Как мы ловили осетров для Сталина

(откровения нарымского жителя, как нам обустраивать свою жизнь)

Рядом с Томском, в Зоркальцево, живет удивительный томский писатель, Иван Константинович Голещихин. Свою первую книгу он написал год назад в 75 лет. 

Уроженец нарымского края, он попытался понять, почему в ХХ веке русскому народу были попущены такие испытания. 

Первая книга «Нарымские были», стала самым настоящим  бестселлером для Томка. Ее не малый тираж уже разошелся, книгу даже озвучили по областному радио. А на днях выходит вторая книга автора, где он задался вопросом - почему сегодня, фактически, нет русского народа.

* * *

Стою я как-то в Томске на остановке и говорю себе: А зачем мне все это надо? Дети выросли, кто хотел учиться, тот выучился, кто не хотел, пошли работать. Езжай ты, Ваня, в деревню… Сначала я думал, что это была моя мысль, а теперь, когда начал ходить в церковь, понимаю, что она пришла от Бога.

Когда у меня что-то не хватает, я очень это ищу. Сейчас мне говорят: Дядя Ваня, обязательно овладей компьютером, ты там много что найдешь нового. А я чувствую, что это не так, что он мне не нужен. Господь мне дает столько информации, что я могу с другими поделиться, - я всю эту информацию переваривать не успеваю.

Вы знаете, у меня такая сильная любовь к моим предкам - я о них все самое главное сказал в моей книге, я им свой долг отдал. И о многом дал задуматься тем, кто теперь у власти – зачем для того, чтоб изменить жизнь к лучшему, нужно было уничтожать такое большое количество людей?

О религии я не пишу. Я вообще стараюсь это не выпячивать, об этом не говорят, верующего я узнаю без лишних слов, понимаю что у него душа духовная, что она с Богом.

Настоящие русские люди

Мне очень многое дали деды и прадеды. У них не было ругательных слов, никогда они не суетились, ни куда не спешили, у них совсем отсутствовал торгашеский дух. Он если, к примеру, делает сапоги, они будут такого качества, так он их сошьет на двух иглах, а между соединениями еще положит кожу, что вода в них ни при каких условиях не попадет. Современный бы человек делал сапоги и думал, а за сколько он их продаст, а этот просто делает. Устал, положит их, пойдет делать сани, потом пойдет пилить дрова. И ни когда они много дел не делали, одно сделает, потом возьмется за другое.

Я счастлив, что захватил часть той эпохи, того образа жизни, который был до нас. Там были настоящие русские люди, там была истинная вера… Умные это люди были, много что умели делать...

Мы не должны забывать, что 80 или даже 90 процентов мужского населения нарымского края на войне полегли. Я вам прямо скажу, если б не казаки и не сибиряки, России уж и не было. Как хотите, так это и понимайте, хотите в экономическом плане, хотите понимайте в нашем сибирском характере.

В колхозе я никогда не хотел работать, не хотел заниматься коллективным хозяйством. Там где я вырос, главная характеристика человека была, что он умеет хорошо работать. А в колхозе это невозможно, в нем много безхозяйственности. Колхоз для государства – была самая настоящая «черная дыра», куда только давай-давай дотации. Когда пришла советская власть – я ее не хочу хаять, я хочу отразить правду, – все у нас на убыль пошло. И до сегодняшнего дня все идет на убыль – все традиции, весь уклад жизни, вся мораль и нравственность. Нас теперь уверяют, что это кто-то виноват, Америка или Европа, что у нас плохо – нет, это все мы сами создали.

Даже если бы я пошел работать в колхоз, то работал бы, практически, бесплатно. Все что я мог купить, это телогрейку и кирзовые сапоги. И нам до сегодняшнего дня говорят, что крепостное право закончилось. Оно не кончилось, оно существует и поныне.

Вызывает как-то меня начальник, спрашивает: Вань ты знаешь, что завтра демонстрация? Я твой характер знаю, чтоб обязательно был!

- Лия Анатольевна, - отвечаю, - а вы мне за это отгул дадите?

Она побежала, дверь прикрыла, это шел 70-й год. - Вань, ты мне этого не говорил, я от тебя ничего не слышала, и чтоб это было в последний раз.

После демонстрации пришел к ней, сказал: Больше вы меня туда не посылайте, потому что я шел как кандальник, у меня под ногами валялись пустые бутылки, а по обе стороны стояла шеренга милиционеров.

Я чувствовал, что советская власть должна вот-вот кончиться, душой чувствовал. И в районе Лучаново на болоте неофициально поселился. Вырыл пруд, думаю, рыбу разведу или гусей, стану фермером, потом войду в кооператив, даже купил трактор… Смотрю и правда перестройка подошла. Но я не ожидал, что все так быстро рухнет. Это все было заранее спланировано. Перестройка не с неба на нас упала… Уже свиньи у меня были, две коровы, лошадь. Но сгорел я в одночасье, потом пойму, что это Божий промысл был, Он не дал единоличным кулаком стать. Потому что Господь знает мой упертый характер, знает что я до конца пойду, а душе все эти богатства не полезны и все забрал.

