Русское голосование: 27 миллионов вбросов

08-07-2020
  • Если мы посмотрим данные по регионам, где именно люди максимально активно голосуют активно досрочно, то мы увидим неприятное совпадение наиболее активных в этом отношении регионов с теми, которые у нас традиционно считаются «электоральными султанатами» или «регионами электоральных аномалий». То есть это те в основном, но не только, кстати говоря, национальные республики, в которых обычно кандидаты от власти или партия власти получают огромное численное преимущество перед остальными кандидатами…
    Люди, которые зарегистрировались для того, чтобы проголосовать электронно, их в общей сложности больше миллиона человек в Москве и в Нижнем Новгороде. Они, в общем, все уже и проголосовали. То есть те люди, которые регистрировались, не стали ждать 1 июля, а сразу воспользовались своим новым правом. Около 93% - почти все. То есть вот этот округ «электронное голосование», он, во-первых, продемонстрировал выдающуюся явку.
    Далее идет Чечня. Дальше идут у нас ряд национальных республик, в частности, Тыва. С некоторым неудовольствием увидела я свою родную Тульскую область в числе передовиков. Мы вот этой электоральной аномальностью обычно не отличались.
    Похоже на то, что досрочно голосуют люди, которых… ну, не хочется говорить, вынуждают к этому, но вот этот самый административно зависимый так называемый электорат.
    Чем отличается голосование досрочное от голосования в сам день голосования? Во-первых, в самый день голосования 1 июля работают стационарные участки, то есть те участки, к которым вы привыкли на обычных выборах. Они работали и до этого в дни предварительного голосования. Но в дни предварительного голосования работали также участки вне стационарных мест голосования на придомовых территориях. Они и дали нам такое огромное количество совершенно изумительных фото и ведеоматериалов, на которых граждане голосуют, действительно, черт знает, где.
    Можно было предположить, что это голосование будет выглядеть странным, но то, что оно будет выглядеть настолько дико и, конечно, что именно эти картинки станут его символом и разойдутся в социальных сетях, в российской прессе и в прессе иностранной, в общем, что это будет до такой степени выразительно, предположить было трудно.
    election5-2020.

    Обстановка избирательного участка действует на избирателя и влияет на его электоральное поведение. Если, например, вы голосуете в церкви, то вы будете голосовать более традиционно. Мы не знаем, как вы голосуете, если голосуете в школе — то ли это вас дисциплинирует, то ли, наоборот, это будет в вас бунтаря — но обстановка влияет. Действительно, это выглядит, мягко говоря, необычно. При таком голосовании, конечно, тайна волеизъявления не соблюдается. Когда у вас на картонной коробке написано: «Кабина для голосования», то не очень понятно — вы на голову ее себе надеваете? Как это вообще всё предполагается?
    Опять же это не вопрос эстетики, это даже не вопрос государственного достоинства, хотя, конечно, нечто постыдное в этом есть — в том, что такой важный вопрос, как довольно радикальное изменение, переписывание Конституции, нашего основного закона происходит в комической довольно, непристойной обстановке.
    Но это даже не главное. Кому она кажется непристойной, а другим она, наоборот, покажется близким к людям: Вот до какой степени голос каждого важен, что избирательные комиссии доходят просто до последних степеней усилий своих, чтобы добраться до каждого. То есть это оценочный вопрос. Но то, что нельзя заполнить бюллетень хоть в сколько-нибудь интимной обстановке — нет никакой кабинки, никакой шторки, и это видно, то есть ты заполняешь его, ставишь эту галочку, отдаешь ее; видят все, кто там стоят вокруг, видно людям, которые смотрят из окон, — то есть нет никакой тайны голосования, что, действительно, приближает всю эту процедуру к такой аккламации, даже не плебисциту, а именно аккламации, такому публичному одобрению. Это какое-то ритуальное мероприятие, в котором эта самая тайна волеизъявления не считается чем-то важным.
    Всё это голосование трудно контролируемо, мягко говоря, и легко фальсифицируемо. Досрочное голосование наиболее неконтролируемо.
