НАСТОЯЩИЙ ФРАНЦУЗ

Наталия Дмитриевна Холендро родилась в Крыму, закончила Московскую Полиграфическую.Академию, отделение ХТОПП (художественно- техническое отделение печатной продукции) в 1973 году.Работает в области иллюстрации для детей. Много лет является главным художником детского журнала " Мурзилка". Заслуженный работник культуры России.

Не приезжайте в Париж весной. Особенно в мае. Влюбитесь и захотите остаться!

А нельзя - дома ждут дела, родные и прочие разности московской жизни.

Никогда не приезжайте в Париж весной! Город затянет вас в свои сети. Вы будете барахтаться в неводе его улиц, площадей, садов, бесконечных людских потоках и набережных реки Сены. И когда у вас закружится голова от этого волшебного калейдоскопа - прошу вас, присядьте на улице за крошечный столик на плетеный стул в парижском кафе Ротонда или Куполь. Закажите чашку черного кофе и стакан воды, и останьтесь там надолго. Просто сидите и смотрите Просто наслаждайтесь жизнью.… Через какое-то время вы сольетесь с этим городом, он примет вас. И вам покажется, вы часть его, вы стали своей.

Я приехала в Париж вместе со своей подругой Сашей по приглашению очаровательной француженки Николь Лурье. Саша дружила с Николь очень давно и крепко. Николь устроила нас жить в своем доме, который находился в пригороде Парижа.
Антони, так называлось это чудесное место с тихими улицами, магазинчиками и уютными двухэтажными домами, с ухоженными садиками в розах и ирисах..

Там, в Антонии, я прожила дивных три недели. Маленькая комната-светелка на третьем этаже была очень уютной. Окно выходило на улицу, где стояли вряд квадратно-подстриженные широкие в стволах платаны. В этой комнате под самой крышей, я была абсолютно счастлива.
Обитатели дома, Николь и ее знаменитый друг, писатель, философ и художник Джон Фурже, относились к нам, моей подруге Саше и ко мне, с невероятной теплотой и нежностью. Мне никогда не забыть наших долгих вечеров, наших бесед сразу на трех языках русском, французском и английском. Мне никогда не забыть той волшебной атмосферы, которую создавали хозяева этого таинственного дома - Николь и Джон. Загадочные тени блуждали по картинам, сплошь покрывавших стены гостиной, догорала свеча, одиноко стоявшая на столе, а в глубине маленьких рюмочек, наполненных самогоном "Нель", который собственноручно гнал Джон Фурье, мерцал колдовской огонь.

Я, когда-нибудь соберусь с духом и напишу о Николь Лурье, и, конечно, о Джоне Фурже. Эти необыкновенные люди заслуживают отдельного рассказа. Я напишу, кем они стали для меня, и как я благодарна судьбе, в лице моей подруги Саши, за то, что попала к ним и подружилась с ними.

Но сейчас я хочу рассказать о совершенно незнакомом мне человеке, которого я встретила, в Париже, на станции метро Шатле, почти перед самым моим отъездом в Москву.

Я привыкла жить в Париже. Три недели это три недели. Я легко освоилась в Парижском метро, легко прыгала с одной линии на другую. Не боялась заблудиться, перепутать линию и заехать не туда. Страх туриста в чужом городе не сжимал от ужаса мое сердце - я знала английский (спасибо папе, который из-под палки заставил меня учить язык) и всегда могла спросить, в какую сторону мне идти.
Ехать из Антони в Париж было просто и быстро. Едешь по прямой и раз, через двадцать минут - Нотр Дам, а через остановку дальше Люксембургский сад.

Так я и каталась.

От дома Николь, через проходной сад цветущих ирисов, о чем и свидетельствовала дворовая табличка, дальше через рынок, и через семь минут быстрого шага, станция метро Антони.

Зажав в кулаке проездной билет, носящий, странное имя корнет, и прогнав его через турникет, я ныряла в метро. Прыгая по длинной лестнице, попадала на платформу. Дальше садилась в поезд и смотрела в окно, на мелькающий за окном пригородный пейзаж … Проезжали станцию Ситэ Университет, и в вагон входили студенты. Я невольно начинала прислушиваться к их разноязычью и немножко завидовать их молодости. Ничего, мой возраст -тоже еще ничего себе…
С этой счастливой мыслью, выныривала из метро и попадала в центр города.

