ДИРИЖЕРЫ ЛЕНИНГРАДСКОЙ ФИЛАРМОНИИ ЕВГЕНИЙ МРАВИНСКИЙИ КУРТ ЗАНДЕРЛИНГ

06-09-2009

В 2008 году на Западе был издан комплект избранных записей дирижера Евгения Мравинского (1903–1988). Это издание на пяти аудиодисках и продолжительностью звучания 5 часов 40 мин.было приурочено к его столетию, и как надо полагать имело целью познакомить современных слушателей с искусством маститого дирижера, отнесенного советским музыковедением к величайшим дирижерам мира. В конце настоящей статьи я позволю себе дать некоторые характеристики пятидисковой подборке музыкальных произведений и в контексте их исполнения, но сначала о Мравинском. Вот, что написано нем в преамбуле к изданию:

"Имя Мравинского - одно из величайших среди имен дирижеров XX века. Пожалуй, никто из русских музыкантов на дирижерском подиуме не получил столь безусловного признания и на Родине, и за ее пределами. Признавая исключительность авторитета Мравинского, отметим, что его великое искусство явилось апогеем развития русской дирижерской школы, прошедшей краткий, но бурный путь развития и становления. Среди великих дирижеров наиболее соответствующая фигура для сопоставления с Мравинским (воспользуемся продуктивным методом

Джакомо Лаури-Вольпи , создателя книги "Вокальные параллели" ) - Вильгельм Фуртвенглер , с которым Мравинского роднит многое (в качестве курьеза отметим и сходство их физической конституции). Это и непреклонность творческой воли, и невероятная способность воссоздавать сложнейшую партитуру во всей цельности и, одновременно, во всей многоплановости ее проблематики, наконец, в безусловном примате этического начала в их искусстве".

Как читателям станет понятно из дальнейшего повествования, всё написанное выше является стандартным набором напыщенных фраз, не соответствующих исторической действительности. А для некоторых кругов интерес к дирижерскому искусству Мравинского скорее политический , нежели музыкальный. Феномен Мравинского (как, впрочем, и феномен А. Стаханова) мог появиться только в стране абсурда. Его продолжают называть великим и легендарным, хотя музыка, которую он умудрялся извлекать из оркестра, будучи дирижером-актером, а не дирижером-музыкантом, для настоящих любителей была просто никакой.

Попробую изложить то, что мне известно. 
В 1945 я был постоянным посетителем (иногда до 5ти раз в неделю) оперных спектаклей и симфонических концертов в Ленинграде. В 1947 в Ленинградской филармонии на одном из концертов Мравинский дирижировал Фантастической симфонией Берлиоза. Тогда почему-то первые три части симфонии исполнялись в первом отделении, а последние две – во втором. В конце первого отделения я встретил на хорах своего хорошего знакомого, страстного любителя и большого знатока музыки Г. Ю. Азанчеева (мне тогда было около 20ти, а ему – около 60ти) и спросил о его впечатлении. Его лицо сразу же исказилось, а ответ был следующий:
"Вальс написан на три четверти, и этот мерзавец продирижировал им на три четверти как метроном". После концерта я с ним встретился, и он отрицательно отозвался об исполнении всех частей симфонии с упором на продемонстрированный дирижером низкий уровень общей музыкальности. Вслед за этим он рассказал мне такую историю. (Работая юристом в Ленинградском управлении кинофикации, Азанчеев обладал неизвестной широкой публике информацией).

Как известно, до 1938 Мравинский дирижировал балетными спектаклями в Мариинском театре, а в 1938 стал главным дирижером Ленинградской филармонии, после того как завоевал первое место на всесоюзном конкурсе дирижеров. В действительности, все было не совсем так: во-первых, Мравинский вынужден был уйти из театра, потому-что не справился с порученной ему дирижерской работой в новой постановке оперы Чайковского "Мазепа", во-вторых, первое место на конкурсе дирижеров он получил, благодаря своей тетке Александре Коллонтай, которая через высшие сферы добилась изменения предварительного решения конкурсной комиссии о присуждении Мравинскому третьего места (после Мелик-Пашаева и Рахлина).

Вот некоторые моменты из хронографа Мравинского с моими комментариями.

1937

Мравинский ставит свой первый оперный спектакль – «Мазепа» П.И. Чайковского. Премьера 19 февраля 1937 года.