    На всех выборах, в том числе, на настоящих выборах самое темное место — это надомники, надомное голосование. В этом случае надомное голосование осуществляется без ограничений, бесконтрольно.
    То есть раньше было всего две причины, по которым ты можешь вызывать к себе урну на дом — это инвалидность и болезнь. Поэтому если бы вы были членом, например, какой-нибудь мониторинговой рабочей группы, как я была прошлой осенью, то вы приезжаете на участок и видите там много-много надомников. Это сразу же является подозрительным, потому что нехорошо, когда на участке что-то все дома вдруг взялись голосовать. В графе «причина» там будет написано: «старость». Спрашиваю председателя комиссии: «А чего это у вас тут такое?» — «Ну, у нас тут рядом дом престарелых. Они старенькие, им тяжело». Мы говорим: «Сносим мы все эти ваши результаты. Старость не радость… старость не основание, болезнь — основание». По этой причине нельзя приехать в дом престарелых с урной и за всех разом проголосовать.
    Чем плохо надомное голосование? Почему плохо, когда к избирателю приезжает урна, а когда к избирателю приезжает Delivery онлайн-доставка, то это хорошо? В чем разница?
    Разница в том, что трудно проследить за тем, что там происходит. Опять же на настоящих выборах происходило такое, что уехали со списком из 10 избирателей, которые просили к ним приехать, а приезжают с сотней бюллетеней.
    Мы всегда старались сделать так, чтобы хотя бы два наблюдателя ехали с этой урной вместе с представителем комиссии.
    Самое страшное нарушение произошло еще до начала голосования: это отсутствие агитационной кампании, отсутствие публичной дискуссии: за и против, возможности высказаться сторонникам и противником поправок по отдельным поправкам, по блокам.
    Многодневное голосование трудно контролировать. Даже при нормальном голосовании наблюдатель должен больше 24 часов просидеть без сна и часто без еды на одном месте, и при этом все время сохранять бдительность. Сначала он наблюдает за голосованием, потом он наблюдает за вскрытием урн, потом за подсчетом и заполнением протоколов. Это физически очень тяжелая работа. Выносливость — первая добродетель наблюдателя.
    В случае с многодневным наблюдением для этого человека это физически невозможно, значит, их нужно больше. Кто будет их готовить. Каким образом можно эту армию создать и обучить? Кто этим будет заниматься? Это затруднительно, прежде всего, конечно, не для власти, а для оппозиции, то есть это ее права нарушают, которые и так нарушены, собственно, по природе голосования, потому что ее организует та самая власть, которая теоретически на них может проиграть. Это главная причина.
    И кроме того это размывает, не побоюсь этого слова, сакральность дня голосования, перед которым есть день тишины. Кстати, в нашем случае ничего подобного нету, агитировать мы можем и в день голосования и в любое время. Но на нормальных выборах существует день тишины. Для чего он существует? Чтобы люди могли подумать.
    По поводу того, как люди голосуют. Во-первых, надо иметь в виду с большей долей вероятности досрочно голосуют более лояльные избиратели. Это те, кого просили настойчиво проголосовать и отчитаться и те, кто торопится это сделать, чтобы от них отстали. Вообще, великий лозунг любого российского гражданина: «Чтобы отстали».
    Поэтому у нас есть основания предполагать, что голосующие в это первое время, голосуют скорее провластным образом. Это первое соображение.
    Давайте вспомним, что когда самая главная, самая политически токсичная из конституционных поправок, поправка об обнулении была обнародована, то «Левада» спрашивал граждан, что они об этом думают. Тогда мы обнаружили, что общественное мнение разделено практически пополам: 47% за, 48% против или наоборот, в зависимости от того, с какой стороны вы смотрите. Но значительного преимущества не было ни у одной из сторон.
    В Москве получается: 48% респондентов против поправки об обнулении, за нее — 40%.
