«ВО ВСЁМ ВИНОВАТ ЧУБАЙС?»

29-11-2009

Участники совокупного литературного псевдонима «Козьма Прутков» любили называть себя по отдельности «непременный член». В полной мере заслуживает этих смешных слов Чубайс Анатолий Борисович среди так называемых «российских реформаторов», потому что роль его в делах и заботах этой тесной компании невозможно переоценить. Живой, здоровый и нестарый, остаётся пока Чубайс в хозяйственной верховной номенклатуре государства. От политики его, к сожалению (к моему только сожалению), отодвинули, хотя былые заслуги дают убедительные основания считать Чубайса не политическим даже, а воистину историческим деятелем нашей страны.

Михаил МалахинБиография Чубайса-чиновника хорошо известна, с переменным успехом продолжается она и поныне. Но стоит, наверное, сейчас уже попытаться оценить роль и место этого незаурядного персонажа в бурных событиях начала девяностых. Ближе к середине десятилетия, а я теперь уже и не вспомню точно, в «Независимой» ли газете, а, может, и в «Литературной», помещён был материал на целую полосу, посвящённый настоящему и будущему отечественной экономики. Автором текста в жанре пространного интервью оказался Анатолий Чубайс, и перспективы наши хозяйственные выглядели у него, как минимум, не катастрофой. Но дело здесь не только и не столько даже в самом тексте, довольно, впрочем, толковом. Середину газетной страницы украшал портрет автора, причём, сюжетно совершенно невообразимый: министр Чубайс А.Б. стихи в Большом зале Политехнического вживую слушает, призадумавшись.

Вряд ли можно в здравом уме представить себе таким, вот, образом досуг любого из наших чиновников или политиков, за редчайшими, наверное, исключениями, вроде убиенной Галины Старовойтовой. Спустя некоторое время, из одной из последних прижизненных публикаций Булата Окуджавы я узнал про его сердечные отношения с Чубайсом и почему-то не сильно удивился. Правильно считается, что с кем поведёшься – от того и наберёшься, и здесь почти не бывает исключений. Очень долго, например, бывший наш премьер Черномырдин радовал великолепным косноязычием своих унылых сограждан. А под его несомненным влиянием и президент Ельцин, Царство ему небесное, не сильно вообще-то искушённый в живой русской речи, оставил-таки потомкам несколько удивительных и незабываемых утверждений. Одно из них, до сих пор поражающее своей справедливой категоричностью, стало темой и заглавием настоящего текста. А сам герой наш, фигура политически вполне одинокая, малозаметная сейчас и, можно сказать, полузабытая, по-прежнему являет собой почему-то средоточие всенародной ненависти. Недаром убивать его собирались, не сильно таясь, и очень обстоятельно. Сами же исполнители покушения отпирались на суде больше для приличия, тем не менее, присяжными были оправданы дружно, и безо всяких практически общественных протестов или хотя бы возражений.

Необъяснимая враждебность к Чубайсу объединяет у нас очень разных, нередко прямо-таки отвратительных друг другу людей и политиков. Притом никто из них особо не утруждает себя насчёт обвинений Чубайса в личном сребролюбии, да и насчёт любых других внятных к нему претензий, и совершенно загадочным выглядит оттого столь редкое у нас проявление национального единства. «За что? За что? О, Боже мой!», спросить поневоле хочется дурацкими словами из весёлой оперетки. Прежде, чем попытаться ответить, уместно вспомнить кое-что «из старого телевизора»: была такая одноимённая передача в предыдущей нашей жизни.

Году, примерно, в девяносто седьмом корреспондент НТВ в каком-то Богом забытом деревенском захолустье выспрашивал у смешной и сморщенной бабки, кого знает она из родного правительства, и кто ей нравится. Корреспондент откровенно издевался, а старушка беззубая отвечала вполне серъёзно: «Я, вот, Ельцина знаю». «А ещё кого?». «А, ещё – ЧубаЙ!». «Кто-кто?». «Да ЧубаЙ, тебе говорят». «Но, ведь, он всех на свете обокрал, его никто у нас не любит, почему же, всё-таки Чубайс?». «Потому что, ЧубаЙ – он КРАСИВЫЙ».

Здесь трудно спорить, ведь, красота, как большевики нас научили, есть понятие классовое, но бабуля, похоже, сумела- таки ухватить главное: рыжий – он всегда красивый. И, наоборот, по-настоящему, красивый – он всегда в известном смысле «рыжий», он всегда отдельный и не похожий на прочих, некрасивых и одинаковых. Быть может, за это и ненавидели его как мои покойные старики- родители, так и совсем юные мои же студенты? Конечно, и за это. Но не только за это, а вот ещё за что: Чубайс денег не дал «на халяву». Вернее, дал, но далеко не всем, а, самое главное, не поровну.