А оттуда неспешно шла дальше, куда глаза глядят, иногда присаживаясь в кафе или заскакивая в магазинчик, приглянувшийся мне своей витриной.
Моя подруга Саша переехала жить на целую неделю к одной своей давней подруге Насте Байбе, которая много лет жила в Париже. А я осталась в Антонии.

Надо сказать, Париж был начинен Сашкиными друзьями. Сашка была такова, что ее все любили, хотели иметь в друзьях и старались заполучить на свою территорию.
Настя Байба жила в роскошном месте, на Елисейских полях.
Через день я приезжала к ним в гости. Мы болтали, пили кофе… Потом мы с Сашей уходили бродить по Парижу до самого вечера. Но каждый день я возвращалась в Антони, где меня ждали Николь и Джон.

В этот день я приехала, как обычно утром к Насте, забрала Сашку, и мы отправились пешком на площадь Инвалидов. Нагулявшись там до усталости, мы долго и медленно шли по Елисейским полям, постепенно двигаясь к дому.

По дороге зашли в японский ресторанчик, потом в маленькое уличное кафе Наконец мы достигли дома. Настя ждала нас и уже стала волноваться - куда мы подевались, ведь был уже десятый час, а мне еще нужно было возвращаться в Антони. Она стала уговаривать меня остаться, но я непременно хотела ехать. Причины были две. Первая - я считала Антони своим домом и хотела ночевать именно там. Но этой причиной можно было бы и пренебречь на одну-то ночь.. Вторая была серьезней. Я знала, что Николь одна ( Джон к тому времени уехал по делам в Лондон), и что она ждет меня. Я видела, как она сидит за круглым столом, покрытым сине-белой длинной скатертью в большой гостиной с камином. В камине на месте дров лежит огромный засохший букет цветов.

Стол накрыт для позднего французского обеда, она приготовила вкусною еду, поставила бутылку красного вина и зажгла свечу… Нет- нет, я непременно должна была ехать…
Когда я дошла до метро, было уже совсем темно. В уличных кафе было еще полно народу. Позавидовав беззаботным лицам французов, сидящих за столиками, я спустилась в метро. По маршруту, ставшему привычным, доехала до станции Шатле. Здесь была моя пересадка на Эроэр, так называемое, глубокое парижское метро. Перешла на другую линию и стала ждать поезда. Постепенно платформа стала заполняться народом. Многие были с чемоданами на колесиках, так как по этой линии метро можно было попасть в аэропорт Орли. На разноцветных стульчиках, что стояли вдоль стен, сидели в ожидания поезда усталые люди.

Присела и я.

Рядом со мной - симпатичный черноволосый парень и девушка с раскосыми глазами, явно не французы, увлеченно беседовали друг с другом на непонятном мне языке. Студенты, подумала я. Подняла глаза и посмотрела на табло, где всегда отражалось расписание очередного поезда, время его прибытия на станцию и его остановки. Табло было мертвым: никакие огонечки-квадратики, обозначающие остановки, не светились. "Вот это да!" - подумала я, и обратилась к черноволосому парню с вопросом - давно ли не было поезда?
- Очень давно, минут тридцать. - улыбнулся он, продолжая болтать со своей подругой.

" Вот это номер!" - подумала я, и снова обратилась к парню с вопросом, мол, наверно, что-то случилось?
- Забастовка, мадам, работники Эроэр бастуют, вот поезда и не ходят. Девушка мило захихикала и закивала головой.

- Но надежда есть? Придет какой-нибудь поезд? - в ужасе прошептала я осипшим голосом, ведь только этим путем я могла попасть в Антони. Парень снова улыбнулся и лишь пожал плечами. " Ему-то что!" - зло промелькнуло у меня в голове, - " Он со своей возлюбленной. Ему все трын-трава!

Они и пешком дойдут куда надо, взявшись за руки."