    То есть смотрите, что у нас выходит. Если мы посмотрим опрос Белановского с разбивкой по блокам, как люди отвечают об отдельных поправках, мы увидим следующую ситуацию. Поправки социальные и поправки идеологические, то есть индексация пенсий и зарплат, уважение к человеку труда (самая популярная поправка, кстати говоря) и государствообразующий с русским языком и подвиг предков, и семья как союз мужчины и женщины получают достаточно значительное большинство.
    Раскол и отрицательные результаты, то есть преимущественно высказывание против начинается, как только начинаются поправки политические. Причем парадоксальным образом, если вы посмотрите на эту табличку — а на нее надо посмотреть, это любопытно, — это касается даже, например… вот смотрите, небольшая очень поддержка поправки об обнулении, но еще несколько ниже поддержка у поправки о том, чтобы убрать слово «подряд» из статьи о президентских сроках. То есть я подозреваю, что люди просто смешивают воедино эту поправку и вторую поправку.
    Вы удивитесь, но результат оказался для организаторов положительным. Нужно количество голосов они нам предъявили. Буквально наутро после голосования нам было сказано устами президента, что это был триумф доверия президенту. Притом, что во время всей агитационной кампании он был не особенно активен, лично за поправки не агитировал. Единственное его обращение накануне было из Ржева, посвященное поправкам. И было оно меньше 5 минут. Наиболее токсичную поправку, которая разделила электорат пополам — поправка об обнулении, — ее всячески скрывали и напирали в агитационной кампании все больше на защиту животных (известно, что это одна из наиболее популярных поправок), на поправки социальные, которые пользуются большой поддержкой, на русский язык, на традиционные ценности, на защиту памяти о подвигах предков. А когда, собственно, всё посчитали, то это выяснилось, что это был триумф доверия лично президенту.
    Мы скоро поймем, каким образом у нас голосовала страна, как это было с делано и какой у нас был масштаб фальсификаций и какого типа.
    У нас выяснилось в процессе, во-первых, что около половины всех принявших участие в голосовании, приняли участие досрочно. И благодаря тому, что заранее был сокращен вид протокола, в который записываются результаты, мы не знаем, какое количество за и против образовалось именно при досрочном голосовании. Но мы видим, что чемпионами по объему досрочного голосования были ровно те регионы, которые называются у нас регионами электоральных аномалий.
    На первом месте Чечня и Тыва. На третьем месте — республика Башкортостан, потом — Дагестан. Брянская область вот появляется. А дальше — Кемеровская область и Краснодарский край. Это вот люди, у которых больше всего было досрочного голосования. По приятному совпадению там и наиболее высокий процент поддержки.
    Каким образом высчитываются фальсификации, как мы можем узнать, что голоса нарисованы? Не бывает такого, чтобы на соседних участках были диаметрально разные результаты голосования. Если участки с более-менее однородным составом, то действует закон: соседи голосуют если не одинаково, то похоже друг на друга. Это первое.
    И второе: с ростом явки у вас не может радикально расти результат только за одного кандидата или партию. В принципе, у вас должен быть с ростом явки как бы дуплицироваться тот же самый результат, что и на явке менее большой. Может быть, что, например, более высокая явка увеличивает разрыв. Но не бывает такого, что у вас на одном участке сверхвысокая явка и так же сверхвысокий процент «за».
    Таким образом и другими, более сложными методами наши специалисты по электоральной статистике — они у нас одни из лучших в мире, потому что у них есть, на чем тренироваться, — они и вычислили, что, собственно говоря, произошло.
    Но прежде поговорим о фальсификациях двух типов, так называемых классических и избыточных, или фальсификациях выживания и фальсификациях устрашения.
    Кто выяснил эти два типа электоральных фальсификаций? Это политолог, профессор Чикагского университета Альберто Симпсер. У него есть такая, ставшая классической, книга под называнием: «Зачем правительства и партии манипулируют выборами?» Вот он и открыл эти два типа электоральных фальсификаций, разоблачив популярное представление о том, что выборы фальсифицируются, чтобы их выиграть.
