ХОРОШИЙ ПРЕДАТЕЛЬ ВИСЛЕР

«Жизнь других» (Das Leben Der Anderen, 2006) - немецкая лента о Штази (Ministerium fur Staatssicherheit – секретной полиции ГДР) образца 80х годов – была удостоена «Оскара» за лучший фильм на иностранном языке в прошлом году. Через четыре месяца после получения премии скончался (от рака желудка) исполнитель главной роли Ульрих Мюхе. Еще через несколько месяцев умер (также от рака) Сидней Поллак, взявшийся за реэкранизацию «Жизни» по-английски. Но фильм – с субтитрами на разных языках - продолжает свое победоносное шествие по планете. Рекордное число премий немецкой кинематографической ассоциации, премия Британской академии кино и телевидения за лучший иностранный фильм, лучший европейский фильм, лучшее исполнение главной роли в европейском фильме, еще более полусотни! призов организаций и ассоциаций разных стран. Снятый в долг (весь бюджет фильма был меньше суммы, которую обычно зарабатывает его композитор Габриэль Ярид за одну картину), фильм собрал уже более 80 миллионов долларов.

В России фильм прошел тихо и незаметно.

Знаете ли вы, что такое голод? Я нет. Могу только представить, что такое проголодаться, а потом вкусно поесть.

То же относится и к голоду по свободе. Западный человек не может себе представить жизнь в тисках, в атмосфере недоверия, внутреннего компромисса. Даже если он прочитал (или написал) 1984 или снял фильм, действие которого происходит в 1984 году по восточную сторону от Берлинской Стены, он поймет только рефлексии Уинстона или Дреймана, но не их общее состояние. «Человек рожден свободным», наверное, означает именно это – можно адаптироваться и выживать, но не привыкнуть, не смириться класть свой мозг на психологическую наковальню изо дня в день, из года в год.

Тем удивительней, что фильм об обществе внутренней слежки и контроля за благонадежностью населения имел значительно больший успех на Западе, чем в России. Кажется, должно быть наоборот - мы видим то же, блестящий, без единой помарки, снятый на одном дыхании дебют молодого режиссера фон Доннерсмарка, но смотрим дальше и задумываемся о многом другом.

Общество, в котором «они» знают лучше, что лучше для вас, - общефилософская тема. К ней относятся и коммунистические общества, исправляющие и направляющие стада своих народов, и – на общепланетной сцене - капиталистические правительства, учащие несвои народы как жить. Сводится она в итоге к проблеме абсолютной правды в пространстве ее не содержащем. Конкретно, к динамике искривленных пространств – будь то человек, живущий несвою жизнь, или страна, переживающая период отрыва от своего исторического времени. Ленин бы сказал – речь идет о времени, когда объективные условия не просто не поспевают, но находятся в жестоком разрыве с субъективными. Верхи могут, но низы не хотят. Буш может, а Ирак не хочет. Штази может, а немцы не хотят. СБ может, а народ ... тут я не знаю, не вижу его политической воли.

За эту тему сценарист не брался. Сознательная жизнь фон Доннерсмарка началась, когда ГДР, в которой ни он, ни его родители никогда не жили, уже не существовало. И я не берусь (хотя и побывала в юности у Стены, по обе ее стороны). Судя по интервью режиссера, не брался он и за тему службы, «я делал фильм о человеческой драме».

Однако, для нас, «вкусивших» описанное фон Доннерсмарком общество, невозможно, смотря фильм, оставаться в человеческой плоскости. Так много воспоминаний, так много невскрытого и невылеченного сегодня. Нельзя попросту отнести все нечеловеческое к пустому множеству, но нельзя и признать за секретной полицией право на существование. Можно принять абсурд войны и военную службу, но нельзя принять службу, создающую подобный абсурд из мирного времени.

Штази насчитывало более 90 тысяч сотрудников. Им помогали более 170 тысяч информантов. Более четверти миллиона человек следили за остальными 15 миллионами. Их имена документированы и уже несколько лет доступны в архивах.

Сколько сотрудников КГБ и их помощников «направляли» советский народ? Вы, читатель, видели свое «дело»? Сколько продолжает работать над теми же задачами в ФСБ? Сколько из них сегодня верит в возможность и необходимость учить и исправлять? «Не ворошите прошлое – мы теперь хорошие», скажут они. Как будто трансформация кровавое-ЧК – вегетарианский-КГБ – латентная-СБ естественна как эволюция вида, как будто болезнь изжила себя сама. Лег спать и проснулся новым человеком, новой организацией, как будто жизнь не непрерывна.

