Безысходность: тьма в конце туннеля

01-08-2020

tunnel

  • «Вы говорите в интервью с Навальным, что деградация социума необратима, но ведь в 1953 году было гораздо хуже». Не знаю, не знаю, было ли хуже в 1953 году. Ресентимент образца 1953 года был не так силен или силен, но не у всех. (Ресентимент - злопамятность, озлобление», — чувство враждебности к тому, что субъект считает причиной своих неудач, бессильная зависть, тягостное сознание тщетности попыток повысить свой статус в жизни или в обществе). У Леонова был силен, например. А вот, скажем, у Некрасова, – нет. Свежа была память о войне, понимаете? Война была недавно, поэтому паразитировать на этой теме, играть на чувствах фронтовиков, видеть в войне высшую точку истории никто не мог. Потом все-таки интеллектуальный уровень аудитории был другой, состав аудитории был другой.
  • Я, кстати, как-то говорил об этом с Рене Герра – человеком, который уж конечно без восторга относится к сталинизму. Но он совершенно верно заметил, что, по крайней мере, тогдашние люди еще хранили в себе какое-то наследие дореволюционной России. Как тогдашние беспризорники – беспризорники, скажем, 20-х годов – все-таки несли в себе какую-то память о дореволюционном воспитании. Точно так же, как авантюристы типа Бендера или герои Зощенко типа Мишеля Синягина все-таки мыслили в категориях Серебряного века, хотя и безмерно опошляли его. То есть, качество сознания, качество образования было несколько иным.Может быть, прав был Заболоцкий, который жене в последнюю ночь сказал, что он должен написать поэму о Сталине, ибо у Сталина есть своя трагедия: он последний человек, для которого что-то значит старая культура, для новых она уже не значит ничего. Странно, что при всем различии поэтик да и, собственно, душевного склада и убеждений Заболоцкого и Пастернака их мнения на эту тему абсолютно совпадали. Пастернак про Хрущева говорил: «Раньше нами правил безумец и убийца, а теперь дурак и свинья». И он же говорил: «Раньше, конечно, нас убивали, нас тасовали, как колоду карт, но – говорил он сыну – публично снимать штаны все-таки было не принято». Вот степень вырождения культуры, морали, взглядов была в 1953 году не такова. Поэтому получилась оттепель. О какой оттепели можно говорить сейчас – не очень мне понятно.
  • Понятно, что Сталин – это очень масштабное зло. Можно ли так сказать о сегодняшних российских властях, о всех их представителях? По-моему, нет. Но даже если это зло дорастет до мирового масштаба, если мы ему позволим (оно же заполняет весь предназначенный ему объем), – а я не знаю, не иссякли ли какие-то потенции, позволяющие ему возродиться. Я не очень себе представляю новую оттепель или новую, скажем, культуру. Потому что сильны, скорее, репрессивные ожидания, сильна жажда новой крови. А жажда свободы сильна у немногих. Что касается молодых людей, то среди них очень много талантливых. И среди своих школьников и студентов я вижу эту тенденцию. Но они настолько индифферентны к судьбам культуры нашей… Понимаете, я боюсь… Вот я как раз сейчас написал стихотворение об этом, собираюсь его печатать. Тоже не знаю, надо ли это делать. Стихотворение о том, что нам дан великий язык, но мы сделали его мертвым. Как бы ему не стать латынью, потому что носитель подкачал. Потому что латынь же тоже хотела бы, чтобы на ней объяснялись в любви, а на ней называют классификацию животных или лекарств. Потому что носитель подкачал, потому что не вижу я каких-то внутренних стимулов, каких-то светлых струй, которые питали бы будущее русское возрождение.
  • Есть разные разновидности элиты: есть богема, а есть номенклатура. И вот трагедия советской элиты в том, что подавляющее ее большинство хотело быть номенклатурой. А в 70-е могло быть богемой. У богемы же больше прав, на самом деле. Вот богемой были Алейников, Богословский и Андреев, которые могли себе позволить лечь спать в витрине мебельного магазина на Крещатике в Киеве. И это сходило им с рук.«Песня про Аню и Диму» Марка Фрейдкина… Помните:

    Вот такие грустные дела:
    Дима умер, Аня умерла…
    Сладкий привкус тающего дыма…
    Аня умерла и умер Дима…
    В нашей жизни сухо и тепло,
    Бьется жизнь, как муха, о стекло.

