УПУЩЕННЫЙ ЛЕВ ГУМИЛЕВ
27-08-2011Этот очерк, среди прочего, о странной любви. О любви к автору, которого я, строго говоря, должен бы отбросить и забыть. Причин несколько, и каждой для этого достаточно. Он иногда вольно обращался с фактами, а моя ментальность "технаря" такое переносит плохо. Он недолюбливал Запад, а это как правило - у зашоренных и недалёких. Он увлёкся нелепицей "евразийства" и оказался используемым самыми оголтелыми из наших "патриотов". Но меня всё равно тянет к этому человеку. Я радуюсь его новым изданиям, и хотя теперь это - перекройки его старых книг, нередко покупаю и добавляю к своей и без того немаленькой библиотечке. Как вы поняли, я здесь - о Л. Н. Гумилёве.
Наверное, в моей любви - немало от обиды за него. Как невозможно перестать горевать, что Пушкин погиб молодым, так нельзя забыть о безвинно изломаной судьбе Гумилёва, о травивших его с юности властях и губивших его талант порядках.
Но в данный момент мой интерес к нему иной. Я вижу, что он не оценён - да что там не оценён, практически не замечен мировой наукой. Это, кстати, само может быть ещё одним обвинением тем, кто отрезал от мира и держал за колючей проволокой его талант и его самого.
Влияние окружающих обстоятельств (проще говоря - советских порядков и "железного занавеса") на его творчество практически не упоминается в наших источниках. И тут я - не только о лагерях и ссылках, сгубивших его молодость, - это хоть и походя, но признаётся. Я - о "нормальной" (привычной для наших исследователей, и потому мало замеченной) советской повседневности: о науке, подчинённой невеждам-держимордам, о диктате догм, надёрганных из "правильных" учений, о недоступности иностранного чтива, и о запретности зарубежных контактов. Всё это - воздух нормальной науки и доступно любому учёному на Западе, и всего этого был лишён Гумилёв даже тогда, когда его переставали травить. (Тем, кто ностальгически вздыхает сейчас о положении учёных в Союзе, стоит помнить эти "нормы" нашей тогдашней жизни).
Зашореность России самовозведёнными "железными" и другими "занавесами" - возможно, одна из причин не только его неизвестности в мире, но и досадной "аберрации" его воззрений вроде недоброго взгляда на Запад, националистического "душка" или увлечения евразийством. Однако помня о запретах и зажимах, бывших сутью советской жизни и доставшихся ему с лихвой, удивляешься не его "аберрациям", а тому, что ему всё-таки удалось, удивляешься его зоркости, разглядевшей практически "невооружённым глазом" из азиатских степей любопытные, не замеченные другими закономерности в далёком от него хаосе мировой истории.
Но придержим наш пафос. Этот очерк - не очередной панегирик Гумилёву, их на русском и без нас достаточно. Мы здесь - с вопросом: почему его учение, столь огромное явление в нашей культуре и, по мнению многих россиян, - крупное достижение мировой науки, самой этой наукой совершенно не замечено?
Начиная с 90-х, в любом русском книжном, от Москвы до Брайтон-Бич, вы найдёте его добротно изданные книги. После долгих лет безвестности и травли, в самом конце жизни ему довелось отведать какое-то подобие славы, а после его смерти, словно запоздало замаливая грехи, россияне сделали из него кумира. О нём пишутся исследования, введенные им термины (пассионарность) стали настолько обычными, что не требуют пояснений. Убеждённость, что Гумилёв - выдающийся учёный, стала общим местом для образованных россиян. Но спросите о нём любого учёного-иностранца вне бывшего СССР, спросите даже специалиста в его же областях - о Гумилёве не слышал никто. В интернетной "Википедии" материал о Гумилёве имеется, т. к. написан русскими. Но в лучшей "настоящей" энциклопедии "Энкарта" о нём нет ничего. Не правда ли, странно?
Как ни жаль, вековая интеллектуальная обособленность России от мира во многом сохраняется. Кипят и брызжут в ней идеи и открытия - от Фоменко до Петрика, от "торсионных полей" до чудодейственных медицинских средств. Общее у них одно - никому за пределами России они почему-то не нужны. Между тем они должны привлекать, ведь масштабы открытий - вселенские! Разум (с большой буквы), с которым в России уже почти установлен контакт - Космический. Информационное Поле просто пронизывает всё вокруг. Стоит ли о пустяках - разваливающихся электростанциях? Скоро подключимся к "торсионным полям", и дармовой энергии - море! Какие там проблемы с наукой и образованием? Над нами - Ноосфера, Информационные Поля, скоро установим контакты - и черпай без конца! (Закономерность заметили? Почти не надо кропотливо работать).
