Воскресший Аркадий Бабченко (обзор сенсации)

30-05-2018
  • Российский журналист Аркадий Бабченко, об убийстве которого сообщалось 29 мая, оказался жив, а покушение на него было инсценировкой в ходе спецоперации. Об этом заявили в СБУ, поздравив при этом репортера с «третьим днем рождения». «Газета.Ru» следит за этой необыкновенной историей в рbabchenko
                "Убитый" Аркадий Бабченко

Журналист рассказал в прямом эфире о деталях операции.

По его словам, ему сообщили о поступившем на него «заказе» заранее.

После этого ему предложили принять участие в спецоперации.

memo-babchenko

В Петербурге люди соорудили стихийный мемориал в память о Бабченко.

«Я пока еще живой. Не дождутся". Бабченко рассказал, что была фотография из его паспорта)из паспортного стола отделения полиции), которая никаким другим образом,  кроме как из Москвы, не могла попасть в руки киллеров.

В зале присутствовало около 50 журналистов, появление Бабченко они, конечно, приветствовали аплодисментами. У некоторых девушек-журналистов скатывались со щек слезы.

  • На брифинге была названа сумма, которую планировалось потратить на убийство российского журналиста. «За выполнение задания российских спецслужб гражданин «Г» предложил своим знакомым из числа бывших атошников за денежное вознаграждение $30 тыс. совершить теракт — убийство российского журналиста Аркадия Бабченко»,
  • «Блестящая операция»: Порошенко поздравил Бабченко.
  • Вспомните историю с Пашей Цветомузыкой. В России тоже проводили подобные операции.
  • Отметим, что 29 мая, за десять часов до того, как было объявлено о «смерти» Бабченко, журналист у себя в фейсбуке вспоминал, как четыре года перегруз вертолета, который вынудил его отказаться от полета, спас ему жизнь.«Перегруженная вертушка тяжело оторвалась от земли, и, чуть не задев шасси за бруствер, ушла на Карачун. Часа через два после этой фотографии ее сбили. Погибли четырнадцать человек. А мне повезло. Второй день рождения, получается», — написал он.
  • 18:10   Грицак (глава СБУ)  заявил, что около трех часов назад организатор готовившегося покушения был задержан в Киеве. «Прямо сейчас продолжаются следственные действия с этим гражданином, а также проводятся ряд обысков по местам его проживания, а также временного пребывания», — сказал глава СБУ.17:59Прямо сейчас на брифинге глава СБУ Василий Грицак рассказывает о деталях операции. По его словам, Служба безопасности Украины заблаговременно получила информацию о том, что «российские спецслужбы готовят убийство журналиста Бабченко». «Мы вышли на людей, которые владеют этой информацией, и в соответствии с законодательством Украины организовали с ними сотрудничество, благодаря которому удалось предотвратить убийство», — рассказывает он журналистам. Прямо сейчас на брифинге глава СБУ Василий Грицак рассказывает о деталях операции. По его словам, Служба безопасности Украины заблаговременно получила информацию о том, что «российские спецслужбы готовят убийство журналиста Бабченко». «Мы вышли на людей, которые владеют этой информацией, и в соответствии с законодательством Украины организовали с ними сотрудничество, благодаря которому удалось предотвратить убийство», — рассказывает он журналистам.Однако глава СБУ Василий Грицак утверждает, что семья Бабченко знала о готовящемся «убийстве». «Хочу поблагодарить Аркадия и его семью. Его семья знала, какие меры мы принимаем. Аркадий был под нашим контролем. Операцию СБУ проводила, соблюдая максимальную конспирацию. Про нее знали только те, кому нужно было знать», — сообщил Грицак журналистам на проходящем в Киеве брифинге.
  • Бабченко принес извинения своей семье в связи с тем, что не сообщил о том, что нападение на него было инсценировано. «Отдельные извинения моей жене. Олечка, прости, но здесь было без вариантов. Операция готовилась два месяца. Меня посвятили месяц назад», — передает слова Бабченко «112 Украина».17:46Жена журналиста услышала выстрелы, когда была в ванной. Она обнаружила раненого Бабченко у двери, на лестничной клетке, и вызвала экстренные службы. Как сообщалось 29 мая, с женщиной пока не велись следственные действия, поскольку она находилась в шоковом состоянии.
    fotorobot
                          Фальшивый фоторобот "убийцы" , изготовленный в рамках спецоперацииНапомним, вечером 29 мая появилась информация, что Бабченко был ранен у себя дома тремя выстрелами в спину и скончался в машине «скорой». В МВД Украины подтвердили смерть журналиста, следственные органы Украины и России возбудили уголовные дела.СБУ обнародовала запись переговоров «организатора» и «исполнителя» убийства Бабченко (видео) На видео также можно увидеть, как «заказчик» передает наемнику крупную сумму в иностранной валюте.  В частности, слышно как «заказчик» говорит «киллеру», что тому же еще понадобится «инструмент» (орудие убийства. — «Росбалт».) Первый также передает наемнику крупную сумму в иностранной валюте.
  • У СБУ прослежено абсолютно все, все коммуникации с Москвой. Отслежен резидент, который занимался организацией убийства, все нити от начала и до конца. По  словам Бабченко ему заранее рассказали о готовящемся покушении, после чего предложили принять участие в спецоперации по поимке предполагаемых преступников. «Я пока еще живой. Не дождутся», — произнес речь Бабченко.
  • И затем написал:
    Хрен там. Не дождутся. Я обещал умереть в девяносто шесть лет, станцевав на могиле Путина и сделав селфи на Абрамсе на Тверской. Я постараюсь это сделать.
    Видимо планида такая, воскресать каждые четыре года.
    Господи, как же умирать-то надоело ©.
    Доброе утро.
    Говорит Советник главы МВД Украины Антон Геращенко:
    "В результате блестящей спецоперации, проведённой украинскими правоохранителями, задержаны и киллер, получивший заказ на убийство Аркадия и организатор убийства. Для того чтоб лучше задокументировать заказчиков и организаторов преступления, их нужно было уверить в том, что нанятый ими киллер успешно выполнил заказ.
    О том, что на самом деле убийство Аркадия Бабченко это инсценировка, знал очень ограниченый круг лиц. Это было сделано в интересах предотвратить малейшую возможность утечки информации. Для этого, правоохранителям пришлось пойти на масштабную информационную спецоперацию.