    Нет, это невероятная тоска!

    А в 90-е годы богема очень спешила стать номенклатурой. Вот это проблема, потому что у богемы есть более высокие, более широкие, более свободные права. Богема вообще более гуманна, более эстетична. А вот мне кажется, большинство художников 90-х годов поспешили стать номенклатурой либо западной славистики, либо отечественной власти. Они поспешили в ПЕН-центр (я сейчас очень горжусь и радуюсь, что я туда не вступил). Они пытались добиться близости с властью (той или иной) или близости с оппозицией (той или иной). Они по-разному стали ловчить, и это мне не нравилось.

    Эренбург по чутью своему, по умению почувствовать какие-то веяния времени не имеет себе равных в русской литературе, и он абсолютный в этом смысле журналист, а журналисты – это передовой отряд литературы, ее кавалерия такая легкая. Ему надо быть, действительно, впереди.

    Но вместе с этим у Эренбурга был инстинкт формы, формотворчество. Я помню, что моя статья о нем называлась «Илья-формотворец». Потому что у него были удивительные прорывы, в его стихах в строчку в книге «Одуванчики», – то, что потом под его прямым влиянием начала и начала гораздо лучше делать Шкапская. Роман об антропологе на войне, который ужасается именно антропологическому перелому, он первым написал, это роман «Буря». И после этого уже, мне кажется, довольно вторичны все остальные экзерсисы вплоть до Литтелла. Конечно, мне кажется, что Эренбург не очень хорошо написал «Хулио Хуренито», но он гениально почувствовал все, из чего будет состоять весь двадцатый век. Тынянов не оценил совершенно Эренбурга: мол, это фельетон, а не литература, что у его героев чернила вместо крови, но это новый тип литературы, а вовсе не плохая литература. Это такой роман-фельетон, но в этом фельетоне есть своя трагедия. Поэтому Эренбург создавал новые формы, точно так же, как он создал новую форму мемуаров, предельно пристрастных и, скорее, культурологических. Это «Люди, годы, жизнь» – книга, определившая десятилетия и опередившая во многом. Кстати, ничего равного ей и не появилось.

    Вот есть, допустим, прустовская традиция, восходящая еще к Блаженному Августину, к Руссо, – выговорить себя полностью. Но ведь исповедь Эренбурга – это тоже исповедь, она восходит, скорее, к Гюго, к его такой, тоже очень пристрастной, политизированной хронике. И хотя я понимаю, что с художественной точки зрения сравнивать «Люди, годы, жизнь» и «В поисках утраченного времени» немыслимо, но и то, и другое – революция в области формы, и то, и другое – новый жанр, и то, и другое в огромной степени повлияло на литературу двадцатого столетия.

