Недреманный слепой большой глаз России

29-12-2020
  • eyeВот тут интересное очень письмо. Я даже не буду называть этого хорошего питерского писателя, чтобы у него не было неприятностей. Он мне цитирует: «Невинно спрашиваем, как по-вашему, когда это написано «Армия полицейских явных и тайных всё увеличивается. Тюрьмы, места ссылки и каторги переполнены сверх сотен тысяч уголовных политическими, которым причисляют теперь рабочих. Цензура дошла до нелепости и запрещений, до которых она не доходила в худшее время сороковых годов!

    Религиозные гонения никогда не были столь часты и жестоки, как теперь, и становятся всё жесточе, и жесточе, и чаще. Везде в городах и фабричных центрах сосредоточены войска и высылаются с боевыми патронами против народа. Во многих местах уже были братоубийственные кровопролития. Везде готовятся и неизбежно будут новые и еще более жестокие. И причины всего этого до очевидности ясные. Одна та, что помощники ваши уверяют вас, что, останавливая всякое движение жизни в народе, они этим обеспечивают благоденствие этого народа и ваше спокойствие и безопасность.

    Ну, скорее ведь можно остановить течение реки, чем установленные Богом всегдашнее движение вперед человечества! Но удивительно, как Вы — свободный и ни в чём не нуждающийся человек и человек разумный и добрый, можете верить им! И, следуя их ужасным советам, делать и допускать, делать столько зла! Ради такого неисполнимого намерения, как остановка вечного движения человечества, – от зла к добру, от мрака к свету.

    Ну, друг мой, я всё-таки не такой ещё пока старый, чтобы забыть письмо Льва Николаевича к Николаю Александровичу Романову. Конечно, всё один-в-один, и знаете,  того же «Грядущего хама» Мережковского можно перепечатывать сегодня, ни одной буквы не меняя, и это будет экстремизм, но очень точный. Сейчас же всё экстремизм. Так вот, я просто хочу сказать, что разница есть, и она довольно существенная. Тогда, действительно, Россия двигалась к революции, и сегодня она уже попробовала всё. Она попробовала революцию, и оттепель, и разные формы самоорганизации, и как-то уже народ не горит желанием менять свою участь. Ему наоборот внушили и внушили довольно успешно, что любые другие варианты будут только хуже.

    Мы же помним, что действительно Путин потому и остался единственной консенсусной фигурой, что это последняя фигура, появившаяся в России в девяностые годы, когда ещё был какой-никакой выбор и какие-никакие политические движения. И вот тогда выбрали,  с тех пор политическое поле вытоптано, и новых фигур просто не появилось. Поэтому мысль Толстого в письме к Николаю II о том, что движение нельзя остановить, как нельзя остановить движение реки требует уточения.

    Знаете, есть такие реки, которые уходят под землю. Одна такая, по-моему, в Саудовской Аравии  есть. Дело в том, что современная Россия — действительно страна без перспектив. У неё есть одна перспектива — бесконечно долго консервироваться. Ну, конечно, она когда-то в какой-то момент повторит участь мистера Вальдемара, но, пока она её не повторила, мистер Вальдемар пребывает в месмерическом состоянии. Для него, наверное, лучше в нём пребывать, потому что потом наступит просто фаза бурного разложения. То есть мистер Вальдемар уже разлагался, но его заморозили, и в этой вот заморозке мы сейчас живём, сетуя на то, что действительно нет политических свобод, движения вперед, перспективы, будущего. Да ничего нет, в общем. Есть такая вялая имитация на всех фронтах.

    Если Толстой еще в начале XX столетия сказал, что невозможно управлять самодержавно, что самодержавие изжило себя, то что же говорить о самодержавии в начале 21 века? У нас сейчас стопроцентное самодержавие с абсолютно фальшивым парламентом декоративным и в общем абсолютной замкнутостью всех на одной фигуре.

    Возникает естественный вопрос: как долго это может продолжаться? Бесконечно долго это может продолжаться, потому что альтернативой является разложение. Представьте себе, что  у Ленина в Мавзолее — альтернатива превратиться  в мистера Вальдемара, простите за такое совпадение.

    Наверное, когда страна так много всего попробовала и когда у нее так туго с перспективами, она в этой форме будет стараться пребывать дольше и дольше, и происходит то самое, о чём я говорю уже 20 лет: надо учиться под этой коркой постепенно выстраивать альтернативу.

    Есть такое животное «селевиния» или камышовая соня. Она шкуру меняет только тогда, когда у нее под этой шкурой наросла уже новая, а до того она  носит старую. Вот России надо нарастить эту новую шкуру. Она немножко где-то кусками, местами нарастает, но я пока этого опять же не вижу, а где теплится эта новая жизнь? Не на винзаводе же. Знаете, я не очень понимаю пока, где эта новая Россия кучкуется. Может быть, одно из мест его кучкования… Нет, не скажу. Потому что иначе, чего доброго, и туда ступит слоновья нога государства.

