ГЕНЕАЛОГИЧЕСКОЕ ДРЕВО
23-11-2008Каждый мужчина должен посадить дерево, вырастить сына и построить дом.
Перевалил автор этих строк через шестой десяток лет, оборотился через плечо и с ужасом увидел, что ничегошеньки из вышеуказанного сотворить не успел.
Поперву: сына никакого нет, а есть дочка взрослая и две внучки. Незачёт.
Дом не построил. Ни доски не обтесал, ни гвоздя не вбил, а только и усилий, что подпись собственноручную на документе купли-продажи вывел. И не построю уже.
Деревья, конечно, садил в пионерском возрасте, да где гарантия, что выжили они или другие пионеры стволы эти не срубили и пни не выкорчевали?
Деревце-то, впрочем, вырастить по силам ещё. Только не простое, а... генеалогическое.
Долго подступался к посадке, почитай, с четверть века.
Семечко ещё отец с дедом сберегли. В тайне хранили, не всем по вкусу такие семена были. Документы: которые пропали, какие уничтожены- фотографии: то затерялись, то в печках сгорели- письма заграничных родственников: выброшены в лихие годы. Но заветное зёрнышко осталось, да не простым оказалось оно.
Сперва дед, Константин Михайлович, обронил, что в Смоленском историческом музее два генеалогических древа висели на стене: Криштафовичей и Глинок. Потом отец, Алексей Константинович, показал раритетный тогда томик Брокгауза и Эфрона, в котором была такая статейка на букву «К»:
«Криштафовичи — русский дворянский род , происходящий из Польши и поступивший в 1655 в подданство России.
Дементий Иванович Криштафович был стольником (1662 - 1684), его сын Илья — стряпчим (1685). Род Криштафовичей был внесён в VI часть родословной книги Смоленской губернии. Согласно же списка дворянских родов, внесенных в родословные дворянские книги Смоленской губернии, опубликованного губернским дворянским правлением в 1897 году, род Криштафовичей был записан по двум уездам Смоленской губернии: Духовщинскому и Бельскому, в части II (роды военного дворянства)».
Это возбуждало воображение, «стольник» всё-таки, не хухры-мухры! Может, Дементий Иванович за 22 года в должности самому государю Алексею Михайловичу, а то и Петру Алексеевичу за столом служил да в глаза вопросительно заглядывал.
Илья Дементьевич - тоже не простой мужик был, а – «стряпчий». Послабее, конечно, должность, вроде завхоза при царском угодьи, однако тоже почётная.
Спиридон, скажем, Путин у Владимира Ленина поваром служил.
То ли стольник, то ли стряпчий – не разберёшь, а внучок-то вона в какие люди выбился.
Потом отцу попал в руки роман В.М.Глинки «Судьба дворцового гренадера», а в романе этом фигурировал некий подпоручик с нечастой фамилией Криштафович. Написал любознательный родитель Владиславу Михайловичу письмо: каким путём, дескать, набрели на такую идею? Вскоре пришёл подробный ответ, а к ответу - и книга в подарок. В письме сообщалось, что Владислав Михайлович, известный историк, сотрудник Эрмитажа, приходится нам не столь уж дальним родственником. В дарственной надписи на его книге: «Военная галерея Зимнего дворца» было буквально следующее:
«Дорогому Алексею Константиновичу Криштафовичу – первое печатное упоминание его прадеда – героя 1812 года (см. Стр. 196)».
На странице же 196-й такие строчки обнаружены:
«Егор Константинович Криштафович. Произведён в генерал-майоры 15 сентября 1813 года. В 1812 г., командуя Екатеринославским гренадерским полком, находился в сражении при Бородине, где получил сильную контузию ядром, в 1813-м был в сражениях при Люцене, Кёнигсварте, Бауцене, Дрездене и Кульме, где ранен в руку двумя пулями навылет. Награждён орденами св. Владимира 3 степени, св. Анны 2 степени с алмазами».
Вот так, воевал человек с Наполеоном, ко многим наградам и званиям представлен, а первого печатного упоминания удостоился аж в 1974 году. Портрета Егора Криштафовича, впрочем, Дж. Доу для Зимнего не написал, что, как отмечено В.М.Глинкой, «удивляло многих современников». Но представить себе облик боевого генерал-лейтенанта всё-таки можно. Парадная форма на портрете была бы такая:
А лицом он мог походить на своего сына – губернского предводителя Смоленского дворянства - Михаила Егоровича, моего прадеда:
Чтобы объяснить, каким родством Глинки нам приходятся, пришлось отцу вытащить на свет древний документ: его бабушки подлинное завещание. Звали её, как оказалось, Елизавета Константиновна Глинка и была она дочь Поручика, проживающая в собственном имении Усово, Духовщинского уезда.
(Имение это, заметим в скобках, находилось тогда в столь «цветущем» состоянии, что сыну Елизаветы Константиновны, деду моему, приходилось подрабатывать в студенчестве уроками, иначе бы не протянул).
И фотография Е.Глинки нашлась в семейных архивах, состоящих из нескольких запылившихся папок. Да не одна фотография, а две. Вот молодая Лиза и [ниже] почтенная Елизавета Константиновна:
Долгие годы прошли, а вырытая под дерево ямка так и оставалась незаполненной. В двадцать лет – институт заканчивать надо- в 25 - работа, ребёнок- в 30 – диссертация, в 40 - другая. Завтра, завтра, но непременно.
А только отец наш скоропостижно скончался.
Неделю назад лекции читал, а сегодня уже и нет его. И некому рассказать нам с Юрием, какие-такие родственники у нас ещё были, где искать корни да плоды с того дерева.
Сели мы с братом Юрой и дочерью Инной в отцовский «Жигуль» и ... покатили по местам, где корни обозначены были. Сначала – в Белоруссию на два дня заехали, к старшей сестре троюродной, два вечера на кухне сидели, все её рассказы записывали. Из Белоруссии – в Смоленск.
