СОЛОВЕЙ ГУЛАГА АЛЕКСАНДР ПРОХАНОВ

Предуведомление редактора

Тов. Сталин знал, что люди смертны. И знал, что есть концлагеря.

Не только знал, но и отменно внедрял в соц. производство. Мысль его была проста и гениальна: люди все равно умрут. Все. Но если так, то не все ли равно, когда именно? Не все равно. Зачем отдельному человеку влачить жалкое существование в старости? Посему он должен быть приобщен к высшей, некоторым образом, сверхчеловеческой цели. Большей, чем мог бы вообразить Ницше. Эта цель - построение Великой Империи. Примерно как постройка Великих Пирамид Гизе. Отдай все силы для Сверхчеловеческой цели, ради Высшей идеи.

После чего ты для истории и природы не интересен. Как лосось после икрометания.

Какая разница, умер ли строитель-феллах или зэк, призванный на кладку блоков во время подъема камней в молодости, или почил через 20 лет? По прошествии тысяч лет не имеет значения и незаметна разница: некто прожил 20 лет или 60. Зато пирамида во славу мертвого и, тем самым, вечно живого красного фараона и его могущества живет 4 тысячи лет и будет еще столько же.

Тов. Сталин не только рабсилу обновлял, но и надсмотрщиков чередовал с частотой 24 кадра в секунду, ибо они изнашивались морально и физически и требовали замены. Вот так и возникло царство мертвых - что в древнем Египте, что в нынешней России.
А вы говорите, мертвых нет! Они - живее всех живых. Как и всякие зомби.

Александр Проханов прекрасно знает о концлагерях, об использовании рабского труда на стройках индустриализации, о расстрелах, о чудовищных жертвах коллективизации, о ничтожной жизни "на воле".

Но, по его мнению, это не жертвы, а герои. Как Александр Матросов. Ведь Матросов в военном мифе не называется жертвой. Даже жертвой войны. Он именуется именно героем, отдавшим жизнь ради великой победы. Так и советские зэки отдали свои жизни ради великой цели - ради Победы. Да, такова цена победы, а эта цена никогда не может быть слишком большой. Более того, чем выше цена победы, тем она дороже.

Пусть не все заплатили своими жизнями добровольно, но государство лучше знает смысл жизни отдельного человека, чем он сам.

Даже огромные гекатомбы расстрелянных не есть жертвы. Они тоже герои.

Ибо своей смертью создавали нужный "температурный перепад", градиент, своего рода зазор между теми, кто получил 25 лет лагерей, и теми, кто сразу был расстрелян. Те, кто пошел по этапу, чувствовали себя счастливыми. То есть, они не только герои по призыву Левиафана, но еще и счастливые люди. Между прочим, так называемый индекс счастья(некое субъективное состояние) определяемого по методике ООН, в Северной Корее и на Кубе выше, чем в США. Государство давало своему подданному сразу две цели: каждый призванный на гигантские стройки приобщался к великой задаче, наполнял свою жизнь высоким смыслом, и, вместе с тем, вел жизнь, каждодневно наполненную счастьем бытия.

Именно это говорит и повторяет писатель, империалист, сталинист, этатист, соловей и певец генштаба и Гулага Александр Проханов.

Делает он это талантливо. Предоставим ему слово.

Редактор Валерий Лебедев

ГОВОРИТ ПРОХАНОВ (подборка составлена из десятка его выступлений на "Эхе Москвы" и других источников).

Государство вправе бороться со своими врагами.
Государство, любое государство - оно репрессирует своих врагов. Сталин репрессировал жестоко и страшно. В свое время из тихого, робкого, подвергаемого насмешкам, с плохим русским языком и грузинским акцентом, не совсем здоровой рукой появился грозный, великий мировой лидер Иосиф Сталин.

