ВЕЛИКОЛЕПНАЯ ДВАДЦАТКА

01-05-2015

65

Литература всегда находилась в зоне не только этики и эстетики, но и социальной жизни. Поэтому писатели и их произведения, как только писательство стало профессиональной деятельностью, вошли в сферу, где побеждает сильнейший.

Фольклор не знает такой беды, там правит бал банальность, повторяемость, узнаваемость, обыденность. Писателю же не выжить без оригинальности и непохожести.

Двадцатый век легализовал соперничество в литературе, введя идею международной премии за лучшее литературное произведение года. И с тех пор весь мир с замиранием сердца ждет, кто же на этот раз стал Нобелевским лауреатом.

И вот уже второе столетие подряд каждый год лучшие казалось бы из лучших получают свой приз, но – все ли они автоматически входят в золотой фонд литературы? Действительно ли они лучшие?

И тут обязательно возникает вопрос: а как определить качество литературного текста? По количеству проданных экземпляров книг? Тогда выигрывают те, кто раньше начал - условно говоря, Гомер и Шекспир, а у современников шансов не будет всегда. Тут придётся применять спортивный принцип гандикапа: отстающий во времени получает право на фору.

Тем более что функции художественной литературы как социального феномена многообразны и традиционно неоднозначны. Тенденция к созданию действительности, которая одновременно была бы абсолютно правдоподобной и в то же время исключительно и тенденциозно авторской, индивидуальной, приводит к тому, что читатель ожидает от творения искусства некую абсолютную этическую и эстетическую ценность, которая станет для него и целью и средством ее достижения.

Социальная психология разработала теорию о наличии  определенной системы человеческих ценностей, к которым стремится человек как вид существа и как индивидуум. Каждый выбирает какие-то свои ценности, однако перечень их, как оказалось, конечен. Полный, исчерпывающий каталог для каждой культуры может быть своим, от Десяти заповедей христианства до Шестисот тринадцати – иудаизма, но большинство из них абстрагируется до категорий, вполне поддающихся формулированию. Согласно теории Милтона Рокича, американского социального психолога польского, а возможно даже – и украинского происхождения (поскольку родом он из приграничного Хрубешова), описанной в монографии «Природа человеческих ценностей», существуют ценности «терминальные», конечные, то есть убеждения в том, что достижение некоторых конкретных целей является смыслом человеческой жизни. Их вполне ограниченное, экспериментальным путем определённое количество – 18. К ним относятся:

  1. безбедная жизнь;
  2. равенство и братство;
  3. интересная и активная жизнь;
  4. забота о близких;
  5. свобода и независимость;
  6. здоровье;
  7. внутренний мир;
  8. зрелая любовь;
  9. безопасность;
  10. веселье;
  11. спасение;
  12. самоуважение;
  13. чувство достижения;
  14. уважение общества;
  15. дружба;
  16. мудрость;
  17. мир во всём мире;
  18. понимание красоты.

Есть также ценности «инструментальные», то есть – связанные с методами достижения целей. Их тоже восемнадцать:

  1. амбициозность;
  2. непредубеждённость;
  3. компетентность;
  4. аккуратность;
  5. твёрдость;
  6. прощение;
  7. помощь;
  8. искренность;
  9. творчество;
  10. самодостаточность;
  11. интеллигентность;
  12. последовательность;
  13. любовь;
  14. верность;
  15. послушность;
  16. вежливость;
  17. ответственность;
  18. сдержанность[1]

Художественная литература с момента ее зарождения претендовала на то, чтобы быть «жизнеподобной» и «дидактичной». То есть, литература должна отражать реальную жизнь и демонстрировать то, ради чего стоит человеку жить, существенные ценности. А шедевры литературы предположительно идеально воплощают как коммуникативно-компенсаторную, так и воспитательную функцию искусства. Существует традиция определения лучших в литературном процессе: от античных состязаний драматургов до Нобелевских премий. В начале третьего тысячелетия было составлено несколько «итоговых» списков. Наиболее популярны список ста лучших авторов, составленный Норвежским Книжным Клубом совместно с Норвежским институтом имени Нобеля[2]. 2002 года, в формировании которого приняли участие сто писателей из пятидесяти четырех стран мира, а также рейтинг 100 лучших книг всех времен по версии журнала «Newsweek»[3]. Оказалось, что двадцать авторов совпадают в обоих списках:

  1. Гомер «Илиада», «Одиссея»;
  2. Данте Алигьери «Божественная комедия»;
  3. Джеффри Чосер «Кентерберийские рассказы»;
  4. Уильям Шекспир «Гамлет», «Король Лир», «Отелло»;
  5. Джонатан Свифт «Путешествия Гулливера»;
  6. Джейн Остин «Гордость и предубеждение»;
  7. Марк Твен «Приключения Гекльберри Финна»;
  8. Уолт Уитмен «Листья травы»;
  9. Гюстав Флобер «Госпожа Бовари»;
  10. Лев Толстой «Война и мир», «Анна Каренина»;
  11. Дэвид Герберт Лоуренс «Сыновья и любовники»;
  12. Джеймс Джойс «Улисс»;
  13. Вирджиния Вулф «Миссис Дэллоуэй»;
  14. Уильям Фолкнер «Шум и ярость»;
  15. Джордж Оруэлл «1984»;
  16. Владимир Набоков «Лолита»;
  17. Дорис Лессинг «Золотая тетрадь»;
  18. Габриэль Гарсиа Маркес «Сто лет одиночества»;
  19. Салман Рушди «Дети полуночи»;
  20. Тони Моррисон «Возлюбленная».

Пятнадцать из двадцати – англоязычные авторы, что, с одной стороны, не свидетельствует о непредвзятости составителей рейтингов, а с другой – отражает некие культурные приоритеты, существующие в современной цивилизации.

Насколько реальна задача приведения в полное соответствие содержимого из перечня лучших книг всех времен и народов с выявленными ценностями, к которым стремится среднестатистический человек?

Теоретически допуская возможность сведения всего многообразия текста художественного произведения к одной формуле, как это сделал, в частности, Лев Толстой, обозначив основную идею романа «Анна Каренина» как «мысль семейная», а романа «Война и мир» как «мысль народная», вряд ли можно, оставаясь в рамках объективного научного анализа, утверждать, что цель написания той же «Анны Карениной» ограничивалась пропагандой терминальной ценности идеи, например, равенства (мужчин и женщин в частности), или идеи свободы и независимости, или даже некоего скоординированного комплекса терминальных и инструментальных ценностей. Или считать, что инструментальные ценности романа «Война и мир» распределены по отдельным его персонажам: Наташа – «искренность», князь Андрей – «прощение» и т.д., и тем самым дают возможность выявить конечную ценность – «мир во всём мире».

И тем не менее невозможно отрицать, что «Гамлет» и «Отелло» Вильяма Шекспира, «Госпожа Бовари» Гюстава Флобера, «Улисс» Джеймса Джойса, «Лолита» Владимира Набокова, не говоря уже о сотнях других произведений писателей всех времен и народов, культивируют ценность внутреннего мира каждого отдельного человека.

В равной степени нельзя отмахнуться от безусловного факта, что, разворачивая любой, самый невероятный сюжет, автор ведет речь в абсолютном большинстве случаев о героях, стремящихся к достижению естественных, присущих всем людям на Земле, целей и лелеющих при этом не менее натуральные ценности. Эти ценности могут даже не лежать на поверхности фабулы или характера героя, но в том или ином виде они присутствуют всегда.

Роман английской писательницы Джейн Остин «Гордость и предубеждение» поразил меня в свое время тем, что, будучи опубликованным всего лишь в 1813 году, был уже целиком полноценным социально-психологическим романом с напряжённым сюжетом, чётко выписанными характерами, выразительной стилистикой и не менее выразительным чисто английским юмором, в то время как в русской, например, литературе этого времени о романах такого класса, тем более – написанных женщиной, даже и не мечтали. И это при том, что фабула романа – банальна и для современного читателя даже несколько пошла: девицы из дворянской семьи ищут женихов. Выражая при этом чисто дворянскую гордость и не менее дворянское предубеждение. И терминальная ценность здесь отнюдь не скрывается, а всячески афишируется: безбедная жизнь. Всего-навсего.

