«Я» и «народ»

26-10-2019
  • narzissДолжно быть, не случайно в современном мире чрезвычайно актуализировались вопросы: что такое «народ», и кто действительно имеет право говорить от его имени?

    Традиционно народ принято рассматривать в двух аспектах: в политическом и культурно-этническом. Оставим пока классические определения в стороне и посмотрим, какие это действительно неразрывные узы связывают каждого из нас с той общностью, что называется народом?

    Патриотизм – это иное проявление инстинкта самосохранения, тут никто не станет возражать. Такой «патриотизм» присущ и диким животным, сбивающимся в мирно пасущиеся стада или хищные стаи для выживания в далеко не всегда благоприятной среде. Но у человека есть и второй, закамуфлированный пласт у данного прирожденного нашего чувства – а именно, возможность сертификации и, соответственно, безбоязненной демонстрации посредством этого самого патриотизма непреодолимого, но обычно глубоко запрятанного личного нарциссизма.

    Каждый человек живет с определенной внутренней идеей, и идея эта универсальна и предельно проста: Я лучше всех! Критерии этой «лучшести» никак не определены – это просто императив, данность для меня. Да, есть там какие-то великие ученые, композиторы, писатели и прочие…, но как личность…!

    Мы нередко используем банальную формулу, что идеальных людей не существует, утаивая (прежде всего от самих себя) свое личное сокровенное приложение к этой формуле: кроме меня!

    Человек, естественно, несовершенен, и он, как ему кажется, осознает это. Теоретически. Но стоит кому-либо слабо намекнуть (только намекнуть!) о маленькой соринке в его глазу, как он сразу же гневно начинает рассказывать о лесосплаве в глазу укоряющего.

    Итак, каждый человек имеет основной целью жизни (чаще всего слабо осознаваемой) доказать всему миру, что он – лучше всех! Это его родовая трагедия, почти идентичная трагедии самца, идущего на смертный бой за обладание самкой. В принципе нереализуемая мечта эта становится вполне осуществимой, когда человек концентрируется на конкретной личности – любимом человеке, или любимых людях. И это действительно достойная цель – быть лучше всех для любимого окружения и оставаться таковым всю жизнь. В реальности, однако, неизбывное стремление доказать свою «лучшесть» чаще всего концентрируется на соревновании с соседом, сослуживцем, товарищеским окружением и т.д. Но мелкие «победы» на этих фронтах никак не могут удовлетворить человека – его амбиции идут гораздо, гораздо дальше – он действительно хочет быть лучше всех – всех-всех! И тут ему подают очень удобный, можно сказать, спасительный костыль – патриотизм. Этот, по сути дела, фальсификат позволяет растворить свое ничтожное «я» в могущественном «мы» – мы лучше всех! А честно обслуживающая интересы государства националистическая пропаганда творит один героический миф за другим (соответственно скрывая все неприглядное в собственной истории) с целью потрафить глубинным чувствам обывателя и тем самым покрепче привязать его к «патриотизму», превратить «святое чувство» в непреодолимый инстинкт.

    Конечно, чем в большей степени личность имеет основания гордиться собственными достижениями, вообще, чем больше у нее сугубо человеческих достоинств, тем меньше она склонна уповать исключительно на достижения своей нации. Но даже самые продвинутые, самодостаточные люди редко бывают в состоянии действительно отказаться от химеры патриотизма. Во-первых, не будем забывать, что мы имеем дело с самым мощным природным инстинктом самосохранения; во-вторых, очевидно, что любому, кто осмелится публично отречься от «патриотизма», сразу же будет навешан ярлык манкурта, предателя, агента и т.п., и, естественно, мало кто захочет подвергнуться такого рода обструкции. Но будем откровенны: искренняя, неподдельная любовь к родине довлеет над каждым из нас, как бы мы ни старались сбросить ее ярмо, убедить себя в нецивилизованности, дремучести этого чувства. Так или иначе, в той или иной степени, целиком или частично, но мое «я» растворено в нашем «мы», в моем народе – это императив. Пусть те интеллектуалы, которые в высокопарных рассуждениях отрицают деление людей по национальностям, признаются себе, насколько силен этот инстинкт в них самих – если, конечно, хватит честности. И человеческих чувств, естественно. Пожалуй, только большевикам в свое время действительно удалось отрешиться от патриотизма, да и то на очень короткое время –  до тех пор, пока сами они не пришли к власти (собственно, только для этого им и нужна была соответствующая демагогия).