    Именно для этого были сделаны и опубликованы постановочное фото якобы убитого Аркадия Бабченко и распространены фотороботы якобы киллера с кавказской внешностью. Для создания картины полной реальности были сделаны заявления официальных представителей Национальной Полиции о гибели Аркадия.

    Правоохранители не могли не понимать, что известие об убийстве Аркадия Бабченко отзовётся болью в тысячах сердец по всему миру. Но другого выхода у них не было.

    Для того чтоб проследить и задокументировать цепочку от киллера к организаторам и заказчикам нужно было создать у них полную уверенность в том, что заказ выполнен и заставить их предпринять ряд действий, которые будут задокументированы следствием".
    Операция была проведена настолько тайно и мощно, что об убийстве сообщали  СМИ всего мира, а следственный комитет России даже открыл дело по убийству Бабченко.

    30 мая организатор покушения был задержан. По заявлению СБУ, это завербованный российскими спецслужбами гражданин Украины Г.: за организацию покушения он должен был получить 40 тысяч долларов. Исполнителем убийства он якобы предложил стать своему бывшему знакомому из числа ветеранов АТО (сейчас проходит по делу как свидетель), пообещав награду в 30 тысяч долларов, половина из которых была передана авансом.

    По данным СБУ, гражданин Г. имел еще одно задание от российских спецслужб. Грицак заявил, что задержанный на деньги из России должен был закупить 300 автоматов Калашникова, несколько сотен килограммов взрывчатки и большое количество патронов "с целью заложить такие базы с оружием и боеприпасами на территории центральной части Украины". Глава СБУ также рассказал, что заказ на убийство Бабченко был "пробным" и после него организатор преступления должен был устранить еще 30 человек.