    Он говорит следующее: С распространением демократических форм политического устройства на все практически страны мира, страны, которые не являются демократиями, а являются промежуточными формами — электоральными автократиями, пресловутыми гибридами, — тоже вынуждены проводить выборы. Выборы они проводить хотят, но не хотят на них проигрывать. То есть они хотят иметь все преимущества демократически выглядящей электоральной легитимации, но не хотят рисковать демократической неопределенностью, непредсказуемостью, характерной для настоящих выборов. Поэтому они начинают выборы рисовать.
    Некоторые элементы жульничества на выборах происходят и в развитых демократиях тоже. Ну, например, знаменитый термин джерримендеринг родился не в Зимбабве, он родился в США. Джерримендеринг - это нарезка округов таким образом, чтобы приблизить результат, нужный тем, кто нарезку осуществляет.
    Вообще, базовый перекос выборной системы состоит в следующем: организует выборы те, кто уже обладает властью. По определению, они заинтересованы, чтобы всё осталось как есть. Поэтому в законодательствах всех стран мира предпринимаются меры для того, чтобы избирательные комиссии были максимально независимыми от исполнительной власти, чтобы Центральная избирательная комиссия или ее аналоги имели представительство оппозиции.
    Какой оппозиции-то, собственно говоря? Парламентской оппозиции. Поэтому очень полезно иметь парламентскую оппозицию, очень полезно иметь свое представительство в парламенте. Потому что эти люди не только будут страстно выступать за вас с трибуны, что тоже небесполезно, они будут иметь возможность — квота у них будет — послать своего представителя в избирательную комиссию, и там он будет сидеть и смотреть палочным взором, чтобы никто ничего не утащил или, наоборот, не вбросил.
    Итак, возвращаясь к нашим методам фальсификации. Все они, еще раз повторю, хорошо известны во всем мире. Это первый и самый простой - это вбросы. То есть вы берете незаполненные бюллетени, ставите галочки и вбрасываете их. Что нужно для этого? Нужно, чтобы никто в этот момент на вас не смотрел, либо те, кто на вас смотрел, были вашими сообщниками.
    Следующие методы электоральной фальсификации не могут быть сравнимы с этим по масштабности. Ну, например, «карусели» или «круизные голосования». «Круизные голосования» — это автобус с людьми, который ездит с участка на участок и по сговору с членами избирательных комиссий голосует за других людей.
    «Карусели» — это немножечко другое. Это такая тактика, когда ты берешь бюллетень, его прячешь, потом передаешь другому человеку, он за тебя голосует. В общем, это сложно и опять же это мелко. — «Хоботов, это мелко!» — по сравнению с возможностью, действительно, просто вбросить пачку особенно в ходе многодневного предварительного голосования, что, собственно, с нашей Конституцией и произошло.
    Возвращаясь к Альберту Симпсеру. «Почему, — говорит он, — фальсифицируют выборы там, где победа уже обеспечена?» Для того, чтобы деморализовать оппозиции, деморализовать противника. Но, что еще особенно важно и обратите на это внимание, — чтобы деморализовать избирателя. То есть смотрите, вот у нас при очистке от всех этих вброшенных бюллетеней статистическими методами, чего мы получаем? Мы получаем явку примерно 45% у нас и результат примерно 60 на 40. В Москве это больше 60 на 40, по стране это 65 на 35, но вот такой расклад. То есть вы вроде как все равно победили. Но от 35 до 45% избирателей — это много. У нас даже по официальным данным 17 миллионов человек проголосовало против. 17 миллионов — это не пятая колонна, это не статистическая погрешность, это не 14%, которые были у нас в этом самом… когда было 86 на 14, помните знаменитые? Это много народу, их так-то под ковер не заметешь. Но они все ощущают себя неадекватным меньшинством, когда им говорят: «Смотрите: 80% — за». Если бы им сказали, что не 80% за, а 65% за, они бы себя чувствовали иначе.
    Когда наблюдатели пытались как-то влезть и сказать: «Чего ж вы делаете?», им говорили: «Закон об основных гарантиях избирательных прав граждан не действует, это у нас не выборы».
    Так вот, возвращаясь к такого рода плебисцита в других странах, вообще, так сказать результат такой казахстанский типа — это 90% явки, 90% за или, по крайней мере , 80% явка и 80% за — что-нибудь такое. Так что наш еще авторитаризм такой, еще достаточно застенчивый.