Я.Р. Спектакль оказался позорным провалом, показавшим неспособность Мравинского к дирижированию операми и вынудившим его уйти из театра. Полагаю, что вся эта история засекречена, потому как в СПБ Мравинский и ныне является "священной коровой’. Но во второй половине сороковых, когда я усиленно посещал оперные спектакли и концерты Ленинградской филармонии, многим могла быть известна эта история.

1938

Сентябрь 1938 года – победа на 1-м Всесоюзном конкурсе дирижеров в Москве. В состав жюри входили С. Самосуд (председатель), Л. Штейнберг, Н. Мясковский, Г. Нейгауз, А. Гольденвейзер, А. Гаук, Д. Кабалевский, и др.

После третьего тура премии были распределены следующим образом:

  • 1-я премия – Е.А. Мравинский;
  • 2-я премия – А.Ш. Мелик-Пашаев и Н.Г. Рахлин;
  • 3-я премия – К.К. Иванов;
  • 4-я премия – не присуждалась;
  • 5-я премия – М.И. Паверман.

Я.Р. Нет сомнений, что приведенный список корректировался по указанию свыше, поскольку две вторые премии и неприсуждение четвертой это вмешательство свыше подтверждают.

Комиссия безусловно знала о провале с постановкой "Мазепы" и было бы абсурдом считать, что первое место – это предварительное решение комиссии.

(Предварительное решение с местами было следующим: Мелик–Пашаев, Рахлин, Мравинский, К.Иванов, Паверман).

В то время, чтобы изменить решение, достаточно было одного звонка из секретариата Жданова. Так оно очевидно и было: в комоссии нашелся стукач, сообщивший Мравинскому о предварительном решении, а затем с помощью его тетки Коллонтай поменять его место с третьего на первое было делом несложной техники.

Дальше – мои собственные наблюдения и сведения из различных источников. Став главным дирижером, Мравинский резко увеличил репетиционное время и подвергал оркестр настоящей дрессировке. Евреи-оркестранты, почувствовав его силу и его возможности быть их защитником перед властями, подчинились его системе. Но были и недовольные: один из оркестрантов, профессор консерватории, на репетиции, проводимой Мравинским, при всем оркестре сказал ему, что не считает его музыкантом и работать с ним отказывается. Поднялся и ушел.

В разговоре с приятелем я как-то заметил, что в дирижировании Мравинского чувствуется большая сила. Он согласился, но сказал, что этой силой он давит и оркестр и музыку. А оркестр, привыкнув к его дрессировке, перестал справляться с подготовкой нeрепертуарных произведений в нормальные сроки с другими дирижерами. Так, когда болгарский дирижер Чакыров записывал с оркестром Мравинского Четвертую симфонию Брукнера, он здорово намучился, поскольку долго пришлось добиваться слаженности. То есть, дрессировка испортила оркестр.

По сравнению с другими дирижерами, концерты с Мравинским были специфическими: симфонии в каждом отделении, так как он никогда не аккомпанировал солистам. В первом отделении он часто дирижировал симфониями Гайдна или Моцарта; слушать было скучно, поскольку для этой музыки, освещенной лучами светлой радости (по выражению биографа И. Гайдна Л. Новака), музыкальности Мравинского явно не хватало. Симфонии Бетховена или Брамса, исполняемые им обычно во втором отделении, звучали лучше. Музыковед Александра Орлова как-то написала, что "за многие годы Мравинский научился дирижировать только новыми симфониями Шостаковича". А для тех, кто попал на Шестую симфонию Чайковского с Абендротом (я слушал это исполнение дважды), слушать то же самое с Мравинским, да еще с советизированной интерпретацией третьей части, было просто невыносимо. Мравинский всегда дирижировал только первым оркестром Ленинградской филармонии и никогда – другими оркестрами.

Главным достоинством Мравинского, восхищавшим многих слушателей, было его умение стоять за пультом. Его поза была просто великолепна! Беспартийность и религиозность были также в ряду его положительных качеств.

