НАУКА БЫТЬ СЧАСТЛИВЫМ

(не очень серьёзно об очень серьёзном)

&#9-Среди многих полузабытых слов, заново входящих теперь в наш обиход, слово к у л ь т у р а — одно из самых популярных.

&#9-Звучит оно и по радио, и в телесети, мелькает на страницах газет и журналов, встречается и в серьёзных статьях, и в популярных брошюрах. О культуре тревожатся академики, заботятся политики, рассуждает интеллигенция. Поминает её (добрым и недобрым словом) и самая пёстрая публика.

&#9-И неизвестно, ведётся ли при этом речь об одном и том же предмете, и у всех ли одинаковое представление, о чём именно ведётся речь.

&#9-Смысл, вкладываемый в это слово, и в самом деле, широк и расплывчат.

Серьёзные специалисты, например, определяют этот предмет так: «Культура — специфический способ организации и развития человеческой жизнедеятельности, представленный в продуктах материального и духовного труда, в системе социальных норм и учреждений, в духовных ценностях, в совокупности отношений людей к природе, между собой и к самим себе».

&#9-Специалисты наверное правы — сомнительно только, чтобы такой образ культуры был достаточно привлекателен для объяснения сегодняшнего к ней интереса.

&#9-На другом же полюсе — в быту, в широком повседневном употреблении со словом этим связывают обычно такие качества человека, как воспитанность, образованность, грамотность. Отсюда «культурный человек», это — человек вежливый, обходительный, ну, может быть ещё — начитанный.

&#9-Такое представление тоже отчасти верно и тоже мало что проясняет в сегодняшней ситуации: безо всего этакого современный человек давно уже привык обходиться, и непохоже, чтобы тут наметились какие-то перемены к лучшему.

&#9-А интерес всё-таки существует — реальный, устойчивый, пожалуй даже — нарастающий. И слово к у л ь т у р а продолжает оставаться в числе самых популярных.

&#9-Может быть, дело в другом. Возможно, причиной тому общее (и тоже нарастающее) разочарование в самом образе жизни, в самом наборе ценностей, которого мы придерживаемся, к которому успели привыкнуть и который справедливо (хоть и подсознательно обычно) связываем с понятием к у л ь т у р а . Нарастающее беспокойство о том, что даже и заполучив желанный набор, не достичь нам ожи-даемого результата — того самого состояния, которое знакомо было нашим предкам и обозначалось ими (тоже полузабытым ныне) словом с ч а с т ь е .

&#9-Как связаны и связаны ли как-то между собой, два этих понятия — культура и счастье?

&#9-Если отказаться на время от приведённых выше (и ещ множества других) определений культуры, можно предположить для простоты, что культура, это просто о п ы т . Весь наш жизненный — унаследованный и благоприобретённый — веками накопленный опыт. Тот самый опыт, что собирает по крупицам каждое новое поколение, чтобы передать его следующему: старшие младшим, предки потомкам, родители детям.

&#9-А что именно, какой именно опыт могут копить родители для передачи его своим детям? Очевидно — всё то лучшее, чему научились в жизни сами и что пере- няли у собственных родителей. Весь свой опыт находок и ошибок, открытий и заблуждений — дабы поделиться одними и предостеречь от других.

&#9-И тогда — если умели они найти, умели обрести то, что назвали потом этим ёмким словом — с ч а с т ь е, значит, опыт этот можно назвать опытом счастливой жизни. И тогда культура, это — н а у к а б ы т ь с ч а с т л и в ы м . И тогда обладание культурой, это — умение жить счастливо, а культурный человек, это — человек счастливый! По крайней мере — подготовленный, обученный тому, чтобы стать и быть счастливым.

Вот к какому приятному выводу можно придти, сделав это предположение.

&#9-Такое представление о культуре выглядит уже более заманчивым — оно и в самом деле могло бы служить объяснением сегодняшнему интересу к этой подзабытой сфере нашей жизни: кому ж не хочется стать счастливым, и кто же помнит се-годня, как оно, это самое с ч а с т ь е , обретается.