В число избранных книг от Марка Твена попали вовсе не «Приключения Тома Сойера», как ожидалось бы, а именно – «Приключения Гекльберри Финна». Том тут появляется в самом конце как «Deus ex machina», чтобы развеять печаль друга Гека. А Гек на протяжении всего повествования мучается тем, что он, белый мальчик, не выдает властям беглого негра Джима, хотя как честный человек должен был бы это сделать. То обстоятельство, что Джим заботится о нем, спасает его, любит его – ничего не меняет. Джим - собственность белого человека, а потому должна быть возвращена хозяину. На дворе 1884 год, Гражданская война, завершившаяся подписанием «Прокламации об освобождении рабов», двадцать лет как закончилась, а в головах белых мальчиков Америки ничего не изменилось. Терминальная ценность книги несомненна – «равенство и братство», но в 1957 году книгу изымали из школьных программ некоторых штатов США, а в 2011 – отредактировали в сторону так называемой «политкорректности».

Роман Джорджа Оруэлла «1984», также входящий в «великолепную двадцатку», претерпел немало мытарств на пути к широкому читателю и до сих пор является объектом ожесточённых дискуссий, хотя терминальная человеческая ценность его более чем очевидна – «свобода и независимость». Неприкрытая публицистичность текста продолжает тревожить социальное сознание читательской рецепции: роман провокационно похож то на одно, то на другое сообщество. В нем содержится такое количество потенциальных опасностей цивилизационного развития человечества, что перспектива именно такого хода событий, рано или поздно, начинает казаться просто неизбежным. И это при том, что позиция английского автора, в 1948 году, спустя всего лишь 3 года после окончания катастрофы Второй мировой и 2 года после Фултонской речи англичанина Черчилля, ознаменовавшей начало войны «холодной», пишущего откровенную, по тому времени, пародию на Советский Союз, лежащий в руинах – с точки зрения морали не выглядит безупречной.

Чего ищет Гулливер из знаменитой книги Джонатана Свифта, которую мало кто прочёл до конца? Или, поставив вопрос так, как это делают школьные учителя литературы: А что хотел сказать своей книгой автор? Ведь это только на первый взгляд, когда книга читается в адаптированно детском варианте, просто серия занимательных и поучительных фантастических приключений. И только на второй взгляд, из учебника литературоведения, - сатира на современное Свифту английское общество. По большому счету главная часть книга – последняя: «Путешествие в страну гуингмов». Это там, где человекообразные предстают в своём первичном виде, без фраков и макияжа. И оказывается, что быть человеком – довольно сложно. Им надо не просто родиться, свифтовские «йеху» ими хоть и родились, но так и не стали. Гулливер прошел через лилипутов и великанов, через мудрецов и тупиц, чтобы обрести человеческое достоинство. Именно в этом – в «самоуважении» – видится мне конечная цель постижения сущности сатиры Свифта, ее сокровенная терминальная ценность.

Могу только предположить, какие именно из ценностей человека античного мира вкладывал в свои творения легендарный Гомер. Скорее всего, учитывая состязательность, «олимпизм» античного мироощущения, целью «Илиады» и «Одиссеи», условно и обобщённо, разумеется, можно считать такую ценность как «чувство достижения». Ибо свершение, восхождение на вершину, исполнение клятвы – именно это является основным в миросозерцании героев эпоса Древнего мира.

«Божественная комедия» Данте по праву считается энциклопедией представлений о мире своего времени, она настолько в хорошем смысле безличностна, что зачин поэмы, связанный с Беатриче и Вергилием в общем выглядит довольно искусственным на фоне глобальных катастрофических картин потустороннего мира, отражающего изнанку мира реального. Поэтому вряд ли можно говорить о какой-либо одной ценностной установке, заложенной в рецепцию произведения. Здесь и «понимание красоты» как в эстетическом, так и в этическом аспектах, и достижение мудрости не как личной заслуги, а как обязательного условия итога жизненного пути.

