Наша власть - она вот такая

13-12-2018
  • Константин Ремчуков:
  • Remchukov
  • Я могу сказать как организована система принятия решений во власти. Она организована таким образом, что каждый человек отвечает только за свое направление. Вот такой тоннель, такая тропа, вот такой коридор — как угодно можете образно назвать — ты за него отвечаешь. И уже человек, который отвечает за другую тропу, даже если у него что-то есть известное и полезное, он уже сюда не может ни вмешиваться, ни оказывать влияние на другой тоннель, на другой коридор. Особенно если отношения не очень хорошие, конкурентные, это, считай, закрытая тема.
    Путин выстроил такую систему, чтобы не появлялось распутиных, которые в состоянии в любой коридор входить и намекать, что вот это от начальника, вот это надо делать. Такого нет. И, конечно, понять его можно. При наших нравах и латентной склонности к распутинщине, конечно, если разрешить кому-то бродить по коридорам и вмешиваться во все дела, то очень скоро появится неразбериха. Поэтому никто, даже близкие друзья не могут прийти и, минуя Путина, чего-то там сказать: «А давай сделаем так». Он это пресекает.
    При такой системе каждый идет по этому коридору, но при этом отсутствует точка сборки до Путина, потому что тот человек, который будет собирать все мнения и принимать решения – Пономареву что надо делать? Рэперам что надо делать? Кто-то говорит: «Надо посадить». А другой, который лучше знает культуру, говорит: «Вы что, с ума сошли? Этот рэпер такой-то и такой… И вообще он потенциально наш. И вообще, с молодежью надо мягче…». Такого нет, потому что опять боязнь есть. Человек, если у него будет центр власти, который будет все вот это брать на себя с полным объемом принятия решений или подготовки решения для Путина, он превращается фактически во второго человека…
    Человека Номер два - это вице-президент. У нас же не случайно нет в Конституции поста вице-президента. Нам не нужен вице-президент, потому что вице-президент при определенных обстоятельствах всегда может стать президентом.
    Поэтому его не может быть, а раз не может быть, то, в принципе, все и не парятся. Они знают, что каждый — по своей дорожке. Поэтому уровень координации и комплексности принимаемых решений, с моей точки зрения, существенно ниже уровней вызовов, которые стоят перед системой. Потому что каждый человек, он, конечно, зашорен. Вот он ведет какую-то линию… — Я веду внешнюю политику. — А я веду регулирование в Донецке. Но внешняя политика и Донецк — это могут быть совершенно разные интересы. Внешняя политика — нужна рукопожатность в мире. Донецк — нужно решение каких-то вопросов иного типа.
    А что происходит, если вдруг эти два направления пересекаются, и у кураторов этих направлений разные решения? Тогда нужно, чтобы вмешивался Путин. Тогда доходит до точки кипения, и уже надо принимать решение. Один куратор говорит: «Надо так», а другой говорит: «Надо не так». Один говорит: «Нужно проводить, — условно говоря, — выборы в Донецке и Луганске», а другой говорит: «Нет, это нам не позволит нормализовать отношение с Западом. Это будет еще один предлог для санкций».
    Спрашивают соседей, у которых своя точка зрения. Соседи, как известно, никогда не хотят никаких выборов. А потом вдруг случается драматическая ситуация: Захарченко убивают, и Путин вынужден уже принимать решение, что выборы надо все-таки провести.
    Еще надо исходить еще из каких-то общих рисков или общих фобий по поводу рисков. Самый большой риск силовиков, причем не низовых, а самых верхних, тот, что во время несанкционированных массовых мероприятий произойдет убийство кого-то. Допустим, молодые люди вышли на улицу, школьники — и провокаторы убивают двух молодых людей. В этот момент, как только кровь пролилась, меняется ситуация полностью: рейтинги обрушиваются, режим приобретает признаки кровавости. В одну секунду. Детская кровь, она сплачивает. И все задавленные недовольства, они все выскакивают вверх.
    Но механизмов цивилизованных аппаратных нет именно в силу указанных мной причин.
    И люди, которые живут уже в изоляции, — а у нас изоляционистский курс и хорошее определение изоляционизма как утрата контактов с реальностью, — вот люди, которые живут в условиях изоляционизма, утратив контакты с реальностью, они начинают бояться всего. И чего они боятся? Там оппозиция боится и пугает власть будущими возможными люстрациями: «Вот придем к власти — я тебя за Можай загоню!» А власть отвечает не будущими возможностями, а реальными ограничениями свободы, репрессиями в страхе перед будущим.