Год уже шёл - 1985 –й.
Но только в Смоленском историческом музее никаких генеалогических дерев обнаружено не было. Другие герои по стенам висят. И не упомнит никто из старожилов и хранителей музея.
На кладбище городском, что под стенами католического собора расположилось, нашли знакомую по фотографиям могилу бабушки, Эрны Альфредовны, в девичестве – Ранфт.
Почти в центре Смоленска, соседствуя с памятником самого знаменитого смолянина – Михаила Ивановича Глинки - на Блонье, сохранился и дом, где никогда не виденная нами бабушка родилась и провела детство.
Наш дом! Знаменитый дом!!!
Не было при жизни Эрны Альфредовны адреса у этого дома.
Так и писали на конвертах: «дом Ранфта» и письма неизменно доставлялись по адресу. Альфред Ранфт, прадед наш, был обрусевшим немцем и обладателем почётной профессии: он был известный всему городу булочник.
Женат он был на Евгении Туркиневич, которая родила ему ни много, ни мало, а семерых ребятишек.
Вот они, все тут, бабушка наша – третья слева.
И на памятнике Михаилу Ивановичу Глинке следы обнаружились.
Памятник этот окружён знаменитой на весь мир чугунной решёткой с позолотой.
Сам В.В. Стасов писал о ней: "Подобной решётки нигде до сих пор не было в Европе. Она вся из нот, точно из золотого музыкального кружева".
Вчитались мы в вязь чугунную и обнаружили... не только ноты, но и слова. Слова эти были о том, что «споспешествовали воздвижению памятника смоленские дворяне», а среди них: «... Евмений Криштафович». Мы уже знали, что он нашему прадеду родным братом приходился.
Тогдашнее посещение Смоленска было первым в моей жизни, никогда ранее не доводилось, но вот: странное дело. Этот незнакомый город чувствовался... родным. Как-то по-особенному дышалось в нём. Будто долго странствовал по миру, а потом в родные места вернулся. Чем объяснить, не знаю, неужто память генная так сильна?
Перечисленным, собственно, и ограничен был улов первой генеалогической экспедиции. Но через полгода собрался я обратно в родной город и наметил целый список объектов. Состоял тот список из двух пунктов: музей исторический, архив городской.
Исторический музей оказался-таки пуст. Ничего, ровнёшеньким счётом ни единого экспоната, касающегося наших ближних и дальних родственников, за исключением Михаила Ивановича Глинки, в музее обнаружено не было. Но не с пустыми руками покидал я холодные музейные стены: в руках было рекомендательное письмо в городской архив, подписанное очаровательным директором музея.
Без такого письма и думать нельзя было о проникновении в святилище архивное.
Да и впрямь оно было святилищем, ибо располагался городской архив в здании упомянутого уже католического собора, с видом, если можно так сказать, на могилу бабушки Эрны.
О, как руки чесались тогда! Так бы и накинуться на эти старые документы, папки, да что там папки: шкафы, шкафы подавайте, залы целые.
Ан, не тут-то было! Строгие архивариусы выдавали чужаку не более десяти единиц хранения единовременно. Просмотришь первый десяток, только после этого новые единицы вынесут. Но что это были за единицы!
Старые тетради, книги, подшивки, да и папки тож – почти сплошь рукописные, с расплывами от влаги, извилистыми ходами книжных червей, и ... запах, помрачающий рассудок, тяжёлый, плесневый - священный запах старины, аромат веков.
Описи, грамоты, нотариальные бумаги, меню какие-то благотворительных обедов (ах, что ели наши предки! нет, не всем бы по желудку пришлись сейчас их рецепты), газеты, афиши – море разливанное.
По серости своей исторической полагал, что «дворянин», «помещик» - это звучит гордо. Деревни у них там, псарни, конюшни, выезды.
А оказалось всё не так! Развелось на Руси благородного брата столько, что не то, что мужиков - собак гончих на каждого не напасёшься. Мелкопоместные всё были смоленские дворяне, в среднем душ по 5-7 на каждого. Редко, у кого более сотни было.
Всё больше «дубровские», а «троекуровых» – по пальцам сочтёшь.
А вот и он - на третьи сутки выплыл с пожелтелого листа: Егор Константинович Криштафович. Не генерал ещё, но малолетний отпрыск семейства, в котором крепостных душ было меньше, чем детей. И куда было недорослю Егорке с таким счастьем податься? Служить, служить, непременно служить царю-батюшке, России-матушке!
Определили Егора поперву сержантом в Смоленский пехотный полк. Случилось это 20 февраля 1776 года, в возрасте... нет не 17-ти, но 7-летнем. Совсем, как героя «Капитанской дочки», коего, как мы помним, записали в Семёновский полк сержантом, когда матушка была им ещё брюхата.
А вот в действительную службу вступил юный Егор в звании капрала Лейб-Гвардии Измайловского полка. И было ему от роду лет 13, и не подозревал никто, что за жезл у него в капральском подсумке, и что быть ему суждено аж Генерал-Лейтенантом, комендантом стратегической крепости в Динабурге, носить на боку золотую шпагу «за храбрость» с алмазами и быть женатому вторым браком на Филиппине Францовне графине Шенк де Кастель. И не формальным браком был женат храбрый генерал, ибо принесла ему графиня Филиппина трёх наследников, один из которых, Михаил, и стал моим пра-прадедом.
Но всего этого я ещё не знал тогда. Много воды утекло с 1985 года, пока не произошли два важных, не связанных между собой события:
- Случилась в СССР «перестройка», а с ней приоткрылись двери российских архивов, и
- Автор этих строк начал публиковаться в Альманахе «Лебедь» под псевдонимом, составленным из имени-отчества деда, Константина Михайловича, и фамилии прабабушки – Елизаветы Константиновны Глинки.