    • Станислав Белковский имеет на этот счет свое мнение:
    • «Я далеко не сторонник Кремля и не друг Владимира Путина. Но я не верю, что Россия „заказала“ Бабченко. Аркадий Бабченко является моим другом, и я вчера вечером был в большом стрессе, потому что я, как и все остальные лохи во Вселенной, поверил, что его убили. Поэтому, когда я сегодня узнал, что его не убили, а он целехонек, я почувствовал себя несколько обманутым.И я считаю, что Россия его убивать не собиралась. Если действительно существовал киллер из „отдельных районов Донецкой и Луганской областей“, который должен был его убить, то возникает вопрос — а зачем нужно было инсценировать покушение? Согласно заявлению руководителя СБУ генерал-полковника Василия Грицака, об этом „покушении“ было известно два месяца назад. Что же мешало этого киллера задержать, нейтрализовать, зачем все это устраивать?У меня складывается впечатление, что нынешний президент Украины Петр Порошенко судорожно ищет сценарии переизбрания на второй срок. Шансов очень мало. Если бы выборы состоялись в это воскресенье, то безусловную победу одержала бы Юлия Тимошенко, отрыв которой от Порошенко в рейтингах увеличивается. Кроме того, кандидатом на пост президента Украины является Святослав Вакарчук, основатель и фронтмен группы „Океан Эльзы“. Украинский народ устал от перманентной коррупции и от того, что лидер Украины занимается бизнесом, а не решением проблем Украины, и очевидно, что Вакарчук — это будет не „бизнесмен на президентском посту“.Поэтому ищутся странные способы, придумываются политтехнологические комбинации для того, чтобы поднять рейтинг Петра Порошенко. Предыдущей комбинацией была попытка придания автокефального статуса Украинской православной церкви Киевского патриархата. Я не религиовед, но даже моих знаний хватает, чтобы понять, что это невозможно, потому что процедура сложна и не зависит от позиции Константинопольского Вселенского патриарха, как нам всем морочил голову Порошенко. Поэтому уже два месяца мы не слышим об этом ничего — стало ясно, что это нереализуемо. Но как говорил мой учитель с телевидения Сергей Доренко, если ты не можешь продать стиральную машину, то попробуй продать стиральный порошок. Вот Петр Порошенко продает стиральный порошок.Для меня очень обидно, что в этом участвует мой друг Аркадий Бабченко. Но, к сожалению, я боюсь, что моя версия не совсем неверна. Хотя мне очень обидно, так как я потратил много лет на борьбу за независимость Украины. И я по-своему патриот Украины, а то, что происходит, такое издевательство в стиле Виктора Януковича, только еще хуже, для меня крайне горько и я весьма разочарован в происходящем. Я отдаю себе отчет в том, что после моих слов, скорее всего, СБУ закроет мне въезд в Украину, и моя многолетняя борьба, с 2004 года, за независимость этой страны завершится. Но, к сожалению, я вынужден все это сказать, потому что говорить, что я верю в официальную версию, я не могу».
    • Летом 2017 года Бабченко  дал в Праге большое интервью Радио Свобода, часть из которого вошла в фильм "Отступление". Публикуем его полную текстовую версию. "У меня есть информация о том, что на меня может быть заведено уголовное дело и могут посадить. Поэтому я решил пока временно уехать... Они взяли курс не на посадки и репрессии, они стараются выдавливать людей", – заявил в феврале 2017 года журналист Аркадий Бабченко сразу после отъезда из Москвы в Прагу. Бабченко – военный корреспондент, в последние годы еще и известный блогер, и его посты вызывают бурную реакцию.В последние годы Россию покидают многие активисты, журналисты и просто оппозиционно настроенные граждане. Среди них – "узники Болотной" Андрей Барабанов и Денис Луцкевич, отсидевшие по три с лишним года после протестов 6 мая 2012 года на Болотной площади в Москве.Бабченко, после Чехии отправившийся в Израиль, а потом на Украину, называет это "временным отступлением" или "временной эвакуацией". В интервью Радио Свобода, записанном в Праге, он описывает свой жизненный путь военного корреспондента и затем оппозиционного активиста, приведший его за пределы России:– Родился в 1977 году в Москве в семье трудовой интеллигенции. В 95-м был призван в армию, попал в Чечню солдатом срочной службы. В 1997 году демобилизовался, восстановился в университете, получил диплом бакалавра юриспруденции. Началась Вторая чеченская – поехал туда по контракту. Вернулся, написал статью о том, что видел, отнес ее в "Московский комсомолец". Текст попал к Юлии Калининой, тогдашнему редактору военного отдела. Она позвала меня в газету. И с тех пор, 17 лет, я пишу про армию, езжу по всяким войнам.Пошли на централку на даче строить баррикады– Хотели стать юристом?

      – Нет, юристом я не хотел быть. Это был 1993 год, когда я закончил школу, тогда с образованием было вообще плохо, начали появляться какие-то шарашкины конторы.

      – У вас были какие-то чувства по поводу путча 1991 года?

      – В 1991 году мне было 14 лет, я был на даче, когда случился путч. Мы с малолетками по телевизору увидели, что в Москве баррикады, и пошли на централку на даче тоже строить баррикады. Просто по приколу, как фан – 70 километров от Москвы, никого там нет, дачный поселок. Видимо, то же самое, что сейчас происходит на митингах Навального, школьники туда вывалили, я их понимаю, я сам был таким же.

      – Построили баррикаду?

      – Какие-то бревна вытащили на дорогу. Приехал мужик на "Москвиче", дал нам по шее, бревна раскидал и ушел. Этим все закончилось. 1993 год я помню уже хорошо. Мы со школьным товарищем ходили к Белому дому, там я впервые увидел кровь – это первая война в моей жизни. Тогда это уже было сознательно.

      – На чьей стороне у вас были симпатии?

      – Мне было 15–16 лет, я еще не разбирался до такой степени. Но ощущение, что так поступать нельзя, уже было – что нельзя из танков стрелять по людям. Просто, видимо, из-за этого ощущения несправедливости происходящего мои симпатии были на стороне Белого дома.