    И получается дисбаланс, то есть власть все равно ведется на вот эти слова. Вот там прошла в Вильнюсе встреча оппозиционная — там уже какие-то списки составляют всех, кто с властью сотрудничает: «В Посольства передадим этот список, эту базу, чтобы они визу не давали. И вот начинают такое давление».
    Чем больше страха, тем больше неадекватных решений. Пономарева взяли не за прошедшее, а в преддверии будущего. Он же подал заявку на проведение какого-то мероприятия в 20-х числах. Это тот же механизм, который был с Навальным. Когда его посадили в последний раз, его наказали … то была превентивная мера против его призыва выйти против повышения срока выхода на пенсию.
    Любой, кто в оппозиции, считается политиком. Там нет разделений, что это правозащитная деятельность или ты санитар, детям помогаешь, старикам. Раз ты в оппозиции к власти — всё, ты политик.
    Мы только что говорили о том, что власть неоднородна, и интегрирующей фигурой этой власти является Путин. К кому-то он может относиться с большим вниманием просто как к личностям. Он любит людей, которые противостоят последовательно.
    А так… какое-то общее давление… Является ли правозащитным давлением шаги за отмену уголовной компоненты 282-й статьи? Конечно, является, по совокупности. Судя по всему, уголовная компонента будет убрана. Но я не знаю, это является следствием давления правозащитников и политиков или это сама власть понимает, что сейчас это выглядит абсурдно
    Ну, сажать или закрывать людей за перепосты, за то, что картинку какую-то, фотографию, скетч, шарж перекинул — и ты получаешь сроки, — это, конечно, все признаки очень такого… полицейского государства с очень малым ресурсом живучести. Потому что если у тебя не хватает ума, чтобы спорить, интеллекта, чтобы убеждать, самоиронии, чтобы посмеяться над какой-то шуткой, если ты опускаешься в глубины ортодоксального мышления, всё больше ведешься на примитивную риторику, что слово — вот оно, оказывается, всех испортит, и получается, с одной стороны, миллионы человеко-часов федеральные каналы тратят на то, чтобы говорить, — если слово такое могучее, оно должно как бы повлиять на людей; а потом кто-то пискнет в интернете или какая-то выставка в подвале, про которую никто бы не знал, если бы экстремисты не пришли.
    И сразу говорят: «Они разрушают духовный мир. Русь под угрозой. Она скоро рухнет, наши скрепы рассыплются»… То есть это всегда бывает в тех устройствах общества, где якобы праведная борьба ведется за малоосязаемые, иррациональные идеалы, где чистота веры проверяется не практикой, а властью.
    Поэтому происходит падение России в мракобесие, когда в XXI веке слово кто-то сказал — и уже это можно абсолютизировать как грех, как повод уволить с работы, посадить… Неужели в этой атмосфере возможно творчество, возможно смело взаимодействовать с людьми?
    Ведь чем больше власть будет наказывать людей за неосторожно сказанное слово… даже когда чиновник сказал ту или иную вещь, иногда эмоционально.
    . А сейчас что? Они перестанут вообще с людьми общаться, либо они будут по бумажке, которую утвердил секретарь по идеологии. Вот это все признаки затухания потенциала государства. Изоляционизм внутренний как утрата с внутренней свободы, он более страшный, чем изоляционизм внешний.
    Сам-то Путин более продвинутый, чем многие люди его окружения, но его более устраивают люди мракобесные, потому что он знает, что от них не будет предательства Западу. Запад и Америка для Путина являются все-таки большими фобиями. Я думаю, что он просто построил систему удобную. Он заложник. Он слишком долго у власти. Он уже дольше, чем Брежнев. В декабре будет уже 19 лет, как он де-факто… 31-го декабря — 19 лет. А Брежнев — 18.
    На самых верхних этажах власти. Да, были некоторые неудобства у журналистов. Когда нас приглашали в Сочи к Путину как к премьеру, давали самолет существенно хуже, чем давали самолет, когда приглашали к Путину как к президенту — главредов. Были такие неудобства.
    И кормили хуже. Когда премьер — кормили в каком-то кафе городском, где вечером у них был стриптиз. И участникам встреч с Путиным официанты давали бесплатные пригласительные посмотреть легкий сочинский стриптиз после встречи.
    Мы слушали эти речи, которые велись с Путиным и с уважением относились и считали, что мы заслуживаем того, чтобы вечером, после такой беседы посмотреть на сочинских красавиц.
    Правосознание людей растет. ВЦИОМ фиксирует заметное, в разы — типа в 3 раза — увеличение числа россиян, которые выражают озабоченность внешнеполитическим изоляционистским курсом. Люди стали обращать внимание на те ограничения в связях с внешним миром, которые есть. И это всё как тренды, которые формируются в последние месяцы.
