СОН
07-02-2017Эту историю рассказал мне академик Густав Иоганович Наан. Сам факт, разумеется. Схему событий, так сказать. Остальное - дело реконструкции.
Академик Густав Иоганнович Наан
В Таллинне в одном подъезде жили капитан КГБ и инженер. Они частенько вместе покуривали на площадке и калякали о том, о сем. Дело происходило в 1952 году. Однажды инженер поделился с капитаном удивительным сном: он во всех подробностях видел, как капитан возводит на эшафот товарища Сталина, надевает ему на шею петлю и выбивает из-под ног товарища Сталина табурет.
-Как это тебя угораздило увидеть такую чушь?, - изумился капитан. - Да и вообще то был не я.
- Да, конечно же, чушь, дикий сон. Но в том сне был как раз ты, отчетливо помню. Вот в этом же кителе, что сейчас, и сигаретку так же держал. Точно, ты это был.
- Вот что, Коля, забудь ты свой бред, и чем скорее, тем лучше. Дружески тебе советую. И никому свой бредовый сон не рассказывай.
На том и разошлись. Инженер поехал на своей завод, по дороге поражаясь шуткам не ясной для науки природы сна. Капитан поехал в родное заведение, и по дороге его преследовала неотвязная мысль: ну, а как инженер расскажет свой сон кому-нибудь еще? Пойдет слух о его участии в экзекуции, быстро дойдет до начальства. Ты, капитан, знал о сне своего соседа? Скажешь - не знал, а сосед скажет, что мне же первому и рассказал. Скажешь - знал, почему же тогда срочно не доложил? Душевные терзания капитана разрешились при входе в здание республиканского КГБ. Поднимаясь по лестнице, он точно знал, что идет в кабинет шефа с намерением все доложить по форме. Что он тут же доходчиво и сделал. Шеф покрутил головой.
- Да, дело не из приятных. Хреновое дело, капитан. Для тебя.
- Почему, товарищ полковник? Я же все рассказал. Если этот инженер виновен, пусть и отвечает.
- Да хрен с ним, с инженером. Хотя и для него тоже... Он, конечно, фрукт и уж точно ответит. Ты, кстати, почему на него раньше внимания не обращал? Сосед же. А ты с ним чуть ли не каждый день лясы точил.
- А ничего такого не замечал. Нормальный мужик. Выпить любит. Футболом увлекается. Никаких завихрений. Даже коротковолнового приемника нет.
- Он сам, вижу, лучше приемника. То есть хуже. Да...В общем, пиши объяснительную, так, мол, и так. Постарайся в ней толково объяснить, как это ты ухитрился попасть в такой антисоветский сон.
- Так ведь...товарищ полковник, это ж не мой сон. Это его. Я-то тут причем?
- Как причем?! Кто во сне орудовал на эшафоте?
- Это самое...за это пусть инженер отвечает.
- Ладно, ладно, разберемся. А ты пиши пока объяснительную.
Капитан писал все как есть, ничего не таил. Очень ему хотелось в объяснительной как-то сказать, хотя бы намекнуть, что его сосед инженер - личность подозрительная, с антисоветским душком, так что сон его - закономерное следствие его давнего разложения и стремления втайне очернить советскую действительность и, особенно, бросить тень на честных работников госбезопасности. Но как только он начинал формулировать что-то вроде: "Инженер Потапов неоднократно при мне высказывал подозрительные мысли о перебоях в снабжении продуктами и даже намекал на неправильные действия руководства", как сразу его рука как бы застывала в окоченении: а где ты был раньше, когда он высказывал крамолу? Где твоя чекистская бдительность? Капитан Миронов был достаточно смышлен, чтобы понять: это не способ снять с себя подозрения, а даже наоборот. Если инженер давно проявлял нездоровые настроения, а ты с ними мирился, стало быть - сочувствовал. Разделял даже. Тогда и участие во сне становится понятным. Групповщина. Антисоветская организация с планами террора и осуществления такового над высшими лицами партии и правительства.
То, что именно это обвинение начинает вырисовываться, капитан не просто понимал и чувствовал. Он это знал точно, ибо и сам не далее как в прошлом году завершил два дела по террору. Одно дело по поводу замдиректора завода радиодеталей, который пошел в туалет с "Правдой", а уборщица (осведомитель КГБ) обнаружила на гвозде страницу с портретом товарища Сталина, разорванную пополам. Стало быть, вторую половину он использовал страшно сказать как.