      – Вы говорите, что выросли в семье технической интеллигенции. Техническая интеллигенция в Советском Союзе на кухнях обсуждала политику, и вы должны были расти в таких обсуждениях.

      – У меня в семье таких обсуждений не было. Отец у меня в партии никогда не состоял, но он то, что сейчас называется "патриот". Он был за коммунистов, за Советский Союз. Его развал Советского Союза сильно потряс. Мама тоже в партии не состояла, но помню, когда у нас в доме играл гимн Советского Союза, мы с мамой вставали и слушали его стоя. Но разговоров про диссидентство, про перестройку не было.

      От этой войны остались только черно-белые воспоминания

      – Вы попали на войну, вам было 18 лет?

      – 19.

      – Сразу в месиво?

      – Нет. Полгода я был в учебке. Потом нас построили, приехал майор, покупатель, очень агитировал ехать на Кавказ. Сказал, что никто на войну не попадает, и вообще, на Кавказе тепло, яблоки, будете печь булочки в хлебопекарне, а войны в Чечне нет. И те 80 погибших в сутки, о которых сообщают газеты, – это брехня, и они сами виноваты, что умерли. Я сказал "да", потому что я хотел, Ремарка начитался, я войну себе представлял, как ее все юноши представляют в 17 лет: весь полк умирает, один я всех спасаю, меня ранят, медсестра меня перебинтовывает, а я с сигарой говорю ей что-нибудь типа: "Не бойся, крошка, я с тобой". Я сказал "да", 1499 человек остальных сказали "нет", и нас всех, полторы тысячи человек, посадили в один поезд и повезли в Чечню, уже не спрашивая.

      Только когда привезли в Моздок, все стало понятно. На соседних путях стоит эшелон с техникой, которая идет оттуда, вся развороченная. Тут стало страшно. В этот момент мы поняли, куда попали. Но мне повезло, потому что в числе еще 10 человек я остался в Моздоке, остальных отправили сразу в Чечню. Я попал в роту связи, особо в боевых действиях не участвовал, то есть первая война по касательной меня коснулась. От нее у меня воспоминания скорее не столько как от войны, сколько как от концлагеря, дедовщина там была махровейшая. Ощущение полной чернухи. Мы служили на "взлетке", каждый божий день ты видишь, как туда "вертушки" увозят новое мясо, а оттуда привозят трупы в целлофановых пакетах. Каждый божий день по несколько рейсов туда и обратно. Это было лето, но я цветов вообще не помню, от этой войны остались только черно-белые воспоминания.

      Только когда привезли в Моздок, все стало понятно

      – Как получилось, что вы хотели на войну? В 80-х в Советском Союзе, когда шла война в Афганистане, подростки не хотели служить. А вы захотели на войну.

      – Служить я как раз не хотел, в армию не хотел. Как раз начали появляться статьи о дедовщине, о расстрелах в конвоях, о том, что там происходит. Это меня пугало. Но я уже в армию попал, раз уж ты там, и война еще, – на войну действительно хотелось. Да, такой юношеский романтизм.

      – Военный корреспондент — это какое-то изначальное свойство? Есть две точки зрения: одна говорит, что из-за жизненных обстоятельств люди меняются и выбирают свой путь. А есть взгляд, что это внутри человека что-то есть изначальное, что им движет. Военные корреспонденты – это люди, которые, так получилось, попали на войну и стали корреспондентами, или это что-то идущее изнутри?

      – Военкоры – отдельное сословие, в котором случайных людей не бывает. Многие приезжают на войну и отсеиваются, остается какое-то ядро. Должны быть какие-то внутренние качества, этим надо жить, это отдельный образ жизни. Но я не знаю, честно говоря, людей, которые со школы говорят: я хотел бы стать военным корреспондентом. Люди попадают [на войну], если приживаются, то остаются там. Я профессию не выбирал, она меня сама выбрала. В моем случае это исключительно стечение обстоятельств.

      – Нет, вы сами говорите, многие попадают в эти обстоятельства, но кто-то бежит от них, кто-то нет.

      – Если бы меня не взяли в армию, я бы не написал статьи и не принес бы ее в "Московский комсомолец". Первую статью я написал, когда вернулся, включил телевизор, а там по Первому каналу говорят, как поганые проклятые чеченцы напали на Россию, терроризируют белую пушистую Россию. На НТВ, которое тогда было оппозиционным, говорят, какая проклятая черная Россия напала на белых пушистых чеченцев. Правда была где-то посередине. С одной стороны загиб, с другой стороны загиб. Я просто написал то, что видел, меня это задело.

      Если бы война началась в Красноярске, я бы поехал в Красноярск

      – На вторую войну вы попросились сами. Это ваш выбор, вы захотели снова на войну?