Сталинские репрессии по сравнению с теми репрессиями, которые позволяет себе так называемый кровавый режим Путина, - чепуха. Но Сталин репрессировал своих врагов на фоне, когда страна покрывалась новыми заводами, новые города возникали, в небесах ревели моторами новые самолеты, папанинцы плавали на льдинах, Чкалов перелетал Северный полюс, страна бурно поднималась и реализовывала этот сталинско-возрожденческий проект.

И Сталин расстреливал врагов этого проекта. Он расстреливал тех среди своих соратников, которые возражали против этого проекта, он расстреливал тех, кто идеологически не принимал этого сталинского рывка и прорыва.

И поэтому, в целом, народ, неся страшное бремя этого прорыва, он хоть как-то понимал эти репрессии Сталина.

Рывок исключает так называемое эволюционное развитие, медленное, постепенное развитие. Нам морочили голову с этим постепенным развитием 20 лет, и мы в беде. И нам опять морочат голову новыми программами, новыми реформами, которые чем больше этих реформ, тем нам все страшнее и невыносимее.
Я в растерянности. Зачем? Зачем морочить всем голову? Или действительно русская политика в результате того, что в ней наслоилось такое количество компонентов (гимн, флаг, победа, поражение, Советский Союз), - это великая держава, а, на самом деле это кромешный ад. Советский строй - это чудовищная ситуация, где подавлялась культура - и вдруг такие были прекрасные спектакли и театры как "Современник", и великое советское кино. В каком мы живем пространстве?

Я считаю, что 30 миллионов советских, погибших на войне - это оправданная цена победы. Вот я, Проханов, считаю, что 30 миллионов погибших на войне советских людей, в том числе мой отец, это оправданная цена за победу.

Вот я, кровожадный, считаю так. Есть люди, либералы, которые считают, что это слишком большая цена - надо было проиграть эту войну.

Я говорю о периоде, предшествующем войне. И сталинский ренессанс был связан с войной. Страна готовилась к войне, и она должна была подготовиться в 5 лет. "В противном случае нас сомнут", - сказал Иосиф Виссарионович.

Ведь, одной из самых значительных притчей и сентенций Нового Завета является та, где Христос говорит, что легче верблюду пролезть сквозь игольное ушко, чем богатому войти в Царствие Небесное. Прохоров не раздал своего состояния, он - богач. Причем, это состояние нажито на гулаговских слезах, на гулаговских костях. И он со своими этими гулаговскими деньгами идет к православию со своими претензиями и предложениями.

А Норильский никель? Никель строился зеками. Все, что там создано - шахты, никель, инфраструктура, - построено зеками, сталинскими зеками.
Эти зеки построили Норильский никель, потом там эти зеки исчезли и этот добываемый никель шел потом на строительство университетов, школ, дорог, вооружений новых. А сейчас этот Никель гулаговский присвоен Прохоровым и, по существу, служит его обогащению.

Сейчас практически государства не существует или почти не существует.

Когда разрушается система исполнения указаний, идущих по централистским структурам, это говорит о том, что эти системы разрушены. Если они разрушены на уровне правительства, есть опасение, что они разрушены и на уровне Министерства обороны и на всех других уровнях. Мы живем в стране, в которой нет государственных институтов. Я помню, что несколько лет назад, по-моему, еще Путин, когда он не отказался от третьего срока и был президентом второго срока, он говорил, что примерно 25% его указов выполняются. Я могу ошибиться, но мне так казалось. А потом эта цифра снизилась до 13%. Вы представляете?

13% указов или приказов, которые могут касаться и вопросов безопасности, и вопросов чрезвычайного положения, и вопросов, ну, не знаю, супер-развития - они не выполняются. Это огромная драма.

Странно, что Путин так мягко реагирует на вот эту данность. По существу, мы имеем дело не с саботажем, а с отсутствием страны. И в этом отсутствии в момент отсутствия страны Путин и я вместе с ним, - мы замышляем рывок в развитии, мы замышляем прорыв. Путин сказал, что нужно совершить рывок, как это сделал Советский Союз и Сталин в 30-е годы, чтобы нас не смяли.

А нас сомнут, потому что вокруг границ наших бушуют огромные бури, может быть, пока невидимые.

