ПЛАТОН. ВОЙНА ПРОТИВ ВАРВАРОВ

Ветвь Аристотеля, ветвь Ницше и ветвь Платона – три ветви, которые виднеются ныне на пенечке-децентраторе философской гносеологии.

Самая нерадикальная ветвь связана с именем Аристотеля, который призывал познавать мир находясь на «земной поверхности», без углублений в неизведанное (возможно из-за этого Аристотель так близок материалистам). Иначе проблему видел Фридрих Ницше, так как считал, что прежде чем познавать «земную поверхность», сначала надо понять сущность «пещеры», познать ее из глубины.

Поэтому Ницше вместе с Заратустрой и зазывали своих читателей – слушателей в занятную и полную приключений спелеологическую экспедицию. Предтеча европе&eacute-ской философии Платон, отец метафоры о «каверне», вряд ли смог бы положительно оценить устремления Аристотеля (для Платона «земная поверхность» мало отлична от ненувистной ему «каверны») и своего польско-немецкого «ниспровергателя» (погружение в «пещеру» может привести к «одичанию»).

Для Платона важнее всего идеальное и совершенное. Для него важен выход из далекой от идеала «каверны», тождественной «поверхности земной». Этакий уход в трансцендентное путешествие по сингулярным кругам. Моя память хранит молчание об авторе этой неточности. К тому же, эту мысль может развеять то, что Платон не был лишен прагматических чувств. Именно объединением прагматики и собственной «идеалистической системы» (если такое слово применимо к философии Платона) продиктованы его размышления о войне.

В трактате «Пир» (здесь и далее суждения разворачиваются из текстов книги Мыслители Греции. От мифа к логике: Сочинения. – М.: ЗАО Изд-во ЭКСМО-Пресс, Харьков: Изд-во Фолио, 1999. – 832 с.), где подвыпившие греки и никогда не хмелеющий Сократ (не хмелеющий потому, что он есть Истина) говорят о любви. Сами рассуждения очень хороши и ценны, но так как речь идет о войне, то следует остановиться лишь на одном моменте, который касается воспоминаний Сократа о диалоге с мудрейшей женщиной Диотимой. Диотима открывает Сократу тайну о том, что любовь – это вечное обладание благом, а беременность и рожденье (неразрывные составляющие любви) есть доля бессмертия и вечности для человеческого существа. И в этом плане интересны следующие рассуждения, близкие нашей теме: воин идет на смерть ради славы и вечной памяти о нем, которая сохранится в песнопениях о героях. Так объясняется психологический (умирать не страшно, ибо меня всегда будут помнить) и рациональный (умирать выгодно, ибо имя мое навсегда сохранится в ваших сердцах) мотив готовности солдата к гибели. Можно предположить, что непопулярность нынешней массовой армии связана с тем, что она не может гарантировать героической смерти. Современная армия не гарантирует того, что после смерти воин превратится в демона, которому будут поклоняться после смерти.

Более основательные измышления о войне Платон дает в «Государстве» (правда, эти измышления также не столь велики). Платон (опять же в лице Сократа) говорит о четырех универсальных добродетелях, которые в своей совокупности могут быть автономными (добродетели сами по себе, добродетели вообще), так и приложными к идеальному государству (в целом, добродетели от идеального государства неотъемлемы). Итак, четыре добродетели: мудрость, гражданское мужество, рассудительность, справедливость. Так как эти добродетели универсальны, они могут быть переложены как на саму войну, так и на ее творцов и участников.

Так, главка «Война и воинский долг граждан идеального государства», продолжает общую логику Платона по теме добродетелей, которым в более частном (практическом) порядке способствуют общность жен и детей стражей моделируемого государства. Для чего нужна такая общность? Платон Сократ объясняет это тем, что общностей детей и жен укрепляет товарищество (коллектив тел есть тело коллективное, находящееся в дружбе и гармонии со своими органами, конфликт этих органов невозможен, он способен привести к гибели). Так возникает близость (интимная близость, в самом физическом и самом чистом и невинном понимании этого выражения). Для укрепления такой близости женщины вместе с мужчинами должны участвовать в военных походах.

Если кто-то из бойцов вдруг влюбится в женщину или юношу – это будет замечательно, это достойно похвалы, так как любовь стимулирует воина на подвиг.

Дети, созревшие для войны (вспоминается фраза одного из ораторов из «Пира» о том, что мысль у юношей появляется с первым пушком над губами, видимо, – это и есть созревший для войны человек- не совсем понятно, как быть с девочками?) должны смотреть на то, как сражаются их отцы. На случай проигрыша, им стоит находиться на безопасном расстоянии от боевых действий. На этом пособие для «родителей бойца» оканчивается, в силу вступают рассуждения на тему предателей.

А что если кто-то из воинов трусливо бросит свое оружие и обратится в бегство от врага? Его ждет участь ремесленника или земледельца, но не смерть (в этом Платон весьма гуманен, да и разумен: ремесленника, бывшего воина, на случай беды, всегда можно вернуть в строй, в штрафбат).

Вообще, война у Платона развивает в человеке все самое хорошее, развивает в нем добродетели. Война не должна развращать человека.

В связи с этим Платон воспрещает своим стражам (кстати, они эллины) порабощать врагов, которые принадлежат к греческому ареалу (варваров порабощать можно).

Воинам воспрещается грабить мертвецов, так как считать убитого врагом низко и мелочно. Отсюда уважение к святилищам врагов эллинов, их ни в коем случае нельзя осквернять (чего не стоит делать и с землями и деревнями врагов).

Возвращаясь к эллинам и варварам, к самому сущностному моменту в философии войны Платона. Все воспрещающие действия для воинов, перечисленное выше, – они кусаются только войны с эллинами. И тут Истина (Сократ) делает неожиданный ход! Оказывается, война эллинов с эллинами это вовсе не война, а раздор. Они представители одного единого мира, просто государство Платона самое идеальное в этом мире. Другое дело противостояние эллинов с чужаками (варварами) – вот это и есть настоящая война, нацеленная на порабощение и уничтожение невежественного врага.

У каждой группы есть своя определенная культура (корпоративная этика), которая в идеале не исключает раздоров, но отвергает войну между своими членами. Но это идеал. Модерновому человеку стоило бы прислушаться к советам из Древности: вести справедливые сражения и не воевать с теми, кто принадлежит твоему миру.