Сложно сопоставлять художественные произведения, разделенные столетиями. Правила игры настолько различны, что по одним и тем же законам оценивать Данте, предположим, и Гарсиа Маркеса, несмотря на отчетливую философскую близость авторского построения художественного мира, означает подвергнуть профанации самоё мысль об анализе.

Попытка свести воедино систему эстетических и этических ценностей, традиционно рассматриваемых в науке о литературе, с комплексом жизненных ценностей, являющихся объектом исследования психологии и социологии, может оказаться достаточно продуктивной, если осуществлять это с учетом потенциальной совместимости исходных постулатов этих наук.

Вполне возможно, что те естественные, обыденные ценности, о которых мечтает человечество вне зависимости от эпохи, местности и климата, не в полном объеме стали объектом заинтересованности мастеров слова. Например, не могу вспомнить ни одного значительного литературного текста, в основе которого была бы, предположим, такая ценность как «здоровье», стремление сохранить его. Хотя трудно допустить, что существует здравомыслящая личность, не считающаяся с этим именно как с ценностью. Пьем мы прежде всего за здоровье, как известно.

Впрочем, обратного несоответствия по идее быть не должно. То есть, все те ценности, которые сознательно или неосознанно вкладывают художники слова в свои творения, в той или иной мере обязательно происходят от жизненных потребностей человека.

В конечном счете, почему-то ведь продолжают интересовать читателей книги, написанные годы, а то и столетия тому назад. Значит, есть в них то, что продолжает быть интересным и ценным до сих пор.

[1] Braithwaite V. A., Scott W. A.. Values. // J. P. Robinson, P. R. Shaver, L. S. Wrightsman, Measures of Personality and Social Psychological Attitudes. – New York: Academic Press, 1991; Rokeach Milton. The nature of human values. – New York: The Free Press, 1973. – 438 p.

[2] http://www.theguardian.com/world/2002/may/08/books.booksnews

[3] http://www.librarything.com/bookaward/Newsweek's+Top+100+Books%3A+The+Meta-List

 

 

Александр Глотов

доктор филологических наук, профессор (Острог, Украина)

Комментарии
  • ow@pisem.net - 02.05.2015 в 12:03:
    Всего комментариев: 1078
    Уж не знаю, смеяться или плакать! Возьмите список из 18 ценностей человеческой жизни и 18 методов их достижения и составьте новые списки в порядке их приоритетов от Показать продолжение
    Рейтинг комментария: Thumb up 3 Thumb down 2
  • Маркс Тартаковский. RTFgvxZS - 02.05.2015 в 13:37:
    Всего комментариев: 91
    Не без оснований полагаю, что полагаю, что мой роман (кстати, изданный в России тиражом 40 /сорок/ тысяч экз.) «посильнее Лолиты» - № 16 в предлагаемом рейтинге. Хотя Показать продолжение
    Рейтинг комментария: Thumb up 0 Thumb down 5
    • ow@pisem.net - 03.05.2015 в 01:56:
      Всего комментариев: 1078
      "Посильнее Лолиты", говорите? И целых 40 тысяч копий, и все на русском, и все изданы в России? Да не может быть! Как же я такое проморгал! Но уж если приспичит мне с Показать продолжение
      Рейтинг комментария: Thumb up 3 Thumb down 0
    • Anatoliy - 25.05.2015 в 01:31:
      Всего комментариев: 546
      загадка 21 века - кто же посильнее будет, Тартаковский или Набоков?
      Рейтинг комментария: Thumb up 0 Thumb down 0
  • Маркс Тартаковский. RTFgvxZS - 02.05.2015 в 15:31:
    Всего комментариев: 91
    ИСПР. Не без оснований полагаю, что мой роман...
    Рейтинг комментария: Thumb up 0 Thumb down 3
  • Читатель - 05.05.2015 в 22:33:
    Всего комментариев: 2
    Какой-какой "год на дворе" в "Приключениях Гека Финна"? 1884-й? Это - год издания книги. А присходят события - лет за 10 до Гражданской войны. Если бы Вы читали книгу, то Показать продолжение
    Рейтинг комментария: Thumb up 2 Thumb down 2

Добавить изображение