ЭВОЛЮЦИЯ ПСИХИКИ И МЕХАНИЗМЫ ИСТОРИИ

ГЕНРИХ ШЛИМАН ДОВЕРИЛСЯ ГОМЕРУ, ЕГО «ИЛИАДЕ», - и открыл, раскопал в дотоле безвестном холме крепкостенную Трою. (Правда, прокопал ее при этом насквозь, приведя в отчаяние поколения археологов, - но это уже другой разговор).

Не так ли и нам довериться другой книге книг - Библии?.. У Шлимана, надо думать, было больше оснований доверять легенде, чем у нас - мифу. Так ли уж неправдоподобно, что поводом войны между греками и троянцами была женщина? что из-за другой женщины, пленницы Брисеиды, заартачился Ахилл, так что вследствие его бездействия греки терпели поражения? что, наконец, не вынесла душа героя, - и он вступает в поединок с Гектором?.. Даже история с троянским конем повествует (вероятно, в сказочной форме) лишь о греческих лазутчиках, либо изменниках троянцах, изнутри отворивших ворота крепости... Ну а небожители, то и дело, вторгающиеся в события, по-видимому, лишь санкционируют их реальное развитие.

Тогда как божественное сотворение мира и человека - очевидный миф; нам в голову не придет искать ему каких-то реальных подтверждений.

Но страница ветхозаветной книги, повествующая о первых людях, кажется наиболее загадочной и, вместе с тем, сверхъестественно проницательной. Здесь приоткрывается вдруг сокровеннейший нерв мировой истории, - а он в самом развитии человеческой психики. То, что кажется самоочевидным, в действительности ускользало из поля зрения даже современных историков, не в пример более сведущих, чем безвестные авторы ветхозаветной книги.

Адам, сотворенный Господом, перво-наперво «нарек имена всем скотам, и птицам небесным, и всем зверям полевым». Мир в его сознании предельно прост, весь вовне, о сущностях, глубине постижения нет и речи. Вот и ребенок, осваиваясь в мире, в который попал, прежде всего, присваивает имена вещам и явлениям, руководясь простейшими ассоциациями (что характерно и для первобытного сознания): ням-ням - еда, бибика - машина... Себя он тоже называет только по имени, как если бы это был некто посторонний. Да оно и в самом деле так, ибо собственного внутреннего мира у него еще нет. Эта речевая особенность подмечена и авторами, изображающими людей родового строя: «Хитрая Лисица - великий вождь! - отвечал индеец. - Он пойдет и приведет своих воинов...» (вместо - «Я пойду и приведу...»).

Отсутствие личного местоимения «Я» - важнейший признак первобытного сознания. С этим связано и отсутствие исторической памяти. (Характерно, что и ребенок начинает помнить себя с того времени, когда впервые сказал о себе - «Я».) Зато отношение к имени, как бы реальному двойнику субъекта, сверхмистическое. Первобытные люди рассматривают свои имена как нечто конкретное, реальное и часто священное. Вот несколько свидетельств из большого количества имеющихся в нашем распоряжении. «Индеец рассматривает свое имя не как простой ярлык, но как отдельную часть своей личности... Он верит, что от злонамеренного употребления его имени он так же верно будет страдать, как от раны, нанесенной какой-то части его тела. Это верование встречается у разных племен от Атлантического до Тихого океана... И на побережье Западной Африки существуют верования в реальную и физическую связь между человеком и его именем: можно ранить человека, пользуясь его именем...» (Л. Леви-Брюль, французский социолог и психолог).

Полны значения имена первых людей: Адам - земля, Ева-жизнь. Итак, наказано Адаму: «От всякого дерева в саду ты будешь есть. А от древа познания добра я зла, не ешь от него; ибо в день, в который ты вкусишь от него, смертию умрешь». Речь здесь, конечно же, о «вуду-смерти» вследствие нарушения табу. Но миф обгоняет обычное неспешное течение времени. Уже перед нами человек, преодолевающий первобытное сознание, фантом общности. Мудрый змий нашептывает Еве: «Нет, не умрете, но знает Бог, что в день, в который вы вкусите их (плоды познания), откроются глаза ваши, и вы будете, как боги, знающие добро и зло».