    Ксли бы государство не препятствовало нарождению этой новой России, оно могло бы в один прекрасный день тихо слезть, как слезает старая кожа со змеи. Но оно ведь препятствует, оно обязано всё затаптывать. Ну и тогда, значит, надо формировать другую Россию вне России. Потому что назвать Россией, тем более Великой Россией то, что мы имеем сейчас, ну это такая седьмая вода на киселе относительно России реальной. И тиран в пропорции 1 к 100, и тирания в такой же пропорции, и барды этого тирана, и его идеологи и имперцы. Но это всё совершенное вырождение. Надо пытаться пока строить Россию где-то или внутренне очень глубоко, или вне её очень далеко.

    Как долго она будет существовать? У меня  есть такой вариант: сделать Россию  в ее путинском варианте  Меккой для всех консерваторов. Денис Драгунский всё время думал, что Россия может быть Меккой для художников. Пока не получается. Значит, она будет Меккой для всех консерваторов, всех, кто хочет убивать за слова, громить несогласных, топтать и не пущать. Наверное, придётся  строить пока вот такую Россию.

    Возможен вариант, что в России начнется прогресс. Но надо помнить, какова будет цена этого прогресса. Я всё повторяю, поскольку всё повторяется: осушить болото можно, но что будет с фауной этого болота? Сможет ли она жить в осушенном состоянии? Вот это вопрос. А фауна этого болота довольно-таки драгоценна.

    Россия живет в страхе — это более глубокий страх, чем страх тюрьмы, репрессий, потери карьерных перспектив. Это страх заглянуть в бездну и увидеть там, к сожалению, себя. Увидеть собственное падение. Потому что  сегодня любые перемены, они так или иначе приведут к великим потрясениям, поэтому значительнейшая часть России действует по принципу: «ну лишь бы ничего не сдвинулось, ну лишь бы законсервировалось.» Оно не может законсервироваться, но вот Толстой говорил, что реку нельзя остановить. Можно остановить реку, можно ее заморозить, можно установить вечный такой климат, холод. Потом это всё равно конечно рухнет и, может быть, с большими потерями, но пока-то оно не рухнет. Вот детям-то ещё сколько-то останется. Я помню Веллера как-то спрашивал: «Зачем тормозить неизбежное?» Он говорит: «Как? Можно выгадать 20 лет, а за эти 20 лет успеют вырасти дети.». То есть я понимаю людей, которые сейчас боятся заглядывать в будущее. Образа будущего нет. Движения к будущему – нет. Есть панический страх перед любой проективностью. И это понятно. Посмотрите, что делает сегодня российская власть. Она запрещает и ищет, чего бы еще запретить. Последнее, что она запретила, это открытый огонь разводить на земельных участках. Слушайте, ну действительно, это тотальная имитация на всех уровнях и в образовании, в науке в литературе — во всём.

    Вообще, вся надежда в России , если честно, не на сопротивление. Сопротивления сейчас нет никакого, и не будет. А на то, что они сами себя угробят вот этими чрезмерностями. Потому что, не встречая сопротивления, любая власть переходит очень быстро границу. Поэтому она обрушится под собственной тяжестью, а не в результате действий каких-то англосаксов или каких-то внутренних врагов.

    Мне приписывают фразы о том, что русский фольклор и литература подарили миру анекдот, блатную песню, производственный роман. Нет, это фраза Андрея Синявского, это он сказал, что главный вклад России в мировую культуру в XX веке— это блатная песня и анекдот. Производственный роман я добавил как один из вариантов.

    Мне Умберто Эко как-то сказал, что производственный роман — это жанр легитимный, высокий, потому что есть дети Марии, а есть дети Марфы. Ну, понимаете, что это отсылает к Евангелию, к стихотворению Киплинга «дети Марфы»: Мария сидит у ног Христа, слушает его, и от неё идёт — любовные романы и психологические. А Марфа подметает по дому, кто-то должен подметать, и от детей Марфы идёт роман производственный. Почему он не появился— понять довольно легко. Потому что большая часть того труда, который имело смысл в России воспевать, то есть труда на благо военных, летчиков, ракетчиков и так далее, этот труд был засекречен. А потом всё-таки понимаете, трудовой процесс, если его правильно описать,  описать, например, процесс создания самолета, то может выйти очень увлекательно.