    Зигмунд Фрейд первым ввел понятие «нарциссизм» в психологию, подметив при этом, что некоторый нарциссизм является неотъемлемой частью любого человека с самого его рождения. В последующем, однако, исследователи все больше склонялись к тому, чтобы считать нарциссизм болезнью, а не имманентно присущим человеку качеством, хотя, как правило, и признавали, что «опыт повседневной жизни подтверждает наблюдения Фрейда» и, соответственно, у каждого человека существует «нарциссическое ядро, которое, как кажется, почти невозможно уничтожить» (цитируется по книге Эриха Фромма «Душа человека»). Некоторые уверенно заговорили о патологии нарциссизма, различая при этом в самой патологии две ее формы –  доброкачественную и злокачественную. Это отдельная и очень серьезная тема, но поскольку нас интересуют данные качества в применении к целым народам, то мы сконцентрируемся на том явлении, которое в 30-х годах прошлого столетия  немецкие философы Эрих Фромм и  Теодор Адорно обозначили термином «коллективный нарциссизм». Отнюдь не случайно сегодняшняя политическая мысль вновь внимательно присматривается к этому важному феномену. О нем и пойдет далее наша речь.

    Нарциссизм (индивидуальный, или коллективный) был бы совершенно безобиден, если бы ограничивался лишь самолюбованием. Но в отличие от мифологического Нарцисса, который лишь любовался своим отражением в воде и, в конце концов, упал в эту самую воду и утонул, реальный Человек-Нарцисс и Общество-Нарцисс имеют непреодолимую потребность в признании, в восхищении также и окружающих, а этого надо добиваться в тяжелейшей борьбе, в конкуренции – индивидуумов, команд, государств и т.д. Соответственно, соревновательность есть одна из важнейших сущностей человека – это, наверное, никому не надо доказывать.

    narziss2

    По большому счету, что такое политика, что такое философия? Только и только неизбывное желание и натужные потуги доказать, что мы лучше всех! Заумные теории и интеллектуальные баталии, музыкальные конкурсы и спортивные соревнования, кулачные бои в подворотне и кровавые воровские разборки, наконец, малые и большие войны – все служит той же «великой» (может, кавычки и не нужны?) цели, какими бы лицемерными заявлениями-уверениями все это ни сопровождалось. В течение веков войны (как правило, разбойничьи по своему существу) велись не только для грабежа – помимо примитивного обогащения за чужой счет всегда просматривалась вторая, наверняка гораздо более важная цель – доказать свое превосходство, свое безоговорочное право на обладание землями, женщинами, на установление собственного порядка, своего образа жизни, на распространение собственной информации – генетической и духовной. То есть мы опять же имеем дело с одним из проявлений фундаментального закона экспансии информации – об этом законе я неоднократно писал. (Апоян Г. Г. Информация: денотат и дефиниции // Международный форум по информатизации и документации. - Москва, 1991., Т. 16, № 3., стр. 3.; Григор Апоян Жизнь, как информация // Альманах «Лебедь», № 306, 06 января 2003 г.)

    Сверхзадача сущего – всегда и везде (рискнем утверждать – во Вселенной) – это информация, ее распространение. Именно с точки зрения императива распространения информации следует рассматривать все протекающие в мире процессы, выявлять и разрешать все актуальные проблемы. Для получения продуктивных результатов именно в этом ключе следует исследовать как необозримые космические процессы (например, свойства так называемых «черных дыр», бесследно поглощающих все округ), так и исторические события, триумф, или провал государственных деятелей и их доктрин. Почему, например, Гитлер, обладая лучшей в мире, самой дисциплинированной и технически оснащенной армией вкупе с поддерживающей ее столь же мощной экономикой, потерпел поражение? Потому что его глобальная задача состояла не в максимальном распространении немецкой культуры и немецкого образа жизни, а наоборот, ее консервации внутри ограниченного ареала, ограниченной популяции. В то же время противостоящие ему силы ставили себе сверхзадачу распространения своей модели на весь мир – будь то демократические принципы Великобритании и США, или даже идея мировой революции Сталина. То есть сверхзадача Гитлера противоречила основному мировому закону распространения информации и уже потому не могла не быть провалена. Кстати, по аналогичной причине в конечном итоге сошла на нет и монгольская империя – ее философия также категорически исключала расовое смешение (придерживающийся противоположной точки зрения Александр оставил после себя целый эллинистический мир, который в определенном смысле жив по сей день).