    Полгода назад на те же вопросы люди отвечали по-другому: «Да ерунда…», «Да неважно…», «Не страшно…». А сейчас не нравится. Потому что перспектив-то никаких. Что такое вечная конфронтация? Сейчас этот узел керченско-украинский, вообще, год драматическим образом развивается, что клинья образуются и внутри РПЦ между Россией и Украиной, и между странами, потому что этот керченский конфликт будет приводить к еще большему, в том числе, военному противостоянию между странами, напряженности, враждебности, введению виз, в конце концов.
    А это же все-таки братские народы. Вот как идеологически не старайся, все равно ты не докажешь, что это хорошо. Можно, конечно, сколько угодно говорить, что это хорошо. И при этом совершенно отчетливо формируется мысленный такой интеллектуальный тренд у идеологов кремлевских, что все санкции против России являются следствием не поводов, которые мы давали, а глубинных причин, связанных с противостоянием России как государства, которое встает с колен. Поэтому, когда ты говоришь: «Ну что ж, мы выиграли Крым, но мы потеряли Украину», тебе тут же говорят: «Да Украину мы давно потеряли. Мы ее потеряли уже в 2004 году». — «Хорошо, а вот эти санкции?..» — «Да нет, это они только искали предлог. Не было бы сейчас керченского, придумали бы другой…». То есть все эти примеры можно свести, с моей точки зрения, к этой формулировке. Мы думаем, что причиной санкций являются те или иные наши поступки, а нам отвечают: «Нет, те или иные наши поступки — лишь повод. Причины намного глубже».
    В этих условиях, безусловно, качество дискуссий ухудшается заметно. Здесь не нужны сильные аргументы. В этом одна из особенностей пропагандистской войны — что пропагандистская война строится на абсолютизации отдельных фактов, а не трендов. Мы знаем, что фактом можно надергать в любую сторону. Важно понимать тенденции, тренды — долгосрочные, краткосрочные. А тебе —"факты".
    Поэтому я думаю, что жизнь в этих условиях — только кажется, что она больше консолидирует людей. Ресурс консолидации в условиях ухудшения экономической ситуации не такой большой у власти.
    которые неспособны были людям дать ни стирального порошка, ни хлеба, ни водки, ни сигарет, ни сахара. Просто тотальный распад коммунистического, социалистического планирования. И вместо того, чтобы анализировать объективные недостатки именно системы организации производства, все левые всегда склонны говорить о том, что предатели пробрались. Как будто они партизанской тропой пробрались в Кремль в Политбюро, сами за всех голосуют, выдвигают. А потом говорят: «А это предатели были». Блин, что вы за систему такую построили?
    А система одна и та же: тот, кто при власти, его нельзя критиковать. Критиковать начинают против власти. Бедный Путин. Когда он будет не у власти, он узнает столько про себя и все узнают плохого…. Потому что так было всегда: и Сталин узнал, и Хрущев, и Брежнев. Это будет так. А почему? Потому что они создают идиотскую систему — то, что мы вначале говорили — абсолютизируют слова, которые якобы разрушают скрепы; никто не может честно говорить, анализировать, критиковать, искать пути — а потом удивляются, что всё идет не так.
    Мы пережили трансформацию от не экономики вообще с точки зрения определения учебника экономики. В советской экономике дефицитом были не деньги , а дефицитом были предметы труда и рабочая сила. Они назывались лимитами. Как только ты выбивал эти лимиты в Госснабе, автоматически происходило финансирование. А в рыночной экономике дефицитом являются только деньги. Как только у тебя есть деньги — ты покупаешь остальные факторы производства.
    Иными словами, в советской "экономике" фондами назывались вещи( сталь, топливо,, цемент и пр.), а в рыночной экономике фондами являются деньги.
    Вот масштаб трансформации от не экономики к экономике, он огромен . И бизнес, если под ним понимать частный капитал, справился с этой задачей. При всех тех сложностях, но он справился. То тотальное, кошмарное, бессмысленное перепроизводство, когда из каждого рубля, вновь произведенной промышленной продукции 77 копеек шло на склад, и только 23% была национальным доходом, — этого в нашей экономике нет.
    Но трудности этого перехода в значительной степени еще обусловлены тем, что государство все время играет популистскую роль против бизнеса, против частного капитала, всё время имеет на поводке этого цепного пса, который должен лаять, вопить, и в случае чего иметь под рукой то Ходорковского, что Чубайса, чтобы забить палками, посадить в тюрьму и натравливать народ и объяснять все собственные провалы их злыми умыслами.