В результате первого события в полураскрытые архивы бурным потоком хлынули исследователи старины и вскоре на просторах интернета стали появляться сведения о моих предках. То в Википедии откуда ни возьмись появилась статья: «Криштафовичи», то в описаниях Русской армии пра-прадеда упоминать начали. Стал с авторами публикаций по электронной почте связываться и через какое-то время вышел на энтузиастов архивных поисков. Успеху общения способствовало и то, что оные энтузиасты как раз нуждались в материальной оценке их нелёгкого труда. Долго сказка уже не сказывалась и через год-полтора появились у меня все необходимые материалы.
Теперь уже не росток, не веточка, но целая крона выросла фамилии нашей.
Родоначальник же рода, Иван Криштафович, был года рождения 1590-го.
В результате второго события разыскал меня по публикациям в «Лебеде» большой энтузиаст генеалогии и истории российской Борис Григорьевич Ф., славный представитель рода Глинок. Борис Григорьевич к тому времени уже почти всех Глинок и не-Глинок собрал в огромный каталог и готовился выпускать книгу «Смоленские Глинки. 350 лет на службе России». Поделился я с ним фамильными материалами, фотографиями, документами и деликатно поинтересовался, не мог ли бы оказать материальную поддержку в таком дорогостоящем деле, как издание целой книги. Борис ответил вежливым отказом и сообщил, что с этой задачей надеется справиться самостоятельно. В письме он указал адрес своего Website, из которого можно было узнать, что мой дальний родственник доктор наук, бывший министр, а в настоящее время – член совета директоров компании «Газпром». В его кредитоспособность я поверил на слово.
Книга была действительно издана тиражом 300 экземпляров, из которых нам с братом было передано два. На первой странице составитель счёл уместным разместить далёкое от совершенства стихотворение, написанное автором этих строк:
Род Глинок
Когда в шестой день от начала века
Взял прах Господь, с водой его смешал,
Он, вдунув душу, создал человека
Из глины той – начала всех начал.
Нам говорят преданья и былины
(Мы счёт ведём свой от старинных дней),
Что создан был из той начальной глины
Род древний Глинок, нет его древней.
Текли года, века, тысячелетья.
Был глины этой, видно, крут замес:
Как верные своей России дети
Мы славу пронесли её и крест.
Наш славный род, вместил ты всё без меры!
Твои достопочтенные мужи
Жизнь за царя, за Родину, за веру
Всегда за честь считали положить.
Средь нас и композитор, и писатель,
Конструктор, генерал и инженер,
Актриса, губернатор и издатель,
Заводчик и революционер,
Поэт, советник, дипломат, воитель.
Вот - химик, почвовед, вот - декабрист.
Вот - фрейлина, дворянства предводитель,
А тот - учёный муж и финансист.
Пускай в беде мы иль в благополучье -
Не осуди нас, Господи, в грехах.
Держаться будем мы могучей кучкой,
Как глиною в Твоих благих руках.
Нам суждено, о, родичи и други,
Питаясь соком от одних корней,
Вращаться, словно на гончарном круге,
Вокруг Смоленска - Родины своей.
Было и драгоценное Приложение к книге: составленное Борисом Ф. огромное, на четырёх in folio листах генеалогическое дерево Глинок.
И каких только плодов не было на этом ветвистом дереве?!
У самого корня – основатель рода Смоленских Глинок польский шляхтич Викторик-Владислав. Знатный был человек, пожалован поместьями и вотчинами королём польским Владиславом IV, а после перехода в российское подданство и принятия православия – и Алексеем Михайловичем, Тишайшим.
Глинка Николай Алексеевич (1735-1805) – полковник, заседатель верхнего земского суда, крестный отец М.И.Глинки.
Глинка Лука Николаевич (1768-1826) - гренадер, секунд-майор, присутствовал при заключении мира с Портой.
Глинка Сергей Николаевич (1776 – 1847) - издатель альманахов, автор многочисленных стихотворений, рассказов, детских книжек, исторических пьес «Наталья, боярская дочь», «Минин», «Русской истории» в 14-ти частях, «Записок о 1812 годе» и пр.
Глинка Фёдор Николаевич (1786 -1880). Писатель и поэт.
Декабрист, масон. Издал «Письма русского офицера». Его имя помещено было на памятной доске в Храме Христа Спасителя.
Глинка-Маврин Борис Григорьевич (1809 – 1895). Командующий войсками Казанского военного округа, генерал от инфантерии. На его отпевании присутствовал Николай II.
Глинка Владимир Сергеевич (1831 – 1889) – генерал-майор, бобруйский комендант.
Глинка Юстина Дмитриевна (1836 – 1918). Фрейлина, крупная помещица. Та самая, что довела до сведения Их Императорских величеств интереснейший исторический документ: «Протоколы Сионских мудрецов».
Бер Борис Дмитриевич (1863 -1917). Тайный советник.
Глинка Сергей Фёдорович (1855 – 1933). Профессор минералогии.
Бер Николай Дмитриевич (1863 – 1926) . Хормейстер и дирижёр Большого театра.
Глинка Николай Леонидович (1882 – 1965) – автор учебников «Общая химия», «Неорганическая химия» и др.
И сотни, сотни других имён нашли своё пристанище в этой исторической книге в дополнение к уже собранным мною.
Наконец-то было найдено всё для составления полного генеалогического дерева. Но и ветвистым же оно вымахало, всех плодов не сосчитать. Вот его краткая версия: 2 поколения вниз от меня, 10 – наверх, всего: 13.
Присесть бы теперь под его кроной, задрать голову наверх и долго-долго всматриваться...
Кем они были, мои предки, какие извилистые ходы проделали в толще истории Русской? Как случилось, что встретились и породнились два старинных смоленских рода?
Приоткроем Книгу Истории.
1650-е годы от Рождества Христова.
- Цинское правительство потребовало, чтобы русские покинули занятые ими земли по Амуру.
- Арабы восточного побережья Африки призвали на помощь против португальцев арабов Маската.
- Кромвель распустил парламент и умер.