    Вернемся, однако, к принятым определениям народа в двух ипостасях – политической и культурно-этнической. Надо полагать, представление о народе, как о политическом образовании, сформировалось уже в первых империях, стремящихся удержать покоренное разнородное население под своей властью. Степень успеха подобной идеологии, однако, находилась в прямой зависимости от мощи репрессивного аппарата имперского государства, и при достаточном его ослаблении покоренные народы (в этнической формулировке) немедленно добивались сецессии. О некорректности определения народа, как политического образования, уже в наши дни убедительно свидетельствует провал так называемого «мультикультурализма», который, вроде, был призван действительно абсорбировать в единой нации представителей различных этнических групп. Так почему же, по признанию самих авторов проекта, сделать это не удалось? Ведь, в сущности, главный, на первый взгляд, вопрос самосохранения (как живых существ) для иммигрантов из полыхающей Африки и других неспокойных районов нашего шарика в благополучной Европе был однозначно решен во всех смыслах. В чем же дело, что не так для голодного беженца, попавшего в исключительно благоприятные материальные условия на новой «родине»? Вот тут сама жизнь подводит нас к выводу, что ничуть не менее важным, чем инстинкт самосохранения, для человека (а может быть, и для животных) является подтверждение, констатация его внутреннего убеждения, что он – лучше всех. Сублимированное, как было сказано, в натурально квасной (или какой там у них?) патриотизм – мы лучше всех!

    Темнокожему гражданину Франции очень трудно, точнее, невозможно испытывать гордость за Собор Парижской Богоматери, к сооружению которого его предки не имели никакого отношения; его, наоборот, раздражает величие собора, оно колет ему глаза, ибо он не знает, что можно противопоставить этой красоте, какие собственные достижения. Потому с дикими воплями восторга воспринимает возгорание великого шедевра готической архитектуры. И что же, после этого он – народ Франции? Нет, конечно, чего бы там ни гундосила набившая ужасную оскомину западная политкорректность.

    Вместе с тем необходимо отметить, что ни при каких обстоятельствах ни один народ не может быть абсолютно однородным и сплоченным; только война способна направить все мысли и усилия людей на достижение единой цели (малым процентом всякого рода предателей и коллаборационистов здесь можно пренебречь). Такая сплоченность очень просто объяснима с точки зрения того самого инстинкта самосохранения, который был назван первым фактором в генезисе народа. Но как только война заканчивается, вне зависимости от ее результата для данного народа, в обществе сразу же активируются процессы расслоения по различным признакам: имущественным, политическим, профессиональным, религиозным и т.д. Почти полностью сублимированный во время войны в святое патриотическое чувство  личный нарциссизм в мирных условиях возвращает человека в обычное конкурентное поле: я должен, я обязан доказать, что я лучше моего соседа, моего сослуживца, моего одноклассника – соперников много по всем направлениям! Поскольку природа создала людей разными, успеха, благосостояния в жизни они также добиваются в разной степени, но тот, который уступил в этой конкурентной борьбе никак не желает примириться со своим жалким состоянием; даже если он сыт, одет и обут, его гложет именно то чувство, что он оказался не на высоте. Ожесточенная конкуренция идет по всем азимутам – политика, наука, искусство и так далее, но поскольку только покупательная способность в магазине зрима для всех и никем не может быть подвергнута никакому сомнению, именно экономический успех становится главным показателем таланта, главным объектом вожделения, и, в конце концов, всякая конкуренция почти всегда сводится к состязанию капиталов. В глазах обывателя, по крайней мере. Это и определяет почти весь уклад нашей грешной жизни. Во всем мире бедные, мягко выражаясь, недолюбливают богачей, что создает почву для социальной напряженности, тем более взрывоопасной, чем ощутимее разрыв в благосостоянии различных слоев населения. Правительства (как и сами богачи), конечно, осознают эту опасность и стремятся нивелировать, точнее, ретушировать по возможности существующий разрыв. Принципиальная невозможность его устранения (или хотя бы сведения к приемлемому минимуму) обусловлена тем простым и ясным обстоятельством, что смысл богатства для большинства людей заключается не только и не столько в возможности сладко есть и мягко спать, сколько именно в ощущении своего финансового могущества, если хотите, в возможности помыкать теми, кто так или иначе попадает в зависимость от их денег.