На платформе появился человек со строгим лицом в зеленой куртке, с устройством для переговоров в руках. Люди кинулись к нему с вопросами. Я поняла, что это был работник бастующей линии Эроэр. Он объяснил растерянной толпе, что поезда сегодня не будет, и для убедительности помахал рукой, мол, и не ждите. Народ стал быстро растекаться в разные стороны.

Особенно быстро исчезли люди с чемоданами, еще бы, ведь они могли опоздать на самолет. Ушли и мои парень с девушкой.

На платформе осталось всего ничего, и я в том числе. Я стояла истуканом и не могла никак сообразить, что же мне делать? И тут появился он. Тот парень… Тот самый, который… Которого мне не забыть никогда…
Он шел по платформе быстрым шагом в своем черном деловом костюме парижского клерка средней руки, в ушах - наушники от плеера, белая рубашка расстегнута у ворота. Поравнявшись со мной, он улыбнулся, но совсем не дежурной улыбкой вежливости, а, напротив, мягкой и застенчивой. Он задержался возле меня, глянул на мертвое табло и внезапно обратился ко мне по-французски.
- Я говорю по-английски, - преданно глядя ему в глаза, ответила я, интуитивно угадав в этом незнакомом мне человеке, свое спасение.

- О, мадам. О* кей! Будем говорить по- английски, - и он легко перешел на понятный мне язык, - Вам куда, мадам?
Мадам жаждала попасть в Антони. Парень задумался, снял с ушей наушники и нахмурил лоб. Я стояла на парижской станции метро и беззвучно молилась по-русски, чтобы он придумал хоть что-нибудь. "Думай, думай, думай!" - мысленно просила я его. Наконец, в черных его глазах зажегся огонек догадки, и он быстро заговорил- - Если вам сейчас перейти на линию четыре, доехать до Денфе Рошарэ восемь остановок, потом оттуда, перейти по переходу на линию "Б", не исключено, что там можно будет попасть на поезд и доехать до Антони. Я чуть не заплакала! От волнения, я никак не могла понять его объяснения, где мне нужно делать переход. Он увидел мое опрокинутое испуганное лицо, пригладил рукой свои короткие жесткие волосы, его темные глаза сузились: - А впрочем, мадам, я тоже еду в Антони, идемте. Я покажу И быстрым шагом пошел к длинной лестнице, я едва успевала бежать за ним.

Боясь потеряться в толпе, я шла, как могла быстро, уцепившись взглядом за его спину. Я ни на одну минуту не теряла его из вида. Животный страх - лишиться своего спасителя, гнал меня следом за ним. Иногда он оборачивался : проверял - не отстала ли я? Убедившись, что я тут, он улыбался и снова быстро шел дальше. Так мы дошли до линии четыре, с боем сели в поезд, видимо, нашлось много умных, которые решили проделать тот же путь, что пришел в голову моему спутнику.

Мы проехали положенное число остановок в страшной давке. Давка сильно напоминала Московскую в часы пик, где дышат в затылок, а руки и ноги стреножены, как перед расстрелом. Потом толпа выплюнула нас из вагона на платформу.

Почему-то мы снова заторопились, и пошли опять очень быстро.

Парень, наверное, знал то, чего не знала я. "Переход на Эроэр, должно быть скоро закроется, потому мы и бежим. " - подумала я.
Наконец, на стене появился указатель, что здесь мы переходим на нашу линию.

Мое сердце радостно застучало: "Ура, ура, ура" - пело оно. Увы, рано я радовалась - в арке перехода цепочкой стояли люди в зеленых куртках с суровыми лицами. " Бастующие эроэровцы. " - в ужасе осознала я. Среди них были и мужчины, и женщины. Жестом - рук крест накрест, они давали понять, что проход закрыт, кукиш вам, а не поезд, а куда вам деваться - это их не касается. Рядом с ними стоял веселый полицейский, который разговаривал с одним из бастующих и не обращал ни малейшего внимания на толпу растерявшихся людей, которые скопились у перехода.

Я взглянула на своего спутника. Он явно не знал, что теперь делать.

Мы отошли в сторонку. Парень сосредоточенно думал. Горестно наморщив лоб, я мысленно пыталась ему помочь.