- Из Бразилии выслали всех евреев.
- Поляки двинули войска на Украину, шведы напали на Польшу, русские пошли войной на Швецию.
- Украина присоединилась к России, а потом – обратно к Польше.
- Патриарх Никон осуществил церковную реформу.
- Немецкий физик, инженер и философ Отто фон Герике провёл известный эксперимент с Магдебургскими полушариями.
- Англичанин Роберт Биссакар изобрёл логарифмическую линейку.
- Русские взяли Смоленск, из-под стен которого за 20 лет до этого их прогнал король Владислав IV. Город осадили и отобрали обратно. Безо всякой логарифмической линейки обошлись – на глазок.
В результате последнего события в 1655 году польские дворяне Glinka и Krzysztofowicz перешли под российское подданство. И стали они: Глинки и Криштафовичи.
Вот – Иван Криштафович, ствол и корень. Нет, не знаем мы о нём ничего, кроме того, что был он отцом стольнику Дементию. Да вряд ли Иваном звался мой девятиколенный предок, а скорее всего принял имя русское, когда Смоленский край к государству Российскому присоединился.
Может, и католичество втайне исповедовал, может, ещё какие тайны с собой унёс, но оставил в наследство детям своим не только состояние, но - имя.
Именитый был шляхтич и лет прожил немало.
Со стороны Глинок, по соседству, основоположником рода был Яков Глинка. О нём тоже ничего не известно, а имя его славянское дошло до нас только благодаря сыну – Якову Яковлевичу в православии, Викторику-Владиславу в католичестве. Этот славный шляхтич, Яков-Викторик, обладал немалыми вотчинами в Смоленском воеводстве – аж шестью деревнями и одной пустошью.
Небольшие, конечно, были деревни, всего в них было записано «59 дворов крестьянских, да два бобыля, да два пруда на бане, да сукновальня». Но и рачительный же был хозяин! После перехода в русскую службу, спрошен будучи о размерах своего состояния воеводой Григорием Пушкиным, показал буквально следующее: «было за мною со сто дворов, и то ныне разорено, и сколько после разоренья осталось, того не ведаю».
Чисто гоголевский эпизод.
Иван Криштафович сына своего, Дементия Ивановича, родил, будучи не юношей, но в зрелом возрасте. Был Дементий, как уже упоминалось, стольником. Должность, в общем-то, не первостепенная. По росписи чинов XVII века стольники занимали пятое место в государственной иерархии, а перед ними шли: бояре, окольничие, думные дворяне и даже думные дьяки. Предок наш больными амбициями не страдал и детей своих в духе цареугодничества не воспитывал. Но об этом далее.
Яков-Викторик, второе поколение Глинок, имел от своей супруги шестерых детей. От Степана родился через несколько поколений Михаил Глинка, причём Степан Яковлевич был одновременно прадедом отца композитора и его же матери – Евгении Глинки-Земельки. Откуда к Глинкам добавилась приставка «Земелька» - покрыто тайной. То ли земли у них было много, то ли, как гласит семейная легенда, фамилию Земелька носил сослуживец одного из Глинок.
Жили эти два семейства поблизости друг от друга: в Новоспасском и Шмаково, дружили семьями, поэтому и судьбоносная встреча родителей композитора не была случайной.
Другой сын Якова-Викторика, Андрей, стал моим пра-пра-пра-пра-пра-прадедом.
То есть, с великим композитором мы родня весьма и весьма отдалённая. Можно сказать – никакая. Да и не осталось у Михаила Ивановича прямых потомков.
Однако же, наступало 18-е столетие.
- Английский парламент наложил эмбарго на ряд товаров из Индии, Ирана и Китая.
- Им же был принят закон, предписывающий лицам, получавшим государственное пособие (велфер), носить нарукавные знаки.
- Турки подавили восстание арабских племён в Ираке.
- Даниеля Дефо приковали к позорному столбу за публикацию сатирической брошюры.
- Исаак Ньютон стал председателем Королевского Научного Общества.
- В Японии 47 самураев совершили ритуальное самоубийство.
- В Бостоне начала выходить «Бостон ньюс-леттер», первая постоянная газета колониального периода США.
- В немецком городе Кёльне сделали одеколон .
- В Москве подавили стрелецкий бунт, ввели новое летоисчисление и стали готовиться к основанию Санкт-Петербурга
В семье Глинок на Смоленщине родился мальчик Гриша.
Мать его и двух его братьев звали Феодора, в девичестве: Тумило-Денисович. Женщина была мудрая и после смерти мужа разделила хозяйство из 64-х дворов между сыновьями. Григорию Андреевичу, досталось, стало быть не так уж и много. Хоть самому к плугу становись.
Гордое шляхетское сердце такого унижения не вынесло бы и отправился Григорий Андреевич... служить.
Дослужился он до хорунжия полка Смоленской шляхты. В чинах небольших, что-то вроде старшего лейтенанта или капитана, но «служил верно, был во всяких службах, делах, посылках, командированиях, и стоял по указу с прочим шляхетством на форпосте долговременно». Выйдя в отставку, не только скромное своё состояние приумножил, прикупив несколько деревенек (не на жалование ли хорунжего?), но и стал устроителем церкви Успения Пресвятой Богородицы в селе Красноселье. Это, стало быть, колено по нашему счёту – IV-е.
У Криштафовича Дементия в этом колене появился на добрых сорок лет раньше Григория Глинки сын Илья.
Носил Илья Дементьевич имя богатырское, был уже не стольником, как его родитель, но простым стряпчим. Должность, как и у батюшки его, придворная, однако, рангом пониже. В лучшем случае, одеяние царское удавалось на вельможные рамена накинуть, а так больше – по хозяйству.
