ТОРЖЕСТВО ПРАВОСЛАВИЯ

В награду получил я какую-то бумажную иконку. Впрочем, нет, не иконку даже, а просто глянцевую открытку с изображением золочёного и остеклённого ящичка, внутри которого смутно и страшно угадывалась скрюченная и обугленная человеческая фигурка. Это была так называемая рака с нетленными мощами святого Спиридона, небесного покровителя острова. А дело вышло следующим образом.

Встретил я как-то не шибко молодую, зато чрезвычайно заметную русскую тётку. Подобных ей сейчас у нас довольно много, я даже не удержался однажды и написал несколько строк про такую пару лет назад ("Торжество православия" в №580). Но именно эту приземистую энергичную женщину повстречал я вовсе не в Москве родной, а на гостеприимном греческом острове Корфу, он же - Керкира. Выглядела дама чрезвычайно устремлённой и говорила громко. Естественно, только по-русски. Тем не менее, все вокруг, и греки, и разные прочие на всякий случай изображали понимание, справедливо побаиваясь тётеньку.

За завтраком в гостинице она, не с того, не с сего, отпустила вдруг и вслух какую-то гадость в мой адрес, полагая, вероятно, что никто её не понимает: русских там почти не было, а сам я с местными говорил кое-как по-английски.
Гадость эту по доброте душевной простил ей сразу же и почти забыл, но с тёткой-землячкой решил-таки не дружить, отныне и впредь. Человек, однако, предполагает, а Господь наш, наоборот, располагает: недели не прошло, как сам я вполне добровольно к ней подошёл и предложил галантно свою помощь насчёт поднести чемоданы её неподъёмные к автобусу в аэропорт. Очевидно потрясённая неожиданной такой любезностью со стороны пожилого и заметно хромого дядьки, оказавшимся вдруг ещё и соотечественником, она, тем не менее, быстренько взяла себя в руки, а я, наоборот, взял в руки её багаж.

Тут же, вместо простого "спасибо", я услышал её заверение в том, что Господь отныне меня не забудет. Я спросил недоуменно, почему же так она решила? В ответ я услышал гордое и громкое признание: "Я - очень православная", именно так, по-моему, дословно, и тут же тётка впервые перекрестилась. В дальнейшем она крестилась истово и неустанно всю дорогу: в автобусе, в аэропорту, в самолёте (это - само собой) и уже дома, в Домодедове. Но не следует забегать вперёд: покуда мы ещё в Греции. "Мы" здесь - это я и эта энергичная женщина, потому что навязчивая её компания стала вдруг непременным и неприятным условием возвращения моего в Москву. Втащив тяжёлые чемоданы в автобус, я теперь уже никак не мог отделаться от неё, пришлось поневоле подсесть понуро рядом.

Немедленно и с упоением принялась она хвастливо рассказывать про всякие святые места, где успела побывать, и намекать на леность мою и бездуховность, потом поинтересовалась, как меня зовут. "Михаил Петрович", отвечал я довольно сухо и подчёркнуто не поинтересовался насчёт её имени. Но так же подчёркнуто безымянная моя попутчица немедленно принялась называть меня запросто "Миша", безо всяких там заморочек с отчеством, и задавать не вполне приличные, как мне показалось, вопросы. Пришлось терпеть и даже бормотать что-то в ответ. "Ну, ничего", подумал тогда, "в самолёте-то уж мы с тобой точно разбежимся". Раскатал губы, что называется.

В очереди на регистрацию она вдруг забеспокоилась по поводу неподъёмного своего груза и стала робко интересоваться насчёт возможности навесить на мой билет бесплатно свои сверхнормативные тюки. Хоть и не жалко мне нисколько, но совместная с ней регистрация означала крах последних моих надежд на грядущее избавление от этой назойливой бабы вплоть до самого Домодедова. Однако деваться оказалось некуда, и, поневоле согласный, тут же был я в благодарность осенён очередным крестным знамением.

Сдали благополучно багаж "наш", и с естественным облегчением поволок я кладь её ручную, впрочем, тоже довольно громоздкую, и доволок аж до вожделенного DutyFree. Усадив меня стеречь сумки, тётка стремглав ринулась в заведение. А я и сам хотел сувенирчик там прикупить и потому ей вослед успел попросить робко, чтобы не задерживалась долее получаса.