    Диктат нарциссизма позволяет наслаждаться богатством только в том случае, когда рядом изнывают, условно говоря, от голода другие люди. Кстати, это и есть одна из главных причин, почему социализм никогда не победит на этой земле. (Надо заметить также, что голодом может восприниматься даже чуть меньший объем капитала). Отсюда и безумная гонка за богатством, за деньгами, которыми нуворишам остается уже только обклеивать стены своих неведомыми путями приобретенных средневековых замков и умопомрачительных океанских яхт. Есть, конечно, и вполне вменяемые богачи, которые рационально распоряжаются попавшими в их руки финансовыми средствами, направляя их на развитие общества, на будущее, но, к сожалению, не они определяют основную тенденцию (особенно, в таких странах, как Армения или Россия).

    Обделенные народные массы, естественно, пытаются воспротивиться существующему положению вещей  – у них при всех их бедах инстинкт Нарцисса выражен ничуть не менее ярко, и они протестуют, даже если в материальном плане не испытывают особых проблем (пример – волнения во вполне благополучных Европе и США). Ведь все, в том числе, как это ни странно, ощущение наполненности собственного желудка, познается в сравнении!

    Расслоение общества по имущественным стратам в конечном итоге создает серьезную угрозу безопасности государства, что, естественно, беспокоит правительства, но в еще большей степени и более осознанно – интеллектуальную элиту общества, из чувства страха призывающую порой к более радикальным мерам, чем рискуют применить действующие власти. Должно быть, это происходит оттого, что интеллектуалы более глубоко и более остро осознают нависающую над обществом опасность. Вот, например, во время демонстраций так называемых «желтых жилетов» во Франции известный философ и публицист Люк Ферри настаивал на том, что у сил правопорядка должна быть возможность открывать огонь по демонстрантам, а также призывал для подавления движения задействовать армию. Очевидно, что такая позиция обусловлена не кровожадностью гуманитария, а осознанием опасности, угрожающей стране, если не предпринять соответствующие меры.

    Таким образом, по-новому и очень выпукло выявляется застарелая проблема – как бороться с массовыми протестами, с «людьми толпы»? Наполеон, например, в свое время не погнушался выкатить пушки и прямой наводкой стрелять в толпу – такой, вот, тоже исторический опыт.

    Нет, «люди толпы» – это не те, кто простодушно, по своим объективным причинам, или же случайно присоединились к справедливым (может быть, справедливым) протестам;  это люди со своей философией, люди, культивирующие определенный образ действий, целенаправленно насаждающие определенную, так сказать, «культуру». Толпа равнозначна черни, но пренебрегать толпой нельзя – ведомая умелыми демагогами толпа нередко творит историю, как правило, трагическую. Пусть кто-нибудь приведет пример триумфа толпы, так называемой «революции», которая не завершилась великой трагедией – трагедией для всех! История сохранила весьма примечательное высказывание министра иностранных дел правительства Наполеона Шарля Талейрана: «Кто не жил в XVIII веке — тот вообще не жил». Это говорит человек, которого возвысила именно французская революция, который весьма успешно пережил ее, верно служил затем отреставрированной монархии, без потерь пережил и следующую революцию 1830 года, и сегодня его прах покоится в роскошном имении Валансе, охраняемом ЮНЕСКО как памятник Всемирного наследия. Если баловень революции жалуется на не-жизнь после нее, то что должны были сказать все остальные?!

