ДЕВОЧКА ПО ИМЕНИ СВОБОДА

Демократическая быличка

Мой товарищ, давно эмигрировавший в Израиль, рассказывал мне, что первое время он никак не мог научиться сидеть так же, как обычно сидят в иерусалимских кафе. Не горбясь, не на краешке стула, без вечного выражения готовности тотчас встать и уйти при первом выражении неудовольствия официанта. Даже ногу за ногу закидывают. Даже, суки, болтают ею с таким видом, будто все вокруг принадлежит им - и это кафе с суровым арабом за стойкой бара, и порхающие по залу официантки, и даже цветущие глицинии, нахально лезущие через ограду.

Я спросил:

- Потом научился?

Он надолго задумался и честно признался:

- Нет. До конца так и не научился.

Это при том, что уехал он из России году в 1995 и успел пропитаться духом свободы, вдоволь потолкался на митингах и начитался всяческих книг с демократическими идеями. До книг он, впрочем, и раньше был большой охотник - когда за них можно было огрести лет пять мордовских лагерей и три года ссылки.

Чувство свободы приобретают не на митингах и не их книг.

В конце восьмидесятых годов, в разгар перестройки, когда евреев отпускали уже всех, а русских не всех, а только наиболее прытких, случилось мне оказаться в аэропорту Варшавы. Вообще-то мне нужно было во Франкфурт, по делам. Причем не во Франкфурт-на-Одере, бывший гэдээровский, чего я там не видел, а в настоящий Франкфурт-на-Майне. Когда польская кассирша услышала, что мне нужно во Франкфурт-на-Майне по бизнесу, она посмотрела на меня с уважением. Польша сама еще тогда находилась в подвешенном состоянии и с опаской посматривала на Россию, гадая, как там у нее все повернется. Простой русский, который летит во Франкфурт-на-Майне по делам, заставил ее, вероятно, посмотреть в будущее своей страны с большим оптимизмом, но социалистических процедур не ускорил. У меня были польские деньги, злотые, причем тогда от нулей на них рябило в глазах. Поскольку я был иностранцем, мне следовало поменять злотые на доллары, чтобы не возникло подозрений, что я заполучил эти злотые преступным путем. А эти доллары затем следовало снова поменять за злотые и с соответствующей квитанцией банка предъявить в кассу. В довершении всей моей беготни по душному варшавскому аэропорту у кассирши завис компьютер, и она сказала, что мастер придет через пятнадцать минут. Я молча высказал все, что думаю о ней, о польских порядках и о Польше вообще и вышел на улицу покурить.

В Варшаве была весна. Даже в таких местах, где одни самолеты, ангары и бетон, весна дает о себе знать: отражением облачка в луже, лучиком на самолетном крыле, свежестью ветерка. И потом – Варшава. Часто ли мне приходилась бывать в Варшаве? Никогда не приходилось. И кто знает, придется ли еще? Так что впитывай, насыщайся. Я и впитывал (вместе с дымом от "Явы") керосиновую вонь и чад солярки от аэродромных тягачей.

Рядом стояла девушка. Лет восемнадцати-девятнадцати. Одета странно – не так, как в России, и не так, пожалуй, как в Польше: белые парусиновые штаны, мешковатые, как мне показалось, такая же белая парусиновая рубаха. На ногах босоножки с золотыми перепонками, русые волосы схвачены золотым обручем. Красивая? Вряд ли. Симпатичная, как все девушки ее возраста. Но меня заинтересовала не одежда и не внешность. В том, как она стояла, рассеянно поглядывая вокруг, совершенно безучастная к окружающему, было что-то необычное. Она как будто находилась в состоянии глубокой задумчивости. И как бы сквозь эту задумчивость разглядывала окружающее: самолеты, лужи на бетоне, этого неприятного типа с "Явой", который поглядывает на нее, но делает вид, что не поглядывает.

Так бы этот эпизод и остался в памяти без продолжения, но девушка вдруг подошла ко мне и попросила по-русски, при этом сразу почему-то перешла на "ты":

- Не угостишь сигаретой?