Это - не абстрактные вопросы, уважаемые. Человека, находящегося вне этого "поля чудес" в одну шестую земной суши, на котором - ни сносных дорог, ни вдоволь жилья - зато сверкают фейерверки Всемирности и Космизма, и понявшего, какова этим фейерверкам цена, невнимание мировой науки к Гумилёву настораживает. Почему за пределами Союза мир не заинтересовался его ПТЭ (Пассионарной теорией этногенеза)? Не игнорируют же другую ПТЭ (Периодическую таблицу элементов), хотя и не всегда упоминают Менделеева.
Но и это не всё. За этим вопросом маячит ещё более щекотливый: не потому ли игнорируют, что от него потягивает той же "наукой", что от фоменок и мулдашевых?
Мы - в уже знакомом положении. Как неспециалисту, с вечной нехваткой времени на первоисточники, возыметь адекватное отношение к предмету, о котором и у спецов на десятерых - пятнадцать мнений? Рискнём это сделать, но будем осмотрительны: зададим лишь очевидные вопросы и сравним факты.
***
"Технические" причины, по которым окружающий мир мог проигнорировать Гумилёва, сравнительно понятны. Первое - это язык. Любые труды на мало распространённых в науке языках имеют худший шанс быть замеченными. Второе - и тут нам некого винить кроме себя - наша скромная значимость в мире общественных наук. Ну, к примеру, стали бы вы, авиаинженер, переводить написанную на арабском статью по аэродинамике, когда и без неё полно источников из проверенных мест? Стоит ли удивляться малому вниманию к нашим гуманитарным работам, если мир веками видел, что наши гуманитарные науки - чахлые создания, живущие с вечной оглядкой на начальство? О том, что чуть не вся прикладная социология ещё недавно была под грифом "Для служебного пользования" не забыли? Но это к слову.
Если десятилетиями (веками?) "не пущать" своих и чужих учёных друг к другу, отгораживать страну от иностранных источников (за исключением дозволенных цензурой крох), и калёным железом выжигать все идеи кроме угодных власти - рано или поздно приучишь мировую науку к соответственному к тебе отношению. И в этом отношении нет ничего от желания "унизить Россию", это - элементарный здравый смысл, как в примере с арабской аэродинамикой.
Из той же "оперы" - рассуждения о "культурном шовинизме", в котором некоторые наши соотечественники - даже не опускающиеся до бредней о "русофобии" - иногда обвиняют Запад. Дескать, вот мы их знаем, а они нас - нет... (далее обычно идёт пример о русском подростке, знающем многое об Америке, и американском, ничего о России не знающем).
У тех, кто это говорит, плоховато с воображением. Житель Тамбова всегда лучше осведомлён о Москве чем москвич о Тамбове, и это естественно. Людям свойственно интересоваться "самым": лучшим, большим или современным. В науке - это внимание к информации оттуда, где достижения часты, и невнимание к тем где их мало. Это не шовинизм, а рациональное поведение.
Говоря о восприятии Гумилёва иностранцами, стоит помнить и то, что "титульной" его тематикой была всё-таки не пикантная концепция пассионарности, а этнология степных народов (пассионарность - скорее инструментарий). К числу особенно увлекательных для людей за рубежом эту тему не отнесёшь.
И наконец, отыскав немногих одиночек среди западных учёных, кто уделил Гумилёву внимание, я понял, какую злую шутку с ним сыграла его склонность к национализму. Но об этом - чуть позже.
***
Помня гумилёвскую широту интересов, стоит сразу ввести "граничные условия". Мы не будем здесь об этногенезе: возникновение народов столь долго и масштабно, что похоже на рождение новых галактик. Оставим его обстоятельным, неторопливым "астрономам" от истории, и займёмся гумилёвской пассионарностью: она важна нам по актуальным, злободневным причинам. Пусть специалисты спорят, как она действует в величавых процессах этногенеза, нам интересно - не она ли работает в самых бурных и спорных событиях сегодняшнего дня. Но для начала стоит освежить в памяти - о чём вообще речь.