Помнится, капитан (впрочем, тогда он был лейтенантом, а капитана как раз и получил за успешное раскрытие того дела) никак не мог подобрать формулировку преступления для этого замдиректора. Начало получалось хорошо: "Создание антисоветской организации с целью проведения террористического акта над высшими лицами партии и государства, выразившееся в...". А вот в чем эти террористические намерения выражались, никак сам не мог выразить. Что тут напишешь в обвинительном заключении следствия? "Использование портрета товарища Сталина для подтирки"? Засмеют свои же коллеги, да и вообще опасно так писать. "Использование портрета товарища Сталина в туалетных надобностях"? Тоже не легче. Неуважение к вождю составляющего "Обвинительное заключение" очевидно. А от неуважения к сочувствию преступнику, а далее к соучастию - один шаг.
Тогда капитан вывернулся ловко. Он сочинил тонкую формулировку: " Создание антисоветской организации с целью проведения террористического акта над высшими лицами партии и государства, выразившееся в глумлении над портретом товарища Сталина, напечатанном в газете "Правда", с одновременной демонстрацией в общественном месте вызывающего поведения по отношению к советской печати".
Начальство, помнится, было очень довольно. А суд был закрытый, так что голубчику не удалось отговориться тем, что он, дескать, не заметил и что вовсе этого не хотел, а только по несчастной случайности... Случайности такого рода, разъяснил прокурор, могут произойти с заскорузлым, неграмотным и политически совершенно темным мужиком из таежной глуши, но не с замдиректора, членом партбюро завода. Да и то с этого мужика спросили бы, сделай он подобное не в нужнике под сосной, где не ступала нога человека, а в людном отхожем месте. В последнем слове наглец- замдиректора сказал, что так как он совершил умысел на покушение не полностью, а только наполовину, ибо полпортрета осталось целым, то просит дать ему полсрока, требуемого прокурором. Только ухудшил, дурак, сочли насмешкой и признаком злостной нераскаянности. Схлопотал замдиректора на полную катушку - 25 и еще 5 по рогам.
Второе дело новоиспеченный капитан сработал совсем легко. Один председатель колхоза и приглашенные им на охоту городские знакомые ни хрена на охоте не добыли, а потом, как водится, сели на полянке выпивать да закусывать и забавы и дурачества ради решили истратить патроны на стрельбу по движущейся мишени. Положили в газету земли для тяжести, скомкали и бросили вверх. И ну палить по свертку. Натурально, это оказалась газета "Правда" (вот далась им "Правда", как будто нет других газет), и, естественно, когда сверток развернули, чтобы проверить, есть ли попадание, увидели портрет, разумеется, товарища Сталина, весь изрешеченный дробью. Надо быть идиотами, чтобы стрелять по газете, по "Правде", ведь там почти в каждом номере - огромная фотография Сталина. А в скомканном виде обязательно дробь прошибет фотографию. Прямо как в оспе, что послужило дополнительным основанием всем им потом всыпать. Конечно, про оспу на суде не говорилось, на фотографиях и портретах оспины на лице вождя отсутствовали, но бывалые люди знали, что на оригинале, на лице товарща Сталина, они есть. Многие виделись с вождем, а от них пошло.
Все охотники на следующее же утро (4 человека) прибежали в КГБ с покаянием и воплями, и каждый доказывал, что не он был инициатором стрельбы и вообще он как раз и не стрелял. В том деле с формулировкой было просто: создание антисоветской организации и подготовка теракта над вождем, с каковой целью под видом охоты был устроен учебный тир со стрельбой по портрету вождя. Газета с изрешеченным портретом была неоспоримой уликой и присутствовала на закрытом суде. И суд всем дал по 25, ибо разобраться в том, кто стрелял, кто нет (все, все не стреляли), кто попал, а кто промазал - было совершенно невозможно. А главное - не нужно.
И вот с таким багажом недавнего опыта капитан Миронов приступил к мотивации злодеяния инженера. Почему инженер увидел во сне именно меня? Идея о том, чтобы обрисовать инженера Потапова как старого антисоветчика, была без дальнейших колебаний отброшена. Что же оставалось? Просто случайность? Инженер чисто случайно увидел именно меня в этой дикой роли палача? Именно меня - случайно?! А почему не кого-то другого? Нет, нет...Именно меня - само это словосочетание - конец. "Именно меня" не может быть случайным. Просто "меня" еще может, а "именно меня" - нет.