Но, по существу, за невыполнение указаний или указов такого рода полагается расстрел. Как норма 30-х годов. Потому что только расстрелы в ту пору позволили стране в кратчайшие сроки выстроить свою оборонную промышленность и экономику и сломить самые разные саботажи, в том числе саботаж лени, бездарности, апатии.

Нужны самого разного рода репрессии. Не только расстрелы. Насилие необходимо.

Отсутствие насилия со стороны государства делает государство, по существу, отрицает сам фактор государства. Потому что государство - это насилие.

Я думаю, что насилие должно быть применено в самых разных областях. Ну, одно само по себе насилие бессмысленно, оно еще больше просто разбалансирует систему. Насилие как элемент мобилизационного проекта, как элемент прорыва.

Потому что как воздействовать на, как бы, врагов модернизации, врагов этого рывка? А они есть (враги этого рывка). Может быть, среди этих министров есть враги, которые не заинтересованы в мобилизации? Им нравится эта расхлябанность, эти потоки...

Сталин знал цену кадровикам, он знал цену специалистам, "Кадры решают все", - сказал он одновременно с этим. И говоря, что "незаменимых нет", у него был огромный этнический резерв. Сталин создавал элиту из крестьян, из рабочих, из простолюдинов. И тогда этот резерв казался неисчерпаемым. Огромное количество талантливых русских людей от сохи шли в университеты, становились красными профессорами, создавали космические аппараты. Сейчас этого нету.

Сталин невозможен сейчас, увы, ресурсов нет. Во-первых, нет кадровых ресурсов. Сталин не выпекается как булочки. Сталин рождается один раз на стыках исторических массивов, монолитов, и второго Сталина не будет в России. Причем, даже если бы он, например, появился, что невозможно, мобилизационный проект Сталина невозможен, конечно же. Мобилизационный проект, в сущности, это концентрация власти и эффективное расходование ограниченных ресурсов. У нас же нет ни концентрации власти (мы видим, как ведут себя министры), и ресурсы, которые ограничены, они не сконцентрированы, они тратятся, они разворовываются, они рассеиваются.

Уралвагонзавод - пожалуй, самый громадный завод в мире. Он - детище предвоенных сталинских пятилеток, является единоутробным братом таких гигантов, как "Севмаш" в Северодвинске, построивший советский ударный атомный флот, или "Южмаш" в Днепропетровске, откуда вышло несколько поколений советских стратегических ракет. Построить гигант, подобный Уралвагонзаводу, мог только Советский Союз, с его мобилизационным проектом, умением концентрировать на развитии грандиозные ресурсы, с его политической и стратегической волей.

Его Дворец культуры является восхитительным памятником послевоенной сталинской архитектуры.

Завод-государство, производящий русские православные, святые танки, несёт в себе, помимо технологий, инженерного опыта, уникального умения выпускать оружие ХХI века и не менее драгоценный ген - ген государственной идеологии, государственного сознания. Ту религию, которую исповедует множество поколений русских людей, религию, позволявшую стране в невероятных условиях выигрывать кромешные войны, одерживать ослепительные победы. Танк Т-34, громивший фашистов под Прохоровкой и Берлином, нёс в своей броне сталь священных доспехов Дмитрия Донского и Александра Невского. И эти доспехи сделали танк священным.
Т-90, к которому я прикасаюсь руками, хранит в своей генеалогии эту древнюю священную сталь.

Сегодня, когда государственная идея размыта, когда на русскую государственность ополчились бесовские силы и вновь наваливается гибельная для родины смута, Уралвагонзавод становится копилкой сбережённого государственного сознания, откуда власть начинает черпать этот спасительный эликсир
Православная атомная бомба. Давайте поклонимся ядерной бомбе. Это святая бомба, которая предотвратила мир от Третьей мировой войны. Саров-то - это же святое место. При въезде в Саровский центр на этих запретных воротах висит икона Спаса. И один из недавних руководителей советского атомного проекта - он, въезжая, всегда снимал шляпу перед этой иконой.