В отечественной истории до Чубайса вообще никогда и никого не было «на раздаче»: государство наше всегда, по возможности, лишь отнимало всё у подданных. Тем опаснее для общества поэтому выглядела его миссия. Современная Россия – страна, мягко говоря, на любителя, на большого, точнее, любителя: здесь довольно бедно и грязно, сильно несвободно, несправедливо, а, главное, очень страшно во многих отношениях. Короче, зла в русской жизни сейчас хватает с избытком. Но зло это при всём его разнообразном изобилии остаётся относительным, соизмеримым и постоянно соизмеряемым, и борющимся с добром, которое тоже наличествует и в обществе, и даже в государстве, в отличие от зла советского, абсолютного и безнадёжного.

Можно спорить насчёт абсолютности советского зла, укажу потому хотя бы на одну его ипостась, а именно, экономическую. Тогдашняя тотальная несправедливость опиралась преимущественно на всеобщий произвол в пропорциях обмена, потому что товары, услуги, сам труд или даже безделье (опираюсь здесь на собственный многолетний опыт) оплачивались исключительно по прихоти руководства. Передумали начальники насчёт цен и зарплат – граждане и предприятия сразу разбогатели, гораздо чаще, правда, сразу обнищали, но, в любом случае, - безо всяких реальных перемен в хозяйстве. Переход же к рынку обязательно придаёт пропорциям обмена изрядную долю объективности, а их неизбежная и всегдашняя несправедливость сразу становится злом относительным. Временной рубеж пролёг здесь у нас не через девяносто первый, знаменитый, а через следующий, по-настоящему революционный, девяносто второй год. Произошла тогда реальная смена общественно-экономической формации (да простится автору его неистребимый марксизм, см. «Лебедь»№259).

Сильно упрощая, можно свидетельствовать о появлении так называемого капитализма вместо так называемого социализма. Ещё проще говоря, первый от второго всего лишь двумя свойствами отличается: свободными ценами на большинство товаров и услуг, и правом частной собственности на средства производства. Всё прочее – от лукавого, поэтому и не было в действительности никакой «программы российских реформ», а все революционные преобразования свелись по существу к посильной реализации двух качеств капитализма, отмеченных выше. Исполнителями соответствующих программ назначены были юные и малоизвестные экономисты Гайдар и Чубайс. Злобным критиком этих деятелей выступил тогда и продолжает выступать по сей день ещё один «реформатор», Григорий Явлинский. Ещё в советских условиях он успел сочинить довольно складную, но абсолютно не выполнимую программу реформ «500 дней». Невыполнимую, потому что выполнять-то некому было её: исполнительная власть в лице советского, а потом и российского государства лежала в руинах, и не способна была ни на какое административное принуждение, ни на какие институциональные перемены и, вообще, позитивные действия, тем более, социального характера.

Кстати, совершенно идиотскими в таких обстоятельствах представляются громогласные стенания насчёт упущенной возможности реформ по-китайски. Ведь, на самом деле, мог их у нас после Сталина проводить один лишь Берия, потому что не одна только политическая воля, но и послушный реформатору аппарат государственной власти необходимы здесь для успеха. А уже в середине шестидесятых партия Косыгину с его «товарным производством при социализме» быстренько «рога обломала». Сам Явлинский как министр экономики в правительстве советской тогда ещё России, да и позже, когда Ельцин ему предлагал возглавить хозяйственную реформу, пальцем о палец не ударил для реализации хотя бы отдельных элементов своей замечательной программы, - он, похоже, просто ничего не мог. А чего-нибудь другого Явлинский делать и не хотел.

Развалины нашей государственной машины, оставшиеся в стране после горбачёвской нескладной перестройки, вынужденно могли только торжественно самоустраниться и обеспечить лишь кое-какие либеральные хозяйственные преобразования. Возможности государства российского сведены были поэтому к двум только действиям: освобождать и раздавать, причём, по возможности, быстро, чтобы как-то уцелеть. Здесь Гайдару было много легче. Правда, считается, что «старушек он ограбил», хотя на самом деле ограбил он всех на свете, потому что не только у старушек тогда сгорели вклады, и не для них только рванули вверх новые свободные цены.

Выходило даже, что социальная справедливость в гайдаровских деяниях в каком-то смысле соблюдалась. Но, всё равно, либерализация оказалась чрезвычайно болезненной, и Гайдар заслужил свою порцию проклятий, хоть и был это всего лишь единовременный акт, «шоковая терапия», так сказать. Другое дело – приватизация, функционально не осуществимая единовременно. Задача Чубайса по существу не имела никакого решения, мало-мальски приемлемого для нашего общественного сознания. А для юного и слабого буржуазного государства с названием «Российская Федерация», населённого вовсе не буржуями, а безнадёжно советскими людьми, самым важным было раздать всё по-быстрому, покуда коммунисты всерьёз не хватились и не «замутили» народный бунт. Чубайс был вынужден торопиться, и потому, в частности, схема чековой приватизации, им тогда предложенная, страдала серьёзными системными пороками.

