УКРАИНА – КРАЙ РОССИЙСКИЙ?

А то чей же ещё? Ведь не только исторически, но и семантически, то есть по смыслу имени своего, страна УКРАИна (бывшая Малороссия) по сию пору немыслима и просто невозможна в отрыве от прочей России (бывшей Великороссии).

По существу и земля эта цветущая, и красивый народ, живущий там, всё ещё остаются большим, пусть и периферийным куском подлинного, непридуманного русского мира (а мир этот жив и взаправду, помимо диких политических фантазий Кремля на этот счёт), своего рода КРАЙней плотью его, то есть очень важной и чувствительной частью отечества нашего, единого покуда во многих отношениях. И часть эта неспокойная, выбрав для себя мучительно и с оглядкой дорогу в Европу, пытается показать всем прочим русским, что выбор этот в конце концов сделан бесповоротно, и на самом деле наш он с нею общий и единственно верный.

Пуще прочего не люблю я в дураках оставаться. Зато теперь прямо-таки возмечтал ошибиться насчёт безнадёжной обречённости нашей рано или поздно на пока ещё совершенно немыслимое: на открытую, беспощадную и кровопролитную схватку с Украиной безо всяких лицемерных оправданий, вроде нынешних.  Ведь король-то у нас, прямо как пешка простая: назад не ходит никогда.

Иногда, правда, тормознуть враги заставить могут, но, всё равно, придётся нам с ним вместе и дальше двигать вперёд, вплоть до невозможной нашей победы или вплоть до возможной всеобщей нашей погибели. А истинной целью безумной этой войны становится вовсе не победа над заведомо слабейшим противником, но сама война.

Залогом такой уверенности, пугающей меня самого, служит беспросветный впереди мрак в отечественном хозяйстве, обвальное снижение благосостояния и усугубляющаяся потому сознательная милитаризация национального сознания в отчаянной попытке смертельно испуганной власти уцелеть, а, может, и окрепнуть даже в подобных обстоятельствах. Ведь война всегда мобилизует народ и объективно благоприятствует  его сплочению вокруг начальства.

Есть, конечно, у нынешней нашей войны и кое-какие доктринальные внешнеполитические предпосылки. Здесь можно вспомнить неожиданную речь вождя, произнесённую им ещё в 2007 году в Мюнхене. Однако теперь начальный импульс к агрессии  вызрел скорее из внутриполитических проблем страны и оказался связанным в первую очередь с обоснованным ожиданием экономической катастрофы, надвигавшейся грозно ещё задолго до всяких санкций, ну, и понятными страхами пугливого вождя по такому поводу.

Украина, скорее всего, не была изначально стратегической нашей целью, а просто подвернулась вовремя случайной жертвой, быть может, и не самой подходящей: больно уж велика. А заголовок мой пусть никого не пугает: это вовсе не авторское кокетство и уж тем более – не провокация. Это в том я смысле, что ведь и Австрия – край германский, и Австралия с Новой Зеландией – край британский, пусть и очень дальний. Теперь же - совсем о другом.

Смертная казнь мне отвратительна. Пожалуй, что всегда отвратительна, даже для серийных убийц. Но всё-таки червячок сомнения грызёт нетвёрдый мой рассудок: а как там насчёт поджигателей войны? С детства пугали нас этой, никогда не виданной и совсем не понятной публикой (конечно же, заграничной, потому как у нас-то откуда такое?). Их сказочное и очень страшное обличье являлось нам с крокодиловых обложек нездоровыми фантазиями всяких там кукрыниксов и борисов ефимовых.

Однако пришлось вдруг на старости лет убедиться воочию в реальном существовании вполне себе живых и здоровых поджигателей войны. И не где-нибудь там, вдалеке, а прямо здесь, в родном отечестве и в родном опять же телевизоре. Когда, к примеру, элегантный Дмитрий Киселёв, разносторонне образованный и отнюдь не бездарный господин, красиво жестикулирует с казённого экрана, вкрадчиво и убедительно соблазняя своими гипнотическими пассами народ наш победоносными битвами, да не с одной лишь Украиной, но и со всеми прочими народами, поневоле приходит вдруг постыдное сожаление в связи с невозможностью хотя бы разочек преодолеть мораторий на социальную защиту бедных телезрителей по самой высшей мере.

Кровь тысяч жертв Донбасса уже теперь не смыть с этих его выразительных рук, а насчёт новых «достижений» поджигателя-профессионала и помыслить страшно: ведь массовое развращение обывателя безопасным насилием по телевизору продолжается с прежним  успехом. Свидетельством тому – всё более пугающие результаты самых разных соцопросов. Хотя вопрос заглавия откровенно риторический, ещё раз отвечаю на него всерьёз и утвердительно.

Смею также предполагать, что война гражданская, война соотечественников всегда страшнее бывает и гаже войны с любой заграницей. Поскольку язык наш велик и свободен, постольку он, как правило, не лжив. Оттого-то и сами украинцы, и даже нацисты украинские до сих пор не придумали своей стране какого-нибудь другого названия, более того, не слишком-то этим озабочены . А ведь и по-русски, и по-украински, не позволяет имя страны усомниться в её принадлежности к большой исторической России.

Однако не самые умные из наших либералов преисполнены теперь возмущения: дескать, кремлёвские патриоты вообще перестали говорить про заботы любимого отечества, и сплошь заполонили «путилевизор» украинской войной. На самом же деле, патриоты вполне себе правы: ведь ничего теперь нет важнее войны этой, никем не объявленной по неправедной нашей традиции, как и афганская когда-то война или чеченская.