Как попасть в мою телепередачу "Солдаты империи"? Совершить подвиг во имя империи. И сразу вы окажетесь рядом со мной. Кстати, мерзавцами я называю тех профессиональных антисоветчиков, которые хулят красную веру, сознательно. Причем, сознательно время от времени наносят травмы по сознанию красных стариков, говорят, что они вынесут Ленина из Мавзолея, называя Ленина воблой и селедкой. Это говорят мерзавцы.

Если не будет развития, то история, исторические процессы сожрут и власть, и Россию. Вот что я говорю. Поэтому вот эти законы - они как средства, как элементы хороши. Но они должны аранжировать развитие, они должны аранжировать стремительную, немедленную модернизацию. Тогда они хороши. Ведь что такое террор? Что такое сталинский террор? Это явление, которое сопровождало развитие. Если бы не было этого развития, если бы не было строительства заводов, попытки выиграть войну и выигрыш войны, террор был бессмыслен и чудовищен.

Победа 1945 года оправдывает всё. В том числе и факт продолжающегося существования еврейского народа, не только в России, а в мире - он объясняется только победой 1945 года. Поэтому победа 1945 года как детище Сталина, детище сталинизма советского - она искупает многое.

Вы же видите, что на моём имперском лице иногда проступает печальная улыбка сострадания к вам. Вы, которые, казалось бы, рождены в этой огромной имперской матке, в этой прекрасной евразийской купели, вы не чувствуете этой красоты и величия и значения своего появления в этой чаше, в этой матке. Это улыбка сострадания. Я думаю, что империя, пятая империя, как её называют, она будет восстановлена. И Украина в том или ином виде или в том или ином национальном составе войдет в эту восхитительную симфоническую империю.

Я думаю, что у Владимира Владимировича есть некоторая аберрация представлений об истории. С одной стороны, он скорбит об истреблении Советского Союза, которому он служил верой, правдой, а, может, и не верой, и не правдой.

Он был офицер советской разведки и поэтому в этом смысле и он совершил национальное предательство. А, может быть, национальное предательство совершили те, кто в 1991 году разрушил эту великолепную страну и державу и пустил сюда врага и до сих пор служит врагу?

Я - красный человек и я за красную империю. Считаю, что это грандиозный период в русской истории. И если бы не было этого периода, этого ужасного страшного, предательского, черного, сатанинского периода, как утверждают либералы, не было бы победы. Потому что если, повторяю, если этот период чудовищный, то и победа чудовищная.

Если, повторяю, победа 1941 года, как говорит церковь, это священная победа, это светоносная священная победа, а люди, которые погибали на этой войне, это святые, а оружие, которое добилось этой победы, это священное оружие, а дивизии, которые управлялись командирами взводов, рот, командующие фронтов, армией, это священные дивизии, то, во-первых, генералиссимус, который вел их всех, не может быть злодеем - он тоже священный. И период советский, который добился этой победы, он не может быть демоническим.

Это тоже священный период.

Но мне просто интересно, что сейчас устраивается охота за победой. Вот, тема победы - она должна быть осквернена, она должна быть уничтожена.

Я не говорю о фильме "Советский Союз". Вот в этом 20-летнем походе против всего советского, когда затаптывался сталинизм, затаптывались советские ценности. Оказывается, у нас в Советском Союзе была ужасная культура, были чудовищные условия для интеллигенции.

Альбац говорила, что для нее Советский Союз - это черно-белый вариант и, конечно, вот эти удивительные советские военные песни, и удивительный театр "Современник" - это чудовищное что-то, по-видимому, если верить ей, что вся вот эта советская школа живописи - это что-то ужасное.

То есть вот эта охота за советским - она удалась почти до конца, кроме одного. Победу не удалось растоптать. А вот если удастся растоптать победу, то тогда с советским периодом покончено. Не может быть так, что был чудовищный, страшный, безбожный, зверский, свинский период советский, но внутри этого периода была божественная, восхитительная, мистическая, общечеловеческая по значению победа. Не бывает так.