Споры о том, что движет пертурбациями в человеческих обществах (восстаниями и войнами, захватами и переселениями) стары как мир. С тех пор как мыслители стали стесняться объяснять всё волей божьей, на роль главных "движителей" истории стали предлагаться экономические интересы или социальные факторы, изменения климата или половой инстинкт, и во многих случаях такие объяснения (или их комбинации) работали. Но были и события, когда никакие рациональные объяснения не годились, когда большие дела выглядели результатом лишь воли бузотёров-правителей, или беспричинно взыгравшей энергии "народных масс". Обычно приводимые примеры - завоевания Александра Македонского, походы викингов или монголов.
Именно природой таких, с виду необъяснимых всплесков активности заинтересовался Гумилёв и дал явлению название - пассионарность.
Следует подчеркнуть, что он не был ни первым, ни единственным, заметившим эти странности. На удивительную силу фактора, именовавшегося то "страстностью", то "жаждой славы" (или - амбициозностью, честолюбием) обращали внимание и другие, и поэтому сначала стоит взглянуть - как смотрится Гумилёв в ряду имён, пытавшихся выявить "движители" истории и обративших внимание на явления, сходные с его пассионарностью.
Хорошим "путеводителем" показалась книга К. Г. Фрумкина "Пассионарность - приключения одной идеи", по сути - добросовестный обзор "околопассионарных" концепций. После чтения этой книги удивление невниманием к Гумилёву не ослабевает. Как я уже сказал, огромное влияние на мировую историю беспричинных с виду всплесков людских амбиций, спонтанных приливов энтузиазма и жажды действий признаётся многими. Почему же не замечен объединивший их единым термином - пассионарность и сделавший их центром своего внимания Гумилёв?
Думаю, что помимо языка и "пониженных ожиданий" от советских общественных наук, ещё одна причина в том, что за рубежом он оказался "затенён" двумя своими великими предтечами, не замеченными, к моему удивлению, нашими "гумилёведами".
Те, кто прочёл книгу Фукуямы "Конец истории и последний человек", должны помнить побочную, но важную для нас тему о мощном двигателе истории: упомянутой Гегелем "жажде признания". Не знаю, почему и наши исследователи не разглядели в ней столь очевидное родство с гумилёвской пассионарностью.
Повествуя об изучении "жажды признания", Фукуяма, сам того не ведая, дал нам возможность взглянуть как бы со стороны на ущербность нашей гуманитарной образованности. Многие, уверен, только от него узнают, что в средине 20-го века в Париже жил и работал интереснейший русский философ-эмигрант Кожевников ("Кожев"). В наши университетские курсы он как-то не попал. Между тем это странно, т. к. важным его увлечением был Гегель. ("Источники и Составные части марксизма" не забыли?) Читая Фукуяму, начинаешь понимать, что наши курсы философии даже по одобренному начальством Гегелю водили нас как мерина в шорах: чтобы мы видели только дозволенное и ничего более. Дозволено нам было видеть в нём "источник марксизма", т. е. учения, ставящего во главу угла экономику, между тем как реальный Гегель в качестве важного двигателя истории акцентировал именно "жажду признания", то, что Гумилёв назвал пассионарностью.
Думаю, именно эта шеренга крупных фигур - Кожевников, Гегель и далее вглубь до Платона - в какой-то степени "затенила" для Запада занимавшегося той же темой Гумилёва.
Так что же, могут спросить некоторые, получается - имеем ещё одно дублирование чужих идей российским самородком? Очередной "паровой двигатель Ползунова" или "радио Попова"? - Думаю, что нет. Новости последних лет, поступающие из биологических наук и подтверждающие, по моему мнению, самую суть гумилёвской пассионарности (и опять странным образом не замеченные нашими "гумилёведами"), заставляют думать, что это не так. К этому вернёмся чуть позже, а пока выделим главное: заслуга Гумилёва в том, что он не просто заметил, как другие, феномен пассионарности, но первый попытался дать ей рациональное объяснение.
***
На вопрос - стоило бы мировой науке обратить внимание на гумилёвскую пассионарность - книга Фрумкина, разобрав многие "за" и "против" и найдя у этой идеи ряд достоинств, в конце концов, даёт отрицательный ответ. Построения Гумилёва названы "историко-философской спекуляцией с оглядкой на исторические факты".