Служба – это первое, о чем меня заставил задуматься фильм.

Человек не может жить полностью самостоятельно. Сами стоят чучела, бессмысленые и пустые, а не живые существа. Живые люди принадлежат чему-то большему – армии, обществу друзей, семье, Богу. Сам по себе неинтересен никто. Но интересен – как часть чего-то большего – необычайно. Не потому, что несет отпечаток группы, организации или высшего существа, а потому что в них, через них, ярче проявляется сам человек, его честь и достоинство. Тонкость, однако, в том, что честь и достоинство не могут принадлежать машине, и как только человек теряет свою человечность, исчезают и они.

Все писаные и неписаные кодексы чести едины. Но службы бывают разные. Кто-то служит и дьяволу.

Герой картины Герд Вислер похож на отличника Штази-службы. Среднего роста и возраста, аккуратный, исполнительный, лояльный, без личных амбиций (все личное подавлено в пользу службы), сухой, умный, с острым взглядом. Впрочем, не только острым. В его глазах есть нечто особенное, выходящее за пределы госбезопасности в человеческую плоскость. Это заметил и фон Доннерсмарк в своем рассказе о поиске кандидата на главную роль – глаза. Он нашел Ульриха Мюхе среди мастеров сцены, никогда не связанных с кино. Серые, ясные, близкие, человечные глаза. Даже если (зная его положение как капитана Штази) ему пока не веришь, с ним хочется быть. Глаза как магнит хорошего человека. Последние два слова мне следовало бы взять в кавычки.

«Жизнь других» - рассказ о перерождении Герда Вислера, капитана Штази, агента HGW XX/7. Вислер «ведет» одного из ведущих драматургов Берлина, прослушивая его квартиру «по полной программе».

Случайно попав на постановку пьесы Дреймана, Вислер настаивает на потенциальной неблагонадежности драматурга, на необходимости слежки за ним. Безо всяких видимых причин. Что именно толкает его на это решение? Профессиональное чутье (оказавшееся в итоге верным)? Счастливые отношения Дреймана с его подругой-актрисой Кристой-Марией, недоступная Вислеру свобода поведения (наиболее частое предположение критиков)? Неожиданное, необъяснимое притяжение самой Кристы-Марии (я бы назвала главной причиной)? Наверное, все вместе взятое. All of the above.

К дому Дреймана подъезжает «команда» в сером «рафике», и ни один сантиметр квартиры не остается недостижимым для микрофона. На чердаке здания устанавливается аппаратура, и Вислер проводит дневные часы на новом рабочем месте, внимательно слушая и добросовестно печатая отчеты (ночную смену ведет его помощник).

Поначалу действия Дреймана и отражающие их доклады чисты. Добрый, обаятельный, легкий в обращении человек, может быть, немного наивный. Хорошая жизнь, работа, успех, красивая подруга, связи с западом, но ничего крамольного или антигосударственного.

На вечеринке по поводу 40-летия Дреймана, приятель-драматург Альберт Йержска (в опале по политическим причинам и с очень печальным видом) дарит юбиляру ноты – «Сонату для хорошего человека». Когда гости расходятся, Дрейман садится за рояль. Оператор скрывает имя композитора - соната написана Яридом специально для фильма. Фон Доннерсмарк попросил его написать такую музыку, которую бы тот «хотел сыграть Гитлеру в 1933 году». Игра Себастьяна Коха (исполняющего роль Дреймана, а также этот музыкальный отрывок) оригинальная – никогда до этих нот или после он не садился за рояль. Вислер слушает сонату на чердаке. Он не может оторваться от наушников, а мы не можем оторваться от его глаз.

Через несколько дней Йержска повесился. Дрейман в одночасье превращается в критика системы и пишет статью для западного издания о самоубийствах в ГДР. Пишущую машинку, доставленную друзьями с Запада, прячет под полом между комнатами, там же, где и текст. В отчетах Вислера об этом ни слова. Как и о разговорах Дреймана с друзьями, о подготовке текста и переправке его на Запад. «Дрейман работает над пьесой к 40-летию ГДР».

Сенсация статьи, расследование Штази, упавшие на Дреймана подозрения, карательные меры начальства Вислера. События двух-трех дней сжимаются в плотную пулю и несутся к развязке. Тщательный, но безрезультатный обыск в квартире драматурга, арест Кристы-Марии и ее освобождение в новом качастве, с обязательством «сотрудничества», повторный обыск (за минуты до него Вислер убирает машинку и все следы крамольной деятельности), гибель Кристы-Марии под проезжающей у дома машиной. Ни улик, ни свидетелей. Дело закрыто.