&#9-Всё заметнее ощущается ностальгия по тем уютным временам, когда бесхитростные наши предки и без высоких современных технологий умели наполнять свою жизнь глубоким содержанием и беззаботным весельем: находили время и место труду и отдыху, шутке и молитве — земному и небесному. Грусть по тем временам, вероятно, и служит причиной, возвращающей нас к опыту предков — к тому, что, собственно, и составляет смысл и суть культуры.

&#9-Культура в этом случае — как бы, воспоминание о будущем.

Мы оглядываемся на прошлое не затем, конечно, чтобы вернуться в него мы вглядываемся в прошлый опыт, чтобы примерить его к нашему будущему.

И нет у нас, похоже, другого советчика и помощника, корме собственного нашего опыта. Как нет и большего заблуждения, чем пренебрежение этим опытом.

&#9-Пренебрежение это приводит (уже привело) к смещению ценностей, оборачиваясь (обернувшись) такими глобальными неприятностями, как нестерпимая накалённость «внутрисемейных» (Человек-Человек) и «близкородственных» (Человек-Природа) неурядиц и конфликтов. Конфликтов, не просто морально предосудительных, но и заведомо проигрышных.

&#9-Временные победы в этой странной войне оборачиваются лишь общим поражением — ухудшением качества жизни и победителей, и побеждённых.

Незаметно для себя те и другие лишают при этом себя элементарных и естественных прав — возможности пользоваться самым необходимым: чистой водой, воздухом, нату-ральным продуктом — тем, чем беспрепятственно пользовались до сих пор все жи-вые существа планеты.

&#9-Попытки разумно организовать свою жизнь предпринимаются со времён самых первых цивилизаций. Очередной такой попыткой наладить свою жизнь наилучшим образом стала и последняя (не самая, всё же, последняя, надо надеяться) —Европейская, или Западная цивилизация.

Народы, решившиеся на этот стремительный рывок в будущее, ставили перед собой нехитрую цель: в короткий срок стать богатыми и сильными.

Для сокращения времени нетерпеливые европейцы пошли, в частности, на смелый эксперимент: в действиях своих они сочли возможным обойтись без веками наработанных предками моральных принципов.

&#9-Цели своей эти энергичные люди добились: стали и богатыми, и сильными (самыми богатыми! — самыми сильными!). А когда цели эти были достигнуты, стало вдруг ясно, что не сделали они этим своё существование ни осмысленнее, ни надёжнее, ни безопаснее — не увеличили они на нашей планете количество счастливых людей.

Западная цивилизация сумела многое — и в области техники, и в сфере науки она добилась таких феерически-фантастических успехов, как никакая другая цивилизация до неё. Только вся фантастика этих достижений свелась к умению производить излишнее за счёт необходимого и умению потреблять невосполнимое.

&#9-Эта цивилизация не смогла (а похоже — и не способна в принципе) наладить разумное хозяйство в масштабах планеты, так как противопоставила себя всему остальному миру. Она оказалась приспособленной лишь для бесконечного увеличения комфорта одних за счёт других. А ещё — за счёт своего будущего по принципу: растапливать камин, разбирая на дрова стены собственного дома (начав, разумеется, с домов соседей).

&#9-Но теперь, когда и эти дрова подходят к концу, сменяется былая эйфория и самоуверенность растерянностью и пессимизмом. Вот и вынуждают эти настроения накануне очередного тысячелетия ещё и ещё раз возвращаться к опыту прошлых тысячелетий — к тому, что называется полузабытым словом к у л ь т у р а .

&#9-Только — что же может культура? Разве может она тут чем-то помочь?

&#9-Она одна, похоже, и может помочь выбраться из того положения, в которое завёла нас опасная затея ограничить свои помыслы производством и потреблением материальных благ. Она одна, похоже, и способна установить верное направление движения, восстановить утерянное равновесие между потребностями духа и плоти, между частными и общими интересами, между человеком и его окружением.

Почему же тогда — о важных таких вещах, и — «не очень серьёзно»? — да потому что, если заговорить об этом всерьёз — на уровне, соответствующем серьёзности положения — бумага не выдержит. Загорится.