Вдруг, откуда-то появилась девушка. Настоящая француженка.

Нос, глаза, губы, распущенные волосы, что-то неуловимое, не знаю что, сообщали мне об этом. Тоненькая в талии, длинноножка. На ней было красивое платье без рукавов красного цвета в крупный белый горох. Она обратилась к моему спутнику по-французски, и я поняла, что она тоже не знает, как ей добраться до дома.

И так теперь нас стало трое.

Наконец, юноша сказал: - Итак! Отсюда нам никуда не попасть. Значит, единственный шанс уехать - это выбраться из метро на поверхность, и попытаться сесть на автобус. И мы опять побежали. Впереди он, за ним девушка, а сзади я, задыхаясь от быстроты бега и боящаяся от них отстать.

Мы вылезли на ночную улицу в совершенно неизвестном мне районе. Перебежали дорогу с риском для жизни. Шанса сесть на автобус не было никакого. Я увидела то, что видела в Крыму в далекой юности, отдыхая в доме художника в Гурзуфе. Озверевшая толпа, забыв о приличии, пыталась с боем взять два автобуса. Так же как в Крыму, здесь, в Париже люди пихали друг друга, пинали друг друга, и лезли через головы на абордаж. Все хотели уехать. И не стало разницы между нами, русскими и французскими. И не стало никакой разницы в нашем воспитании и, так называемом, менталитете.

Мы трое стояли и глазели на это безобразие. Мы были абсолютно беспомощны.

Мы не знали, что делать дальше.

Приложив руку к подбородку, мой парень стоял и о чем-то сосредоточенно думал. Девушка с надеждой и испугом вопросительно смотрела на него. Вдруг он сорвался с места, что-то сказал ей, и сделал мне рукой, мол, побежали.

И мы побежали на другую сторону улицы, где стоял автобус номер сто восемьдесят семь, я зачем-то хорошо запомнила этот номер, умудрились сесть в него, и поехали.

Я, в немыслимой тесноте, с трудом достала кошелек, и сказала парню, что у меня нет билета и надо бы купить.

-Какой билет, - рассмеялся он, - Раз бастуют - все бесплатно! Не уловив связи между бастующими эроэровцами и водителями автобусов, я согласно кивнула и поехала "зайцем".
"Куда я еду? Не знаю! А автобус куда идет? Не знаю! А парень, кто такой? Не знаю? А девушка, откуда?" - дурные мысли лезли в мою усталую голову, сердце колотилось от быстрого бега, а ноги гудели от усталости.

Мы ехали очень долго. Мои спутники оживленно разговаривали, смеялись и поглядывали на табло, висящее над дверью автобуса. Время от времени на табло загоралась светящаяся точка, обозначающая следующую остановку.
- Через одну, наша, - радостно сообщила девушка по-английски. - А вы откуда?

Я из Тура, а родственники в Антони живут. Приехала посмотреть Париж. Вот.

А тут забастовка! -она улыбнулась.

- Я из Москвы. Знаете такой город?
Она кивнула, и мы поспешили к выходу - это была наша остановка.

Когда мы вылезли из автобуса, я обомлела. Перед нами зеркально-гладкое шоссе. Вдоль - густые кусты по обе стороны. Редкие фонари скудного света. Темная ночь. Строений никаких. Людей никаких. Редко проносилась машина. И тишина… И больше ничего. Мне стало страшно.

- Сейчас, мы должны идти пешком, - извиняющимся голосом, сказал парень.

- Пешком? - удивилась я , - а мы, собственно, где?
- Мы - в Со. Это в получасе быстрой ходьбы до Антони.

"Ужас!" - возопила я внутри себя, - " Я не дойду! Я сдохну тут, прямо на шоссе. Нет, мне никогда не дойти!" А вслух сказала: - О* кей! Надо, так надо! - и больше ничего не сказала.

Они быстро пошли вперед, а я уже плелась за ними, не было сил догонять их, и вспоминала, как однажды судьба забросила меня в Камбоджу. Гид привез нас к огромной горе. На этой горе стоял храм с плоской площадкой наверху. Все, кто приезжал в Камбоджу туристом, стремился попасть на крышу этого храма, чтобы посмотреть заход солнца. Когда я увидела, как высоко надо лезть, чтобы добраться до храма, я сказала своему гиду, что вряд ли дойду.