Здесь много интересного: «боги» во множественном числе и канонически со строчной буквы - отголосок язычества и «соблазнение» прежде Евы, а не Адама, - вероятно, отзвук матриархата... «И увидела жена, что древо хорошо для пищи, что оно приятно для глаз и вожделенно, ибо дает знание» (курсив мой. - М. Т.). Она первой рискнула вкусить запретный плод, мужчина - вторым. «И открылись глаза у обоих, и узнали они, что наги, и сшили смоковные листья, и сделали себе опоясания...»

GN="JUSTIFY"> Первый же самостоятельный поступок человека - начало вселенской драмы. Перед Всевышним уже не прежние, по сути, безмозглые существа; им приоткрылись зачатки этики. И он разъярен - как разъярен был бы вождь племени или шаман, лишившись вдруг сверхъестественной власти. Адам, оправдываясь (но ничуть не помышляя о «вуду-смерти»), кивает на жену, та -на коварного змия... Прости-прощай, рай! Змию отныне «ползать на чреве своем», женщине - «рожать в муках», мужчине - добывать пропитание «в поте лица своего». Воистину, горе - от ума!

Представим теперь людей, у которых «открылись глаза». Конечно, сознание обретается не вдруг, это - процесс, постепенность. Сменяются поколения, века, эпохи, пока в людях зреет сознание, что они - мыслят. Внимание человека, прежде обращенное вовне, поворачивается «зрачками внутрь» - и вот он уже не просто знает (знает и животное), но ЗНАЕТ О ТОМ, ЧТО - ЗНАЕТ. То есть осознает, свое бытие. (Так и называется первая книга Библии - Бытие.)

Но с каждым из нас однажды это происходит впервые; Как с мифическим Адамом, который, оправдываясь перед Господом, уже говорит о себе в первом лице; «Я». Отныне он - человек! Пущены часы мировой истории!

И ветхозаветный Бог провидит, что человеку уже откроются все тайны, и сущностью своей он приблизится к богам («Вот Адам стал как один из Нас»); «и теперь как бы не простер он руки своей, и не взял также от древа жизни, и не вкусил, и не стал жить вечно». Все отныне доступно человеку!

НО ЧТО ЭТО ЗА ПОРОГ, за которым уже не доисторическое время, но вполне историческое, фиксируемое, не первобытные сообщества (а в целом -первобытное общество), но социумы, государственные образования, скрепленные уже не инстинктами, не коммунальным содружеством, а властью?

Что это за порог ветхозаветного рая, где поставлен Господом страж с мечом пламенным, чтобы не было Адаму пути назад? Что это за порог, наконец, за которым человечество ощутило вдруг явственное ускорение, и нарастающее это движение спустя тысячелетия увлекает и нас тоже?..

Рубеж этот - осознание своего индивидуального существования, собственного «Я». Последствия этого самые грандиозные... Но требуется еще, чтобы твое «Я» было признано и другими. Чарлз Дарвин, наблюдавший во время своего кругосветного плавания туземцев Огненной Земли, пишет: «Зимой, побуждаемые голодом, огнеземельцы убивают и поедают своих старых женщин... Как ни ужасна должна быть подобная смерть от рук своих друзей и родственников, еще ужаснее подумать о том страхе, который должны испытывать старухи, когда начинает подступать голод. Нам рассказывали, что старухи тогда часто убегают в горы, но мужчины гонятся за ними и приводят обратно на бойню у их собственных очагов!» Дикари убивают и поедают старух «раньше, чем собак; когда м-р Лоу спросил мальчика, почему они так поступают, тот ответил: «Собачки ловят выдр, а старухи - нет».

То есть логика, причем осознаваемая, налицо. И даже юмор, присущий, по мнению психологов, лишь человеческим существам: «Мальчик описывал, как умерщвляют старух... Он, шутя, подражал их воплям…» Для него здесь не было ничего противоестественного; нормально, когда меньшинством жертвуют ради большинства, ненужным (старухи) ради нужного (собаки). Это - справедливо! И со строго рациональных позиций не докажешь, что это не так.

