показаний. Что за этим последует остаётся только гадать.

Если вы привлекаетесь в качестве свидетеля, то следователь делает вам предупреждение, что за отказ от дачи показаний и за дачу ложных показаний вам могут дать срок до пяти лет. Тонкость заключается в том, что отказ от дачи показаний ,– это одна статья и наказание, – полгода принудительных работ. А вот дача ложных показаний, - это другая статья и там действительно срок заключения до пяти лет.

Делая вам предупреждения по обоим статьям сразу, следователь сразу с первых слов начинает оказывать на вас давление. Человек, не знакомый с процессуальными тонкостями, сразу же начинает давать показания. Далее следуют повторные вызовы, человек начинает путаться в подробностях, на чём его начинают ловить, и далее следует обвинение в даче ложных показаний.

Человек, знакомый с процессуальными тонкостями, просит сделать ему предупреждения отдельно по статье об отказе от дачи показаний и по статье за дачу ложных показаний. Следователь скрипя зубами делает отдельные предупреждения, после чего допрашиваемый спокойно отказывается от дачи показаний.

В моём конкретном случае процессуальные нормы также не были соблюдены и я решил тянуть время, так как была ранняя весна и время собираться в экспедицию, а там - “ищи ветра в поле”.

В экспедицию на должность сезонного горного рабочего меня брали охотно, имея в виду, что в случае надобности я смогу заменить геофизика и провести надлежащие измерения. О причинах моих поездок на сезонные работы не спрашивали, хотя, видимо, догадывались. Вообще в анкетных данных и послужном списке сезонных рабочих при оформлении на работу не копались. Публика, оформлявшаяся на работу в отъезд, была весьма специфическая. Это были люди, освободившиеся из мест заключения и имевшие поражения по прописке и проблемы с нормальным трудоустройством, алиментщики, уклонявшиеся от уплаты алиментов, алкоголики, надеявшиеся за полевой сезон “просохнуть”, и просто так называемые “летуны”, не желавшие в летний период сидеть в душном городе. Был даже один врач, отлучённый от медицины за пристрастие к наркотикам. Надо ли говорить, что это был весьма ценный кадр в полевых условиях. Полевая братия представляла из себя Французский Иностранный Легион в миниатюре. Никто никого ни о чём не спрашивал. Если бы отдел кадров проявлял разборчивость, то некому бы было прорубать просеки (так называмые профили) и размечать их пикетами, копать шурфы и канавы до коренной породы, кормить комаров своей кровью и терпеть неустроенность полевого быта. Был определённый состав, проверенных годами мужиков, в который иногда вливались новые кадры. А тому, кто не справлялся с полевой жизнью и тяжким трудом, говорили прямо и честно глядя в глаза: “ на следующий сезон не приходи”.

Неделю с первой повесткой я выиграл.

Вторую повестку опять принёс участковый. Уклониться не было возможности, так как дверь на звонок всегда открывали соседи, а я открывал, только если ждал кого-нибудь. Участковый был молодым деревенским парнем, с которым у меня установились почти приятельские отношения. Он косил” под своего, говоря, что у него тётя в Нью-Йорке и с уважением оглядывал мой книжный шкаф и полки, забитые до отказа художественной и технической литературой, удивлялся, что у меня нет телевизора. Я всегда предлагал ему принять стопочку, но он всегда отказывался. Каждый визит интересовался, работаю ли я, на что я отвечал положительно.

“Где же Вы работаете?”

“Вот здесь работаю, за этим писменным столом.”

“ Что же Вы делаете?”

“ Мемуары пишу.”

“Интересно. А можно почитать?”

“Конечно можно. Как только закончу, - вам первый экземпляр.”

На этом вопросы о моём трудоустройстве заканчивались. На самом деле я ничего, конечно, не писал и сам-там-издата дома не держал, имея в виду, что известное учреждение в моё отсутствие может сделать несанкционированный обыск. Вообще-то могли бы и подкинуть, но я был слишком малозначащей личностью.