Хочу также заметить, что великим дирижером его нельзя считать ещё и потому, что он не мог дирижировать операми. Среди истинно великих дирижеров подобных примеров не было. Поэтому его сравнение (в преамбуле к изданию пятидискового комплекта) с величайшим оперным и симфоническим дирижером Фуртвенглером, которому в музыке было подвластно абсолютно всё, является неуклюжей попыткой присвоения таким путем величия исключительно слабому музыканту и попыткой надувательства продвинутых в музыкальном отношении любителей, интересующихся записями произведений симфонической музыки.

 Album Details:  Yevgeny Mravinsky - 100th Anniversary Edition Release Date: 11/11/2008  Label:  Melodiya   Catalog #: 1000755   Spars Code: n/a

Composer:  Georges Bizet,  Ludwig van Beethoven,  Claude Debussy,  Modest Mussorgsky,  Wolfgang Amadeus Mozart,  Maurice Ravel,  Nikolai Rimsky-Korsakov,  Franz Schubert,  Jean Sibelius,  Richard Wagner

Performer:  Elena Sinitsina,  Boris Trizno
Conductor:  Eugen Mravinsky
Orchestra/Ensemble:  Leningrad Philharmonic Orchestra
Number of Discs: 5 
Recorded in: Mixed 
Length: 5 Hours 40 Mins.
Copyright ArkivMusic LLC, 2009.

Набор этих записей, изданных ранее советской фирмой "Мелодия", а в 2008 году приуроченных к столетнему юбилею дирижера, возможно, имел целью привлечь внимание западных любителей к имени Мравинского не только как к пропагандисту сочинений Шостаковича. Но вряд ли их сравнение с теми же записями, изданными многочисленными тиражами под управлением истинно великих дирижеров, могло быть в пользу Мравинского.

В интернете можно найти специальную подборку статей с высказываниями о Мравинском, в которых его деятельность в области дирижирования и доведения уровня руководимого им оркестра Ленинградской филармонии до мировых стандартов незаслуженно превозносится. Эти статьи следующие:

Надежда Кожевникова. "Смерти не страшусь, но к жизни привязан" 
Статья из газеты "Советская культура" за 8 июня 1991 года.

Владимир Кин. "Легенда Мравинского"
Статья из газеты "Новое русское слово" за 7-8 ноября 1983 года.

Геннадий Рождественский. "Евгений Мравинский"
Опубликовано в книге: Рождественский Г. "Мысли о музыке". М.: "Сов.композитор", 1975. С.82-89

Среди этих статей статья Владимира Кина является особенно ярким примером полнейшего искажения облика Мравинского как дирижера. Но на эту статью в тот же период времени был дан обстоятельный ответ музыковедом Александрой Орловой "Правда и вымыслы о дирижере Мравинском", который отсутствует в интернете и потому приводится в приложении к настоящей статье.

Чтоб не быть голословным, характеризуя уровень музыкальности Мравинского, сошлюсь также на высказывания о нем Курта Зандерлинга в книге :

A. Ho & D. Feofanov, Shostakovich reconsidered, Toccata Press, 1998, p. 107:

"…Mravinsky… withdrew from conducting Shostakovich’s Second Cello Concerto just two weeks before the premiere, saying ‘he hadn’t time to learn the score’…"
(Зандерлингу, наверное, хватило бы двух дней для подготовки).
"Kurt Zanderling… ‘belives that Mravinsky was afraid for the choir and soloist and the possible problems that might have arisen by their playing (the Thirteenth Symphony)’"

Дирижер Зандерлинг, выдающийся музыкант, 19 лет проработавший бок-о-бок с Мравинским, считает, что тот отказался от дирижирования Тринадцатой симфонией Шостаковича вовсе не по политическим причинам, как это всем казалось.

В книге "Письма к другу" Гликмана на стр. 285 написано о "хамском поступке" Мравинского, отказавшегося дирижировать 13й симфонией и 2 виолончельным концертом Ш-ча. Ни сам Шостакович, ни Гликман, ни Ростропович, поссорившийся из-за этого с Мравинским, не понимали, в чем причина отказов. И по всей вероятности, вряд ли могли бы даже вообразить, что при "аракчеевщине" Мравинского, являвшейся основой подготовки с оркестром новых композиторских сочинений, существовавшие нормальные сроки для других оркестров и других дирижеров просто ничего не значили.