Но дикарская справедливость вступает в очевидное противоречие с целесообразностью, когда «даже кусок ткани, полученный кем-нибудь (в обмен либо в подарок от моряков «Бигля»), разрывается на части и делится так, что ни один не становится богаче другого». Дарвин проницательно замечает, что «полное равенство среди огнеземельцев должно надолго задержать их развитие», ибо нет стимула не только к творчеству, но и к труду. У дикаря нет собственности - оттого-то и сам он, в сущности, не принадлежит себе. Его, как мы видели, можно съесть

Что такое собственность? «Собь - все свое, имущество, животы, пожитки, богатство; свойства нравственные; духовные, все личные качества человека» (Вл. Даль. Толковый словарь...), Личное (в данном случае - духовное) отражено в собственности - в материальном. Тогда как в привычном для нас прежде словосочетании «общественная собственность» не просто приоритет чего-то внечеловеческого над конкретным индивидом, но и очевидная нелепость, ибо «собственность - именье и всякая вещь как личное (!) достоянье» (Даль...).

В советских энциклопедиях это наиболее употребимое в пропаганде словосочетание - «общественная собственность» - обычно не расшифровывается; читатель отсылается к словосочетанию «социалистическая собственность», определяемому так: «Основная форма социалистической собственности - государственная собственность». И это, как увидим далее, конечно, правильно.

«Мое» немыслимо без четкого осознания индивидуального бытия, автономности своего «Я». Мой - дом, мой - скот, моя - земля, мое - «Я». Эту прямую связь материального с духовным археологи уверенно отмечают с того момента, когда наши далекие предки уже не бросала умершего сородича, а зарывали в землю, сжигали... - вместе с какой-то принадлежавшей тому утварью.

Индивид приобретает значимость. Его уход из жизни уже замечен. Кстати, когда не было нужды в людоедстве, огнеземельцы, современники Дарвина, уже погребали или кремировали трупы. То есть и там, на краю земли, очевидна железная поступь истории, хоть « чрезвычайно медленная. Механизмы ее - в самих структурах мозга.

В опубликованной беседе писателя В. Тендрякова и психолога А. Леонтьева, специалиста по проблемам личности, подчеркнуто, что именно могила, захоронение - признак решающего переворота в мировосприятии; это уже тот уровень сознания, который без оговорок можно назвать человеческим: «Для того, чтобы наш далекий предок не бросил умершего родича, а совершил над его телом примитивный обряд, он должен был, прежде всего, выделить самого себя из окружения. Если мир прежде воспринимался им просто как источник пищи и опасности, то теперь уже он объединяет все находящееся вне себя. То есть он противопоставляет себя миру, осознает свое «Я».

А это может означать, что наш предок ПЕРЕСТАЛ БЫТЬ ОСОБЬЮ.

Осознав себя, нельзя не осознавать и своих сородичей, не признавать их столь же обособленными и значительными в мире сем, как и ты сам. Это осознание наиболее остро должно проявляться со смертью родича, переноситься на его останки. Появление захоронений - признак возникновения нового, никому из животных не свойственного мировосприятия, где все сущее делится на «Я» и на то, что меня окружает, на субъект и объект.

Такое мировосприятие стало основой жизнедеятельности человека - реализации субъективных нужд за счет объективно существующего окружения».

«Мое» началось не только с захвата части того, что произведено всеми (что тоже бывало), но, прежде всего, с выделения личной доли труда. Коллектив вынужден согласиться на такое нарушение «священной» уравниловки. Лучше доедать за умелым удачливым охотником, чем голодать. Появляется личная заинтересованность добытчика - охотника, собирателя, пахаря - и вот мы уже НА ПУТИ К ЛИЧНОСТИ.

Долог еще этот путь. Но перед нами уже не особи, не муравьи или пчелы в человечьем обличье, а, по меньшей мере, - индивиды. У каждого не только свои способности и возможности, но - этого не было прежде - и свои интересы, свои предпочтения и антипатии. Стадный инстинкт (применительно к людям его уместнее назвать коммунальным) существенно потеснился за счет совершенно иного отношения к миру, который обрел свой незыблемый центр - субъективное «Я» индивида.