О сыне Ильи Деметьевича, моём пра-пра-пра-прадеде Иване, и того меньше известно. Видимо, в этом поколении разочаровались Криштафовичи в придворной службе, поскольку следуюший из них, Константин Иванович (колено VI-е), был уже профессиональным служакой, ротмистром Смоленской шляхты, имея, впрочем, во владении и деревеньку Бделево, Духовской округи, Смоленской губернии. Ротмистр (от нем. Rittmeister, от Ritt — отряд кавалеристов и Meister — начальник) – чин кавалерийский, соответствовал капитанскому.
Бравый, видно, был кавалерист и в цивильной жизни промаху не давал. Женат был трижды, сына Егора родил от третьей жены, бывшей его на 27 лет его моложе, Цевловской Татьяны Юрьевны.
- Тем временем открылась Академия Наук в Санкт-Петербурге.
-
Умер Пётр I, быстро сменились на престоле Екатерина, ещё один Пётр, Анна со своим Бироном.
- Отправился в роковую камчатскую экспедицию 60-летний Витус Беринг.
У Глинок родился в V-м колене Богдан Григорьевич.
Колено-то, вроде бы то же, что и у Ивана Ильича, но разница в годах рождения существенная – 49 годков, почти полстолетия. Как же пересеклись эти два рода всего три поколения спустя? А случилось так потому, что следующие представители Криштафовичей отличались крепким здоровьем и произвели наследников своих последовательно в возрасте 56-ти, 57-ми и 62-х лет. Могучее племя, богатыри – не мы!
Богдану Григорьевичу, имевшему во владении сельцо Мольково, тоже пришлось послужить во славу Отечества. Дослужился до полковника, вышел в отставку по болезни и поселился в деревне Коптево. Жена Богдана - Анна, почти сверстница ему, без дела не сидела, а рожала и рожала детишек, остановившись только на 9-м. Дмитрий, пра-пра-прадед мой, был 4-м.
Дмитрий Богданович славно повоевал на своём веку. Да и было где разгуляться!
Многим историческим событиям был он современник:
- Крым присоединили к России, Грузию – тоже, причём последнюю: добровольно и с песней.
- Основали Севастополь и Владикавказ.
- Турок хотели присовокупить ко престолу, да ограничились Измаилом.
- Польшу, обратно же, поделили по справедливости, совместно в Пруссией и Австрией.
- Приросли Беларусью, Литвой и Волынью.
- Бунтовал зачем-то Е.Пугачёв.
- В русский алфавит добавили букву «Ё».
- В американских колониях возникла тайная революционная организация «Сыны свободы», по этому случаю в Бостоне было устроено большое чаепитие.
- Приняли военный регламент во Франции. Офицерами в пехоте или кавалерии могли стать лишь дворяне в четырёх поколениях.
- Екатерина II издала Манифест «О дозволении всем иностранцам, в Россию въезжающим, поселяться в которых губерниях они пожелают и о дарованных им правах». Этот документ стимулировал массовое переселение немецких колонистов в Россию, в частности: в Саратовское Поволжье. Вполне вероятно, что среди новых граждан были мои немецкие предки – Ранфты и Гартваны. Россия того времени была привлекательной страной для иммиграции.
- В 1771 году в Москве основано Введенское (Немецкое) кладбище . Ровно через 200 лет мы похоронили здесь деда – Константина Михайловича.
Капитан Глинка Дмитрий Богданович пережил все эти бурные времена, служил гренадером, бился со шведами, французами, потом вышел в отставку, родил с Иоанной Ройчевич 5-х детей и ... только после этого, в 1805-м году, подал прошение о переводе их в православие. Стало быть, долго ещё оставались Глинки в тайном католичестве. Есть версия, что и в отставку пришлось Дмитрию выйти по открытии сего обстоятельства.
Состояние бравый капитан, однако же, приумножил до 219 душ. То ли жалованье капитанское было тогда солидным, то ли женитьба удачная, в карты ли везло – нам о том неведомо.
Сын его, мой пра-пра-прадед, был в католичестве Иосифом Бернардом, а в православии принял имя: Константин. Вот этому в жизни повезло на редкость. В начале 1816-го года недалеко от имения духовщинских Глинок случилось проезжать Александру I, Благословенному. День проезда августейшего лица совпал с престольным праздником и государь соизволил посетить местный храм. Вдова Иоанна Глинка стояла со своими сыновьями как раз на пути царской процессии. И надо же, в момент прохождения Его величества с царского мундира упала часть высшей шведской награды – ордена Меча. От награды отвалился собственно... меч. Зоркий Константин не растерялся, выждал, пока процессия проследует в храм, поднял блестящий предмет и отдал своей матушке. Та, в свою очередь, дождалась, когда царь вышел из храма и с поклоном вернула государю заслуженную награду. Государь милостиво осведомился о её звании.
- Вдова капитана Глинки, здешняя помещица, Ваше императорское величество.
- А ты, мой друг, почему не учишься? – обратился император к мальчику.
- А у нас протекции нет, Ваше величество, - вмешалась вдова.
- Я буду твоей протекцией, улыбнулся император и, обернувшись, приказал, - Волконский, запиши мальчика в один из кадетских корпусов.
- А у меня ещё и братец есть, вот там стоит, - не растерялся сообразительный Константин.
Так мальчики попали в 1-й кадетский корпус в Петербурге, а найденная часть шведского ордена осталась царской милостью у Константина, который носил её приделанной к своему мечу. Реликвия эта сохранилась до наших дней и находится во владении петербургского писателя Михаила Сергеевича Глинки.
Сам же ново-православный Константин женился на... католичке, Эвелине Завадской, дочери друга и первого издателя Адама Мицкевича, Иосифа Завадского, просветителя Польши. Полторы сотни лет прошло, как перешли Глинки под крыло русского царя, но польска ещё в их душах не сгинела и католическая вера не иссякла.
А вот дочка Константина и Эвелины, вышедшая замуж за Михаила Криштафовича, была дамой современной, скорее всего, атеисткой в душе. Во всяком случае, браком мои прадед и прабабка были женаты гражданским.