Самый очевидный из них – убогая пропаганда мероприятия и лживая информация о нём. Первоначальное накопление капитала, по Марксу, всегда означает беспредельную несправедливость, но лгать здесь вовсе не обязательно. А ложь у нас оказалась, к сожалению, сплошной. Никто не представлял себе, куда можно пристроить ваучер, когда все газеты, радио и телевизор дружно уговаривали послушного советского человека поменять его на красивый ярлычок у первого встречного ворюги-«инвестора», сулившего златые горы «на халяву». Воровских контор с их претенциозными названиями на гербовой бумаге сразу видимо-невидимо развелось. Деятельность этих заведений привела к массовому отчуждению населения от чековой приватизации, оставшейся лишь инструментом быстрого формирования первых и уже законных крупных капиталов. Но, всё-таки очень многие кое-что получили. Ведь советские люди в большинстве своём работали в крупных заведениях. Их сотрудники вправе были своими чеками поучаствовать в приватизации родного предприятия. Я тогда преподавал в техникуме при заводе «Красный пролетарий» и получил поэтому несколько акций вместо ваучера. Впоследствии завод выкупил эти бумаги обратно за сущие копейки (300 тысяч тогдашних рублей, по-моему), но всё-таки…

Вообще-то сам Чубайс представляется демократом, и чековая схема, им предложенная, умозрительно выглядела вполне демократичной. Совсем не демократичной оказалась её реализация. Но трудно вообразить себе общественную катастрофу, которой обернулась бы неминуемо масштабная приватизация по любому иному сценарию, хоть за деньги, хоть за именные чеки. Первый сценарий просто предполагал узаконить всероссийскую отмывку бандитских «общаков» и прочих преступных капиталов, потому что иных у нас не было и быть не могло. Второй же, учитывая произвол в оплате труда в СССР (см. выше), означал, как минимум, заведомую несправедливость, чреватую миллионами жесточайших конфликтов, ну, и практически неразрешимые бюрократические проблемы. Проклятия в адрес Чубайса-приватизатора в исполнении, в частности, Юрия Лужкова выглядят поэтому политическим кликушеством чистейшей воды.

Далеко не лучшим образом, но рискованная и совершенно необходимая задача решена была Чубайсом достаточно быстро. Коммунистический реванш стал маловероятным и чрезвычайно затруднительным. Но ярость народная в адрес Приватизатора, ярко вспыхнувшая тогда, не затухает в сердцах миллионов уже вот скоро двадцать лет, хотя, повторяю: ничего не забрал он ни у кого, просто не всем дал, и был за это проклят. К сожалению, всепоглощающая зависть обнаруживается здесь как родовой признак бывшего советского человека. Ведь, и Сталин отнимал у крестьян последний кусок (но у всех), и Хрущёв у них же отнимал приусадебные участки (но у всех), и даже Гайдар с его свободными ценами сразу нас бедными сделал ( тоже всех, которые с рублями). Но никто из них, включая Гайдара, не удостоился столь мощной, столь всеобщей и продолжительной народной ненависти, как Чубайс, ну, разве что Ельцин, который «крышевал» Чубайса от имени государства. Следует и Горбачёва ещё раз помянуть как объекта многолетних проклятий (см. «Лебедь» №564), хотя личность его (историко-политическая, конечно же, а не человеческая) несравнимо масштабнее чубайсовской. В одном лишь отношении рядом их можно поставить: Горбачёв необратимо, хоть и бессознательно, разрушил социализм, а Чубайс вполне сознательно и тоже необратимо заложил с Гайдаром вместе некоторые основы капитализма. Это был серьёзный шанс для страны, а грядущие безобразия, беды и катастрофы не казались тогда столь уж неизбежными, да и не было её, этой обречённости на самом деле.

Так что, не во всём, выходит, виноват у нас Чубайс. «В чём-то, товарищи, да, но далеко не во всём», сказал как-то по схожему поводу смешной поэт Игорь Иртеньев . А по мне, так из Чубайса получился бы в своё время не самый плохой премьер-министр, а, может, и президент. Впрочем, вряд ли, президент: Чубайс – не популист, хоть и говорит складно. Противу расхожего мнения, он вовсе не вор и не разрушитель, а созидатель и государственник. Умный, твёрдый и деятельный, этот рыжий парень смог бы на высоком посту, как мне кажется, оказаться полезным стране. Но, как известно, «бодливой корове Бог рогов не даёт». Не был Чубайс ни политическим борцом с коммунистическим режимом, ни пламенным демократом первого, горбачёвского призыва. Но именно он приватизацией своей неуклюжей сделал практически неосуществимой реставрацию безумной коммунистической экономики безо всякого запрета компартии и заслуживает поэтому хотя бы пары добрых слов от сограждан, пусть и немногих.

Комментарии

Добавить изображение