Вислер отстранен от своей работы и отправлен в подвал, как сказал его начальник, на следующие 20 лет.

В подвале рабочие пчелы Штази открывают над паром письма потенциально неблагонадежных, т.е. всех граждан демократической республики. Работы много.

Действие продолжается. Ноябрь 1989 года, пала Стена. Коллега за соседним столом передает Вислеру наушники, идет прямой репортаж от Брандербургских ворот, но голос в нем трудно разобрать за шумом ликующей толпы.

Проходит несколько лет. Вислер продолжает работать с письмами, теперь в качестве их разносчика, обычным почтальоном. Дрейман, услышав, что за ним велось наблюдение в середине 80х, и удивившись, запрашивает свой файл в архивах Штази. Ему привозят тележку с десятками папок. Дрейман читает согласие своей подруги на сотрудничество со Штази и последние отчеты за подписью агента HGW XX/7. Скупые отчеты о «пьесе к 40-летию ГДР». На самой последней странице отпечаток пальца с кровью Кристы-Марии – Вислер был первым, кто подошел к ней после аварии (до того, как налетела толпа служак с обыска и зевак с улицы), она умерла у него на руках. Дрейман cправляется о HGW XX/7, агента легко находят по картотеке, и драматург находит его в жизни – смотрит из окна машины, как неприметный, неизменившийся, аккуратный Вислер разносит газеты. Дрейман не подходит к нему. Он садится за книгу – пишет «Сонату для хорошего человека».

Через два года Вислер видит знакомое лицо драматурга в витрине книжного магазина, останавливается, заходит в магазин, берет книгу в руки, открывает. На первой странице посвящение. Агенту HGW XX/7.

«Подарочную обертку?», спрашивает продавец.

«Нет, это для меня». Вислер говорит сдержанно и спокойно, без тени сентиментальности. Es ist fur mich.

Mich! У солдата нет Я, как и у рабочей пчелы.

О Вислере было много споров, с самого начала съемок фильма. Директор музея-тюрьмы Штази в Берлине Губертус Кнабе отказался предоставить режиссеру помещение, когда прочитал сценарий (только первая сцена сделана в бывшей тюрьме Штази) - «я против прославления агента охранки». «Но вспомните «Список Шиндлера», вы же не скажете, что фильм прославляет фашиста, члена национал-социалистической партии», логично возразил фон Доннерсмарк.

- Освальд Шиндлер существовал, а капитана Вислера не было.

Кнабе не единственный, кто считает историю HGW XX/7 сказкой; он не верит.

Исполнитель главной роли Ульрих Мюхе, однако, поверил. У него, как у многих, были личные счеты со Штази – его первая жена и черверо коллег из театральной труппы, его большой семьи, оказались стукачами, как показало запрошенное в архивах «дело». Но актер поверил. Несмотря на личную трагедию или благодаря ей. И мы верим.

Как-то раз я удивилась платоновкому «По небу полуночи». Рассказ, мне показалось, неприятно отдавал фальшью и оставлял тяжелый осадок заказного текста. Как будто Платонов сам не верил, что лейтенант Эрих Зуммер, убивший своего штурмана и направивший самолет на своих – герой. И для меня, читателя, Зуммер – предатель.

А вот Вислер, формально тоже предатель, - герой.

«Герой» звучит как-то странно, потому что все, что Вислер сделал – дал человеку в себе победить, т.е. раскрыл свои слабости и недостатки. Его взгдял теряет уверенность и несет оттенок если не страха, то затравленности. Но таким человек создан. И только таким он находит в себе силы на поступок.

Когда штази-команда выбегает из квартиры на место аварии, ни один из агентов не смотрит на Кристу-Марию как на человека. Она и не человек – она объект, единица, не знаю, как там у них называется. Или они не люди. Так бывает в фильмах об инопланетных пришельцах, но можете ли себе представить, что эти нелюди направляли страну на «правильный путь»? Досада на лице начальника – ему влетит.

Es ist fur mich - значит, Я, ЧЕЛОВЕК, существует!

И хороший человек ДОЛЖЕН БЫТЬ предателем, если он оказался работником античеловечной организации. И без громкого «хороший», любой нормальный человек должен.

Для меня фильм именно об этом.