Ветераны не дети, они не дети, они слабее, чем дети, они беззащитнее, чем дети. Это люди, которые готовы уйти. Если они уйдут из жизни, оставив за собой разоренное горящее отечество, они будут понимать, что их жизнь прошла напрасно. Если они поймут, что Гитлер добился своего и план Барбаросса через усилия Ельцина осуществлен, нет Советского Союза, нет коммунизма, нет великой армии, нет великой истории, нет великого народа-победителя, они повесятся сразу же после этих фильмов. И их травят. Их добивают. Повторяю, добивают победу. Потому что если победа окажется не победой, а цена победы окажется такова, что и воевать-то не следовало, надо было просто сдаться и пустить Гитлера до Урала, то тогда, конечно, с советизмом будет покончено.

Господин Мединский - кто его знает? Он вообще странный человек. У меня с ним были отношения, он мне казался очень интересным человеком. Но его фальстарт с переименованием улиц - это абсолютно антисоветская акция.

Эта идея вынести Ленина из Мавзолея, которая сейчас раскручена, она вброшена им... Это дохлая кошка. Эта идея вброшена в период, когда начата революция.

В стране идет революция и на площади Болотной, которая хочет смести правительство, включая Мединского... Там же огромный красный сегмент, там половина площади - красная, вторая половина - она националистическая, и там крохотная либеральная прослойка. И он вбрасывает эту провокацию.

Спецоперация Следственного комитета перед началом шествия была своевременной и блистательной, произвела достаточно правильное действие. Потом не менее блистательной была встречная операция Муратова с этим открытым письмом, где изобличался человекоубийца Бастрыкин. И эффект вот той первой операции Следственного комитета был сведен почти на нет, было показано, что это ужасный орган и комитет, и деньги Ксении Собчак собраны на паперти Ксенией, которая вечерами стоит у церкви и ей просто подают милостыню.

Но после того как Бастрыкин извинился, после того, как он взял эту вину на себя, вместо того, чтобы обвинить Муратова в клевете, во лжи, уголовное дело завести на него, потому что, ведь, не было свидетелей всего этого, не было ни одного, кто видел все это. И поэтому Бастрыкин мог сказать, что это все ложь, и это была бы встречная спецоперация.

Он должен был сказать это, это была его святая обязанность как силовика.

Я просто испытываю отвращение к Следственному комитету и к поведению его лидера. Так не должен был поступать лидер, ведущий войну, смертельную войну. Понимаете? И он подставил и свой комитет, и себя, и силовиков, и власть в целом. Я думаю, что ему надо уйти из комитета. А уж это дело Евгении Альбац - доводить его до тюрьмы.

Кстати, вот был в колонии, в Нижнем Тагиле есть колония специальная для силовиков, для милиции - может, там он окажется. Я ужасно угнетен этим проигрышем власти.

Самая страшная драма - это то, что вот эти 3 существующих фрагмента - белый анархическо-православный, красный сталинский и либеральный самый маленький и самый злобный - все эти 3 фрагмента друг с другом воюют, сталкиваются, уничтожают друг друга и создают эту страшную хаотизированную среду. И Мединский вместо того, чтобы соединять, умягчать это... Путин умягчает это. Он сказал, что "мы будем делать Россию, где будет уютно и красным комиссарам, и белым офицерам".

Единственное, что, как мне кажется, может остановить эту революцию, эту начавшуюся либеральную революцию, ее может остановить не закон о штрафах, ее может остановить встречная революция, как пускают встречный пал, встречный огонь. Эти пожары тушатся другими пожарами. Если власть, например, почувствовав это или найдя в себе волю, немедленно начнет параллельную или встречную революцию, связанную с модернизацией, с форсированным развитием, с усилением тех слоев и тех компонентов общества, которые остаются государственниками (а их все меньше и меньше, этих людей), то вот эта запущенная революция, по существу, сломает встречный вот этот процесс. Многие из тех, кто ходит на Болотную, они примкнут к этой революции, потому что люди туда ходят от тоски, от безделья.

