ПРОФЕССИОНАЛКИ

Я долго ломала голову над тем, с кем сравнить одну из бесспорных культурных икон западной цивилизации Маргарет Мид. Её современник Торнтон Уайлдер устами своего героя говорит о том, что 12 олимпийских богов воплощают 12 непреходящих человеческих типов. Афина? Афину больше напоминает коллега Маргарет , подруга и возлюбленная или, как сейчас говорят, партнер - Рут Бенедикт ,высокая, статная, с огромными серыми глазами и неуловимой улыбкой.

Молоденькая модница "ревущих двадцатых", жгущая свечу с обеих концов, адепт свободной любви и неутомимый исследователь, интеллектуал и героическая путешественница, крошечного роста (5 футов, полтора европейских метра) отчаянная девчонка, отправившаяся на Самоа без фонарика и шелковых платьев. Маргарет, некрасивая, неотразимая, гениальная – кто она?

Нет, не Артемида, не Персефона, умирающая чтоб возродиться.

Ника на крыльях победы? Аврора, несущая свет зари?

Может быть, вестница богов – Ирида?

Интеллектуалы? Конечно, Маргарет Мид и люди её круга были интеллектуалами высшей пробы, знали наизусть Шекспира и Чехова, Йейтса и Джона Донна, Фрейда и Ницше, Дьюи и Сантаяну. Ничего вторичного, только самое лучшее. Они смотрели лучшие пьесы в прославленных театрах, лучшие картины в самых знаменитых собраниях, слушали музыку в исполнении легендарных артистов. Они писали стихи и рассказы, научные статьи и книги, ах, какие письма они писали друг другу! Маргарет с однокурсницами по Барнарду, будущие ученые, реформистки и поэты, прятали в рощице возле колледжа записочки, полные признаний в страстной любви и духовной близости. Поколение между двумя мировыми войнами было настроено закрыть проклятые вопросы пола раз и навсегда. Помните - "Обратитесь в Лигу сексуальных реформ"? Радикалы в быту и политике, реформисты в общественной и личной жизни, рожденные в викторианскую эпоху, они перекинули мостик к детям цветов и теологии освобождения, а за ними – в двадцать первый век. Интеллектуалы, о да.

Но что-то мешает ограничиться только этим.

Кого поставить рядом с антропологами, проводящими годы и месяцы в джунглях Бали и горах Новой Гвинеи? Разве что Марию Кюри. Представьте себе Ферми и Оппенгеймера, вынужденных собственными руками добывать уран в шахте и поднимать на поверхность. "Единого слова ради тысячу тонн словесной руды" – а выискивать эти крупицы в чужих языках с невероятным грамматическим строем, десятками родов существительных, у враждующих племен со сложнейшей системой родства и религиозных воззрений, среди москитов и мангровых болот, в грязи и пекле тропиков, в отсутствие воды и нехватке продуктов, в эпицентре ураганов и извержений. Та самая тяжелая и полная опасностей жизнь на Соломоновых островах, которой в начале века пугал любителей экзотики Джек Лондон и которую выносили годами в поисках мерила цивилизации и пробного камня человеческой эволюции выпускники Кембриджа и Йеля, цвет аристократии и академической науки, классификаторы и бунтари, мечтатели и прагматики . После кровавой бойни первой мировой Запад, осознав свою относительность, обернулся в поисках зеркала.

Но с того времени, когда в человеческой истории произошел перелом (символически представленный в библейском рассказе о смешении языков и рассеянии народов после вавилонского столпотворения), в распоряжении исследователя человеческой природы оказалась своего рода лаборатория.

Во всех частях мира, в непроходимых джунглях и на маленьких островках океана группы людей, отличающиеся по языку и обычаям от своих соседей, экспериментировали над тем, что можно сделать с человеческой природой.