При всём уважении к этим изысканиям - что-то восстаёт во мне против такого вердикта. Читая объяснения исторических событий (хотя бы в наших советских вариантах), я с молодости тяготился натяжками, видными даже неискушённому глазу. Привычный поиск во всём "классовых противоречий", "угнетателей и угнетённых" иногда срабатывал, но чаще фальшивил. Не лучше работали и "природно-климатические" изыски, например - если народы переселялись от засухи, почему они не двигались на свободные места, столь обильные в старину, а часто нападали на других?
Гумилёв привлекал тем, что не просто констатировал странности вроде необъяснимого взлёта и столь же необъяснимого угасания монголов, а предложил естественнонаучное объяснение событиям, для которых не срабатывали ни "вызовы и ответы" Тойнби, ни "классовые противоречия" Маркса, ни географические витийства. Предельно обобщая, оно - в том, что поведение народов в отдельные периоды может определяться неосознанными, "слепыми" факторами их биологии (генетики?), и что это влияние биологии может превозмочь другие - скажем, социальные - влияния и даже рациональные соображения. Далее Гумилёв уточнял, что сам этот биологический фактор в свою очередь может меняться от окружающих природных воздействий.
Как общее утверждение это не нарушает никаких законов, но не зря говорят: дьявол - в деталях. Мы восхищаемся древним греком, произнёсшим слово - "атом", потому что не знаем деталей его взглядов. И можно не сомневаться: если бы знали, наше восхищение сошло бы до тех же снисходительных улыбок, с которыми мы читаем о его современниках, веривших, что мир состоит "из воды", или "огня".
Гумилёв ударился в тонкости, и этим "подставился". Досадно читать полемику - вызывается ли пассионарность космическими излучениями: эти догадки без достаточных данных оборачивались против него. По сути, неясность природы пассионарности использовалась его оппонентами как доказательство её отсутствия. (Думаю, это примерно как объявить всемирное тяготение "ненаучной спекуляцией" на том основании, что природа гравитационного поля пока неясна.) Иными словами, за "деревьями" невыясненности деталей исчезал "лес" - само существование необъяснимых иным образом взлётов и падений активности народов.
***
Тут мы подошли к тому, ради чего, собственно, и пишутся эти заметки: копящимся в последние годы подтверждениям правоты Гумилёва, опять же не замечаемым ни его почитателями, ни исследователями.
Как известно, одним из доводов против него была характеристика его воззрений как "зоологических". Предположения, что не высокие идеи, а слепые силы генетики (или шире, биологии) могут быть главными движителями великих событий, что в основе "освободительных походов" могут лежать те же причины что в перелётах саранчи, казались самыми скандальными в его взглядах. Но поистине "полна чудес могучая природа": не прошло и двух десятилетий после его смерти, как появились основания думать, что критики Гумилёва будут посрамлены. Преподносившаяся как дефект "зоологичность" его взглядов оборачивается достоинством и получает всё больше подтверждений.
Споры о соотношении биологического и социального в поведении людей стары как мир и всегда были бесплодны, но в последние годы ситуация меняется. Поток научных данных уже таков, что на подходе необходимость в пересмотре многих казавшихся незыблемыми истин.
Вспомним навскидку: открыта не просто генетическая природа "серийных" убийц, но установлено что чуть не каждый двадцатый мужчина - из этой "породы". Похожая картина - с насильниками-педофилами. Вывод - не пора ли поумерить пустое морализирование о "добре и зле" и углубить исследования в биологии?
Выяснена запрограммированность полового поведения: "сердце красавиц" и "красавцев" генетически "склонно к измене", хотя и по-разному. Не пора ли преподавать это в школах? Да, будут издержки: Кармен будет смотреться уже не так романтично. Но сколько миллионов душевных драм и сердечных травм будет облегчено?
Проглядывает разгадка сильной религиозности, обнаружены, как осторожно подано в новостях, связанные с ней "некоторые изменения в лобных частях мозга". Может, пора начать объяснять истово верующим, что есть более эффективные пути достижения желаемого, чем вымаливание у бога?
Обещающим смотрится и сообщение о биологической склонности к "правым" и "левым" политическим взглядам. Глядишь, махнём друг на друга рукой, поумерим вражду и смиримся с чужими "неправильными" политическими убеждениями как с неизбежным различием цвета волос?
Но вернёмся к нашему Гумилёву. Копящиеся сведения о биологической предопределённости ("зоологичности") многого в людском поведении - общее, "фоновое" подтверждение правоты гумилёвской интуиции, но появились и конкретные данные. Выделен ген "monoamine oxidase-A", названный "геном риска", или "геном воинственности", и установлены популяции - в частности, новозеландские маори - где процент индивидов с таким геном повышен.