В своих воспоминаниях о Соллертинском музыковед Александра Орлова привела его интересные высказывания о дирижировании Мравинского, в сравнении с дирижированием Курта Зандрлинга, работавшего бок–о–бок с Мравинским:

Соллертинский: " Курт Зандерлинг, сравнительно недавно вступивший на дирижерский пульт, знает довольно большой симфонический репертуар, дирижирует наизусть, в то время как Мравинский не может оторвать глаз от партитуры, и весьма ограничен в знании репертуара".

Теперь я позволю себе некоторые собственные воспоминания о втором дирижере Ленинградской филармонии Курте Зандерлинге, концерты которого я посещал с перерывами на протяжении почти 15 лет (1946 – 1960).

Абсолютно все его концерты, в отличие от концертов Мравинского, отличались высочайшим уровнем музыкальности. Он был безусловно самым тонким "аккомпаниатором" для выступавших с Ленинградским оркестром выдающихся солистов – пианистов, скрипачей и виолончелистов, исполнявших произведения русской и зарубежной классики.

Его и теперь можно считать одним из выдающихся дирижеров мира, подарившего любителям блестящие записи симфонических произведений великих композиторов Х1Х века. Я как и многие любители были потрясены его исполнением Третьей симфонии Брукнера в конце пятидесятых. Теперь это одна из моих любимых записей симфонической музыки.

К сожалению, его подчиненное положение в оркестре Ленинградской филармонии и репертуарная перегрузка разнообразными симфоническими произведениями не позволили ему проявить себя в области оперного искусства в концертном исполнении на сцене филармонии. Но слушателям, как и я побывавшим на спектакле оперы "Летучий голландец" в ленинградском Малом оперном театре, музыкальным руководителем и дирижером которого был Задерлинг, и теперь есть, о чем вспомнить.

Также к сожалению, мало кому из любителей оперной музыки известна изданная на пластинках запись оперы Моцарта "Свадьба Фигаро", записанная под управлением Зандерлинга оркестром и солистами Московского радио. Эту запись вполне можно отнести к исполнительским шедеврам оперного искусства. И главным образом, благодаря дирижеру – супермузыканту Курту Зандерлингу. И слушая эту запись можно получить не меньшее удовольствие, чем от прослушивания этой оперы в оригинале под управлением дирижеров Карла Бёма или Ференца Фричая. Как жаль, что записи других опер Моцарта "Дона Джованни", "Волшебной флейты" и "Похищения из сераля" п/у Зандерлинга также с солистами, хором и оркестром Московского радио не были опубликованы.

Курт Зандерлинг (из интернета)

Обучался в Кёнигсберге и Берлине, в 1931 году начал работать в Берлинской опере, однако пять лет спустя вынужден был уехать из Германии (Зандерлинг имел еврейское происхождение) и эмигрировал в СССР, где жил его дядя.

В Москве Зандерлинг стал дирижёром БСО Московского Радио и занимал этот пост до 1941 года, когда получил место дирижёра Ленинградской филармонии (вместе с Евгением Мравинским). Работая с этим коллективом в течение почти 20 лет, Зандерлинг поднял его исполнительский уровень до мировых стандартов. Вернувшись в 1960 в ГДР, он возглавил Симфонический оркестр Восточного Берлина и занимал это место в течение семнадцати лет. В 1964—1967 Зандерлинг также дирижировал Дрезденской государственной капеллой. Дирижёр много и активно гастролировал, имея большой успех в Праге, Зальцбурге, Вене, Варшаве и других городах Европы. С 1972 периодически выступал с Новым филармоническим оркестром, с 1979 — с симфоническим оркестром Токио.

После падения Берлинской стены интерес к творчеству Зандерлинга возродился, во многом благодаря выходу многочисленных записей, сделанных под его управлением. Особую известность получили его интерпретации музыки Брамса, Сибелиуса, Шостаковича, в которых дирижёр продемонстрировал хорошее чувство стиля, внимание к деталям и глубокий драматизм исполнения.

Несмотря на почтенный возраст, в 1990-е годы Зандерлинг иногда продолжал выступать с различными оркестрами, а в январе 2002 заявил о своём возвращении к активной концертной деятельности.

Некоторые фрагменты из беседы Алексея Трифонова с Зандерлингом в 2007 году: "Время серьезной музыки прошло. Музыка сказала все, что могла сказать..." Это заключительные слова великого музыканта и дирижера.