Час, отпущенный на составление объяснительной, истекал. И тут капитана осенило. Описав все, что рассказал о своем сне инженер, капитан твердо закончил: "Утверждение, что отвратительный тип из сна Потапова, проводивший казнь над Великим Вождем и Учителем (капитан не решился назвать великого вождя по имени) - это я, является вымыслом чистой воды. Злобная выдумка Потапова является местью мне за то, что я (здесь капитан сначала хотел написать "соблазнил его жену", но быстро смекнул, что сам дает на себя материал для аморалки, и написал иначе) не обращал внимания на его жену. А может быть, у него не все в порядке с головой. В любом случае, нужно выяснить, кого на самом деле видел Потапов в своем антисоветском сне. Зная Потапова как соседа по площадке, я мог бы взять на себя установление члена террористической организации из сна Потапова, учитывая успешное раскрытие мной двух предыдущих сходных заговоров".
Капитан вытер лоб. Вроде бы удалось выкрутиться. В кабинет вошел полковник:
-Ну как, написал?
Капитан молча протянул лист. Полковник также молча быстро пробежал его глазами.
- Конец ты хитро придумал. Передать дело для расследования тебе. Хитро. Да. Только о деле твоем уже знает начальник управления. И он дал указание - впредь до выяснения обстоятельств дела отстранить тебя от работы. Так что сдай удостоверение, личное оружие и... Побудешь несколько дней здесь, в комнате для подследственных. Кормить будут из нашей столовой.
- Так я, это... арестован?
- Да нет же. Что ж ты азы забываешь. И ордера-то на арест нет. Просто служебное расследование.
-Так ведь при служебном не отбирают удостоверения и не поселяют здесь!
- Дело твое, понимаешь, особое. Сам понимать должен.
На следующий день между капитаном и инженером провели очную ставку. Проводил сам начальник управления генерал КГБ Анисимов в присутствии полковника Сидоренко. И еще был кто-то в штатском, как потом выяснилось, майор Рыбин из личной охраны Сталина.
Алексей Рыбин ( 1908-1998) на пенсии, автор "Рядом со Сталиным. Записки телохранителя". — М.: Ветеран МП, 1992
Генерал был строг, говорил отрывисто.
- Гражданин Потапов, вы уверены, что в своем антисоветском сне видели именно капитана Миронова?
- Уверен.
Капитан сжался - генерал произнес то самое роковое словосочетание "именно капитана Миронова". То есть - "именно меня"
- Капитан Миронов, как вы можете объяснить свое присутствие в этом преступном сне?
- Это был не я, товарищ генерал.
На "товарищ" генерал Анисимов нахмурился, но не возразил.
- Гражданин Потапов, капитан отрицает свое присутствие в вашем преступном сне. Попробуйте вспомнить, может быть, то был не капитан?
- Да нет же, капитан, точно помню. Я и сам еще поразился. Такая чертовщина приснилась.
- Если бы чертовщина. Так...
Генерал задумался. Ему на помощь пришел полковник Сидоренко, который до того сидел молча.
- Вот что, гражданин Потапов. Вы делаете сейчас очень ответственное заявление. Если выяснится, что в вашем отвратительном сне участвовал не капитан Миронов, то вы ответите не только за составление заговора, но и за подрыв государственных основ, за очернение советской действительности и за клевету на органы безопасности. А также за сокрытие вашего настоящего соучастника. Советую вам еще раз все взвесить.
- Това...гражданин начальник, я же хорошо помню... Никакой клеветы. Это же просто сон. Дурацкий. Я же еще тогда капитану сказал, вот, мол, какой дурацкий сон приснился. Это ж не на самом деле. Какой же здесь заговор? Ни сном ни духом...
- Вот как раз сном, гражданин Потапов, именно сном, - это подал голос человек в штатском, а на самом деле майор из охраны товарищ Рыбин. - Это у вас был умысел на совершение теракта. Уж не беспокойтесь, мы до теракта не допустим, мы таких, как вы и ваши сообщники, ликвидируем на стадии умысла. И если вашим сообщником был не капитан, то кто? Отвечайте!
- Да капитан был, капитан, вот ей-Богу...То есть он не сообщник, а просто во сне он был. А я в том сне вообще не участвовал, меня и на месте казни не было. Только капитан и был, а рядом - никого.
- Разрешите, товарищ генерал, - аж подскочил капитан, - мне ли не знать, что то был не я. Я именно в ту ночь спал в своей квартире, в кровати с...с одной девушкой, я ее назову. Она может подтвердить, что то был не я, потому что я был в это время, в ту ночь, спал с ней. И пусть ответит, где же он сам был во время казни? Говорит, что не был - а откуда тогда знает, что там происходило и что там был якобы я?!