Отчего же не угостить? Кури на здоровье.

Я спросил:

- Ты русская?

- Не похожа?

- Нет.

- Комплимент. Я уже два года на Западе.

- А как ты узнала, что я русский?

Она засмеялась:

- Господи, да ты на себя посмотри! Одни ботинки чего стоят!

- А что? – обиделся я за ботинки. – "Батя". Брал в "Березке". Вернее, у спекулянта возле "Березки".

- А штаны?

- А что штаны, что штаны? Настоящей "Вранглер"!

- Тоже брал у спекуля у "Березки"? Да ладно, земляк, не расстраивайся. Даже если бы ты был в прикиде от Армани, все равно узнать русского – раз плюнуть.

- Это почему же? – заинтересовался я.

- Вид у тебя загнанный, вот почему.

- Погоняли бы тебя от кассы к банку и от банку к кассе, я бы на тебя посмотрел!

- А меня и гоняли, - отмахнулся она. – Думаешь, только для тебя у поляков такие правила?

- А почему ты не загнанная?

- Да как тебе сказать? Я научилась не обращать на это внимания.

- Никакого?

- Никакого. Представь, что ты путешествуешь по Зимбабве. Там есть крокодилы. Будешь ты возмущаться тем, что они едят людей?

- А ты была в Зимбабве?

- Возил один. На сафари. Мне не понравилось. Помыться негде. Только в баке. В озере нельзя – крокодилы.

Постепенно разговорились. Она была из Воронежа. Поступила в Институт культуры. После первого курса подрядилась убирать клубнику в Германии. Понравилось. Так и живет.

Я ужаснулся:

- Но у тебя же все визы кончились!

- Вот в этом вы, русские, все одинаковые. Визы! Плевать мне на визы. Я и без них приживу. А вот вы не проживете!

Мне было пора выкупать свой многострадальный билет, но спутница меня не отпустила.

- Хочу спросить. Ты не похож на кобеля, которые цепляются к каждой юбке.

- Дай подумать, - попросил я. – Кажется, не комплимент.

- Я о другом. Почему ты меня разглядывал?

- Меня заинтересовало, о чем ты раздумываешь. Ты о чем-то глубоко задумалась.

- Верно, - рассеянно отозвалась она. - Вот о чем. Куда мне лететь – в Рим или в Амстердам?

- Как? – ошарашенно спросил я. – В Рим или в Амстердам?

- Ну да, а что?

- Кто у тебя в Риме?

- Да так, свои.

- А в Амстердаме?

- Тоже свои.

- Счастливого пути!

- Будь здоров, земляк. Ты-то куда летишь?

- Во Франкфурт-на-Майне.

Она поморщилась:

- Скучный город!..

Я не считаю, что судьба обделила меня счастливыми моментами жизни. А что такое счастье? Свобода, которую дает творчество. Свобода, которую дает любовь. Свобода, которую дает свобода.

19 августа 1991 года на баррикадах у Белого дома. Вот это была свобода!

А потом мы снова начали пригибаться. Несвобода сидит в нас, как болезнь. Она носит разные имена. Она может называться властью, которая глушит в зародыше душевные ростки, из которых все равно не проросли бы никакие зерна. А вдруг проросли бы? Кто вы такие, чтобы об этом судить? Несвобода может называться неудовлетворенным честолюбием, (а оно когда-нибудь бывает удовлетворенным?), которое пожирает человека, как рак. Несвобода – это, наконец, душевная лень, вялая саркома души, которая легко оправдывается всеми существующими несвободами.

Когда вы приходите в кафе, как вы садитесь? Не обращали внимания? Присмотритесь. Наводит на интересные размышления.

А ту девушку я больше никогда не видел. Так она и осталась для меня Девочкой по имени Свобода.

Перед тем, как открыть свой собственный бизнес, необходимо позаботиться о том, где будет размещаться офис. Если вам потребовалась аренда офиса от собственника, заказать ее вы можете на сайте kontakt-arenda.ru.