  • Те люди, которые сегодня (не буду их называть, чтобы не делать им пиара) претендуют работать в прустовской традиции, они пережевывают многократно съеденное, тогда как попытка духовной автобиографии, выдержанной в стилистике Эренбурга, сегодня была бы очень интересной. Именно поэтическая хроника взросления, хроника встреч с разными людьми; пусть хроника со множеством умолчаний, но живой репортаж о жизни. Понимаете, это же гораздо интереснее, чем копание в своих детских болезнях и снах. Вот это было бы, по крайней мере, дерзко.
  • Но потенции, мне кажется, к этому есть интересные у того же Драгунского, например. Вот написать хронику своей жизни, пятидесяти лет России – через перестройку, через чудовищные, на мой взгляд, девяностыми, со всеми их шансами, проигранными бездарно, через переломное время нулевых и через дикие совершенно десятые, которые хуже и девяностых, и семидесятых. Это был бы интересный опыт.Связь родители-дети существует на уровне романа «Отцы и дети», что, кстати говоря, было много раз описано. Видите ли, как четные века в России всегда рифмуются, как совершенно заметил тот же Тынянов. Двадцатый и восемнадцатый – это века ломки, а девятнадцатый – это век эволюции. Двадцать первый век, получается, тоже. Такие эпохальные смещения и эпохальные катастрофы происходят в четные века. Соответственно, связь через поколение тем определяется, что два поколения определяются в противофазе и лучше друг друга понимают. Как, скажем, поколение Левы Одоевцева лучше понимало дедов, чем отцов (я говорю о романе Битова «Пушкинский дом»). Дед для героя важнее отца. «Отцы и дети» – это конфликт в перпендикуляре. Так просчитан, так устроен русский исторический цикл, так он перещелкивается по кругу, что родители с детьми всегда оказываются в положении антагонизма такого, как революция и заморозок. Они в таком перпендикуляре, как Базаров и Павел Петрович. А следующее поколение опять оказывается сходным, как весна и осень.Понимаете, это же русский климат задал же нам этот цикл, как справедливо заметила Сью Таунсенд. Может быть, мы потому так безвольно и проходим мимо него, потому что у нас континентальный климат, который дает нам возможность все четыре времени года положить, наложить на картину века, на столетия. Поэтому действительно с дедами у нас лучше взаимопонимание, а с родителями приходится напрягать всю любовь, чтобы какие-то ужасные перпендикулярные противоречия сглаживать.
  • И об этом роман Тургенева; он о том, что в силу русского поэтического цикла родители с детьми всегда не понимают друг друга. И только огромная любовь – такая, как есть у Николая Петровича – может это как-то сгладить. А иначе мы всегда будем обречены, как Базаров: слышать, как мать вздыхает за стеной и выходить к ней, и не знать, что сказать. Собственно, мысль Тургенева в том, что кто в России не умеет жить с людьми, то он обречен. Помните, Базаров – «фигура, до половины выросшая из земли; умная, сильная, и все-таки погибающая». Потому что чего-то не дано. А не дано именно этого спасительного умения любить, замазывать елеем или медом трещины в концепции.
  • Я много раз говорил о том, что Советский Союз побеждался вещами не самыми приятными. Была свежесть, бодрость и надежда, но было отчаяние и, в общем, глубокое неверие в перспективу. Главный жанр русской революции – утопия, в том числе космическая. Антиутопии исчислялись так, что хватило бы пальцев одной руки. Это «Мы» Замятина, может быть; платоновские «Впрок» и «Чевенгур», да и все, собственно. А утопии росли как грибы: научные утопии, технократические (как у Беляева), социальные, – полно. Кстати говоря, большинство этих утопий было очень наивно, утопия вообще трудный жанр. Но утопические картинки 20-х годов дают понятие об их наивности. А вот антиутопии 90-х и конца 80-х…Их было, во-первых, очень много, а во-вторых, они оставляют впечатление какой-то ужасной безнадежности. Самые известные антиутопии этого времени, которые вам дадут почувствовать дух перестройки абсолютно, – это «Новые Робинзоны» Петрушевской, «Невозвращенец» Кабакова (царствие ему небесное), «Не успеть» Вячеслава Рыбакова. Да, собственно, Владимир Новиков тогда и сказал: «На дверях уважающих себя издательств уже пора повесить табличку «С антиутопиями вход воспрещен». Этого добра стало жутко много и в России, и за границей, в России особенно. Единственной утопией была «Ордусь» Хольма ван Зайчика (тоже Рыбакова и Алимова), которая мне убедительной не кажется, хотя и кажется талантливой. Антиутопия Михаила Успенского «Райская машина» абсолютно точно все угадала. Да все писали тогда это. Вот тогдашние антиутопии и были таким жанром – жанром распада русского сознания и русского опыта. Это уже было почувствовано. Другое дело, что Путин это все законсервировал.

    Что касается этой консервации… Знаете, она всегда, как у Эдгара По (тоже часто приводимый мною пример) в «Правда о том, что случилось мистером Вальдемаром». Мистер Вальдемара месмеризировали в полуразложившемся состоянии, а когда его разбудили, он разложился под руками. Боюсь, это с нами и будет. Хотя консервация сама по себе – у него даже какой-то румянец блуждал на щеках, просто он очень плохо пахнул, когда его разбудили. Мне кажется, что консервация – это всегда вещь, которая ведет к необратимым и довольно трагическим последствиям, хотя кажется, что ничего другого сделать нельзя.