      – Во второй раз – это абсолютно посттравматический синдром, синдром комбатанта. В России нет и никогда не было системы реабилитации ветеранов, ты возвращаешься с войны и остаешься один на один со всем миром, этот мир не то что не понимаешь, а просто-напросто ненавидишь. Тело вернулось, а мозги, душа остались там. Таких, кто в первую войну отслужил срочную службу, а во вторую возвращался, были тысячи, туда толпами люди шли. Я, когда защитил диплом, пришел домой, включил телевизор, смотрю – началась вторая чеченская. Я ни секунды не думал, пошел в военкомат и тут же подписал контракт. Ехал я не в Чечню как таковую, ехал на войну. Если бы она началась в Красноярске, я бы поехал в Красноярск, если бы в Москве – в Москву, если бы она началась тогда на Донбассе, я бы сейчас как дебил с автоматом бегал бы на Донбассе, кричал бы про "русский мир", про "Новороссию". Но она началась тогда в Чечне, и я поехал в Чечню.

      – На войне какие у вас были политические взгляды?

      – На войне никаких политических взглядов нет и быть не может, об этом не говорили вообще. Ельцин, демократия, конституционный строй, суверенитет, единство, территориальная целостность – этого там не было абсолютно. Это все какой-то другой, параллельный мир – есть ли жизнь за пределами Солнечной системы. Там разговоры были о том, где переночевать, как землянку вырыть, как дров украсть у артиллеристов на ночь, чтобы костер развести, где жратвы добыть, кому какие сектора обстрелов нарезать. Ты сюда попал – все, твоя задача теперь сделать так, чтобы выжить в ближайшие 180 дней и уехать домой. Когда еще кого-то убивают из твоих, когда начинаются личностные отношения, ты уже воюешь только из-за ненависти, появляется желание мстить, остальное не волнует. На второй Чечне я помню один-единственный разговор, когда Ельцин сказал, что отказывается от власти, "я устал, я ухожу", – тогда был подъем, потому что все подумали, что теперь войне конец, и мы все поедем домой. Но это не случилось. Это на моей памяти единственный случай, когда говорили о политике.

      Оппозиционщина из меня сейчас прет дальше некуда

      – На войне с той стороны враг, с этой – свои. Войну ведет власть, которая тоже говорит: враг с той стороны. Власть ближе, чем оппозиционер, который говорит: остановите войну?

      – Нет, любой человек, кто говорит "штыки в землю", – ближе. В окопах, я думаю, все ненавидят именно власть. На второй войне я уже понимал, что это все одно сплошное большое преступление, и эту фигню надо заканчивать. Я хотел, чтобы война закончилась. Во-первых, домой хочется. К тому моменту я уже на войне пробыл месяца полтора – это много. А во-вторых, у меня тогда, наверное, начали появляться какие-то ростки осознанности, ростки политических взглядов. Когда вернулся из Чечни, не скажу, что у меня были какие-то политические взгляды, у меня тогда были взгляды ветеранские. У меня был ветеранский круг общения, и единственное чувство, которое у нас было – ощущение предательства, что страна нас бросила. Когда ты возвращаешься с войны, а тут рестораны, казино, "мерседесы", братки, бабло течет рекой. Ты, конечно, офигеваешь, и ощущение предательства полное. Я искал какие-то костыли, кому-то на протезы деньги собирали, кому-то на коляски. Я когда в "Новую газету" пришел, числился в ней как милитарист. Не скажу, что был патриотом, но я себя ассоциировал с этой страной, с этой армией. И когда началась грузинская война, у меня было мировоззрение: "Да, черт возьми, моя страна не права, моя армия не права, но это моя страна и моя армия". Но после, когда начались протесты в 2011 году, я стал совершенно оппозиционным человеком, абсолютно перешел в либеральный лагерь. Оппозиционщина из меня сейчас прет дальше некуда.

      – Был день, когда произошел этот поворот? Просыпаетесь и понимаете: все, у меня поменялись взгляды? Или это был длительный процесс?

      – Это все-таки был процесс. Не скажу, что я был патриотом. Я изначально придерживался больше либеральных взглядов – свободные выборы, права людей, просто как-то не особо интересовался политикой. Всем этим я заинтересовался в декабре 2011 года, когда были украдены выборы, когда стало понятно: все, хватит, находиться в состоянии апатии уже невозможно, надо выходить. Тогда, кстати, я больше тусовался с нацболами, чем с либералами. Было два лагеря, один – условных соглашателей, другой – условных революционеров. Я был скорее в лагере революционеров, потому что считал, что ходить с шариками по огороженному забором месту совершенно бессмысленно. Выходить так выходить, баррикады так баррикады, Майдан так Майдан. С этого момента я встал в жесткую оппозицию к власти.