Но, пожалуй, наиболее зримым подтверждением взглядов Гумилёва являются исследования немецкого социолога Гуннара Хайнсона, на примере нынешних событий и исторических фактов показавшего связь между увеличенным процентом молодых мужчин и агрессивностью общества. Любопытно, что его тоже обвиняют в "зоологичности", и оппоненты у него те же: европейские "левые", духовные братья травивших Гумилёва советских "борцов за счастье человечества".
Стоит отдать должное Гумилёву и за то, что он один из первых (и немногих) в современной науке высказал идею о разном биологическом "качестве" человеческих обществ. И хотя по своим научным интересам он занимался прежде всего "энергетической" стороной людского поведения ("пассионарностью"), даже в одном этом аспекте просматриваются неполиткорректные выводы о народах "энергичных" и народах "вялых". Мало того, к полному замешательству сторонников политкорректности, при внимательном рассмотрении под горделиво реющими знамёнами "революционных движений" и "борьбы за справедливость" у возбуждённых народов тут и там обнаруживаются заурядные, подогреваемые "зудом крови" стаи драчливых и тщеславных самцов (революционеров, повстанцев и пр.).
Дальше - больше. Как сказал классик, сомнения - опасная вещь: однажды начав, трудно остановиться. От различий "энергетических" качеств легко перейти к вопросу - действительно ли "все народы одинаковы" и в других аспектах? Тут мы парадоксальным образом натыкаемся на ещё одну причину, по которой Гумилёв может не прийтись "ко двору" современной западной науке: в атмосфере политкорректной лжи последних десятилетий, сама идея возможного качественного различия народов вызывает паническое отторжение. Будь Гумилёв жив, и окажись он со своим естественнонаучным подходом в западных университетах - он бы перепугал там многих нынешних "прогрессивных". Впрочем, о "качествах" народов - в другой раз.
Можно ли "отнять" Гумилёва у нелепых "евразийцев" и "патриотических" безумцев, и "отдать" его тем, к кому он, при всех его передержках, принадлежит - мировой науке? Я не знаю, велик ли этот шанс, но думаю, что долг любого русского человека, которому небезразличен истинный, а не показушный образ России в мире - пытаться это сделать. Число реальных находок на нашем "поле чудес" размером в шестую часть света не так велико, чтобы мы позволили себе оставлять эти находки шарлатанам и неумным людям.
...В один прекрасный день я, удивлённый и обиженный неизвестностью Гумилёва на Западе, взялся за поиск. В интернете на меня вывалилось четверть миллиона упоминаний. Я отсеял ссылки на его отца, отсеял русско- и англоязычные ссылки, происходившие с территорий бывшего СССР... В итоге не осталось ничего. "Настоящему" интернету, английскому по языку и внесоветскому по источникам, Лев Гумилёв практически не известен. Хотя нет, погодите... Одна ссылка нашлась.
Один английский профессор написал исследование - "Лев Гумилёв и крайний русский национализм". Я разыскал и набрал номер. Вежливый голос на другом конце, то ли из желания польстить, то ли по университетской привычке называя меня доктором Суравикиным, не отказал в обстоятельной беседе. Я понимал ситуацию и выложился полностью. Я упирал на то, что участие Гумилёва в русском национализме - ничтожная часть его деятельности в сравнении с наукой. Я говорил, что подобно тому как музыку Вагнера ценят, несмотря на то, что его использовали фашисты, нельзя и Гумилёва игнорировать из-за того, что к нему липнут глупцы и шарлатаны, или отвергать его науку из-за его предрассудков. Я вспомнил Гамсуна, приветствовавшего нацистов, но ценимого за его прозу, и повторял, что ни ошибки в фактах, ни душок антисемитизма не меняют факта, что Гумилёв в объяснении исторических событий высказал важные мысли, находящие всё больше подтверждений в современной науке...
Ответом мне были лишь вежливые, уклончивые пошучивания и обещания вернуться к теме. Такие вот пока дела, уважаемые. На сегодняшний день, увы, "воз и ныне там". Но я утешаюсь мыслью что, хоть медленно и противоречиво, Россия открывается миру в интеллектуальном плане, поездки учёных за рубеж - уже не чрезвычайные события. Может, и помимо меня найдутся люди, кому окажется небезразличной справедливая оценка Гумилёва в мировой науке, и кто-нибудь продолжит попытки популяризации его на Западе.