    Часто утверждают, правда, что какие-то великие революции совершили некий прорыв в истории человечества. Лично мне такие сентенции представляются довольно сомнительными, поскольку при внимательном рассмотрении хода событий невольно приходишь к выводу, что все эти достижения (истинные достижения) были плодом деятельности предыдущих властей, или, по крайней мере, подготовлены ими. Вернемся, однако, к теме толпы.

    Невозможно втиснуть в одну искусственную схему бесчисленное количество самых разных социальных протестов в истории человечества, начиная от восстаний рабов в Древнем Египте и кончая «цветными революциями» наших дней – каждая революция, каждое гражданское противостояние имеет свою специфику, свои движущие силы, идеологию, порой вполне адекватных и честных, но гораздо чаще совсем уж дурных лидеров и т.д. Но есть и вполне определенные общие черты у всех подобных выступлений, попытаемся проанализировать некоторые из них.

    Великий немецкий философ Иммануил Кант в свое время транслировал нам афоризм римского поэта Горацио «Дерзай познать!» в своей собственной, намного более конкретной интерпретации: «Имей мужество жить собственным умом!» Мудрый, он прекрасно понимал, насколько непростое это дело для вечно затюканного жестоким окружением маленького человека – не хватает знаний, не хватает воли, не хватает сил, наконец, просто желания. Надо сделать большое над собой усилие, чтобы не поддаться соблазну легко и бездумно следовать чужим указкам, чужой воле.

    А вышеупомянутый философ Эрих Фромм уже ближе к нашим дням в своей знаменитой работе «Бегство от свободы» достаточно подробно исследовал природу страха человека перед необходимостью принимать самостоятельные решения, имманентно присущее ему свойство поддаваться стадным инстинктам, следовать за толпой. Обратим внимание, именно в этом он видел причину торжества фашизма в гитлеровской Германии.

    К сожалению, желание спрятаться за чужой спиной, тоска по сильной руке, по идолу, явление весьма распространенное в этом мире, и особенно, в странах, переживающих переходный период. И особенно у народов, склонных к идеализму, к религиозному черно-белому восприятию мира. Люди толпы нередко не в состоянии, но чаще просто не желают трезво, спокойно и без истерики оценивать деятельность того, или иного политика, одобрять его положительные решения и критиковать просчеты – нет! Они жаждут иметь лидера, которому будут поклоняться, как Богу, и «Бог», конечно же, появляется с необходимостью. Нет, не право принимать решения, не право казнить и миловать, а именно право думать безоговорочно делегируется идолу. Самому думать страшно, самому думать утомительно, очень ответственно, пусть ОН, пусть ОН! Именно этот страх самостоятельно мыслить исподволь трансформирует тщательно скрываемый нарциссизм личности в открытое и вполне легальное массовое (это тем более вдохновляет) поклонение кумиру. Очень важно отметить, что объективно неполноценная личность при этом внутренне идентифицирует себя с самим «великим». (Кстати, нечто подобное происходит при любом проявлении фанатизма, будь то драки футбольных болельщиков, или истерики девиц пубертатного возраста во время выступлений музыкальных коллективов.) Это злокачественное, но искреннее обожание предводителя протестного движения, позволяет ему (чаще всего, на очень короткое время) стать властителем дум и распорядителем судеб народа. Нельзя не отметить также, что во многом тот же коварный механизм отчуждения «маленького человека» от реального воздействия на политические процессы действует и при вполне легитимной власти, как правило, настроенной если не на откровенный культ личности лидера, то, по крайней мере, на подобострастное его возвеличение. А тонко настроенная государственная пропаганда позволяет правителям проводить нужную им политику. В основе этой пропаганды, естественно, лежит опять же идея исключительности, «лучшести» уже не личности, а всей нации, то есть тот самый «коллективный нарциссизм».