      Проигравшим – горе

      – Вы принадлежите к тем, кто считает, что тогда в декабре власть растерялась из-за неожиданных протестов?

      – Да. В декабре 2011 года власть лежала на земле, нагнись и подними. Сложились уникальнейшие условия. Я отмечаю пять пунктов. Владимир Путин – формально не президент Российской Федерации, президент – Дмитрий Медведев, который говорил, что свобода лучше, чем несвобода, пытался делать какие-то реформы, и который, когда все это началось, подпрыгивал на троне и говорил: пацаны, я с вами, вы только начните, а я вас поддержу, я сам хочу быть настоящим царем. Был взрыв гражданского протеста, которого до этого не было с 1993 года. Силовики – очень слабо лояльные, колеблющиеся, не любящие эту власть, получающие копейки, – еще чуть-чуть, и перешли бы на сторону протестующих. И совершенно травоядное, вегетарианское законодательство, когда за выход на несанкционированный митинг – штраф 500 рублей. Не как сейчас – 300 тысяч, или 30 суток, или два с половиной года. Это был уникальный момент. Путина тогда никто и не собирался отстранять от власти, такой повестки изначально не было. Повестка была – перевыборы в Думу. Вот этого добиться было бы вполне реально, и если бы в Думе не было бы гегемонии "Единой России", мы бы, наверное, жили бы в иной стране. Во всяком случае, может, не было бы хоть войны в Украине. С тех пор чем дальше, тем все хуже и хуже. Мы уже шесть лет даем фору власти, она все поняла, подготовилась, гайки закручивает, в армию и силовиков вбуханы деньги, они абсолютно лояльны, готовы воевать за эту власть, законы ужесточены, оппозиция разгромлена, кто убит, кто сидит, кто в эмиграции. Проигравшим – горе.

      – Серьезно считаете, что в 2011 году силовики были нелояльны, а сейчас лояльны?

      – Я считаю, что они тогда были в гораздо меньшей степени лояльны, чем сейчас. В Росгвардию деньги влиты. Реформа в армии проведена, усилена полиция. Зарплаты – хотя бы на них сейчас можно жить.

      – Где вы были 6 мая?

      – Мы были на Манежке, звали всех на Манежку, говорили, что не надо идти на Болотную, – потому что бессмысленно, Болотная отсекается двумя батальонами. Мы хотели попробовать, если будет достаточное количество людей, сесть там, либо на Манежке, либо в Александровском. Но все ушли на Болотную, никто не пришел, приехали менты, мне по башке дали первому, посадили в автозак, на этом мое участие в русской революции закончилось. И ведь предупреждали, что будет именно так. Говорили, что не надо на Болотную идти, говорили, что мы теряем время, говорили, что не надо махать шариками, говорили, что надо хотя бы попробовать. Хотя бы за дело сейчас сидели, были бы в эмиграции и так далее.

      200–500 тысяч – неразгоняемо

      – Вы про Майдан говорите?

      – Я говорю про Майдан. Хотя сейчас Майдан бессмыслен, уже нет ни сил, ни средств, власть окопалась так, что Майданом фиг сковырнешь. Надо ждать, пока она начнет разваливаться сама. Она начнет разваливаться сама. Вот когда начнет, тогда надо действовать, постараться не допустить хотя бы очередного повторения рек крови, всего, что у нас в России время от времени случается.

      – Это не противоречащие вещи? Майдан – жесткое противостояние.

      – Майдан – жесткое, но не вооруженное противостояние, это как раз альтернатива вооруженному противостоянию. Я не верю, что эта власть уйдет мирно, сама по себе. Я, к сожалению, другого пути, кроме как баррикады, не вижу. И боюсь, что в конце концов все это доведет до гражданской войны. У нас в 2011 году было окно возможностей, его профукали. Если бы не ушли с площади Революции на Болотную в первый раз, если бы просидели там пару недель с кострами. Народ готов был ехать из Владивостока уже: "Вы только, москвичи, начните, а мы подтянемся". Мы профукали. В 2018 году, возможно, откроется новое окно возможностей. Не факт, но шанс есть. Опять взрывной рост недовольства. С этими пятиэтажками людей они сейчас заведут, дальнобойщики, уровень жизни падает. Вопрос только в том, какое количество людей будет реально недовольно. Если на площадь выйдет 10 тысяч, они их разгонят ментами, 50 тысяч – Росгвардией и Таманской дивизией, но 200–500 тысяч, извините, неразгоняемо. Поэтому я говорю: пацаны, хватит на жопе сидеть, давайте выйдем, давайте хотя бы попробуем.

      – Вы революционер?