Война нынешняя всё-таки гражданская, в отличие, например, от чеченской, как это ни странно с формальной точки зрения. Но гражданская она вовсе не в том лживом и лицемерном смысле, в котором толкует о боях в Донбассе начальник наш лукавый: дескать, это их украинские разборки. На самом деле, война, хоть и взаправду гражданская, но никак не чужая: наша она, русская и родная. По крайней мере, личное ощущение собственной боли сомнений здесь не оставляет. И очень похоже, что, театр войны этой не будет ограничен рубежами Украины, а распространится за её пределы. Ведь уже сейчас, в «холодном» своём качестве, гражданская война идёт у нас повсеместно, а в «горячем» - легко и сразу сможет полыхнуть из-за недалёкой границы.

Не исключено, что выстрелы в Бориса Немцова ознаменовали первую московскую жертву этой уже горячей войны. И хотя с трудом пока представить можно правление «Луганды» в украинской столице, зато в столице российской – очень даже запросто.  Потому-то не могу я согласиться с единственным сыном своим (а его небольшой интернет-хостинг, кстати, всё ещё сберегает свой бизнес в городе Киеве, на удивление успешный и по сей день).

И он, и многие ровесники его тридцати-сорока лет почему-то всерьёз и дружно полагают украинцев иностранцами и родину их, Украину считают заграницей. Конечно, войну с молодым иностранным государством они ненавидят искренне: им-то, нестарым пока людям, всего лишь вполне отвратительна хулиганская злобность и агрессивность родной Московии ко всем «не нашим».

Но собственное моё неприятие войны оказывается совсем иного свойства: человек-то  я неистребимо советский. Оттого-то любой житель Украины – мой соотечественник безо всяких оговорок, а этнические украинцы для меня - неотъемлемая часть русского народа, древнейшая и, возможно, лучшая. Конечно же, такие ощущения укоренены в подсознании многих из нас несравненно глубже недавнего советского периода и восходят ко временам единой домонгольской Руси.

Не только по этим причинам никогда не станет настоящей заграницей мне родная Украина. Красавица-прабабка, урождённая Солоха Платонида Прокоповна, манекенщица у «Мюра и Мерелиза», была из полтавской глубинки, но, конечно же, в Москве считалась русской. Как, впрочем, и мама, хоть изредка говорила она или даже напевала что-то милое, но не совсем понятное по-украински, а меня, своего первенца, любила обряжать в украинскую рубашку-вышиванку. И хотя течёт в моих жилах её разнообразная южная кровь украинцев и французов, армян и греков, все они в семейных анналах также считались русскими.

Ведь именно оттуда  происходят абсолютно все предки моей покойной матушки. И потому течёт в моих жилах разнообразная мамина кровь украинцев и французов, армян и греков.

Одни лишь иудеи никогда меня не принимали за своего и чурались, пуще тех же антисемитов. Тем не менее, простодушному большинству прочего населения, особо не искушённому в нашем этническом многоцветьи, не мог я казаться с такой неоднозначной физиономией никем, кроме как евреем. Собственной шкурой поэтому, не имея в роду ни единого соответствующего предка, всю жизнь с недоумением ощущаю массовую неприязнь к народу Библии, а себя, грешного, с другой стороны, самозванцем поневоле. Впрочем, я, кажется, увлёкся и отвлёкся.

Повторяю потому: всякая война русских с украинцами есть, по моему разумению, война гражданская. Ведь Киев, как известно, «мать городов русских», а Гоголь своих чубатых «козаков»-запорожцев называл не иначе, как русскими. И вообще, наша демографическая статистика «до исторического материализма», по изящному выражению Остапа Бендера, всех православных жителей Малороссии однозначно включала в состав именно русского населения Империи: смотри любой тогдашний справочник.  Да и поныне историческая Россия немыслима без Украины, во всяком случае, покуда формирование отдельной украинской политической нации всё ещё продолжается.

Империя наша необратимо рухнула, спору нет, однако бессмысленно Украину сравнивать не только с Индией, бывшей британской колонией, но и с Алжиром даже, некогда полноправной заморской территорией Франции: этническое отличие галлов-европейцев от арабов и берберов очевидно исключают подобные сопоставления.

Зато есть смысл взглянуть на физиономии нынешних участников украинской битвы в Донбассе: очень уж по-нашему, «по-москальски» выглядят они большей частью. В особенности это справедливо для так называемых «ополченцев». Их сумрачные недобрые лица портретно почти неотличимы от пресловутых «защитников парламентской демократии» в страшноватой октябрьской Москве девяносто третьего года: всё тот же криминальный антропологический тип, такой родной и привычный. Толику человекообразия этой вооружённой толпе придают лишь профессиональные офицеры, но их немного, и они, естественно, не местные.

Киевские военные, кстати, практически не обнаруживают сколь-нибудь очевидных наружных различий с этой публикой во всём её физиономическом разнообразии: мы всё-таки один пока народ.

Однако процесс национального становления по-настоящему отдельной и, к моему сожалению, неизбежно антироссийской Украины уже пошёл мало-помалу, более того, процесс этот стремительно сейчас разгоняется и стал, похоже, необратимым, и никто здесь не преуспел более начальника нашего верховного с его безумной мечтой возродить Союз любой ценой. Потому-то грядущая война, даже не свалившись в мировую (а такое запросто может случиться), неизбежно станет ожесточённой и не посулит никому она скорой победы.

Господи, ну что бы мне ошибиться ещё раз, как, например, в счастливом августе девяносто первого! Ведь добрый случай – отнюдь не редкость в нашей истории. Но как бы там ни сложилось, и сколько бы крови ещё ни пролилось, Украина впредь уж точно перестанет быть российским краем, и, наверное, это к лучшему.