- Не мозешь? - сказал мне на это мой русскоговорящий гид Янг, окончивший волею судеб рыбный институт в городе Ростове, - не мозешь, а идти надо!
И я пошла, полезла на гору, потом влезла по почти вертикальной лестнице на самый верх храма и увидела фантастический закат солнца. Огромный раскаленный диск медленно скользя, падал за горизонт.

И вот теперь, припомнив эту историю, я шла и повторяла себе, что идти надо, надо, надо!
Я сильно отставала от них. Но они останавливались и ждали, когда я догоню.

- Очень устали? Давайте я понесу вашу сумку!
- Не-а! Ничего, я сама.

Он пожал плечами и улыбнулся. Мы пошли дальше. Они впереди, я - сзади.

" Куда я иду? Может они напарники, сговорились, и сейчас будут меня грабить?! Господи, ведь убьют, и никто не узнает, где могилка моя! - нехорошие дурные мысли продолжали лезть мне в голову. - " А дома мать, сын, собака и кошка, работа и прочее… Вот, кошмар!"
Внезапно, девушка обернулась ко мне и закричала: - Автобус, автобус! Побежали!
Мы успели - вскочили в проходящий мимо автобус, поехали. И снова я не знала, куда мы едем.

- Три остановки и мы выходим, - сказал парень. Мы проехали три остановки и вышли. Я увидела незнакомый городок, ничем не похожий на Антони.

- Где это мы, - железным голосом, стараясь не зареветь, спросила я.

- Это окраина Антони, до центра идти пешком минут пятнадцать.

- Как, опять идти? - возопила я.

- Надо! Совсем чуть-чуть.

И мы пошли. Поняв, что убивать и грабить не будут. Сто раз уже могли.

Я пошла солдатским бодрым шагом. Открылось второе дыхание, я шла и пела про себя: "А я в Россию домой хочу, я так давно не видел маму".

Так и дошли до центра под мое беззвучное пение.

Как же я ликовала, когда узнала площадь и станцию метро Антони! Я готова была упасть на колени и целовать асфальт!
- Ну, узнали? Это Антони! Дальше знаете, куда идти?
- Знаю! Спасибо! Моя улица недалеко!
- Смотрите, я могу проводить.

Мы стояли на перекрестке трех дорог. Три человека, случайно встретившиеся в пути. Случайно ли? Не знаю…
Девушка вытащила из сумки мобильный телефон и стала кому-то звонить. Родственникам сообщает, что уже добралась в Антони, догадалась я. Потом она поцеловала в щеку сначала парня, потом меня и, помахав на прощание рукой, перебежала улицу и скрылась. Была ли?
Я открыла сумку, извлекла из нее свою визитку, и всучила своему спасителю.

- Вдруг судьба забросит вас в мой город, - сказала я, - рассчитывайте на меня, я всегда вам помогу. Я никогда вас не забуду. - не зная еще, как выразить свою признательность за помощь, я, как китаец, приложила руку к сердцу и поклонилась. - А теперь я вас отпускаю и дойду сама. У вас усталый вид, идите домой.
Парень стоял и смотрел на меня. Он улыбался: - Дело в том, - тихо сказал мой попутчик, - дело в том, что я должен вернуться в Париж.

- Вы шутите? - засмеялась я.

- Нет. - ответил он, став враз серьезным, - Я не шучу. У меня в Париже ночная работа. Он нагнулся и чмокнул меня сначала в одну щеку, потом в другую. И повернувшись ко мне спиной, исчез в темноте..

Я больше ничего не успела ему сказать. Я даже не знаю, как его зовут. Я ничего не знаю о нем.

Нет. Неправда. Я знаю о нем главное. У него доброе сердце. А может быть, таков и есть настоящий француз! Но лично я думаю, что он просто стоящий парень. Про него мой московский друг, выслушав этот рассказ, скупо бросил: - Что говорить! Человек высокого поступка. И точка.