      – Нет, я как раз против революции, я за мирный переход власти. Я гандист, я предлагаю делать ровно то, что делал Ганди. Выйти и не уходить, пока не добьемся своих требований.

      – Я беседовал с дальнобойщиками и с жителями пятиэтажек, у меня нет ощущения, что люди готовы выйти на площадь.

      – Нет, пока не готовы, я говорю – возможно. Недовольство нарастает. Возможно, к 2018 году оно дорастет.

      – Есть оценки, что так может тянуться десятилетиями.

      – Я думаю, что будет тянуться десятилетиями. Повторюсь, возможно, в 2018 году откроется новое окно. Я не думаю, что в 2018 году получится скинуть тиранию, но, может, получится ее ущемить. А что касается Владимира Владимировича, думаю, он нам надолго обеспечен. Если не брать в расчет форс-мажоры и слухи про лейкемию. Но в этом случае ничего не поменяется, фазового перехода не будет, просто один портрет заменится другим. В обществе не произойдет изменения сознания. В Украине оно произошло именно потому, что была заплачена цена. У нас легко пришло, легко ушло. Если произойдет в этот раз так же, то стране вообще кирдык.

      То, что произошло с Украиной, – это такое преступление, такое предательство, такая подлость

      – Когда вы перестали быть военным корреспондентом?

      – Моя последняя командировка в 2014 году была в Украину. Там мне в очередной раз переломали нос и пару ненужных костей, расстреляли, с тех пор я как-то все, сказал: нет, ребята, все, отдых. С тех пор не могу собрать себя обратно в кулак и заставить поехать еще раз. Сейчас я фельетонист, я занимаюсь тем, что пишу фельетоны.

      – Расскажете о той командировке?

      – Я о ней еще не писал, пока о ней рассказывать не буду.

      – Можно сказать, что у вас войну заместила политика?

      – У меня война в целом заместилась на конкретную войну. Сначала это была Грузия, но там полного замещения не произошло, а теперь Украина. То, что произошло с Украиной, – это такое преступление, это такое предательство, это такая подлость. Мне кажется, от этого режима все ожидали чего угодно, но такого не ожидал никто. Я считаю аннексию Крыма и нападение на Украину главными событиями в новейшей истории России после 1991 года, это поворотная точка и это очень-очень плохо.

      – У вас пропало желание попасть на войну?

      – Да. Потому что – сколько раз может везти? Один раз повезет, два, пять, семь повезет, но в конце концов когда-то прилетит, везение не бесконечно. До третьей-четвертой командировки мне поездки на войну помогали, – клин клином, – каждая новая поездка на войну кукушку как-то ставила на место. Она приносила новые проблемы, но старые вылечивала. А теперь, чем дальше, тем мне все сложнее и сложнее ездить, каждый раз мне приходится заставлять себя совсем через не могу. Люди к 40 годам вообще становятся осторожнее, а во-вторых, устаешь. В таких профессиях, как военкор, как журналист, социально значимых и требующих сильного эмоционального напряжения, средний срок активной жизни примерно лет 15. Потом наступает выгорание. Вот у меня сейчас выгорело, мне уже ничего не интересно, я хочу быть с семьей, с ребенком, лети оно все в тартарары, пусть какую хотят войну, такую и начинают. У меня желание – дожить до 96 лет и умереть в своей постели. Но при всем при этом иногда все-таки вспыхивает. Я сейчас ногу сломал, а не была бы сломана нога, когда в Авдеевке началось в очередной раз, – чувствую, что я уже готов поехать. Костыли задержали, и слава тебе, господи.

      Я хочу дожить до 96 лет, но в нормальной стране

      – Есть некоторые вещи, которые заставляют сомневаться в том, что вы просто хотите спокойно жить до 96 лет. Например, бескомпромиссные посты в фейсбуке.

      – Я совершенно не считаю себя бескомпромиссным человеком, я просто пытаюсь называть вещи своими именами. У нас нет никакого президента Путина, президент – это выборная должность, у нас есть узурпатор Путин, у нас произошла силовая узурпация власти. Давайте так и говорить. У нас нет никакого государства, потому что государство – набор общественных институтов по максимально эффективному управлению территорией. У нас есть бандитские группировки, дорвавшиеся до власти, основная задача которых – обеспечить личное благосостояние, удержать собственную власть и третировать население. У нас нет никакого народа, – есть атомизированные группы отдельных людей, которые собраны путем воздействия какого-то внешнего несчастья, и которые ненавидят всех остальных. Нет никакого конфликта на Донбассе, есть оккупация Донбасса, ведение Россией агрессивной войны против соседнего государства, бывшего когда-то нам действительно братским народом.