"Не оставлял маэстро и свою работу с оркестром Радиокомитета. В 1948-1951 годах он сделал трансляционные записи опер Моцарта "Дон Жуан", "Волшебная флейта", "Похищение из Сераля", "Свадьба Фигаро", до сих пор считающихся лучшими советскими исполнениями Моцарта.

Из солистов особо близкие отношения у Зандерлинга сложились с пианистами Эмилем Гилельсом, Святославом Рихтером, Марией Юдиной, скрипачом Давидом Ойстрахом, виолончелистом Мстиславом Ростроповичем. Это сейчас их имена прочно заняли свое место на музыкальном Олимпе, а в конце 40-х годов для многих из них все еще только начиналось... По общему признанию, Зандерлинг очень тонко и внимательно слушал солистов, тщательно вникал в их интерпретацию, а потому играть с ним было очень легко. То, что лучшие советские солисты, приезжая в

Ленинград, предпочитали играть именно с Зандерлингом, да и близкие отношения с Шостаковичем, - все это не могло не вызывать определенную ревность у Евгения Мравинского, и в 1960-м году Курт Игнатьевич вынужден был покинуть СССР".

Мнение о высказанной в интернете фразе , что именно Курт Зандерлинг (а вовсе не Мравинский) поднял исполнительский уровень оркестра Ленинградской филармонии "до мировых стандартов" вполне могут разделять все те, кто помнит, что постепенная деградация оркестра началась почти сразу же после ухода Зандерлинга.

Дискография Курта Зандерлинга в ArkivMusic LLC, 2009., в которую включены сделанные им записи как советского так и постсоветского периода в несколько раз обширнее дискографии Мравинского, и серьезные любители симфонической классики смогут найти в ней много интересного.

К великому сожалению, записей опер в дискографии нет.

Далее следует приложение с копией статьи музыковеда Александры Орловой "Правда и вымыслы о дирижере Мравинском". Странно, что эта статья маститого музыковеда–ветерана отсутствует в интернете, хотя, по существу, является разгромным опровержением "Легенды Мравинского" В. Кина.

Александра Орлова – достойнейший музыковед. Ей принадлежит большое количество музыкальных исследований. Ее имя названо в шеститомной советской энциклопедии, а некоторые из ее книг изданы в Америке:

  • Alexandra Orlova (Orlova, Alexandra) English. Glinka's Life in Music: A Chronicle by Alexandra Orlova, Richard Hoops Hardcover, Univ of Rochester Pr, ISBN 0835718646 (0-8357-1864-6)
  • Musorgsky Remembered by Alexandra Orlova Hardcover, Indiana Univ Pr, ISBN 0253342643 (0-253-34264-3)
  • Tchaikovsky: A Self-Portrait by Alexandra Orlova, Peter Ilich Tchaikovsky Hardcover, Oxford Univ Pr, ISBN 019315319X (0-19-315319-X)

* * *

Приложение (копия Я.Р. из НРС от 16 сентября 1983 года)

Александра Орлова

ПРАВДА И ВЫМЫСЛЫ О ДИРИЖЕРЕ МРАВИНСКОМ

Недавно я прочитала рецензию Владимира Кина на мемуары Дмитрия Паперно ’Записки московского музыканта". Статья В. Кина называется

"Их имена для нас – не пустой звук", и речь в ней идет о крупнейших музыкальных деятелях – профессорах консерватории К.Н. Игумнове, Г. Г.

Нейгаузе и А.Б. Гольденвейзере, а также о ряде других выдающихся коллегах и товарищах Д. Паперно по Московской консерватории.

В последнем разделе рецензии В. Кин особое внимание уделяет главному дирижеру Ленинградской филармонии Евгению Мравинскому. Критик пишет, что Мравинский добился самого высокого положения в советском искусстве, 46 лет руководит лучшим симфоническим оркестром – случай единственный в мировой практике. Он сохранил этот уникальный оркестр на уровне мировых, утверждает в. Кин далее и рассказывает, что в годы борьбы с космополитизмом Мравинский не дал уволить ни одного музыканта –еврея. "Более того, – уверяет читателей В. Кин, – он не допустил увольнения своего прямого конкурента второго дирижера Ленинградской филармонии, очень популярного Курта Зандерлинга, несмотря на то, что

Зандерлинга уже изгнали из консерватории. Исключительное мужество проявил Мравинский и во время обсуждения пресловутого постановления о музыке в 1948 году. Фактически он выступил против этого постановления".