Предпочтения и антипатии проявляются и в сексуальной жизни. Возникает семья. И дети уже не общие, не безотцовщина, не ничьи. «Мое достояние» - это важно! - должно достаться «моему потомку». Избирательность в сексе, метафорически - те опоясания из смоковных листьев, которыми прикрылись Адам и Ева в неисчерпаемой главе первой из книг Библии - Бытие, чрезвычайно важный фактор человеческого развития, предрешающий формирование эстетики, чувства красоты, а значит, и этических норм, вообще - культуры; тогда как «пространство в человеке, заполненное другими людьми» (по чьему-то меткому определению), общечеловеческое в индивидуальном, мы с полным правом назовем душой.

То была подлинная сексуальная революция, вторгшаяся даже в генетические механизмы, в физиологию человека. «Сексуальность высших животных определяется эндокринными механизмами. У человека сексуальность в значительной степени освободилась от гормональной детерминированности, зато стала зависимой от многих психологических, социальных и культурных факторов. Человек испытывает постоянную половую потребность, возникающую в период полового созревания и сохраняющуюся до позднего возраста... Чем более развита психика, тем сильнее эмоциональная сторона полового влечения. У людей с хорошо развитой психикой эмоциональный компонент сексуальности значительно сильнее физического... Это позволяет сделать важный вывод: общая сила полового влечения человека возрастает по мере развития его психики. При этом сексуальность усиливается не только в индивидуальном психическом развитии, но и по мере филогенетического развития психики из поколения в поколение. Другими словами, развитие психики означает дальнейшее возрастание сексуальности».

Все сказанное польским сексологом К. Имелинским имеет отношение не только к сексу. Отныне грубая сила в явном проигрыше перед интеллектом - и не только в социальном аспекте, но и в биологическом тоже. Воображение эротическое - эстетическое - творческое, «Я - фактор», разум, - все это уже непосредственно причастно к самим механизмам наследственности; и личностная ментальность из поколения в поколение все более вытесняет коммунальную. Человек - очеловечивается.

Осознание себя - «Я - фактор» - величайшее открытие человека, несоизмеримое ни с каким другим. И ни одно из событий, которые мы причисляем к историческим, не совершилось бы без обостренного самосознания тех лиц, которых мы также с полным правом причисляем к историческим. Отсюда следует, что это качество нельзя идентифицировать ни с интеллектом, ни с культурой, ни с чем-то еще. Это лишь свидетельство личностной природы человека.

ИТАК, КОММУНАЛЬНОЙ ОСОБЬЮ ВОШЕЛ ЧЕЛОВЕК в свою, так сказать, сознательную жизнь - в мировую историю. Вот, что «на входе» черного ящика, - особь, духовно зависимая от среды. И если говорить о сознании человеческой особи, то можно утверждать, что сознание это всецело определяется бытием. Отсюда стремление, прежде всего, приспособиться к среде обитания. Интеллектуальная пассивность, полное подчинение обычаям первобытного сообщества, а позднее - государственным институциям (религии, идеологии, законам), стремление уйти от решений, прислониться к преобладающему мнению, - все это формы социальной мимикрии.

Но в обществе, как и в природе, очевиден и другой процесс; помимо приспособления к среде обитания - ее преодоление. От покорности обстоятельствам (поведение человека родового строя, позднее - так называемый восточный фатализм) до активного их преодоления вплоть до общественной борьбы - таков диапазон. Если даже иметь в виду только одну эпоху, современников, живущих в разных странах, то и здесь очевидна, полярность в менталитетах тех, кто так или иначе лишь служит государству, является винтиком системы, - и других, чье государство осуществляет лишь самые ограниченные, необходимейшие функции.