      В чем бескомпромиссность? Это просто терминология. Я, безусловно, хочу дожить до 96 лет. Знаете, как это происходит? Смотришь на человека, он ничем не интересуется, пишет – я вне политики, меня все устраивает, я живу, как есть. Потом бах – он сталкивается с какой-то проблемой, поначалу незначительной. Вот у него ларек, пришел участковый и сказал: будешь мне в день платить 5 тысяч рублей или сколько-то там в месяц. Человек пишет одну справку, другую, сталкивается с уровнем выше, еще выше. Его начинают прессовать, приезжают бандиты, сжигают его ларек. Он пишет в ФСБ, приезжают другие бандиты, сжигают его машину. В конце концов он берет вилы, выходит на митинг. Его сажают в лагерь, из лагеря он выходит конченым диссидентом, оппозиционером, "русофобом", ненавистником этой власти. Со мной происходит примерно то же самое. Я хочу дожить до 96 лет, но в нормальной стране, чтобы она не убивала людей, как минимум чужих, а еще лучше своих, чтобы она не нападала на страны, чтобы было право выбора, чтобы было безопасно. Я хочу построить эту страну и в ней уже спокойно дожить до 96 лет.

      Получать четыре года за пост в фейсбуке я не хочу

      – Почему вы уехали?

      – Я все-таки не считаю, что я уехал, я хочу вернуться. Я не хочу подавать на беженство, я не хочу получать чужое гражданство. Я считаю это временным отступлением, временной эвакуацией. Я готов отправиться в тюрьму, но за дело – если мы действительно выйдем на баррикады, за свободу, если будет какая-то попытка Майдана, – тогда, если проиграем, то проиграем, как пойдет, так пойдет. Но получать четыре года за пост в фейсбуке я не хочу, я уже не готов. Поэтому, когда начался очередной пароксизм активности у них, я решил сюда приехать на время, его пересидеть, а через полгода-год им будет уже не до меня, переключатся на кого-то другого, тогда я думаю вернуться.

      – А вы не думали не паузу брать, а перестать писать посты в фейсбуке?

      – А что мне еще теперь делать? Я 17 лет этим занимаюсь. Назвался груздем, полезай в кузов.

      – Вы не жалеете, когда оказываетесь вовлеченным в конфликты в фейсбуке?

      – Конечно, жалко. Но знаете, эта тема – несчастные жители пятиэтажек, давайте их пожалеем... Ребята, вам на войну в Украине было плевать, чего сейчас вдруг?

      – Если вы хотите вывести сотни тысяч…

      – Я не хочу никого выводить, я не политик, мне не нужен электорат. Я говорю: если сложится такой момент, я готов выйти сам. Мне надо, чтобы рядом со мной стояли такие же свободные люди, если они хотят это сами, – становитесь рядом. На Майдане никто никого никуда не выводил. Это история частного сопротивления, когда миллион людей вышел сам по себе, каждый за свое. Они собрались вместе. Изменения в обществе происходят только так.

      – Я имею в виду, что среди тех 500 тысяч, которые должны выйти, чтобы все изменилось, кто-то будет против войны в Украине, а кто-то будет за.

      – Плохо, это плохо.

      – Вас вытолкнули из страны?

      – В общем, да.

      – Вы в Праге, вокруг тихий парк, сирень цветет. Нет у вас искушения совсем забыть о России?

      – Совсем остаться – пока такого желания нет. Ощущение "пусть они делают что хотят" у меня уже несколько лет. Достало, сил нет. Но все-таки решиться совсем это от себя отрезать – это кардинальное изменение жизни, как-то я к этому не готов. Я это воспринимаю как временную передышку.

       

       

Комментарии
  • Леонид Сапожников - 31.05.2018 в 08:50:
    Всего комментариев: 36
    Это "убийство" сразу показалось странным. Во-первых, выстрелы только в спину - а где же контрольный в голову? Киллер не знал того. что нынче знает каждая домохозяйка? Показать продолжение
    Рейтинг комментария: Thumb up 1 Thumb down 2
  • MurKLnT2 - 31.05.2018 в 16:09:
    Всего комментариев: 176
    Действительно, три раза родиться - такое достаётся не каждому. Хотя не каждый ребенок вставал на кузне вместе с мамой под звуки гимна. А эти ритуальные штучки дурят Показать продолжение
    Рейтинг комментария: Thumb up 2 Thumb down 1
  • MurKLnT2 - 31.05.2018 в 16:16:
    Всего комментариев: 176
    Извиняюсь за опечатку "кузня - кухня", но смысл тот же: на советских кухнях ковались наши судьбы, как ни смешно.
    Рейтинг комментария: Thumb up 1 Thumb down 1
  • someone - 01.06.2018 в 02:08:
    Всего комментариев: 607
    Фоторобот на Путина не похож. Странно.
    Рейтинг комментария: Thumb up 1 Thumb down 2

Добавить изображение