- Ну что скажете, гражданин Потапов?!, - генерал приподнялся.
- Так ведь...это ж мой сон, а не его. Откуда он может знать, был он в моем сне или нет?! Говорю вам - то был он. Никаких сомнений. А меня там не было. Я только видел сон, но во сне не видел себя, а только его. Знаете, как в кино - вижу, а сам в фильме не участвую.
- Будет, будет вам кино. Театр тебе будет. За чтение или просмотр антисоветчины знаете, что полагается? - и встав, генерал продолжал, - что ж, капитан, очная ставка не в вашу пользу. Отпираться не имеет смысла. Назовите письменно фамилию и адрес вашей... знакомой. Видимо, тоже соучастница. Что же касается этого...Потапова, то с ним тем более все ясно, суд определит меру наказания.
- Товарищ генерал, - встрепенулся капитан, усмотрев в последних словах слабую надежду, - разрешите обратиться к товарищу полковнику. (Тот кивком разрешил). Разрешите доложить, товарищ полковник. Вы же меня знаете по совместной службе. Ну разве ж я когда либо был замешан в чем-то похожем? Никогда никто ни в каких снах меня не видел. Ни в чем таком подобном не был замешан. Вот разве вы меня когда-либо видели во сне?
- Вот что, капитан, вы меня в свои дела не впутывайте. Ничего общего с вашими снами я не имел и иметь не хочу.
- Товарищ полковник! Товарищ генерал! Это ж не мой сон. Это - его. Я тоже не хочу иметь ничего общего с его сном.
Генерал нехорошо улыбнулся.
- Не хотите, но имеете. Был такой буржуазный психолог Фрейд. Наша марксистская наука в целом его не признает, но кое-что он заметил верно. Когда у человека есть какие-то тайные желания, в которых он боится признаться даже самому себе, то эти его желания проявляются в его снах. Так что умысел - налицо.
- Товарищ генерал...
- Я вам больше не товарищ. Попрошу обращаться "гражданин начальник" .
- Гражданин начальник! Умысел был у Потапова, он свои желания во сне проявил. Он, а не я!
- Ошибаетесь, гражданин Миронов. Мы знаем побольше вашего Фрейда. Потапов ведь видел во сне вас, а не кого-то другого. Думаете, случайно? Значит, в его сознании, или, по Фрейду, в подсознании, вы таились именно с такими вот качествами. С качествами злобного врага, антисоветчика, пробравшегося в органы с преступными целями. И эти свои свойства в своих антисоветских разговорах, в шуточках да анекдотцах вы, даже и помимо своего желания, передали сознанию-подсознанию Потапова. А он и сам всей своей антисоветской сущностью давно был готов все это воспринимать. Потому и сны такие смотрел. Но органы не дремлют! Вы, товарищ майор (генерал подобострастно повернулся к Рыбину), можете смело доложить товарищу Сталину, что органы беспощадно отсекут свои загнившие члены. Уведите арестованных.
Суд приговорил обоих к 25 годам по статье 58, пункт 8 - террор, через статью 19 (подготовка через намерение) и пункт11 - создание антисоветской организации для подготовки террористического акта. Приговор удивительно мягкий, учитывая два страшных пункта 58-й статьи. Но был конец 1952-го года, в органах и прокуратуре бродили какие-то смутные слухи. На XIX съезде Сталин не выступал с отчетным докладом. И не назывался более генеральным секретарем. И Политбюро переименовали в Президиум ЦК, а славную ВКП (б) - в КПСС. Все это было странно и настораживало.
Дело же Миронова и Потапова тоже было странным. Необычным. Потому они и отделались легко - всего 25 годами лагерей.
В 1954 году они оба, в один и тот же день, были реабилитированы "за отсутствием состава преступления". И с чистой совестью вышли из Джидинских лагерей (в Бурят-Монголии) на свободу, поселившись в тех же самых квартирах. Но более никогда не рассказывали друг другу сны и вообще между собой не разговаривали.
Советский хэппи-энд.
Рейтинг комментария: 0 4
Рейтинг комментария: 0 0
Рейтинг комментария: 1 0
Рейтинг комментария: 33 0
Рейтинг комментария: 5 0
Рейтинг комментария: 17 0
Рейтинг комментария: 36 1