Но между Михаилом Криштафовичем и Константином был ещ один, может быть, самый знаменитый из моих прадедов – Егор Константинович.
До нас дошёл в целости и сохранности его формулярный список, составленный «Октября 21 дня 1829 года». Список этот довольно длинный, но рука не поднялась сократить в нём хотя бы одну строчку, так как всё здесь дышит самой историей Русской.
Был в походах: 1788го года с 20го марта по 20е июля (июня) в Польше, а с того времени в Молдавии и Бессарабии. 1789го года сентября 7го в действительном сражении при реке Сальче и при прогнании неприятеля из лагеря- 8го, 10го и 11го числ при преследовании за оным- 12го того же сентября при канонаде под крепостью Измаилом- ноября 4го при взятии крепости Бендер. 1790го года, переправясь из Молдавии за Дунай, июля (июня) 28го при завладении у разоренного местечка Мачина турецкого лагеря и при прогнании во многочисленном количестве при Главном Визире, бывшим в сражении- за отличие произведен в капитаны- и на возврате из-за Дуная по 16е число мая 1792го года в Молдавии же. 1793го года в Польше до присоединения оной к Российской Державе областей. 1794го и 1795го годов в Польше же, в остальной части Волыни, до присоединения оной под Российскую Державу, где употреблен был для приведения поляков к присяге. 1804го года ноября 27го объявлено Высочайшее благоволение за особенное усердие к службе и находился для узнания порядка службы и учения стрелков в Санкт-Петербурге. 1805го года с 15го августа в походе чрез Галицию, Моравию и Верхнюю Австрию до Баварии, оттуда в ретираде армии- находился в действительных сражениях противу французов: октября 24го под местечком Амштеттеном, командуя батальоном Малороссийского гренадерского полка, 30го при реке Дунае под городом Кремсом, в котором за оказанные подвиги и храбрость Всемилостивейше награжден орденом Святого Георгия 4го класса, ноября 20го под местечком Аустерлицем, где командуя полком тяжело ранен пулею в правую щеку навылет- по сделанному же перемирию возвратился в свои границы 1806го года января 15го числа.
1807го года сентября 17го, переправясь чрез реку Днестр в Молдавию, из оной 1808го года марта 4го в Валахию. 1812го года июня 12го в российских пределах противу французских войск: августа 6го при удержании неприятельской армии в сражении при селении Лубине, командуя Екатеринославким гренадерским полком- 24го и 26го в генеральном сражении при селении Бородине, где получил в левую ногу тяжелую ядром контузию, а за храбрость награжден орденом Святого равноапостольного князя Владимира 3й степени. 1813го года января с 1го из пределов России, переправясь чрез Неман за границу Восточной Пруссии: апреля 20го при прикрытии города Люцена, командуя Екатеринославским и Санкт-Петербургским гренадерскими полками- от оного в ретираде до города Бауцена- мая 7го в атаке неприятеля при городе Кенигсварте, командуя бригадою: Екатеринославским и Графа Аракчеева гренадерскими полками- 8го при сильной канонаде- 9го в генеральном сражении при Бауцене, где за отличие награжден алмазными знаками ордена Святой Анны 2го класса- 10го в ариергарде при удержании сильнейшего неприятельского авангарда- оттуда обратно в Силезию- из оной по окончании перемирия следовал Австрийского владения в Богемию- августа 15го и 16го в Саксонии при городе Дрездене- 17го и 18го в Богемии при истреблении корпуса Вандама при селе Кульме в действительных сражениях, командуя тою же бригадою, где ранен в правую руку навылет двумя пулями, и за отличие награжден Прусским орденом Красного Орла 2го класса и Всемилостивейше произведен в Генерал-Майоры, а для излечения ран был уволен в отпуск.
Сверх того за сражения, бывшие в Саксонии и Силезии, награжден Прусским За заслуги орденом, так же Всемилостивейше пожалована аренда на 1377 рублей серебром, со вступлением во владение 12го апреля 1817го года. 1827го года октября 24го за отличный порядок и устройство 2й пехотной дивизии Всемилостивейше пожалован орденом Святой Анны 1й степени, и за осмотр объявлено Высочайшее благоволение, а в 29й день ноября того же года по представлению Его Императорского Высочества Генерал-Инспектора по Инженерной части объявлено особенное благоволение. 1829го года апреля 30го за отличное состояние 1го батальона Пехотного Принца Вильгельма Прусского (Калужского) полка объявлено также Высочайшее благоволение.
На 21 октября 1829 года состоит при команде налицо, к повышению достоин.
Был Егор Константинович не солдафоном, но человеком образованным, «историю, географию и полевую фортификацию знал, по-российски, французски и немецки читать и писать умел», что, видимо, и помогло ему жениться третьим браком на иностранке – Филиппине Францовне графине Шенк де Кастель дочери бывшего вюртембергского посланника в России.
Что забыла Филиппина Францовна в России, почему не вернулась в родной Вюртемберг – Бог один знает.
Впрочем, моя пра-прабабушка была не единственной Шенк де Кастель, пытавшей счастья в России. Некая Терезия-Елизавета Шенк де Кастель вышла замуж за Григория Разумовского, но брак их был признан недействительным и бедняжка от горя умерла.
Филиппина Францовна оказалась более удачливой и любила таких же удачливых и энергичных русских мужчин. Первым браком была замужем за Генерал-Лейтенантом Александром Ивановичем Цвиленевым, овдовев, вышла замуж за другого Генерал-Лейтенанта и родила ему троих детей, а овдовев вторично, вышла замуж в третий раз за русского помещика и титулярного советника Ивана Аничкова.
Хорошая была женщина, иначе не оставил бы несколько тёплых слов о «доброй генеральше Криштафовичевой» отбывавший срок в Динабургской крепости декабрист Вильгельм Кюхельбекер. Запись эту я обнаружил во время странствий по России, копаясь в библиотеке города Туринска.