Андрей Колесников

kolesnikov

Путин готов разговаривать с представителями разных слоев общества. Но это выдает особый статус Алексеевой, конечно же, которая могла говорить с людьми уровня Путина и принимать его даже у себя дома. А ему это было важно. Как ездил к Солженицыну, которого КГБ преследовал, и подпитывался его имиджевой энергией, так же он подпитывался этой энергией от Алексеевой.
Странным образом, я думаю, что он это делает для себя. Даже не для имиджа в данном случае, хотя тут, безусловно, есть имиджевые некоторые приобретения, а, может быть, для кого-то – потери. Для имиджа, наверное, все-таки в результате это нейтрально. Но вот он такой. Он разный. Он со многими разговаривал. И он видит масштаб этого человека. Этот человек был непримирим. Он уважает врагов. Потому что, если уж говорить начистоту, Алексеева – это враг, который не желал ему зла. При этом добивалась своих целей, избегала политизации этих самых целей.
Поэтому Путин такого своего оппонента уважает и решил с этим оппонентом проститься. Много ли таких людей в демократическом лагере, с кем бы он приехал прощаться? С Немцовым он же не приехал прощаться, например. Это для него был внутренний некоторый барьер. А здесь – да. Здесь – он готов. А потом, Штирлиц любил стариков и детей. С одной стороны – он любит «Сириус», с другой стороны – он уважает ветеранов разведки, но и ветеранов того движения, которое боролось с КГБ, продолжало свою активность честно и открыто и в постсоветское время. Так что, здесь он склоняет голову перед уважаемым…сверхуважаемым оппонентом. Телеграмма с соболезнованием подготовлена референтурой. Все знают его особое отношение к этой женщине. Поэтому, конечно, он не мог не направить соболезнования. Это вам, опять же, не какой-нибудь там Немцов или что-то рядом с ним.
Это давний спор – как далеко может заходить сотрудничество с властью. И несмотря на то, что это правозащитный орган, он находится -то при Президенте. Поэтому здесь есть некоторая моральная недоговоренность, скажем так. Но лучше воспользоваться вот этими возможностями и помочь человеку, чем не помочь.
В этой логике некоторые наши коллеги и друзья оказываются иногда в СПЧ. Кто-то разочаровывается и выходит в силу того, что ничего сделать нельзя. Кто-то считает, что все еще что-то можно сделать и лучше быть там, чем не быть. Здесь нет правильного вывода из этого спора, потому что у каждого – своя правда. И у той стороны, которая считает, что с властью категорически нельзя сотрудничать, и те, кто говорят, что на этом поле можно, если ты можешь помочь даже одному или двум людям.
Рэпер Хаски власти социально ближе. Он им почти родной, потому что он за Донбасс. Он молодой…молодежь нужно привлекать к себе, нужно втягивать эту молодежь в поле притяжения.
Надо, значит, им сделать интересно, а не закрывать и, вообще, пусть в нашу Высшую партийную школу приходят. Ее создали только что. Кому еще идти? Конечно рэперам! Естественно. Повышать свою политическую образованность. Ну, надо факультеты рэпа открыть в этой самой Высшей партшколе, выпускать рэперов офицеров партийных, замполитов. Они будут рэпом отдавать приказы. Но, вот господин Киселев сказал же в своей программе, что он готов весь Крым отдать практически за свой счет этим самым рэперам. Они время соблазняют их. Они все время пытаются их перекупить.
Собственно, вся политическая активность сводится к тому, чтобы купить лояльность населения. Допустим, отобрать у них деньги через налоги, а потом вернуть эти самые деньги так, чтобы это выглядело как благодеяние. Люди бы голосовали, голосовали, голосовали за эту самую власть и не хулиганили. Вот в такой логике есть готовность действовать, мне кажется, и дальше.
Не надо обижать людей, — в Этическом кодексе партии Едросов сказано: не надо высокомерно себя вести. У меня, правда, к этому Этическому кодексу есть вопросы по крайней мере по одному пункту – это вот эта обязанность членов партии обязательно обнаруживать какие-то фальсификации истории и активно с ними бороться. Меня это пугает. Я думаю, что мы стоим на пороге множества доносов на людей, которые пытаются разобраться в собственной истории. Их и так много этих доносов, а тут вообще прямо пугающе много.
Ну, массовые добровольные помощники власти (в вопросах истории, в частности), они, безусловно, власти нужны. Охота на ведьм будет развиваться снизу. У нас много чего развивается снизу.

Пл материалам Эхо Москвы подготовил В. Лебедев

Комментарии
  • Смердяков - 15.12.2018 в 14:10:
    Всего комментариев: 6
    Понятно. Каждый отвечает за каждый участок работы. А за работу в целом отвечает только сам Путин. То есть не отвечает никто. Во первых у Путина только одна голова, а Показать продолжение
    Рейтинг комментария: Thumb up 0 Thumb down 0

Добавить изображение