    Конечно, от степени политической зрелости данного общества, от его готовности и способности трезво оценивать как свои достижения, так и своих лидеров зависит и степень его экзальтированности, нарциссизма. Но в любом случае в мире не существует таких обществ, таких государств, которые не убеждены в своей исключительности, «лучшести», будь то племена мумбу-юмбу, или самые продвинутые, так называемые, «цивилизованные» государства. Нарциссизм отдельной личности с необходимостью должен перетекать в официальную политику государства, иначе оно в значительной степени теряет свое основное качество, а именно – объединение людей. Это неизбежно и потому, что проводниками официальной политики являются те же больные заурядным нарциссизмом личности. Да и деваться им некуда, будь даже они ненавистниками собственного народа – политика! Каковы бы ни были истинные взгляды и убеждения предводителей нации, на площади они обязаны кричать о величии своего народа, всячески восхвалять его.

    Но ведь когда говорят, мы великая страна, великий народ, это подразумевает, что где-то есть малые страны, ничего не значащие народы, не так ли? Все ведь познается в сравнении! Приемлют ли сами эти «малые народы» свою вторичность? Риторический вопрос. Нет абсолютно никаких средств убедить их в этом, но только заставить примириться со своим скромным местом в нашем жестоком мире. Испокон века нации доказывали свое величие, свою «лучшесть» исключительно силой оружия – другого убедительного способа просто нет. Логично поэтому, что великими своими сынами народы всегда почитали и по сей день почитают, прежде всего, великих убийц – завоевателей, собирателей земель, основателей государств и т.д. Но силовое доказательство «лучшести» помимо всего прочего имеет и вполне конкретные, очень печальные психологические последствия – в мире все множится и множится ненависть (не в меньшей степени и вследствие межличностной конкуренции).

    Все войны на этой земле (подчеркнем здесь еще раз, – неизменно разбойничьи по своей сути)  всегда велись под лозунгом борьбы с дикостью, варварством – это их вторая, но отнюдь не вторичная цель. Этот лозунг провозглашался (и провозглашается) с обеих сторон, между прочим. И этим уже подтверждает свою относительность, а по большому счету – ложность. Когда римские легионы по всем направлениям шли покорять «варваров», их самих встречали как варваров, несущих с собой помимо грабежа, смерти и всяких несчастий, также безнравственность и разврат, дикие, по местным понятиям, нравы. Колизей и Ипподром не представляли для этих людей никакой ценности, они не могли служить доказательством цивилизованности, некой «продвинутости» римлян в их глазах, и когда история предоставила покоренным Римом народам такую возможность, они быстренько порушили все те шедевры, которые должны были внушать им, по мнению самих римлян, благоговение перед их цивилизацией. Такое практически тотальное отрицание ценностной системы противостоящей стороны всегда было присуще нашей истории (всеобщей истории) вплоть до сегодняшнего дня, когда точно так же даже самые отсталые (на самом деле отсталые) народы яростно отвергают навязываемые им концепции высокомерного Запада, считая их вовсе не прогрессивными, а наоборот – аморальными и губительными для их культуры. (Великий Ганди практически начисто отвергал западную цивилизацию, называя ее болезнью и проклятием.) Подобная нелогичная, на первый взгляд, позиция совершенно оправданна в рамках всеобщего закона экспансии информации – ведь распространение собственных концепций означает поглощение, уничтожение чужого образа мышления, носители которого, естественно, сами желает взять верх в этой беспощадной борьбе. Предельным проявлением неприятия любого чужеродного воздействия на свою внутреннюю жизнь можно считать поведение дикарей одного из самых изолированных племен, проживающего на Северном Сентинельском острове (Индия), которые попросту убивают любого, кто пытается проникнуть на их территорию. Здесь, видимо, можно говорить о проявлении того же «коллективного нарциссизма» уже на уровне первобытного инстинкта. Даже максимально близкие по культуре страны шли на войны друг с другом под теми же лозунгами борьбы с варварством, обвиняя друг друга в дикости и бескультурье. В преддверии Первой мировой войны, например, англичане с французами, а с другой стороны немцы с австрияками яростно обвиняли друг друга именно в варварстве, и это было бы смешно, если бы мы не знали законов истории. А разве сегодня происходит не то же самое? Одни обвинят других в дикости, те, в свою очередь, обвиняют своих оппонентов в извращенности – причины для конфликтов найдутся всегда, непреложным остается только факт наличия непреодолимого антагонизма в человеческом обществе, неизбывной потребности доказать друг другу свою «лучшесть». Лидеры больших государств не упускают случая витийствовать о величии своего народа, другие упирают на древность и былые достижения; проигравшие все сражения пытаются бравировать своей храбростью, а прославившиеся своей  кровожадностью требуют признать их самыми добрыми и гуманными – список бандерлогов неисчерпаем. Если опуститься на уровень личности, то точно так же отъявленные мошенники  убеждены в своей честности, гангстеры и наркодельцы – в своей исключительной доброте, а бездари – что они самые гениальные люди на свете. Как со всем этим быть?