Необузданное воображение многих людей шло по разным путям истории, изобретая новые орудия труда, новые формы правления, новые и отличающиеся друг от друга решения проблемы добра и зла, новые воззрения на место человека во вселенной. Один народ испытал возможности, заложенные в делении на ранги, со всеми сопутствующими ему искусственными образованиями и условностями, другой — социальные последствия гигантских человеческих жертвоприношений, третий же — результаты рыхлых, не имеющих четких организационных форм демократий. Если один народ доходил до пределов в ритуальной свободе половых отношений, то другой требовал от всех своих членов воздержания, длящегося сезонами или годами. В то время как один народ обожествлял своих мертвых, другой вместо этого предпочитал забывать их и
создавал философию жизни, учившую, что человек — это трава, произрастающая утром и скашиваемая навсегда в сумерки. (Маргарет Мид, "Взросление на Новой Гвинее")

Рут, Маргарет и целая плеяда гуманитариев были учениками профессора Франца Боаса, создавшего историческую антропологию в США (немецкого еврея по происхождению, с лицом, покрытым шрамами от студенческих дуэлей на шпагах, племянника вождя германской революции 1848 года - и одной из первых американских женщин-врачей). Рут Бенедикт, девушке из хорошей, но обедневшей англосаксонской семьи, хоть и удалось закончить колледж и съездить в Европу за счет стипендии, но на жизнь пришлось зарабатывать учительством в маленьком городке. Выйдя замуж за доктора, бездетная Рут решила продолжить образование в возрасте 34 лет - более чем, по тем временам , солидном. Боас был первым, кто оценил потенциал этой застенчивой, одинокой, глуховатой неудачницы с улыбкой Джоконды. Преподавала ей в Колумбийском университете также Элси Клюз Парсонс , знаменитая своими романами светская красавица, профессор и мать четверых детей.

Вскоре Рут Бенедикт в свою очередь привлекла в профессию студентку Маргарет Мид. Как миссис Парсонс поддерживала департамент антропологии из собственных средств, так и Рут опекала юный талант: убеждала, очаровывала, и даже дарила деньги просто так, без отдачи. Очаровала навсегда. Несмотря на разлуки, замужества, ссоры, влюбленности, путешествия , эротические эскапады, их близость сохранилась до конца жизни. Рут была на 15 лет старше и скоропостижно скончалась в 1948 году. Её ученик Абрахам Маслоу выбрал Рут Бенедикт моделью для самореализации – высшей ступени построенной им знаменитой пирамиды человеческих потребностей. Не хочется отбивать хлеб у Дэна Брауна, но биограф Рут утверждает, что она принадлежала к ордену розенкрейцеров.

Вернувшись из южных морей, Маргарет Мид с блеском защитила одновременно две диссертации: по психологии и антропологии, в промежутках между написанием ставшей бестселлером книги "Взросление на Самоа". Это было незадолго до Великой Депрессии, и друзья убеждали её вложить гонорар в акции. Маргарет решительно отказалась – и сберегла деньги, возможно,под влиянием отца, который, проанализировав мировые тенденции роста и падения цен на золото, пришел к выводу – через десять лет начнется война. Маргарет отреагировала на предсказание бурно: "Нам надо столько успеть, столько сохранить за это десятилетие!"

 В пределах расплывчатых контуров, набросанных предшествующими структурами мысли и поведения и, по-видимому, составляющих наше общее человеческое наследие, бесчисленные поколения людей экспериментировали с возможностями, заложенными в человеческом духе. Пытливым умам, ясно понимающим ценность всех этих древних экспериментов, остается только прочесть их итоги, запечатленные в форме образа жизни различных народов. К сожалению, мы были расточительны и безрассудны в нашем отношении к этим бесценным документам. Мы позволили, чтобы единственный в мире отчет об эксперименте, длившемся тысячелетия, уничтожили огнестрельное оружие, спирт, евангелизм или туберкулез. С лица земли исчезает один примитивный народ за другим, не оставляя после себя никаких следов. (Маргарет Мид, "Взросление на Новой Гвинее")

Изменению культуры и общества предшествует изучение.

А затем – возможно – и управление социокультурными процессами, научились же люди управлять ядерной реакцией. В те же годы, в том самом городе Айзек Азимов пишет "Основание" – фантастический роман о появлении науки психоистории, формирующей будущее социума. Единственное граничное условие , подобное принципу неопределенности в физике - общество не должно знать о существовании основателей и их плана. Видимо, идея носилась в воздухе.

Родители Маргарет Мид были социологами. Мать помогала профессору Боасу в изучении итальянской эмиграции, и итальянской общине - интегрироваться в американский плавильный котел. Передовая женщина, она каждый год вывешивала на доме красный флаг молодой Республики Советов. Эпатируя буржуазию, Маргарет с подружками из Барнарда однажды устроили в день 7-го ноября чаепитие с красными свечами на торте. Со временем взгляды изменились, и перед войной она защищает свободу рынка и мысли не хуже Эйн Рэнд.