    Итак фальсификации устрашения по Симпсеру, который исследовал большой материал, в том числе, в Африканских странах — он, кстати, наши выборы сравнивает с Зимбабве; наше российское сознание в этот момент возмущается, на самом деле, ничего особенно оскорбительного в этом нет: Африка, между прочим, медленно, но верно демократизируется, люди тоже там научаются и выборы проводить и конкурентную политику устраивать и при этом не резать друг друга в массовых количествах, — так вот происходит не только деморализация оппозиции, но и деморализация избирателя, чтобы он в следующий раз — что? — не пошел голосовать. Таким образом, фальсификации устрашения, прежде всего, имеют своей целью снижение электоральной активности.
    Люди мне пишут, что они чувствуют себя деморализованными. И вопрос как раз сформулирован: «Как разорвать порочный круг разочарования в выборах? Что делать политическим силам, что делать избирателям?
    В первый день, когда объявили результаты, все как-то, ненаучно выражаясь, припухли: Надо же, смотри-ка сколько! И дальше начали ощущать эту деморализацию, поскольку образованному человеку, его хлебом не корми, дай ощутить, что-нибудь трагическое. Он любит чувствовать выученную беспомощность, он любит чувствовать вину, он любит чувствовать страх — это он особенно чувствовать любит — и бездонное, глобальное разочарование.
    Через некоторое время после того, как прошла информация, откуда, собственно, пошел этот результат, возникло, как мне кажется, другое чувство. Это немного похоже на Сочинскую Олимпиаду, только гораздо быстрее. Сначала всех как-то победили, и все так обрадовались: Надо же, как здорово!
    Потом прошло некоторое время, и вдруг стал вылезать то один факт, потом другой факт. Потом выяснилось, что как-то вот видите, мочу-то подменили. И как-то всё оно ненастоящее. И тут стали медальки отнимать. И теперь стало как-то стыдно и неприятно. И теперь этот самый национальный спортивный триумф стараются особенно не вспоминать.
    Вот тут, мне кажется, какая-то похожая история. Вы знаете, у нас, конечно, принято на это не особенно обращать внимание, но реакция международного сообщества, она тоже какая-то последовала. Такого рода факты трудно скрывать от публики. Как мы уже неоднократно говорили в этом эфире, сфальсифицировать-то можно. Нам, конечно, грустно, что все эти сотни тысяч членов УИКов не встали грудью, не сказали: «Доколе? Хватит это терпеть!» и не закрыли собой как Матросов амбразуру избирательной урны, сделанной из картонной коробки.
    Нам жалко, что они потворствовали, если не сказать - активно участвовали в этом безобразии. Оказалось, сфальсифицировать можно, система продемонстрировала свою управляемость, хотя на пределе возможностей. Почему еще, кстати говоря, не будет 7-дневных голосований на последующих выборах — люди не выдержали этого физически. Более того, члены УИКов после этого пошли обиженные, когда им денег не дали. Ооплатили как за один день. Я была, кстати, уверена, что заплатят много за вот это безобразие. Вообще, участие в таком позорище должно дорого стоить.
    Вы стали свидетелем довольно большой электоральной аферы. Вам нужно понимать, как это делается, и вам нужно понимать, что целью всей этой операции является подавление вашей воли. Вы хотите, чтобы она у вас подавилась? Вы не хотите, поэтому не давайте этого с собой сделать.
    Президент по итогам голосования сказал, что Россия все еще находится в стадии своего становления. Все пока «сметано на живую нитку». На живую нитку у нас всё. Прошло 20 лет — живая нитка всё такая же живая. Ее живость никак не уменьшается. У нас два, как известно, популярных лозунга: «Нет времени на раскачку» и «Нужно больше времени на становление институтов». Потом, в какой-то момент, видимо, они окончательно установятся, и можно будет, наконец, возвратить гражданам их политические права.