Я нарочно привожу почти полностью цитату В. Кина, потому что здесь, что ни слово, то неправда. Естественно, что, прочитав эти строки, я решила выступить с опровержением Дмитрия Паперно и обратилась к его книге.

Каково же было мое изумление, когда оказалось, что у Паперно имя Мравинского упоминается лишь дважды и вот в каком контексте.

На стр. 54 сказано: "...лишь единицы из числа руководителей пытались сохранить в своих организациях нужных людей, среди них при всей их противоположности дирижеры Н.С. Голованов ... и Е.А. Мравинский".

На стр. 108 рассказывая о дирижере К.И . Элиасберге как о первом исполнителе Седьмой симфонии Шостаковича в блокадном Ленинграде,мемуарист сообщает: "Деспотизм Мравинского, его нетерпимость к чужой независимости и прямой, неспособный к лести характер К.И. (Элиасберга) сделали невозможным их сотрудничество в оркестре Ленуборной, и они располагались в библиотеке). Всё это дало мне возможность не только близко узнать Мравинскогоинградской филармонии".

Второе упоминание о Мравинском, крайне нелестное (но, увы, правдивое), В. Кин игнорировал. Зато по поводу первого сделал далеко идущие выводы, исказив подлинный облик ленинградского дирижера. Всё, что пишет рецензент, как будто дополняя мемуары Д. Паперно, является его, В. Кина, субъективным мнением и никакого отношения к книге московского пианиста не имеет.

Таким образом, я вынуждена возражать не автору мемуаров, а их рецензенту.

Я хорошо знала Мравинского и по Ленинградской филармонии, где несколько лет работала, и по Союзу композиторов, членами которого мы оба были. Я наблюдала также этого дирижера в течение нескольких десятилетий как постоянная посетительница симфонических концертов.

А во время эвакуации, заведуя библиотекой филармонии, находилась в одной комнате с Мравинским всё рабочее время (в Новосибирске, куда мы были эвакуированы, у дирижеров не было отдельной артистической, но и глубже изучить метод его работы.

Свидетельствую, что всё написанное В. Кином о Мравинском – вымысел, абсолютно не соответствующий истине.

О Мравинском говорили, что он "родился в рубашке". В нчале карьеры, когда он стал дирижировать балетами в б. Мариинском театре (ныне Театр оперы и балета им. Кирова), еще действовало обаяние имени его тетки Евгении Мравиной (подлинная фамилия – Мравинская), певицы с чарующим голосом и обаятельной внешностью, блиствшей в последней трети Х1Х века. Полагаю, что Мравинский мог заручиться поддержкой в верхах и другой своей тетушки, известного советского дипломата Александры Коллонтай (урожденной Мравинской).

Не забудем также, что Мравинский выдвинулся тогда, когда молодых советских дирижеров было мало. "Командные посты" в оркестрах зачастую занимали "варяги" (Фриц Штидри, Оскар Фрид, Георг Себастьян и другие), действовала также система гастролеров – приглашали крупнейших зарубежных дирижеров. В середине 30–х годов, в соответствии с советской политикой тех лет, было решено избавиться от "варягов" и практики частых гастролей. И тогда взошла звезда молодого Евгения Мравинского.

Как дирижер он всегда представлял образец ученика–пятерочника, который добивается успехов упорной зубрежкой. Мравинский разучивал новые вещи очень медленно, никогда ничего не исполнял наизусть, без партитуры. Он сам признавался , что отрабатывает жесты перед зеркалом. Где уж тут говорить об эмоциях, душевном порыве, проникновенной трактовке!

Однако, высокая импозантная фигура, строго рассчитанный театральный жест на людей мало музыкальных и обращающих внимание не столько на суть исполнения, сколько на внешнюю сторону, производили известные впечатления. И вне Ленинграда (где Мравинский никогда не был популярен) он имел успех.

Трудоспособность его была поразительна. Я помню, как он, разучивая симфонии Шостаковича, муштровал оркестр, доводя музыкантов на репетициях до полного изнеможения. Характерный факт: Мравинский никогда не выступал ни с каким оркестром, кроме своего. Видимо, он понимал, что посторонние музыканты не выдержат ни его грубости, ни муштры.