    Очень хорошо атмосферу 80-х передают тогдашние фильмы, тоже довольно мрачные. В первую очередь, конечно, это «Маленькая Вера» – совершенно безысходная картина. И «В городе Сочи темные ночи», гораздо интереснее построенная, как мне кажется, тоже с выдающейся ролью Жаркова и потрясающей Негодой.

    Но с наибольшей силой, как мне кажется, [атмосферу перестройки передает] роман Сорокина «Сердца четырех», это такой антипроизводственный роман. Притом, что я активно эту книгу не люблю, я считаю ее выдающейся, и она, мне кажется, очень точно передает самое омерзительное, что было в 80-е годы. «Сердца четырех» – это самый точный роман о духе 80-х-90-х, это такой антибоевик. Раньше был производственный роман о том, как делают цемент, а потом роман о том, как закатывают в цемент. Вот дух такой искусственной крови, запах искусственной крови заливает страницы сорокинского романа.

    Почему история ничему не учит?» А это как раз старая мысль Ключевского: история ничему не учит, но строго спрашивает за невыученное. «В начале 90-х люди с недоумением вспоминали, как Брежнев мог ими управлять, а в конце 90-х Ельцин превратился в еще более абсурдную пародию. Люди не могли понять, как жить при советском застое, и вот уже 20 лет!!! (три восклицательных знака). Неужели мы обречены, и это неисправимый менталитет крепостного права?»

    Нет, это его последний рецидив, но, как и все последние рецидивы, очень мучительный. Это как в «Последыше» у Некрасова, понимаете? Когда крепостное право еще можно вытерпеть, ничего другого не видавши. Но вот возвращение крепостного права после его отмены – это уже смертельно. Некрасов умер оттого, что его иллюзии 1859 года в 1863-м так ужасно были поруганы, а в 70-е годы вообще надо было раскаиваться вообще, что у тебя были хоть какие-то иллюзии. И умирая, Некрасов сказал: «Я начал свою литературную деятельность с ножниц, и, умирая, я сталкиваюсь с теми же ножницами». Понимаете, возвращение ножниц – вот что убивает.

    Кстати, обратите внимание, что в 1958-м от инфарктов умерли Заболоцкий, Шварц, Луговской, чуть позже Олеша, от непонятной болезни, от истощения умер Зощенко. Потому что это, о чем Ахматова сказала: «Бедный Миша! Он не выдержал второго круга», – так сказала она о Зощенко. Когда тебя поманили свободой, а потом опять прихлопнули – вот это самое ужасное ощущение. Тогда начинаются эти разговоры о том, что это наша историческая судьба. Нет, это не историческая судьба. Это такое повторение, последнее повторение. Я согласен, скорее, с Сорокиным, который сказал, что для освобождения России от этого гипноза Путин сделал, может быть, больше иных освободителей, сделал от противного. В «Теллурии» есть такая мысль завуалированная.