    Понимаете, в чем дело, опыт исторический у всех довольно разный. Быстро приходят к демократическим нормам те страны, которые ощущают себя от них насильственно отвергнутыми: «Нас оккупировали. Мы от оккупации освободились. Вернулись в наш родной европейский дом». Это некоторые страны Центральной Европы, в меньшей степени — Восточной.
    И из советских — это страны Прибалтики. У них с этим всё наиболее просто, потому что у них нет никаких особенных сомнений. У них возникает другая проблема: они начинают создавать некоторое сословие лишенцев: тех граждан, которые в этот дискурс не верят, которые ассоциируют себя с теми, кого теперь называют оккупантами. Поэтому у них возникают свои внутренние проблемы. Но с выстраиванием институтов у них нет вопросов, потому что есть кого копировать, и это копирование не вызывает оскорбления национального чувства, а, наоборот, как «вот мы вернули свое, которое у нас отобрали». То есть, грубо говоря, «была у меня дома швейная машинка, украли у меня ее — вот мне добрый сосед подарил такую же швейную машинку. Я на ней шью». Это проще.
    Польша была с Прибалтикой довольно долго. И они в своем демократическом развитии дожили до следующей волны,— следующего витка спирали по Гегелю, некоторого антитезиса, когда люди, которые приняли этот самый европейский выбор, при этом начинают предъявлять ему претензии, потому что он не полностью отвечает их желаниям и чаяниям, и они начинают в этом видеть теперь и отрицательные стороны тоже. Но они не хотят выйти из Европы и стать частью Варшавского блока (по причине отсутствия, видимо, Варшавского блока).
    Но, с другой стороны, что тут можно сказать? Те, у которого нет добрых и богатых европейских родственников, тоже выстраивают у себя демократии. Пример — это Монголия. Страна небогатая, страна не то чтобы имевшая какие-то политические институты и ассоциирующая себя с демократией. Но завели у себя выборы конкурентные, в два тура проводят, результат непредсказуемый. И, как вы знаете, по итогам никого не убивают, в традициях Чингисхана всех, кто выше тележного колеса, почему-то не убивают.
    То же самое касается этих самых африканских стран. Нет никаких 40 лет, которые надо бродить по пустыне. Я очень не люблю этот тезис.
    Еще говорят: У нас такая большая территория, что мы быть демократией не можем. Еще у нас погода такая холодная, что демократия нам не годится. Канада в этот момент просто грустно плачет в коридоре. Всё это просто глупости. Если у вас полиэтнический состав, то вам нужен федерализм и местное самоуправление для того, чтобы у вас граждане опять же не начали резать друг друга по этническому признаку.
    Если у вас плохой климат, то вам тем более нужна демократия, причем с большим социальным компонентом, как в Скандинавии, скажем, как в странах Северной Европы, потому что вам ваших людей, которые живут в эту плохую погоду, надо как-то поощрять, не обижать их, а, наоборот, кормить лечить и обучать бесплатно. Поэтому никаких таких причин у нас нет.
    Единственное, что помогает, если вы маленькая страна, так это легче вводить систему электронного голосования, как, например, в Эстонии. А если вы страна побольше, то лучше, может быть, вам оставаться с бумажками и кабинками.
    Еще раз повторю: очень плохо не иметь политического представительства. К нему надо стремиться. Стремиться надо постепенно. Что значит, постепенно. Становятся наши люди муниципальными депутатами, потом городскими. Региональные собрания захватывайте постепенно. И, естественно, всеми способами старайтесь попасть в федеральный парламент. Это очень важное место. Сначала вы захватываете умы, потом вы захватываете бюллетени. Поэтому еще раз повторю: лучше быть демократией, чем недемократией. Очень плохо, когда переписывается электоральное законодательство перед каждыми выборным циклом. Но когда в бюллетене есть хотя бы две фамилии или хотя бы две партии, есть шанс, что одна победит другую. Выборная система сама по себе придумана много тысяч лет тому назад. И она по своей природе такова, что она не убиваема полностью.