Людям нужно дать большое, нужное, умное, положительное дело. И люди устали от безделья и от блефов. А не та буза, которая в Думе.

Значит, если Пеутин не примет этот закон (о репрессиях), не утвердит его, то он будет выглядеть по-дурацки. Потому что, во-первых, это будет слабый президент. Он и так вернулся в Кремль очень ослабленным и он по-прежнему слабый президент. А здесь, уступив вот этому давлению оппозиции, вот этому десталинизатору Федотову, он откатывается назад, перед этим спровоцировав на принятие закона и Думу, и Совет Федерации. То есть вот эти обе палаты почувствуют себя оскорбленными. Их заставили работать, их заставили трудиться, их заставили обнаруживать верноподданничество и вдруг их кинули.

Значит, по существу Путин находится в ужасном состоянии. Причем, в этом ужасном состоянии находится очень давно и по любому поводу. Поэтому он либо, действительно, должен его утвердить, чтобы остаться в глазах народа твердым, последовательным президентом и чтобы, как бы, не оскорбить своих подданных в Думе и в Совете Федерации. Либо, если он его ветирует, то тогда мы видим перед глазами просто какую-то руину, а не президента.

Кстати, действительно ведь в народе, сонном, спящем народе, особенно в усыпленном и изнуренном народе действительно есть все. Там есть будущие цари, будущие Гитлеры, будущие Сталины, будущие праведники, Сергии Радонежские.

Они все есть. Но только на одних упадет этот таинственный космический луч и они вспыхнут, загорятся, как звезды, а на других нет. Поэтому наша тишина - она, конечно, была мнимой. Просто страна опомнилась. Опомнилась от удара страшного, от шока, который ей нанесли в 1991 году. И после этого удара разные силы по-разному опомнились.

Я считаю, что Путин - трагический человек. Вот, над ним многие глумятся, хохочут, ненавидят, другие подобострастно к нему относятся. Мне он кажется человеком трагическим, ибо его сознание, его сущность, его душа и его экзистенция - они наполнены огромным непреодолимым противоречием. Он мне напоминает князя Игоря XXI века, Игоря, которого привязали к двум соснам.

Наклонили эти сосны, привязали к его ногам, а эти сосны дрожат, веревка утончается и вот-вот эти сосны разорвут его. Я помню, как Путин, как только он стал президентом, он направлял Федеральному собранию свои послания.

И они меня и моих друзей всегда поражали своей поразительной двойственностью, несостыкованностью двух частей. Как бы верхняя часть, надстроечная часть послания была наполнена державностью, народолюбием, сильная страна, выиграем войну, победители, мужественные, такая мобилизационная лексика там была.

А нижняя, как бы реальная экономическая - она говорила о глобализме, о необходимости встраиваться в мировое пространство, в экономическое...

Там - централизм, а здесь - либерализм. Причем, одно другое исключает.

Причем, вот там наверху, где был централизм, возникла вертикаль, известная нам (там, отмена выборов губернаторов, приструнение сепаратистов, суверенная демократия, контроль над СМИ электронными), а здесь, в этой нижней части, возникли сырьевые мультимиллионеры и миллиардеры, огромный вот этот кусок людей, который рассматривает Россию как сырьевую лоханку, людей, которые выкачивают из России всю энергетику ее, и людей, которые, по существу, не контролируются, а являются частью другой, огромной мировой сырьевой элиты, рассматривающей Россию как сырьевого донора. И вот эти вот созданные Путиным люди, благодаря этим доктринам, они породили вот этот новый класс, так называемый креативный.

Этот класс никогда не делал звездолеты мои любимые и не строил реакторы.

Он находился в банках, он находился в корпорациях, он находился в рекламных бюро, это шоу-бизнес. И эти люди - они воспринимают вот этот централизм как угрозу, как нечто чудовищное и невозможное. Потому что вот эти ТНК сырьевые, любые ТНК - они на государство смотрят как на великую помеху.