  • Путин так скомпрометировал русскую имперскость, такой фальшак водрузил на ее месте, что никакой критик не сделал бы этого активнее, лучше. Так что уже сами, свои же отворачиваются. Но все-таки не нужно из этого делать каких-то далеко идущих трагических выводов. Я сохраняю надежду на то, что какой-то непредсказуемый, непрогнозируемый источник вдохновения вдруг забьет. Хотя, как я уже говорил в первом часе, очень мало, что сейчас на это указывает. Но всегда думаешь: «Во дни сомнений, во дни тягостных раздумий … ты один мне поддержка и опора – о великий и могучий, правдивый и свободный русский язык! Не будь тебя, как не впасть в отчаяние при виде всего, что совершается дома. Но нельзя верить, чтобы такой язык не был дан великому народу». И как же он с ним обходится, господи помилуй.Для того чтобы написать сколько-нибудь серьезное произведение, надо иметь мировоззрение. Мировоззрение вообще в России полезно иметь в силу того же русского климата, потому что хотя бы для тог чтобы спустить ноги с кровати русской зимой, нужно иметь довольно сильную мотивировку, мотивацию внутреннюю.
  • Для того чтобы в России жить, не уезжая, что-то делать, продолжать надеяться, нужно быть заряженным либо страшной энергией тщеславия, либо обладать страшной картиной мира, в которой ты зачем-нибудь нужен. То, что в России сегодня практически нет хорошей литературы (или, если она есть, то она, в общем, маргинализована), – это следствие того, что люди в массе своей мировоззрения не имеют.
  • Скомпрометированы слишком многие модели истории – марксистская, скажем, – слишком многие модели поведения (социальный активизм, например). Как вот можно в самом деле заниматься каким-то социальным активизмом, когда абсолютно все люди, что-либо делающие в общественной повестке, скомпрометированы, на них вывалены тонны грязи? Потому что они находятся под прицелом, бросят они окурок мимо урны – это становится объектом общественного обсуждения и темой напряженных телевизионных дискуссий. Да и вообще им нелегко, понимаете?Оппозиционность сегодня в России – это вроде такого заболевания, которое осложняет течение всех других болезней. Вот говорят, что у диабетика трудно заживают раны. Точно так же у оппозиционера в России: то, что для любого другого человека было бы нормой, для него становится фатальным заболеванием, ведущим к репутационной смерти, к гражданской казни. Ему скажут: «А ты не…» (допустим, не разводись, не влюбляйся, не бросай окурок мимо урны – иными словами, не живи). Все, что является доблестью патриота, для оппозиционера в полном соответствии с таким перевернутым кодексом является приговором.Поэтому мировоззрения сегодня цельного – ни ортодоксального, ни оппозиционного – нет. Есть какие-то хаотические попытки (как правило, очень неудачные) выстроить себе систему ценностей (как правило, эта система ценностей ужасно вторична). И есть несколько писателей, из которых теоретически могло бы что-то получиться. Но не получится, потому что плюс к таланту писать (а он у них тоже, к слову, весьма посредственный) нужно еще и уметь думать. А я практически не знаю сегодня человека со своей картиной мира. Есть своя идея – я уже упоминал об этом – идея у Александра Мелихова, но тут, наоборот, случай, когда эта идея до такой степени пронзает насквозь все его сочинения (эта идея прекрасных грез, высоких аристократических традиций, и так далее; дать человечеству коллективную грезу), что она часто иссушивает и губит на корню его замыслы вознесшейся мощью.

    Мировоззрение – это все-таки способ жизни, а не сама жизнь, это все-таки способ, одна из красок на палитре. Это тот же случай, что и у Маршака: «Мы с вами книги детские читали, пробитые насквозь гвоздем морали». Вот это то самое. Мне не хватает в большинстве современных людей дерзновения иметь элементарную, даже свою картину России, русской истории. Все будет или русофобия, или кощунство, или разжигание. Вот пытается мыслить Гасан Гусейнов, а ему все шьют и шью разнообразные проклятия и оправдания то терроризма, то, опять-таки, русофобии. И он не один такой. Идет систематическое, прицельное разрушение русской философии, русской гуманитарной науки, даже русской лингвистики, потому что надо восхищаться, а люди изучают, – ну что такое?

    Поэтому у меня подспудное ощущение, что сейчас философу как раз и надо работать над выработкой у людей какого-никакого мировоззрения, но для начала нужно выработать свое. Произвести ревизию наиболее заметных философских школ двадцатого века, посмотреть, сколько наворочено ерунды и пустословия вокруг Хайдеггера, вокруг экзистенциалистов, вокруг того же Сартра, например. Попытаться вернуть философии гуссерлианские признаки строгой науки, попытаться Витгенштейна как-то приспособить к русскому политическому языку, а не множить бесконечно сущности и не врать на каждом шагу. То есть нужно попытаться как-то формализовать мировоззрение, да и – самое главное – попытаться выработать его на руинах всех мировых систем. Вот это, мне кажется, должен сегодня делать философ, потому что мировоззрение – это дело самое живое.