Сложилось устойчивое мнение, что в царской России карьеру делали в основном по происхождению, а не по дарованиям. Мнение это неверно.
Посмотрим хотя бы на биографии известных полководцев периода царствования Александра 1-го.
Пётр Иванович Багратион. Титул имел княжеский, но кто в Грузии такого титула не имел? Службу начал ... солдатом в пехотном полку.
Егор Иванович Властов. Генерал-лейтенант. Сирота, чужестранец из греков (Георгий Властос).
Андрей Саввич Глебов, Дмитрий Петрович Неверовский оба генералы. Службу начали простыми солдатами.
Александр Иванович Кутайсов. Отцом его был пленный турок, подаренный Екатериной Павлу и сделавший при дворе удивительную карьеру: из парикмахера он стал графом и кавалером высших орденов.
Фёдор Алексеевич Луков. Из солдат и женат не на дворянке.
Однако же, стал генералом в 1813-м.
Конечно, дворянское происхождение давало начальный толчок карьере молодого военного, но сколько из этих дворян так и остались в невысоких чинах в то время, как амбициозные и таланливые низкородцы покрываемы были неувядшей до сих пор славой.
Егор Константинович был по нашему счёту представителем VII-го колена из рода Криштафовичей.
Глинок же в этом колене, как мы помним, представлял Константин (Иосиф Бернард) Дмитриевич. Этот храбрый воин присяге был верен, ибо, несмотря на польское происхождение, в подавлении польского же восстания участие принимал. Боевые действия не мешали ему прославиться и на любовном поприще. Сражаясь за Вильно, он одержал ещё одну славную победу, покорив сердце полячки младой – Эвелины Завадской.
В следующем колене, наконец, два старинных смоленских рода соединились.
Впрочем, не будем спешить.
Сын Егора – Михаил, Гвардии Штабс-Ротмистр, кавалергард, после выхода в отставку в 1856 году женился на дочери известного генерала Егора Пашкова, с которой прожил до самой её кончины. Траур носил недолго и сошёлся со знакомой нам уже по фотографиям соседкой своей – Елизаветой Глинкой. Был Михаил Егорович человеком уважаемым, избирался уездным и губернским даже предводителем дворянства.
Должность эта, обсмеянная одесскими весельчаками Ильфом и Петровым, за так просто не давалась. Предводитель дворянства выбирался губернским дворянским собранием, а утверждался самим императором. Он председательствовал в губернском земском собрании, участвовал во всех учреждаемых комиссиях, где был председателем либо занимал первое после губернатора место.
Впрочем, Александр II, справедливо названный Освободителем, освободил российских дворян не только от владения крепостными, но и от множества сословных привилегий. В гражданском отношении дворянское сословие никакими особыми правами и преимуществами уже не пользовалось, в государственном право непосредственного участия в Дворянских собраниях имели только те из них, что передали из своей земли не менее 100 душевых наделов бывшим своим крепостным.
Большая часть дворянства могла теперь рассчитывать только на себя. Воспользовавшись равноправием, в офицеры хлынули разночинцы, не впитавшие с молоком матери понятия о незыблемости присяги и родовой чести. И это стало предвестником конца.
Дед мой, сын Михаила и Елизаветы, мужчина был размеров внушительных, вроде бы боролся с самим Иваном Поддубным (впрочем, бороться-то каждый сумеет, победить – дело другое), подвергся в юности порочному влиянию атеизма и стал отчаянным безбожником, изводившим школьного священника каверзными вопросами. За своё свободомыслие был сурово наказан «тройкой» по Закону Божьему в аттестате.
«Тройка» по такому важному предмету отнюдь не была оценкой удовлетворительной. «Счастливый» обладатель её лишался права поступления в высшие учебные заведения России. Но.., польска не совсем ещё сгинела, а в это время как раз открылся Варшавский политехнический институт - Politechnika Warszawska.
На самый востребованный факультет – механический – Константин Михайлович не прошёл, но на вторую по престижности специальность попал и стал, таким образом, инженером-строителем. Выпускники ВУЗов тогда ценились.
«Человек, обзаводящийся семьёй, - поучал меня, молодого инженера, дед, - должен позаботиться о её материальном благополучии. Я тоже решился жениться, но у меня была квартира из 15-ти комнат и 2 парохода».
Пароходы были маленькие, служебные, 15 комнат топить было нечем, жили в одной, но дед на таких мелочах внимания не заострял.
Наступил год 1914, когда непоседливые европейские государи решили в очередной раз померяться мускулами.
Предстал новобранец Константин перед призывной комиссией в чём мать родила. «Имя, место рождения, вероисповедание», - спрашивают строго и всё - на «ты». Ответил, как положено. Следуюший вопрос: «Грамотный?» «Так точно, грамоте разумею». «Где учился?» «Так что, Ваше высокоскородие, окончил полный курс Варшавского политехнического института». Минутная заминка за столом, потом, изменившимся тоном: «Э-э-э, садитесь, пожалуйста».
Так оторвали деда от молодой и красивой жены, отложив дело рождения отца моего на послереволюционный период.
Родителям Эрны повезло ещё меньше. Их, как немцев, хотя и давно обрусевших, просто интернировали в Германию. Там они похоронены в одной могиле, в городе Дрезден.
Был я в Дрездене, пытался найти эту могилу, где там!
Одних кладбищ более 30-ти, да и после бомбардировки города варварами мало следов осталось, не сыскать.
При большевиках немецкий вопрос решался проще. Вот что рассказала моя 5-тиюродная бабушка Изольда Константиновна Гартван. В 41-м, сразу после начала войны, вызвана она была повесткой в милицию, с паспортом.
По дороге встретился знакомый, который пришёл в ужас от этого известия и умолял её найти хоть какого-нибудь бомжа, лишь бы русского, чтобы расписаться с ним фиктивно. Изольда была далёкой от политики художницей, никаких грехов за собой не ведала, предки её жили в России веками, от предложения недостойного отказалась и спокойно вошла в отделение милиции по месту прописки. Там она так же спокойно отдала паспорт дежурному милиционеру, который с рутинным отвращением шлёпнул в него жирную печать: «Выслать из Москвы в 24 часа».