Но деспотизм не мог заменить таланта. И упорная муштра не приносила пользы. Тот же самый оркестр под управлением других дирижеров в одной, максимум двух репетициях схватывал все пожелания и играл отлично. Нечего удивляться, что при такой упорной "зубрежке" результаты у Мравинского были малопродуктивными.

Эмоции выражались обычно лишь в том, что медь ревела и заглушала струнные и деревянные инструменты. Когда, например, исполнялись "Полет валькирий" или увертюра к "Тангейзеру" Вагнера, видно было, как струнная группа водила смычками, но ни одной ноты не слышно было. Бетховена Мравинский исполнял так же грубо, о Чайковском и говорить не приходится, за исключением разве балетных сюит, которые более или менее ему удавались (он ведь и начинал свою карьеру как балетный дирижер).

Оценка В. Кина настолько тенденциозна, что он "забыл", как Мравинский отказался исполнить Тринадцатую симфонию ("Бабий Яр") Шостаковича и из–за этого навсегда потерял уважение и публики, и оркестра, и автора, лишившего дирижера права на первое исполнение следующих симфоний (Четырнадцатой и Пятнадцатой).

А чем, как не тенденциозностью можно объяснить утверждение, что Мравинский, руководя Ленинградским оркестром в течение едва ли не полувека, сохранил оркестр на уровне мировых?! Ведь на самом деле оркестр Ленинградской филармонии уже давно перестал быть тем поразительным ансамблем, которым когда–то восхищались Бруно Вальтер, Отто Клемперер и другие великие дирижеры.

Если же Мравинский защищал оркестрантов–евреев в годы "борьбы с космополитизмом", то не потому, что он был юдофилом или из принципиальных соображений: уволь он сразу всех евреев, оркестр бы развалился, потому что большинство музыкантов (едва ли не вся струнная группа) были евреями.

Однако впоследствии, постепенно выталкивая на пенсию музыкантов–евреев (часто преждевременно), Мравинский разогнал основной состав оркестра, хранивший и передававший из поколения в поколение многолетние традиции. Характерно, что за полстолетия своего "царствования" дирижер не сумел воспитать учеников, сохранить преемственность. А когда началась эмиграция, не случайно именно из Ленинградской филармонии уехало свыше двадцати лучших оркестрантов. И этот когда–то действительно один из первоклассных ансамблей окончательно деградировал. Теперь оркестр филармонии превратился в заурядный провинциальный оркестровый коллектив. Восхваление же его в советской прессе и в некоторой части западных газет – политика, ничего общего с искусством не имеющая.

Все годы работы Мравинского в филармонии не прекращались конфликты оркестра с главным дирижером. Его грубость и изнуряющий метод "долбежки" вызывали постоянные трения.

В Новосибирске я была свидетельницей, как Мравинского критиковали за грубость и ненужную квалифицированным музыкантам муштру. Но тогда собрание, на котором критиковали Мравинского, окончилось довольно мирно – не до того было, чтобы воевать всерьез.

В Ленинграде же, где стиль работы не изменился, наступил предел терпению музыкантов. Если не ошибаюсь, это было в 1946 или 1947 году. Сама я уже в филармонии не работала, но у меня со многими сохранились дружеские отношения, и я была в курсе филармонических событий.

Возмущенные всё возраставшей грубостью главного дирижера и особенно застоем в репертуаре, оркестранты потребовали собрать общее собрание, чтобы обсудить деятельность Мравинского. Почуяв неладное, он отказался прийти, несмотря на настойчивые приглашения председателя месткома Наума Дистеля. Собрание происходило чрезвычайно бурно. Развязались языки, накопившееся за долгие годы возмущение вырвалось наружу. С резкой критикой главного дирижера выступило подавляющее большинство музыкантов. В защиту Мравинского раздалось лишь два или три голоса подхалимов.

После этого Мравинский долго не появлялся за дирижерским пультом. Он затаил злобу и только ждал случая, чтобы разделаться с "зачинщиками".

В Ленинградской филармонии существовала традиция проводить конкурсы для переаттестации оркестрантов. И Мравинский добился права самолично назначать на конкурс тех или иных музыкантов. Это дало ему возможность избавляться от неугодных.