Эксперимент с народом

Эти люди, которые любили свою землю, которые умели работать, умели за себя постоять – сегодня все они оказались или в городе, или тюрьме, или лагере. Остались те, кто ничего не хочет и не может. Теперь, все эти эксперименты над русским народом в основном закончились. В итоге, что мы имеем? Русской деревни нет, народа русского, тоже, фактически, нет. Остались одни равнодушные. Уверен, что если завтра придет НКВД и скажет, все, собирайтесь, мы вас переселяем на Колыму, они безропотно пойдут.

До 30 миллионов русских насчитывается, которые покинули Россию, сто лет прошло, как они ушли за своими командирами. А те кто остался, они пережили все унижения, все невзгоды этой власти. Их здесь и в лагеря, и в тюрьму, и за недоимку и за все на свете. Он все пережил, но Родину не покинул.

Уверен, что теперь нами руководят случайные люди, и прежде всего потому, что они поддерживают политику переселения России в города. Это гибельно для русского народа. Россия она в основном уже вся переселилась в города. Но с городом-то расправиться легко – ему не дай питания, не дай воды, не дай света и он умрет. А деревенского отключи от света, воды, тепла, он будет жить, он и не очень-то заметит этого.

Нет, советская власть не кончилась, она свои корни глубоко пустила, она в демократах продолжается.

Так получилось, что я никогда не путешествовал, ни где не был, Бог не сподобил. Как-то подошел отец Максим (из Зоркальцево), спросил: Поеду ли я с ними в Екатеринбург, где расстреляли царя? Я как сел с ними в поезд, все плакал-плакал. Помню, мне было лет 11 и я очень переживал, почему я родился в стране, где нет царя и все так несерьезно.

Почему теперь нет остяков или осетр для Сталина

Помню случай: в Тогур приехал мужик с рыбалки, фронтовик. К нему подошел рыбнадзор, говорит: Ты знаешь, что сейчас запрет на рыбалку, давай свою моторную лодку, давай сети, мы их конфискуем, потому что ты нарушил закон. Он все это отдал, против власти не попрешь, с ним были трое его сыновей. Он сказал им со слезами на глазах: «Я все равно никуда отсюда не уеду, тут мои предки жили и я буду доживать. А вы езжайте в Томск, учитесь, и никогда сюда больше не возвращайтесь».

А недавно слышу выступление нашего губернатора, который сказал, что надо создавать курсы и обучать людей способам охоты и рыбалки. А нас-то ни кто этому не учил. Мы в 6-7 лет уже вставали на лыжи, садились в обласок… Как этому научишь, если это все должно быть в крови.

Теперь остяков не осталось. Из них создают какие-то фольклорные группы, в Парабели балдеж устраивают, хороводы водят. Остяки не с туристами должны песни петь, а на реке жить. У тех, кто называет себя остяками, я спрашиваю: как по-остяцки будет здравствуйте, они не знают.

Душа болит

Река наша еще недавно была в первозданном виде, рыбы в ней было не меряно. Помню в 49-м году пришел брат с Усть-тыма, сказал, что они за ночь поймали 97 осетров. Не крупных, каждый килограмм 35-40. Или тогда же пришло распоряжение, сделать подарок на день рожденье Сталина. Смысл сводился к тому, чтоб поймать осетра как можно больше. Рядом с нашим домом находился рыболовецкий амбар, помню, сани с этой рыбой стояли напротив. Он должен был переночевать и утром ехать в Томск, там на самолет и он окажется на Красной площади. Осетр лежал на двухметровых санях-розвальнях, а хвост у него тащился по снегу. Это был самый большой осетр, которого я видел за свою жизнь.

У меня до сих пор душа болит. Новосибирская ГЭС какой ущерб, какой вред принесла! Построили ее без шлюзов. Она не только вредная, но и не нужная. Она не может осветить даже один город Новосибирск. Осетр икру метал выше, чем Новониколаевск-Новосибирск, а ему поставили препятствие и рыбы такой больше нет. Почему старики раньше воду целовали, когда естественный разлив был, потому что всем от этого было моральное удовольствие. И хотя мы терпели неудобства, и хоть наши огороды и дома топило, а мы все равно радовались.

Как-то меня подозвал отец Максим, говорит: Дядя Ваня, тебе нужно книгу писать. Я несколько лет думал, как писать, что. Потом принес ему рукопись, говорю: Батюшка, посмотрите. А он уже и забыл, что это говорил. Эту мысль Господь ему вложил, чтоб я книгу написал.

И последнее, перед русским человеком стоит ответственная задача. Мы, русские, сохранили веру, сохранили православие и теперь наша задача, донести ее другим.

Дом у меня, как видите, кирпичный. Я когда фундамент заливал,  председатель спросил: Зачем ты, Ваня, так поздно – а мне тогда шел шестой десяток - начал дом строить?

- Я не хочу, - говорю ему, - чтоб мои внуки обо мне думали, что их дед умер в гнилушке. Я хочу быть достойным своих предков.

Андрей Сотников, паломник, путешественник и писатель,

сайт автора спаси-храм. ру,

в Ютубе смотрите канал путешественника и паломника Андрея Сотникова