КОНЦЕРТНЫЕ БЫЛИЧКИ

Автор – инженер-звукорежиссер, технический участник многих концертов знаменитостей. Живет в Саарбрюккене, Германия.

Поколению Пугачевой посвящается

1. Все на низ!

Я встретился с Масляковым не в самые лучшие его времена находчивые" и „таланты" уже закончились, и он перебивался тем, что развозил и представлял в республиках букет телефильмов на молодежную тематику – то ли фестиваль, то ли конкурс без конкурса.

Мы получили распоряжение развернуть радиозвукопередвижку вМолодежном Центре ЦК Комсомола Молдавии и подать звуктелевизионщикам во время записи фрагментов передачи.В Центре царила обычная телевизионная суматоха, напоминающая муравейник. Слонялась массовка, изображающая зрителей.

Режиссер был кисл. Съемка стопорилась, потому что ведущий – Масляков запаздывал.

Посланная за ним ассистентка вернулась ни с чем.

Режиссер рявкнул через динамики: „Найти этого пи..." и осекся.

Народ заржал. Уже целая толпа добровольцев отправилась на поиски.

Я зашел в буфет за пирожком.

– Кого это все ищут? – поинтересовалась буфетчица.

– Да Маслякова...

– А вы посмотрите в баре на шестом этаже. Может, он там...

Я поднялся на шестой этаж и в конце коридора увидел вцепившегося в стенку Маслякова.

– Вас ищут, – сказал я ему, избегая называть его по имени-отчеству.

Из-за мелкости, незаметной в кадре, он казался подростком.

щас!!! – дохнул на меня Масляков, отлипая от стенки и судорожно ища равновесия.

Мне не хотелось тащить его на себе, я развернулся и пошел вниз.

Узнав о грядущем сошествии, площадка оживилась, техники поскакалик пультам, электрики врубили юпитеры, а массовка заерзала на стульях. И я впервые увидел, как „собираются" артисты. Только что Масляковтекуче изображал скалолаза на отвесной стене. А тут возник во входномпроеме прямой, как доска, и двинулся к подиуму, твердо глядя нарежиссера.

– Что же это вы, Александр Васильевич... – загремел было режиссер...

– Да-да, я - сейчас... – не разжимая челюстей, промычал Масляков и взошел на подиум. Я подал ему микрофон, и он зашпарил абсолютно гладкими газетными фразами, изредка нервно подергивая кабель, который ему нисколько не мешал..

Режиссер насупившись, недоверчиво смотрел на него поверх очков.

Масляков поставил точку, рванул на себя микрофон и рухнул сподиума. Стало ясно, что сегодня он уже не поднимется.Молодые люди, называемые в просторечии шестерками, бережно оттранспортировали Маслякова в его номер, благо он жил тут же в гостинице Молодежного Центра.Телевизионщики стали сворачивать кабели. Режиссер отматерился и двинулся с ассистенткой и приближенными в бар на шестом этаже.

2. He гладки взятки на мизере

Как-то мой подчиненный и, тогда еще, „по совместительству", приятель сказал, что его друг приглашает перекинуться с Кобзоном в преферанс.

Согласен ли я тоже играть. Кобзон гастролировал в Кишиневе, и я согласился.

Мы ждали его в холле гостиницы. По лестнице спустился какой-то лысый мужик в черном свитере и, не здороваясь, бросил: „ Ну, пошли!" Мы двинулись к столикам в зальчик для банкетов, укрытый от нескромных глаз.

– Кто это? – спросил я приятеля.

– Да Кобзон же, Кобзон, – прошипел тот.

Я не знал, что Кобзон носит парик.

Кобзон уловил шепот и пренебрежительно покосился на меня через плечо. Теперь я понимаю, что мои сотоварищи искали кого-то на роль лоха", которой я хорошо соответствовал, но не очень об этом жалею.

С одной стороны, все время подмывало поговорить с Кобзоном. С другой требовалось играть, то есть хотя бы смотреть в свои карты. А лысая внешность известного певца, как солнце, слепила мне глаза. Кобзон же, несмотря на коньяк, играл жестко и уверенно, ободрал всех как липку, c&icirc-брал деньги и ушел. Мы подавленно молчали.

Через день оказалось, что о нашем визите к Кобзону на работе хорошо знают. На профкоме обсуждали вне повестки, пью ли я, и сколько, и в рабочее ли время. Комсомол не мог меня исключить, потому что я уже выбыл по возрасту, а в партию, понимал, не прибуду уже никогда. Секретарь парткома, встретив меня в коридоре, строго спросил, не было ли в тот вечер разврата, и погрозил мне пальцем: „Я тебя насквозь вижу!" А председатель Гостелерадио вызвал для разгона заместителя – почему это Кобзон имеет парик, a лучшие артисты телевидения вынуждены каждое утро выливать на голову бутылку канцелярского клея, чтобы закрепить им зачесанные с затылка волосы.

И с легкой руки Кобзона некоторые солисты помолодели, как в сказке, a я прослыл сомнительной личностью.

3. Арлекино и другие

Пугачева прилетела в Кишинев на три концерта. Билеты распространялись по парткомам предприятий. На „Сельмаш" пришло 7 билетов. Юра Марков был там партийным секретарем и принял решение отдать билеты передовикам производства. Леля, его жена, узнав об этом, взбеленилась, и в результате билеты распределились следующим образом: Юра с Лелей, директор с супругой, главный инженер с супругой и жена главного технолога...