Идеалом каждого общества служит один из многих типов возможного поведения. Те индивидуумы, которые воплощают в себе этот тип личности, становятся его вождями и святыми. Те, у кого этот господствующий тип личности менее развит, становятся их последователями. Тех же, кто в своей извращенности подхватил совершенно чуждую точку зрения на личность, иногда заключают в сумасшедшие дома, иногда бросают в тюрьмы как опасных агитаторов или сжигают как еретиков, а иногда позволяют им влачить полуголодное существование как художникам. Человек, о котором говорят, что “он родился в свое время”, “в своем веке”, — это просто человек, личность которого созвучна господствующему тону его общества, обладающий к тому же необходимым интеллектом. Общества функционируют, развиваются и расширяются теми, чьи души родственны его душе. Их подрывают и преодолевают новые верования и новые программы — плоды страданий и мятежа тех, кто не нашел духовного отечества в культуре, где был рожден. На первой группе людей лежит бремя сохранения их общества и, может быть, даже бремя придания ему более определенной формы. На плечи одаренных людей из числа изгоев общества ложится бремя создания новых миров. Очевидно, что от соотношения этих трех типов людей частично зависят судьбы культуры. Судьба любого общества зависит от той духовной пищи, которой питаются его изгои,— от того, строят ли они свою философию перемен из идей, достаточно родственных своей культуре, закладывая основы реальных перемен, либо же обращаются к источникам, настолько чуждым их культуре, что остаются бесплодными…

Всякое общество поэтому, даже если оно полностью изолировано и не общается с другими культурами, зависит в любой момент своего существования от тех свойств личности, которые со временем разовьются у новорожденного. Что же касается немногих действительно одаренных людей, рождающихся в каждом поколении, чрезвычайно важно, горят ли они энтузиазмом сохранить существующий порядок или же тратят свою жизнь на неустанные, страстные поиски чего-либо нового…Тем не менее о механизмах процесса, в результате которого один ребенок становится восторженным поклонником системы, другой реагирует на нее апатично, а третий начинает испытывать к ней нескрываемое отвращение, мы знаем очень мало. (Маргарет Мид, "Культура и мир детства")

Они мечтали объединить историю, социологию, антропологию, педагогику и психологию, как физики мечтают о создании единой теории поля.

Удалось ли? Кто знает.

Во время войны Рут Бенедикт проводила исследования японского национального характера по заказу армии и правительства США. Её книга "Меч и хризантема" стала классикой востоковедения и культурного анализа.

Проекты, над которыми работала Маргарет Мид, до сих пор засекречены.

Грегори Бейтсон, третий муж Маргарет, служил в Вашингтоне в качестве аналитика немецких фильмов, затем в Управлении Стратегических Служб (предшественнике ЦРУ). После войны занимался этнологией и психиатрией, кибернетикой и теорией информации, считается одним из создателей нейро-лингвистического программирования.

Внимание прежде всего уделялось таким проблемам, как проблема путей внешнего вмешательства, которое могло бы привести к изменению форм социальных институтов (особенно в Германии и Японии) с последующим изменением структуры национального характера, видоизменением политического поведения народов, что могло бы опосредованным образом привести и к росту политической стабильности в мире. Второй кратковременной целью исследования, связанной с первой, стало изучение культурных процессов для целей психологической войны и других задач, поставленных потребностями военного времени. (Маргарет Мид, "Культура и преемственность. Исследование конфликта между поколениями")

Некоторые моменты в истории новогвинейского острова Манус поразительно напоминают советскую перестройку – фрагментарность воспоминаний участников, карго-культ привезенного с Запада барахла ("вот придет пароход с вещами и наступит золотой век, но для этого нужно сначала выбросить собственное имущество в море" – отсутствие долгожданного парохода всегда объясняется просто: недостаточно очистили закрома, что-то припрятали, за это не пустят в светлое будущее), имитация демократических ритуалов. Маргарет Мид посетила Манус трижды в течение сорока лет, изучая адаптацию туземцев к западной цивилизации.

Ломки и перестройки по другую сторону железного занавеса завершились мультикультурализмом, политической корректностью, сексуальной свободой и невиданным равенством всех со всеми, ограниченным жесткими правилами профессионального и гражданского кодекса. Что и может подтвердить президент США Барак Хусейн Обама, воспитанный в Индонезии сын африканца-экономиста и белого антрополога Стенли Энн Данхем.