    То есть либо у вас безальтернативные выборы, как в Советском Союзе, — если они у вас хоть сколько-то альтернативные, то будет, как в одной опять же африканской стране: два кандидата, действующий президент и один парикмахер, которые даже избирательную кампанию не вел, а повесил на заборе какую-то одну максимально вредную листовку, видно для того, чтобы его не поубивали. Что случилось? Победил парикмахер в первом туре. Потому что инкумбент очень уж всем осточертел. Еще раз повторю: выборы придумали люди старше нас и умнее. Поэтому пока они существуют — существует возможность их выиграть.
    Итак, по подсчетам наших специалистов по электоральной статистике — назову тут с благодарностью Сергея Шпилькина, Бориса Овчинникова, Алексея Захарова, тех людей, которые загружают базы, строят графики, эти распределения нормальные, аномальные, а потом говорят нам, сколько над вбросили… Видимо, целью фальсификаций, почему бы я их все-таки приписала к фальсификациям выживания, а не к фальсификациям устрашения, хотя, казалось бы, этот результат практически 80% голосов «за» при практически 70-процентной явке, он выглядит именно демонстративно устрашающим: Вот смотрите, какое подавляющее большинство всё это поддержало. Но если мы посчитаем процент поддержавших на общий списочный состав избирателей России, мы увидим, что цель у вбрасывающих было превышение 50-процентного рубежа. То есть цель заключалась в том, чтобы за поправки проголосовало больше 50% всех избирателей России. И если мы сделаем этот пересчет, у нас получается аккуратная цифра, 50, 7%. То есть, этот экватор еле-еле переползли. Продемонстрировали, что: а) что поддержка президента с 18-го года не снизилась и б) что большое половины эту новую конституционную версию поддержало.
    Но при этом, в чем радикальное различие с выборами 18-года, которые тоже носили плебисцитарный, как это называется характер? Выборы 18-го года были в достаточной степени чистыми. На них было меньше вбросов — как посчитал Шпилькин, на 3 миллиона меньше вбросов и фальсификаций, чем в 2016 году на парламентских выборах. Там после очистки выясняется, что, действительно, больше половины в первом туре было наврано.
    В этом случае, в нынешнем 2020 году мы с печалью должны констатировать, опираясь на данные специалистов, что мы имеем дело, действительно, с наиболее масштабной кампанией по вбросу с 2000 года. У нас получается 27 миллионов вброшенных бюллетеней. 27 миллионов — это население Австралии, это огромная цифра.
    И тут я должна еще на один момент обратить внимание. Часто приходится слышать: Вам результаты не нравятся, поэтому вы пытаетесь каким-то образом их отрицать.
    Я вам должна сказать, что хотя мы тут не занимаемся разбором ничьих эмоциональных состояний, но для меня как для гражданина было бы гораздо легче и приятнее поверить в то, что люди, действительно, так проголосовали. Мне не нравятся конституционные поправки, я голосовала против них. Но в них не содержаться: возвращение смертной казни, объявления войны соседним государствам, запрет обучение грамоте. В них есть одна поправка, за которую я бы сама голосовала, если бы было голосование по отдельности — это та, которая убирает слово «подряд» из статьи о президентом сроке.
    Человек, который голосует за или тот, который не голосует, не является в моих глазах каким-то моральным чудовищем, и ничто не мешает нашему с ним совместному гражданскому бытию. Голосовать как угодно — не преступление. Не голосовать — тоже не преступление. Это всё легальные варианты гражданского поведения. В этом, собственно, и прелесть публично политического процесса.
    А вот фальсифицировать — это преступление. И осознавать, что в этом участвуют сотни тысяч наших сограждан — я-то знаю, как это делается, мы знаем, что такое машина фальсификаций: у нас 800 тысяч членов избиркомов на всех уровнях по России, не все из них это делали, но многие делали, — и вот это осознавать, что кто-то бросил эти 27 миллионов бюллетеней, вот это на самом деле гораздо неприятней, чем предполагать, что 80% всех проголосовавших поддержало винегрет, как выражается Элла Александровна Памфилова, «комплексный обед» из поправок, где есть и то и это, но, в общем, нет ничего особенно криминального. Даже самая из них проблемная политическая поправка об обнулении.