Первой жертвой пал Н. Дистель. Тяжело больной человек, добровольцем ушедший на фронт (он с трудом добился разрешения врачебной комиссии), инвалид войны, Дистель был изгнан из филармонии как не выдержавший конкурса. Лишь вмешательство министерства культуры дало ему право на пенсию за выслугу лет. Потрясение было так велико, что Дистель вскоре умер, не достигнув 50–ти лет.

На совести Мравинского не одна эта смерть. После очередной схватки с Мравинским, который требовал раскассировать группу вторых скрипок, молодой, жизнерадостный Яков Крейман, вернувшись домой рухнул на пол и через несколько минут скончался.

Долго и мучительно умирал от рака концертместер группы альтов Исаак Левитин. Как секретарь партийной организации он постоянно общался с Мравинским и директором филармонии Пономаревым. Великолепный альтист, человек исключительного благородства, он часто вступал в конфликт с главным дирижером и директором, защищая тех, кого травила эта парочка. Своим друзьям Левитин постоянно жаловался, как мучительно для него общение с Мравинским. В конце концов организм не вынес постоянного нервного напряжения.

В филармонии проходило не одно собрание, подобное упомянутому выше. В результате каждый раз объявлялся очередной конкурс, и под предлогом профессиональной непригодности "смутьяны" отправлялись на пенсию.

С обликом Мравинского совершенно не вяжется сообщение В. Кина, что главный дирижер Ленинградской филармонии не только проявил исключительное мужество во время обсуждения пресловутого постановления о музыке в 1948 году, но даже выступал против. Где? Когда?

В моей библиотеке сохранились стенограммы Совещания деятелей советской музыки после постановления 1948 года и Первого съезда композиторов СССР. В этих сборищах принимала участие вся музыкальная элита, кто не мог приехать в Москву – написал и послал свои соображения (или покаяния). Имя Мравинского в обоих сборниках отсутствует. Он сидел дома и дрожал от страха, потому что ему могли "всыпать по первое число" как пропагандисту творчества Шостаковича. В те дни не считались с занимаемым положением, громили всех подряд.

Помимо тенденциозности, статья В. Кина грешит и фактическими ошибками.

Я укажу лишь на те, что связаны с Мравинским.

Неверно, что дирижера Курта Зандерлинга "изгнали" из Ленинградской консерватории. Зандерлинг ушел с педагогической работы потому, что был перегружен концетами и гастрольными поездками. А затем его отозвали в Восточную Германию. Неверно и утверждение, что Мравинский не допустил увольнения Зандерлинга из филармонии как "конкурента".

В противоположность Мравинскому, этот дирижер был любимцем ленинградской публики и для Мравинского действительно был "костью в горле". Это знали все. И я еще в Новосибирске не раз слышала уничижительные, иронические отзывы главного о втором дирижере. Во время эвакуации, когда Зандерлинг только что начал свою деятельность в филармонии, Мравинский пытался организовать травлю своего помощника. И если бы не вмешательство тогдашнего художественного руководителя филармонии И.И. Соллертинского, Зандерлингу пришлось бы плохо.

Но после возвращения в Ленинград его оградили от травли два момента. С одной стороны – любовь публики, безоговорочно признавшей превосходство второго дирижера над первым. А с другой – и это оказалось решающим – Зандерлинг безотказно нес на себе всю репертуарную нагрузку. Ибо сколько можно было исполнять сюиты из "Щелкунчика" и из "Спящей красавицы" и две Пятые симфонии – Шостаковича и Чайковского?

Да к тому же – исполнять скверно! За многие годы Мравинский научился дирижировать только новыми симфониями Шостаковича. Так куда же было деваться Мравинскому без Зандерлинга? Он вынужден был его терпеть, как неизбежное зло. Так же пришлось после отъезда Зандерлинга терпеть и других дирижеров.

Думается, давно пора сказать правду о Мравинском. Слабый музыкант и скверный дирижер, он держится в филармонии благодаря своему таланту интригана.

Нисколько не удивительно, что в Советском Союзе раздувается слава подобных личностей. Но зачем здесь, где мы получили возможность называть вещи своими именами, поддерживать лживые легенды и вводить в заблуждение читателей?

Комментарии

Добавить изображение