Журналист Гриша Дорош придвинул администраторше гостиницы коробку конфет и попросил соединить его с Пугачевой. Коробка уплыла под столешницу, администраторша написала на бумажке номер и подвинула Грише телефон, показывая жестом, что не имеет к этому никакого отношения. Гриша покрутил диск и зная, как быстро отфутболивают знаменитости, выпалил:

– ...интервью... молодежное радио... нам пишут девочки...

как стать артисткой... такой как вы... не могли бы...

– Молодой человек, – прервала его Пугачева. – Давайте по-одесски: что я буду с этого иметь?

– Я не знаю... – промямлил Гриша, пораженный открывшимся вариантом.

И позвонил главбуху:

– Валерий Аверьянович, сколько мы можем ей дать?

Главбух подумал и сказал:

– Ну, рублей 40.

– А 50 можем?

Главбух подумал:

– Можем. Да, чтобы не ломалась, ты ей скажи – заплатим на руки. Дай ей из своих, а мы потом на тебя оформим гонорарную передачу...

Гриша перезвонил.

– Хорошо, – сказала АБ, – двадцать минут.

Гриша пришел в назначенное время и отдал деньги, положив репортерский магнитофон на столик.

– Включайте, – сказала Пугачева, и, не требуя вопросов, простыми словами стала рассказывать, как трудно девочке осуществить свою мечту, совсем не представляя, что это такое. У меня получилось, у других может не получиться. Непрерывная и незаметная работа, без уверенности в успехе. Надо чувствовать, что требуется зрителю, и держать себя в узде.

Артист всегда в дороге, всегда сам за себя, и никого не интересуют его трудности...

Через четверть часа Пугачева потянулась за сигаретой:

– Ну что еще сказать вашим девочкам?

– Да нет, все, спасибо, – засобирался Гриша, понимая, что это формула вежливости.

– И, пожалуйста, не рассказывайте об интервью, чтобы не было случайного ненужного вмешательства со стороны

начальства...

– А кто ваше начальство?

Гриша назвал председателя Гостелерадио.

– А, маленький такой...

– Откуда вы знаете!?

– Вчера была на банкете в Совете Министров... Представлялись, ручку целовали. Не знаю, как у вас... А там он был веселый дядька, прыгал, как козёл...

Гриша внутренне дернулся – человек, после вызова к которому на ковер" людей выносили с сердечным приступом – „ве-се-лы-й дя-дь-ка"?..

Нет, все-таки – козёл! И по прямому короткому взгляду понял – уловила!..

Интервью, приправленное пугачевскими песнопениями, имело успех. Его трижды – случай небывалый – давали в эфир. Гришин завотделом попал на Доску Почета. Девочки плакали от сложности достижения цели и писали Пугачевой любвеобильные мечтания-послания, которые мешками складывали потом в отделе писем. Их никто не читал.

Ирина, дочь первого секретаря ЦК Молдавии, концерт посетила и пожелала иметь дома запись. Как теперь говорят – „вживую". Поэтому мы получили распоряжение, а Пугачевой сообщили об оказанной чести. Она благосклонно кивнула.

Был вызван лучший звукорежиссер. Выделили импортную магнитную ленту. На следующий вечер мы развернули тонваген у дворца „Октябрь", не подозревая, что в аппаратной дворца радисты записывают концерт для себя безo всяких указаний, и копии с копий будут потом крутить в каждой кишиневской семье.

Мы сгрудились у контрольного монитора, в котором крупным планом пела и двигалась Пугачева – это былo завораживающе мощное исполнение, что называется, на износ...

Тогда все были немного влюблены. Мне нравились её губы, с которых слетали эти отточенные звуки. Володя, наш водитель, говорил, что он бы Аллу ногами из постели не вытолкал. Техник Петя, взревновав к недосягаемости объекта, стал „парафинить":

– Короткая. Плечи широкие. Толстая корова, жир складками...

И – дура хитрющая...

Звукорежиссер толкнул его в плечо. Петя обернулся и увидел, что в автобусе есть еще один человек, которого все считали то ли мужем, то ли антрепренером Пугачевой, потому что он влезал во все, и, казалось, ничего не делал, а тут, видимо, зашел послушать, как звучит голос в записи.

Тот глотнул, сделав губы ижицей, будто его насильно кормили лимоном, и, не сказав ни слова, вышел.

Петя уменьшился в росте. Мы ждали кары. Но ничего не произошло.

Таня Ковальчук, работник аэропорта, сопровождала Пугачеву в секции Интуриста перед вылетом в Москву. АБ сняла обувь и разминала затекшие ноги. Вошла буфетчица.

– Алла Борисовна, не желаете ли откушать кофе?

– А идите вы все к черту! – буркнула Пугачева и бросила в нее туфель.

Буфетчица исчезла.

В дверь постучали. Вбежал мужичонка.

– ...ла борисовна ваш директор говорит подарки в самолет не влазят что делать?

– Какой такой директор? – непонимающе нахмурилась Пугачева.

А-а, да никакой ни директор, тоже мне, пень с бугра, просто – сотрудник.

Передай, чтобы бочонки с вином оставил. Нечего жадничать.

Наконец, пришел красивый молодой человек и сказал:

– Алла, пора.

Они шли по второму уровню аэровокзала, и на них все смотрели.

Пугачева в больших дымчатых очках и переливающейся серебристой шубке цокала каблучками, не обращая ни на кого внимания.

Кто был молодой человек, осталось неизвестным.

Позже касса сообщила, что на Москву было продано два билета на фамилии Пугачев и Пугачева.