Поезд с Изольдиными единокровцами прибыл куда-то в Среднюю Азию, где всех их выгрузили посреди пустыни. Мужчин отправили в трудармию (не выжил из них ни один!), а женщин с детьми выстроили на голой земле напротив немытых туземок и велели... отдать этим туземкам своих детей.
Навсегда, под угрозой немедленного расстрела.
Все отдавали, а куда деваться? Дула автоматов – вон они, наставлены, затворы передёрнуты, капитан уже руку поднял, следующая команда: «Огонь!».
А Изольда Гартван не смогла себя перебороть, не сумела.
Выступила к капитану НКВД: «Стреляй, не отдам дочку!»
И... дрогнул железный капитан. Махнул рукой: «Забирай!»
Взяла ребёнка, много горя помыкала, потом в Ташкенте оказалась, девочку подняла, стала Марина тоже художником, заслуженным деятелем искусств Узбекистана. Всё же, в 90-х перебрались они всей семьёй в Германию. Голос крови. Следы этих близких мне по духу людей затерялись.
Искал-искал – как в море растворились. Разве что через Дрезденку попробовать, где Изольдины акварели выставлялись.
К деду же моему большевики отнеслись вполне по-человечески.
Его ни разу не репрессировали. Попытки, впрочем, предпринимались. На каком-то собрании нашёлся деятель, потребовавший крови на том основании, что, дескать, дед из бывших - «барин».
По-хорошему надо было покаяться Константину Михайловичу, в ножки бухнуться да признать ошибки своего происхожения. Но... польска ещё не сгинела, возвысился дед всей своей фигурой над ретивым обвинителем и рявкнул: «Был барин, есть барин и буду барин. А ты был дурак, сейчас дурак, дураком и помрёшь!»
И – тишина!!!
Сохранился прелюбопытнейший памятник той эпохи: справка, выданная деду правлением совхоза, где он работал. В этой справке сообщается, что «Инженер Криштафович Константин Михайлович участвовал в работе совхоза не только умственно, но и физически, а потому с полным основанием может быть отнесён к трудовому элементу».
Да и наградила его Советская власть по заслугам. Будучи уже в должности главного инженера ВЦСПС, получил дед ордер аж на 1-комнатную квартиру в известном московском доме с двойной аркой. Маленькую, примерно, как столовая в его бывшей квартире, но (!) отдельную.
Дом этот находится на той самой улице, которой бежал из Москвы, гонимый его дедом Егором, император Наполеон I. Называлась эта улица Большой Калужской (так, как вела в Калугу), а переименована большевиками в Ленинский проспект (причина неизвестна).
На этом можно бы и закончить повествование о выращенном мною дереве. Но хочется поставить точку. Что это за родословная без настоящего герба? Нет, не того герба, который можно приобрести в самозваных дворянских образованиях, как приобретается звание академика в многочисленных «академиях» наук и искусств.
Истинного, подлинного, из глубины веков идущего. Достойного династии, внесённой в 6-ю, бархатную книгу Старинных Дворянских Родов Российской Империи. Поискал и обнаружил в интернете интересную книгу:
Tadeusz Gajl. Polskie Rody Szlacheckie I Ich Herby, Bialystok, 2003.
Заказал, получил. И – нашёл в книге то, что искал. Оказалось, что не так уж много гербов было у гордых шляхтичей. Не гнушались они копировать дизайны у своих соседей. Например, популярный герб со слепым вороном использовали на паях аж 300 родов. В том числе, и Глинки.
Правда, Борис Ф. считает, что у Глинок был оригинальный герб, без ворона, но с полумесяцем.
А вот Криштафовичи гербом ни с кем не делились, хотя ничем особенным он не отличается от десятков таких же украшений.
Герб может о многом сообщить любознательному человеку.
Вид короны с тремя зубцами и двумя жемчужинами между ними расскажет о том, что род Krzysztofowicz не принадлежал ни к духовенству, ни к высшей польской знати. Они были просто шляхтичами.
Червлень (красный цвет) гербового поля символизировал власть и мужество.
Навершие (клейнод) – три страусиных пера - служило для украшения и никакой смысловой нагрузки не несло.
А вот форма креста на щите могла отражать религиозные пристрастия основателей рода. Крест не совсем обычный. Симметричная форма говорит нам о том, что крест - греческий, но расширяющиеся концы напоминают известный всем мальтийский крест. Появление этого символа вполне объяснимо.
Сосед и родственник Криштафовичей и Глинок, сенатор Василий Васильевич Энгельгардт, например, был членом и функционером Мальтийского ордена.
Какое-то время все они, а также дядя Энгельгардта - Григорий Потёмкин - проживали в селе Чижево Смоленской губернии. У Потёмкина это было родовое село, Иван Андреевич Глинка (дядя композитора) им управлял, Энгельгардт похоронен в его пределах, а упоминавшийся выше Евмений Осипович Криштафович там же родился. Известно, что Григорий Потёмкин получил пальмовую ветвь Мальтийского ордена из рук самой Екатерины II.
Как-то, блуждая по местной ярмарке в поисках новых впечатлений, наткнулся я на скучающего субъекта, предлагающего геральдику в ассортименте: от гербов до чайных чашек. Оказалось, что его контора находится от меня совсем близко всего в 300-х милях, поэтому и заказал им завершающий штрих над «й»: копию герба Криштафовичей.
И что вы думаете? Сделали ведь и в очень приличном исполнении.
Изготовили герб этот не современными методами, а вручную, и не в штате Washington, а в... Ирландии.
Но это уже детали.
Рисунок Юрия Иванова (почти с натуры)
Рейтинг комментария: 0 0
Рейтинг комментария: 0 0