В первом случае: индивид, сознавая, что от него лично ничего не зависит, стремится максимально приспособиться, притереться к системе, слиться с. ней, рассчитывая, что в любом случае она «вывезет», тогда как в другом он, предоставленный самому себе, склонен положиться на собственную предприимчивость; он готов превозмочь трудности, преследуя личный интерес, на который, в пределах законов, никто не вправе покуситься. Уже он в ином качестве, он - личность.

Четкого рубежа постепенного качественного изменения (еще не личность - уже личность), разумеется, нет. Но сравним среднего современного европейца с его античным пращуром, которым принято восхищаться, беря за образец достижения искусства, культуры... В мировоззрении эллина, хотя бы и в ярчайшую эпоху Перикла, судьба, фатум, неодолимый рок играли решающую роль. Человек стремился исполнить предназначенное ему - как он полагал - судьбой. Рок движет поступками всех греческих литературных героев; сами над собой они не властны. Это еще отголосок первобытного табу. Сам Сократ покорен судьбе. Личности, подобные афинскому стратегу Алкивиаду, не признавшему неправедный приговор себе, вольнодумцу и, насколько можно судить, атеисту, были исключением.

Тогда как наш современник, даже так называемый обыватель, ничуть не склонен доверяться судьбе и обычно сознает себя кузнецом своего счастья.

Даже конформизм такого обывателя вполне осмыслен, проще говоря, циничен; и это куда больше свидетельствует в пользу личности (если лишить этот термин привычной положительной окраски), чем конформизм неосознанный, почти инстинктивный, безвыходный. Личность проявляется, прежде всего, свободой воли.

Вся мировая история, в конце концов, это борьба личностного в человеке с коммунальным инертным началом. Как сосуществуют во времени разные общества, так в каждом намешаны очень разные индивиды; в одних ярко выражена личностная суть, в других - еле брезжит. Энергия общества, сама хозяйственная деятельность определяется соотношением тех и других.

«Парма не может быть республикой, потому что в Парме нет республиканцев», - так язвительно характеризовал Стендаль гнетущую атмосферу тиранического княжества, где у человека отнято право быть самим собой. Потому что личностное как потенция коренится в самой человеческой природе.

Наука встает в тупик, сталкиваясь с поразительным феноменом так называемых резервов мозга, запрограммированности на нечто большее, чем требуется для повседневной жизни, для элементарного выживания и воспроизведения себе подобных.

Для столь утилитарной цели, для того чтобы перешагнуть порог естественного отбора, надо ли быть талантливым? А гениальность - не выглядит ли она противоестественной? Не кажется ли, что гений явился к нам откуда-то из будущего, где его чрезвычайные возможности были как-то вполне практически задействованы?..

Не углубляясь в теорию эволюции, скажем лишь, что психика любого животного, даже элементарная реакция (муха настораживается, как бы предугадывая опасность), рассчитана на предварение событий, не только на то, что есть, но и на то, что лишь возможно в принципе. Но если это так, значит, при любых обстоятельствах бытие не перекрывает сознание; оно, пусть и на ничтожную долю, шире бытия. И эта генетическая избыточность нашего мозга, реализуясь, движет саму жизнь. Мы говорим уже о мышлении - реализуемом сознании.

И действия людей, хотя бы и самые элементарные, не идентичны случайным броуновым толчкам (как мы предположительно решили); ориентированность мышления, высшей формы психики, на то, чего еще нет, но - может быть, есть движущая сила истории.

Феномен личности в том, что она как бы перерастает свою биологическую сущность; более того, способна изменить эту сущность, направлять собственное развитие. Ни одно животное на это не способно; не способна и человеческая особь с ее личиночным сознанием. Личность на основе жизненного опыта вырабатывает собственные духовные установки, не довольствуясь готовыми. Она - творит; а первое условие творчества (искусств, наук, мышления, не довольствующегося утилитарным сознанием) - выход за пределы конкретного бытия, ПРЕОДОЛЕНИЕ СРЕДЫ, а не только приспособление к ней.

И можно утверждать теперь, что «на выходе» черного ящика мировой истории - ЛИЧНОСТЬ. И значит, вся она ЕСТЬ РАЗВИТИЕ ОТ ОСОБИ К ЛИЧНОСТИ.