    Но опять же я считаю сменяемость власти политической ценностью, могу обосновать свою позицию. А кто-то не считают. Это не человеконенавистническая позиция, в ней нет ничего особенно ужасного. То есть она противоречит моей, но она не преступна. А вот участие в искажении воли народной, да еще в таких масштабах — преступно.

    По материалам передач Екатерины Шульман «Статус» на «Эхе Москвы» подготовил В. Лебедев

  • Комментарии
    • Александр - 08.07.2020 в 23:06:
      Всего комментариев: 83
      Мы пришли на участок и обнаружили, что за нас кто-то проголосовал! - А вы представьте, каково членам комиссии - они пришли на участок работать, а за них уже кто-то Показать продолжение
      Рейтинг комментария: Thumb up 8 Thumb down 0
    • someone - 09.07.2020 в 01:22:
      Всего комментариев: 609
      Удивительно быстро хитрый и матерый когда-то социопат Путин превращается в посмешище, клоуна, дурилку картонную. Меняет конституцию, суетится с голосованием, Показать продолжение
      Рейтинг комментария: Thumb up 11 Thumb down 2
      • Джон До - 09.07.2020 в 02:30:
        Всего комментариев: 22
        Кого, простите, е-т, законно или незаконно они тащат? Население причмокивает, и добавки просит...
        Рейтинг комментария: Thumb up 5 Thumb down 0
    • ВС - 09.07.2020 в 03:14:
      Всего комментариев: 343
      "У нас получается 27 миллионов вброшенных бюллетеней". А вот и грузинский анекдот точно по случаю: "Гоги, сколько будет пять на пять? - Получается ... 27. - Гоги, это будет Показать продолжение
      Рейтинг комментария: Thumb up 3 Thumb down 4
      • Уфч - 09.07.2020 в 10:44:
        Всего комментариев: 1210
        "Вот умный Леонид Радзиховский пришёл и проголосовал" - опять эта ложная альтернатива и оксюморизация, где Обнуление - русское, Путен - страшныйсталинтеран Показать продолжение
        Рейтинг комментария: Thumb up 1 Thumb down 1
    • Уфч - 09.07.2020 в 08:04:
      Всего комментариев: 1210
      Аффтар - трындычиха. А почему голосование РУССКОЕ, потому что оно в РОССИИ? Всё что плохо в России - русское? - А в мои лета наоборот было. Или опять навязывание?
      Рейтинг комментария: Thumb up 4 Thumb down 6
      • Просто зритель - 09.07.2020 в 22:09:
        Всего комментариев: 1135
        Наверное, потому что, кроме русского голосования есть еврейское. Уточни об этом у Шульман.
        Рейтинг комментария: Thumb up 2 Thumb down 1
      • Александр - 10.07.2020 в 12:11:
        Всего комментариев: 75
        Это название дал редактор по своей русофобии (которую он называет любовью к России). Такая у него своего рода психологическая компенсация.
        Рейтинг комментария: Thumb up 1 Thumb down 1
        • redactor - 10.07.2020 в 15:54:
          Всего комментариев: 1758
          Как называется этот материал у автора Екатерины Шульман? И как, по вашему, его следовало бы назвать, исходя из содержания ее текста?
          Рейтинг комментария: Thumb up 1 Thumb down 1
    • Александр - 09.07.2020 в 23:18:
      Всего комментариев: 75
      Почему только 27 млн вбросов? Почему не 50? Не умвют светлоликие проигрывать Совсем не умеют. Опять не тот народец им попался. Езжайте в америцу, светлиликие. Там Показать продолжение
      Рейтинг комментария: Thumb up 2 Thumb down 3
    • Просто зритель - 10.07.2020 в 07:59:
      Всего комментариев: 1135
      "Сайт американского журнала Forbes удалил статью, в которой обсуждалось, есть ли у фаворита президентской гонки у демократов Джо Байдена старческий маразм." Нет ли Показать продолжение
      Рейтинг комментария: Thumb up 2 Thumb down 2

    Добавить изображение