Через час объявили посадку, а вскоре и подруга моя появилась, изнемогая от веса новых сумок и пакетов и озабоченно вертя головой. Но, завидев едва унылую мою физиономию, сразу же расплылась она в нехорошей, плотоядной, как мне показалось, улыбке. Стало немного страшно, но виду я не подал и даже полюбопытствовал эдак светски, с извинениями, насчёт беспошлинных её покупок.

Оказалось, это, главным образом, дорогая выпивка: около полудюжины, наверное, больших литых бутылок разнообразного скотча, тяжесть чрезвычайная, так что вся ручная кладь сделалась теперь никак не легче сданного багажа. И уж, точно, не для её дамских ручек получилась эта кладь. Но, пробормотав какую-то молитву вполголоса, дотащила-таки она с Божьей (ну, и с моей скромной, конечно) помощью свой груз неподъёмный до кресла в самолёте, куда и не замедлила опуститься, отдуваясь и крестясь облегчённо. Мне же ничего не оставалось другого, кроме как пытаться распихать по багажным пеналам наверху (и не только своим поневоле) все бессчётные "наши" сумки, молча выслушивая проклятья и справедливые упрёки прочих пассажиров в "нашей" с ней бесцеремонности.

Единственному же собственному чемоданчику моему отыскалось местечко лишь на полу, под креслом. Довольная благополучным в конце концов завершением хлопот по размещению ручной клади, подруга моя православная в который раз уже возблагодарила Господа (но не меня почему-то) и, перекрестившись, застегнула ремень в ожидании взлёта.
Уже в Домодедове, дотащив едва громоздкие сумки до раздачи багажа, я со всех ног своих больных убежал радостно прочь от безымянной тётки с торопливыми оправданиями скороговоркой, не дожидаясь встречавших её родственничков. А по пути в Москву пришлось мне выслушать восторженный рассказ об экскурсии в недалёкую от острова Италию. О самой Италии, собственно говоря, ни слова сказано не было, все восторги по поводу новой заграницы свелись у неё к святому духу, который с невероятной силой, оказывается, источают нетленные останки знаменитого Николая-угодника в городе Бари.

Я и сам заочно почитаю святые мощи чудотворца, хоть и вырос в семье лютых атеистов. Правда, в младенчестве беспамятном был я, вроде бы, крещён малограмотной нянькой в страшной тайне от папы-большевика, и родное православие остаётся для меня не только самой близкой и прекрасной, но и самой правильной христианской верой. Однако нынешние наши тётушки, так похожие на мою попутчицу и так горделиво православные, вообще, по-моему, в Бога не верят, хоть и ходят они в церковь, и посты блюдут. Про мужиков здесь не будем, их гораздо меньше, однако фемин таких дебелых, очень русских изо всех сил своих дамских и страшно православных исключительно по этой причине этнического свойства, сейчас у нас многие миллионы, сам лично знаю некоторых. Похожие друг на друга, выросли они большей частью из пионерок и комсомолок брежневской поры, сохранив как идиотизм свой советский, так и молодой задор, теперь уж и дочки у них подрастают соответствующие.

Подсознательно РПЦ им - вместо КПСС, а Московская Патриархия - вместо ЦК. Хоть и много их ужасно, никакого ужаса они пока не вызывают, просто печально становится. Но в будущей стране победившего национализма станут эти смешные бабы мощной опорой новой власти, потому что исправно ходят не только в церковь, но и на выборы. Собственное убожество и агрессивность, страх перед новым и неспособность быть счастливыми объединяет их всех против любых непохожих или непонятных. Поэтому дружный и безоглядно патриотический выбор моих православных соотечественниц станет надёжной гарантией от возможных грядущих перемен, в том числе, и к лучшему. Но, всё равно, мне жалко их, родных, до слёз.

Каждый автомобилист прекрасно знает, как порой сложно припарковать свой автомобиль. На сайте http://www.aeroport-parking.ru можно забронировать место на парковке в аэропорту Внуково онлайн.