  • Не надо думать, что философия – это такая уж эзотерическая вещь. Философия – это то, без чего жить невозможно, так же, как и богословие. Надо как-то попытаться людям помочь очистить смысл от смыслов. Вообще употребление слова «смысл» во множественном числе – это первая примета современной российской квазиполитической и квазифилософской грамфомании. Не смыслы вы вырабатываете, а бюджеты вы осваиваете, так и назовите. А дальше все пойдет. Мне кажется, надо просто найти себе эту работу и честно делать ее.
  • Я понимаю, почему с Ключевским сейчас сводят счеты. Примерно по той же причине, по которой наскоки на него довольно сильны со стороны такого кондового православия. Потому что это ведь Ключевский сказал: «Нигде высшую церковную иерархию не встречали в качестве преемников языческих волхвов с большим страхоговением, как в России, и нигде она не разыгрывала себя в таких торжественных скоморохов, как там же. В оперном облачении с трикирием и дикирием в храме, в карете с четверней с благословенным кукишем на улице, простоволосая с грозой и руганью перед дьячками и просвирнями на приемах, с грязными сплетнями за бутылкой лиссабонского или тенерифа в интимной компании, со смиренно-наглым и внутрь смеющимся подобострастием перед светской властью, она, эта клобучная иерархия, всегда был тунеядной молью всякой тряпичной совести русского православного слюнтяя.
  • Христос дал истину жизни, но не дал форм, предоставив это злобе дня. Вселенские соборы и установили эти формы для своего времени, цепляясь за его злободневные условия. Наверное, наши иереи и архиереи возразят, что католическая иерархия вела себя еще хуже. Наша иерархия любит ссылаться на чужие недостатки, большая охотница приобретать праведность чужими грехами. Это не православные богословы, а свечегасы православия».И это золотые слова. Я не буду цитировать еще более резкие и более страшные слова, высказанные Ключевским в «Мыслях о России и православии». Это набросок посмертно опубликованный. Но, братцы, как хотите, а мне понятно, откуда исходят эти нападки на Ключевского. Ключевский – великий русский историк, отец русской исторической науки, воспитатель московской исторической школы.Правда, досадно: открываешь любой современный российский роман – ищешь в нем мировоззрение. Мировоззрения нет, своей картины мира нет. Ну как вы будете наносить краски без холста? А это ведь и есть холст, на который надо что-то наносить. Выдумайте себе взгляд на вещи хотя бы, выдумайте концепцию. Как можно жить в России и не иметь своей концепции двадцатого века? На таких руинах жить, после такой кровищи – и никак себе этого не объяснить? Вот поэтому и получаются очередные свечегасы.
  • По материалам "Один" Эхо Москвы подготовил В. Лебедев
Комментарии
  • Greg Tsar - 02.08.2020 в 05:03:
    Всего комментариев: 378
    К сожалению, имеем очередное несформатированное быковское ВСЕ обо ВСЕМ в одно касание, и ничего конкретного. "Поэтому и получаются очередные свечегасы". Тощенькая Показать продолжение
    Рейтинг комментария: Thumb up 4 Thumb down 0
  • Уфч - 02.08.2020 в 06:38:
    Всего комментариев: 1210
    "Путен скомпрометировал русскую имперскость" - какая замечательная жемчужина в какашках Быков поимелась. Интересно у кого он её съел, наверное у меня -)) Ведь это и Показать продолжение
    Рейтинг комментария: Thumb up 2 Thumb down 2
  • Vlad - 02.08.2020 в 10:21:
    Всего комментариев: 2
    Зачем Вы перекопируете это невнятное словоблудие Быкова из эха москвы. Невнятный поток сознания, даже не поддающийся логическому анализу?
    Рейтинг комментария: Thumb up 7 Thumb down 1
    • redactor - 02.08.2020 в 15:12:
      Всего комментариев: 1758
      Я не раз говорил, что материалы Быкова (или других) не есть копирование из Эха Москвы.Это всегда композиция на вычлененную мною тему, некое эссе. Вот исходник Показать продолжение
      Рейтинг комментария: Thumb up 4 Thumb down 3
      • Vlad - 03.08.2020 в 07:15:
        Всего комментариев: 2
        Спасибо за ответ, уважаемый Валерий.
        Рейтинг комментария: Thumb up 0 Thumb down 1
      • Уфч - 03.08.2020 в 09:36:
        Всего комментариев: 1210