Не только на русское государство, но и на американское, и на любое. И поэтому Путин взрастил два уклада. Один, так называемый централистско-государственный, мелкий, ущербный, который не получал достаточных дотаций, не поощрялся, и вот этот гигантский грандиозный либеральный.

Мне кажется, единственное, что он должен сделать (и здесь рецепт не политический, а такой вот, не знаю, психоаналитический, скорее, рецепт), он должен как можно скорее восполнить вот эту дистрофичную часть своего "я", связанную с государством, с централизмом, и чтобы возник баланс, баланс вот этой вот либеральной среды, которую он вскормил. Она должна быть сбалансирована государственно-патриотической.

Я все больше и больше убеждаюсь, что между Путиным и Навальным нет глубокого различия, глубинного. Потому что в глубине они, как бы, смыкаются, это, как бы, одна для меня таинственная структура политическая или, может быть, идеологическая.

Вот я, например, узнал, что Навального, например, действительно, спонсируют круги и люди, близкие к господину Путину. Я, например, узнал, что оппозицию, оппозиционные каналы, прессу, телевидение спонсируют самые близкие к Путину олигархи. Я, например, узнал, что какая-то часть истеблишмента, близкого к Путину, она выходит на Болотную площадь со своими политическими манифестами.

И я растерян, у меня идет кругом голова: где Путин, где Навальный, кого мне поддерживать? Если я поддерживаю Путина, не поддерживаю ли я Навального?

А если я борюсь с Навальным, не борюсь ли я с самим Путиным? Вот это для меня драма.

Например, Альфа Групп поддерживает Навального. Это что же? Это значит что? И господин Авен поддерживает Навального? Что, и господин Фридман, столь близкий к Путину олигарх, поддерживает Навального? Господин Авен, который совсем недавно сформулировал манифест победившего либерализма, разделил русский народ на лузеров - это большинство, русский народ, проигравший историю. Это вот те несчастные, убогие и такие, ну, как бы, бессмысленные, бесполезные люди, которым нечего делать. И виннеры, к которым принадлежит сам господин Авен. Это крупнейший идеолог, и он близок к Путину. И вдруг этот путинский идеолог, который сформулировал идеологическую концепцию этих укладов, сложившихся за это время, он спонсирует вот этого диссидента, этого протестанта и фрондера Навального. Альфа Групп спонсирует - об этом сам Навальный признался. На его сайте написано. Я только что ехал в машине, подтверждение по вашему радио слышал, что представители Альфа Групп спонсируют Навального.

Мы приходим к еще абсолютной неразберихе политической, к абсолютному абсурду, абсурду, в котором очень трудно сделать какие-либо точные политические выводы. Я боюсь ошибиться, я иду по зыбкому болоту. Да, я люблю Путина.

Но любя Путина, значит, я люблю и Навального? Или нет, я не люблю Навального?

Но не любя Навального, значит, я не люблю моего любимца Путина? Вот, в чем моя личная драма. Вот, в чем драма моего сознания. Я очень надеюсь, что сегодня в общении с вами вот это вот странное раздвоение, растроение личности исчезнет. И не дай бог, вы внесете дополнительный конфликт в мое сознание. Умоляю вас, воздержитесь от этого.

Самая абсурдная история произошла на этой неделе, когда выяснилось, что некоторые либералы поедут на Селигер, который всегда был за Путина, и будут рассказывать в том числе, какой Путин нехороший и сколько денег наворовали его друзья. Как такое может быть?!
Разве это не усиливает ощущение безумия какого-то, абсурда? Разве это не говорит о том, что мы живем одновременно в нескольких Россиях?

Кругом копошатся враги, кругом копошатся пауки. Я приближаю свое лицо к страшному отвратительному, страшному омерзительному либералу, и вдруг вижу на его мохнатом чудовищном лице очаровательную улыбку почти любимой мною женщины. Эта женщина вы - ведущая "Эхо Москвы".