Вторая повестка тоже была оформлена неправильно. На её обратной стороне я написал, как следует оформлять повестки и отдал её участковому с просьбой передать полковнику. С тем он и ушёл. Ещё оттянул визит на какое-то время. На улице днём началась капель.

Через неделю участковый принёс третью повестку. На этот раз она была оформлена правильно и я расписался в получении. Я вызывался в районное отделение милиции по поводу моего трудоустройства. Вот оно что! Статья 209 УК РСФСР – тунеядство. Ну что же, как говорили в Древнем Риме “предупреждён – значит вооружён”. С этой статьёй я был знаком хорошо, предполагая, что мне могут её подвесить. Чтобы быть привлечённым по этой статье необходимо было два условия:

• Уклонение от общественно полезного труда.

 

 

• Проживание на нетрудовые доходы.

 

 

Однажды я даже прослушал дело о тунеядстве в Народном Суде Красногвардейского района.

Судили пожилого мужчину. Его вместе с группой “людей вольной професии” взял участковый в момент разгрузки машины у задней двери продовольственного магазина. По окончании разгрузки администрация выставляла им водку с закуской, что было выгоднее, чем содержать штат грузчиков. А может в штат грузчиков при этом оформляли своих свояков-шуряков, но это уже другой случай и другая статья.

Как выяснилось на суде, мужчина жил в шестнадцатиметровой комнате в коммунальной квартире вместе с матерью- пенсионеркой. Ни с друзьями выпить, ни женщину привести. А о своей семье и вообще речи нет в таких условиях. До сорока с лишним лет честно трудился токарем-фрезеровщиком, а потом до него дошла истина простого стишка:

Это-молот, это-серп,

Это наш советский герб.

Хочешь-жни, а хочешь-куй,

Всё равно получишь …….

И стал мужчина попивать, уклоняться от общественно полезного труда, халтурить на случайных работах за натуроплату, наличные, следовательно нетрудовые.

Судья: “Чем вы занимаетесь?”

Подсудимый: “Машины разгружаю”

Судья: “И вам хватает этого на жизнь?”

Подсудимый: “Ну, мать помогает”

При этих его словах я схватился за голову. Помощь матери нетрудовой доход! Так оно и вышло. Обе компоненты статьи 209 УК РСФСР были налицо. Советский суд, как известно, “самый гуманный в мире”. Решение было прнято моментально. Судебная коллегия в составе судьи Коршевой Г.П., очень полной женщины с негроидными чертами лица, и народных заседателей Фруктовской Л.В и Вавилиной Т.Н. приговорила мужчину к двухлетнему принудительному труду на “химии” с вычетом 30% из зарплаты.

Обогащенный своими теоретическими познаниями по стстье 209 УК РСФСР и существующей судебной практикой, я в назначенное время предстал пред грозные очи начальника районного отделения милиции.

Сесть он мне не предложил, а прямо с места в карьер начал:

“Работаете?”

“Нет”

“Почему?”

“Отдыхаю в соответствии с правом на отдых”

“А на что живёте?”

“ Ну, я двадцать лет работал инженером, половину этого срока

ведущим инженером, водки не пил, имею накопленные средства”.

“И много у вас денег?”

“Достаточно, чтобы пару лет не работать” ( я блефовал по-чёрному)

“ А мы проверим”.

“ А это тайна вкладчика”.

“От милиции тайн нет!”

“ А я свои деньги в сберкассе не держу”.

“ А где вы их держите?”

“ Вам что, дать ключ от квартиры и сказать где деньги лежат?” – ответил я полковнику словами незабвенного Остапа Ибрагимовича Бендера. Наступило тягостное молчание. Затем полковник не вставая со стула сделал величественный жест рукой по направлению к двери и громко изрёк: Вон отсюда!”.

“ До свидания, гражданин начальник”,- ответил я с лёгким поклоном и приятной улыбкой. Вышел и тихо прикрыл за собой оббитую дермантином дверь.

Статья 209 УК РСФСР меня миновала. Жизнь продолжалась.