        У меня альтернативное предложение: редактор утруждает себя аннотациями к текстам Быков - шо хотел сказать аффтар и что у него в итоге сказалось.
        Рейтинг комментария: Thumb up 2 Thumb down 0
  • Игорь Сагарадзе - 02.08.2020 в 19:17:
    Всего комментариев: 218
    Хотите концепцию России XX века, Дмитрий Львович? Извольте. В атоме водорода есть энергетические уровни электрона. Самый нижний - основное состояние, остальные - Показать продолжение
    Рейтинг комментария: Thumb up 2 Thumb down 12
  • someone - 02.08.2020 в 19:55:
    Всего комментариев: 607
    Быков, конечно, феномен с богатой ассоциативной памятью, но он чем-то напоминает мне Авессалома Владимировича Изнуренкова. Точно так же прыгает с темы на тему, Показать продолжение
    Рейтинг комментария: Thumb up 7 Thumb down 1
    • redactor - 03.08.2020 в 12:21:
      Всего комментариев: 1758
      Быков не прыгает с темы на тему. а отвечает в программе "один" на задаваемые вопросы. Вопросы же самые разные, что создает у вас иллюзию "скачков". К примеру, в той же Показать продолжение
      Рейтинг комментария: Thumb up 1 Thumb down 2
    • redactor - 04.08.2020 в 03:13:
      Всего комментариев: 1758
      Очень сильная пианистка. Прекрасно выглядит, только очень уж тощенькая. Японо-немецкого происхождения. 1 августа ей только исполнилось 32 года. Увы, у нее в 2018 г. Показать продолжение
      Рейтинг комментария: Thumb up 12 Thumb down 0
    • Эдуард Бернгард - 09.08.2020 в 08:37:
      Всего комментариев: 370
      Удивительно: недавно и случайно (вовсе не по указанной здесь ссылке) кликнул на YouTube её исполнение 3-го фортепианного концерта Бетховена и был поражён: впервые Показать продолжение
      Рейтинг комментария: Thumb up 21 Thumb down 0
  • Spectator - 03.08.2020 в 02:04:
    Всего комментариев: 120
    Понимать Быкова затруднительно, иногда невозможно. Если слущать его выступления одним ухом, то привлекают внимание любопытные метафоры, талантливые сравнения. Показать продолжение
    Рейтинг комментария: Thumb up 3 Thumb down 0
    • redactor - 03.08.2020 в 05:04:
      Всего комментариев: 1758
      Почтенный Спектатор, вы вытащили из текста Быкова несколько кратких абзацев, чтобы обосновать свой тезис, будто у Быкова какие-то невразумительные обрывки мыслей, Показать продолжение
      Рейтинг комментария: Thumb up 0 Thumb down 3
      • Уфч - 03.08.2020 в 09:27:
        Всего комментариев: 1210
        Погуглил. Гусейнов - филолог, а не лингвист. Из русских лингвистов вспоминаются Марр и Старостин и кто-то из живых, но совсем слабых... а Зализняк, же ещё из приличных! Показать продолжение
        Рейтинг комментария: Thumb up 2 Thumb down 2
  • Spectator - 03.08.2020 в 10:45:
    Всего комментариев: 120
    Почтенный редактор, с последними Вашими словами я охотно соглашаюсь. Действительно, если слушать Быкова, в ту же минуту становится ясно, что он человек недюженного Показать продолжение
    Рейтинг комментария: Thumb up 2 Thumb down 1
  • Эдуард Бернгард - 12.08.2020 в 23:05:
    Всего комментариев: 370
    Отношусь к Быкову неплохо, однако он очень неприятен, когда нахваливает наимерзейшего упыря эренбурга. В таких случаях, само собой - низший балл.
    Рейтинг комментария: Thumb up 19 Thumb down 0
    • redactor - 13.08.2020 в 00:07:
      Всего комментариев: 1758
      Эренбург - очень талантливый писатель. Его Хулио Хуренито – предтеча Остапа Бендера. А мемуары «Люди, годы, жизнь» - грандиозное полотно эпохи. Странно, как издали в Показать продолжение
      Рейтинг комментария: Thumb up 1 Thumb down 7
      • Эдуард Бернгард - 13.08.2020 в 03:17:
        Всего комментариев: 370
        Валерий, что же это за "понятная причина", которая побудила эренбурга призывать советских солдат люто расправляться со всеми без исключения немцами, включая Показать продолжение
        Рейтинг комментария: Thumb up 54 Thumb down 0
        • Эдуард Бернгард - 13.08.2020 в 03:25:
          Всего комментариев: 370
          P.S. А вот с чем соглашусь, так это с обозначением эренбурга "товарищем". Да, здесь правильно.
          Рейтинг комментария: Thumb up 7 Thumb down 0

Добавить изображение