    Уже цитированный Эрих Фромм в своей работе «Душа человека» утверждает, что «главные учения всех значительных гуманистических религий могут быть сформулированы в одном предложении: цель человека – преодоление его нарциссизма». А народа? Преодолим ли, на самом деле, нарциссизм – что у человека, что у народа? Этот вопрос был всегда актуален, особенно в приложении к народу, ибо если неподавленный нарциссизм личности может привести к росту преступности в обществе, то нарциссизм народа имеет гораздо более тяжелые последствия, а именно,  войны – они все идут и идут по всему миру, не прекращаясь.

    Европейцы, правда, нашли, наконец, после многовековых кровавых конфликтов некую формулу сосуществования, но только не формулу объединения, поскольку ее просто не существует; никто не хочет добровольно отказываться от своей идентичности.

    Тут нелишне отметить, что самая яростная и непримиримая борьба идет именно между наиболее близкими этносами, и это вполне объяснимо – в подобных обстоятельствах опасность растворения, поглощения наиболее высока. Даже самые  малые и слаборазвитые народы, давным-давно включенные в состав мощных империй,  из последних сил борются за сохранение своей идентичности, своего языка и культуры, а сами империи, волею судеб оказавшись перед угрозой уничтожения в критические моменты своей истории, нередко бывают действительно готовы унести с собой в небытие весь мир. Но ведущиеся для поднятия патриотического духа разговоры о бессмысленности для кого-то существования мира, если в нем отсутствует та, или иная страна, чрезвычайно опасны, ибо их логическим продолжением является тезис о такой же бессмысленности существования мира для кого-то, кто потерял очень близкого и дорогого человека, или еще чего-то дорогого, и если этот самый субъект вдруг окажется в позиции, когда можно действительно спровоцировать вселенскую катастрофу, мир реально может оказаться перед очень большой угрозой.

    По всему видно, что главная задача «всех гуманистических религий», как ее сформулировал Фромм, а именно,  преодоление  в человеке нарциссизма, нереализуема, ибо противоречит его сокровенной сути. Соответственно, непреодолим и коллективный нарциссизм. И конфликты на всех уровнях будут продолжаться и продолжаться; они могут быть смягчены, но покончить с ними фундаментально никак не получится. Так было и так будет, это дополнительная иллюстрация упомянутого всеобщего закона экспансии информации, здесь возможно только динамическое равновесие, в котором больший акцент падает на слово «динамическое» – скорости изменений всегда весьма велики. Проясняет ли данный закон и данная статья хоть в какой-то степени изначально поставленный вопрос «что такое народ?» – я не знаю. Но прочесть статью – стоит!

     

     

     

     

     

Комментарии
  • Уфч - 26.10.2019 в 13:40:
    Всего комментариев: 1210
    Аффтар - словоблуд. Он говорит о патриотизме как химере и тут же заявляет, что данная "химера" чуть ли не равна "самому мощному инстинкту самосохранения". Ну и как Показать продолжение
    Рейтинг комментария: Thumb up 0 Thumb down 1
  • someone - 27.10.2019 в 07:09:
    Всего комментариев: 609
    Фромм легко читается, пишет грамотно и складно. Хороший философ. Весёлые морлоки понравились на первой картинке.
    Рейтинг комментария: Thumb up 0 Thumb down 0
  • Charles Perrault - 29.10.2019 в 18:08:
    Всего комментариев: 167
    В фильме Мёртвый сезон (1968) Рихард Хасс (актёр Владимир Эренберг) говорил: - Ведь от чего люди страдают больше всего? - От сравнения. - Кто-то живет лучше, кто-то Показать продолжение
    Рейтинг комментария: Thumb up 0 Thumb down 0

Добавить изображение