Невыносимо «прекрасное» прошлое

На этом постаменте раньше стоял Сталин. Теперь здесь вместо свергнутого Сталина  стоит памятник Ленину высотой 57 м., на три метра больше Сталина

Писатель и профессор Умберто Эко полагал, что такой синкретизм, то есть намеренное пренебрежение противоречиями, — первый признак «вечного» фашизма: опасности скатиться в автократию фашистского толка.

Я не вполне с Эко согласен. По мне, синкретизм — это обычный оппортунизм. Вот приходит в школу поп и рассуждает о грехе безбожия — но приходит из той самой церкви, которая у памятника Ленину, против которого он ничего не имеет. И дети быстро смекают, что говорить нужно одно, думать другое, а делать третье. Так пестуется умение приспосабливаться к любой ситуации, крайне необходимое для выживания в странах с непредсказуемым прошлым.

Или, вот, любой чиновник Смольного знает и о расстрелах ВЧК, и о Большом терроре НКВД. В одном Ленинграде в 1930-х было расстреляно народу столько, сколько собирает хороший матч на стадионе «Петровский». Но в современный Петербург ежегодно приезжают 300 тысяч китайцев — и для них специально прокладывают «Красный маршрут» по местам революционной славы. Потому что в Китае до сих пор рулит компартия, и Мао Цзэдун, угробивший народа не меньше Ленина со Сталиным, — вождь и учитель. Сочетание несочетаемого чиновник Смольного объясняет просто. «Не давая оценку революции, стоит признать, что романтика революции — это модный бренд». Это я процитировал председателя комитета по развитию туризма Петербурга товарища Мушкарева. Чьи предки после революции наверняка ведь были либо жертвами, либо палачами, потому что другого выбора тогда не было — и в этом ужас того, что творили большевики и их наследники.

Синкретическая формула «несмотря на неоднозначную роль в истории…» применяется сегодня к кому угодно. Ленин электрифицировал страну. Сталин выиграл войну. Дзержинский спасал беспризорников. Какая прелесть! Согласно этой логике, у Гитлера тоже неоднозначная роль. Он ведь не только истреблял евреев, коммунистов и гомосексуалистов, но еще и строил автобаны, поднял страну из разрухи, давал молодым семьям кредиты и еще в 1938 году официально звался «канцлером-миротворцем». При нем Германия встала с колен!

Однако в Германии невозможны «Коричневые маршруты», памятники Гитлеру и отзывы о нацизме в духе «не давая оценок нацизму, стоит признать, что…» Оценка нацизму дана, причем однозначная.

Я знаю это точно, потому что в последнее время много времени провожу в Германии, практически живу. Место моего обитания — столица Швабии город Аугсбург. Это недалеко от Мюнхена: когда едешь на запад, указатели сначала ведут к городку Дахау (тот самый, в концлагере которого при Гитлере угробили 70 тысяч человек), а потом к Аугсбургу.род в 1944-м: тотальные руины. А вот мучительное послевоенное восстановление: декор эпохи рококо остался в прошлом. В музее сейчас выставка «Мода третьего рейха». Между мундиров и дамских нарядов — нашивки с могендовидом и надписями «Jude» («еврей»), их ткали тут же. И вещи из Дахау, и снимки из Дахау.

Это к вопросу об очень популярной в России идее, что нельзя историю мазать одной черной краской. Для немцев Дахау перечеркивает все. И, кстати, у местного школьника нет шансов окончить школу, не побывав в Дахау, не увидеть эти бесконечные снимки и съемки развалин и трупов — и не ужаснуться тому, что его предки натворили.

В этом большое различие с жизнью петербургского или московского школьника, в списке обязательных экскурсий которого не значатся адовы Левашовская пустошь или Бутовский полигон. И петербургский школьник, прекрасно осведомленный об ужасах блокады, привычно списывает всю вину исключительно на Гитлера, но никогда — на Сталина. И учитель не говорит ему, что именно Сталина обвинял в блокаде Ленинграда главный герой солженицынского «Ракового корпуса» Костоглотов. И это берлинцы, а не москвичи или петербуржцы, видят на транспортных остановках снимки того, что творили раньше здесь нацистская партия и гестапо, — мы ведь никогда не говорим о собственной вине. Попробуйте найти хоть намек на 1930-е на Лубянке или у Большого Дома на Литейном. Там ничего ни про сталинские трупы, ни про брежневскую травлю диссидентов. И Путину, осуждающему репрессии, я верю лишь наполовину: он, конечно, против крови, но не против сгибания в дугу инакомыслия. Иначе «Стену скорби» установили бы не на безлюдном проспекте Сахарова, а прямо на Лубянке, опоясав ею ФСБ, чтобы все работающие там шли через арку, прорубленную в стене из трупов.

Германия тыкала и продолжает тыкать каждого немца в свое стыдное прошлое — с тех пор, как после войны там стартовал тяжелейший процесс денацификации. Он и правда шел Аугсбург — бывший центр текстильной промышленности, эдакое швабское Иваново. Теперь на месте одной из фабрик прекрасный музей, в кинозале которого без конца крутится хроника: вот Аугсбург в 1933 году, и весь его средневеково-барочный центр увешан длинными узкими полотнищами со свастиками (не исключаю, кстати, что дизайн нацистских хоругвей родился именно здесь: под окнами музея — старая красильная башня, на которой когда-то развешивалась на просушку ткань). А вот гонелегко: Гюнтер Грасс в «Луковице памяти» пишет, что немецкие шахтеры в 1946-м все еще были за национал-социализм, и что немцы вначале считали снимки из концлагерей монтажом: «Мы, великая нация, на такие зверства неспособны!»

Поверить пришлось: именно затем, чтобы величие страны никогда больше не ассоциировалось с ксенофобией, ненавистью к слабым, культом силы. Здесь не чванятся своей страной: слово «патриот», как я заметил, имеет в Германии скорее негативный оттенок. Именно поэтому у истории 1930-х мало шансов повториться: все знают, куда она привела.

Советский Союз Гитлера победил, но победа оказалась пирровой. Не только потому, что победители живут беднее и хуже побежденных, но и потому, что до сих пор повторяют эту идиотскую формулу про побежденных. На самом деле нынешние немцы — тоже победители. Они победили свое прошлое. А мы, к сожалению, нет. Наше чудовищное прошлое продолжает держать нас в объятиях. Поэтому оно у нас то однозначно прекрасно, то неоднозначно прекрасно, — но никогда не ужасно. Хотя именно благодаря связи с ним мы и торчим сегодня в беспросветном застое, проигрывая странам Запада по всем направлениям. Под мантры о собственном величии, исходя злобой на всех, кто ушел вперед, в то время как мы ходим по кругу.

Разумнее, не отказываясь от родства с прошлым, отказаться от его наследства. Чтобы выбраться из беспросветного застоя, России необходимо взять на себя хотя бы часть вины за ужасы, которые творились в ее истории.
Rosbalt.ru