    Вот если бы Хейли приходилось писать романы о социалистическом производстве – это, думаю я, был бы плохой роман. Когда у нас появится свой нормальный такой трудовой процесс, когда у нас начнут работать нормально, а ведь это предполагает всё-таки определённую собственность на результат производства. Когда у вас всё можно отнять, кто же тут будет работать всерьёз? Надо работать так, чтобы процесс труда доставлял определенную радость и азарт. И, кстати говоря, у Катаева во «Времени вперед», невзирая на всю дешёвую поверхностную экзальтацию этого романа, определенные пролегомены к производственному роману есть. Просто там социалистическое соревнование описано. Ну лживо. Фальшиво и с огромным количеством экзальтированных персонажей, которые там, ночами не спят, лишь бы обогнать Харьков. Это всё выдумано. Видно, как он сидит в Париже и выдумывает. А написать нормальный производственный роман было бы очень интересно. Но тогда вопрос: для кого это производство? Зачем? Как снять главный вопрос – зачем?

    Вот описать сегодняшнее производство. Оно ради чего? Я понимаю фаустианскую задачу летчиков-испытателей тридцатых годов — она ради рекорда. У меня там есть диалог Чкалова с Мермозом. Мермоз был такой лётчик-рекордсмен, француз. И там переводчица,  Аля переводила нашим на французском авиасалоне. Она их спрашивает: «Вы для чего летаете?». Они летают на разном топливе. Мермоз на топливе абсолютного идеализма. Чкалов на топливе государственнической идеи. Гибнут оба практически одновременно. Во имя чего совершать производственные подвиги? Это вопрос не праздный. Это делается ведь не для игры, не для развлечения, не для проведения жизни. Это делается, в конечном итоге, для утверждения человеческого личного величия. Но социализм не очень с этим монтируется.

     

    В русской литературе в двадцатые, тридцатые, в сороковые годы не тупиковых путей не было, как это ни горько. Поэтому нам сейчас предстоит эти пути воздушные нащупывать впервые. Надо быть Ахматовой, чтобы не упасть в эту яму

    История с Навальным, с расследованием его отравления, называнием имен отравителей…  Конечно, никакого внятного ответа не будет. Скажут, что все эти люди случайно подобранные, что фотографии взяты из интернета, что некоторые из них сейчас отбывают заключение. Кстати говоря, по этим лицам такое вполне можно предположить. Что другие, наоборот, врачи — героические добровольцы. Что никакого отношения к отравлению Навального они не имеют, что были случайными попутчиками, что фамилии не их. Ну, будет идти такая обычная байда по принципу «А что вы нам сделаете?».

    История с Навальным –это уже яма, и в ближайшее время мы будем еще пожинать плоды этого. Но, с одной стороны, Навальный нанес действительно сильный удар, с другой – слишком смешные становятся потуги власти как-то это все оформить, и все больше на моих глазах людей, которые разочаровываются, условно говоря, в этой парадигме поиска врага, спасения России. Как сказано у того же Толстого: «Тогда еще не осмеливались говорить, что Россия спасла Европу. Говорили, что ее спас Тугендбунд».

    Что касается вечных вопросов о том, не растет из Навального тиран? Да нет, не растет. Мне кажется, что тиран обычно растет тогда, когда есть для него среда, простите за рифму, когда есть для этого пища, ожидание, запрос. Навальный будет тем – а он очень чуток к этому – на что будет запрос. Запроса на тирана сейчас нет. Он есть в головах нескольких очень тяжело больных, очень малоприятных людей, которые думают, что если сейчас всех расстрелять, то немедленно будет хорошо. Но кончат они тем, что расстреляют друг друга. Или народ ими выстрелит из пушки, как Дмитрием Самозванцем. Запроса на тирана сегодня в обществе нет. Запроса на запрет, на массовое истребление, на кровавую оргию, публичные казни, внешнюю войну – этого запроса нет, особенно после пандемии, которая насытила смертями даже самых кровожадных. Мне кажется, что Навальный будет соответствовать запросу общества, а запрос общества — на норму, на созидание, на строительство, на дружелюбие, на эмпатию. Ну эмпатия – очень пошлое слово. Но в любом случае на преодоление этого мрачного сюрреализма. Устали все. Надоело разыгрывать плохую пьесу. Знаете, актеру говорят, что, когда играешь в хорошей пьесе, чувствуешь себя хорошо, а после игры в плохой – в зеркало смотреть противно. В сегодняшней России противно смотреть в зеркало. Мы играем в плохой пьесе. Если бы хотя бы авторы ее верили во что-нибудь, а то они ни во что не верят.

    У меня есть определенные предчувствия, не такие радикальные, как у других, но мне кажется, что долго быть смешным нельзя. Это уже действительно напоминает какой-то юмор, а юмор – это всегда общественный договор, всегда конвенция. Какая-то новая конвенция грядет. Я выражаю, кстати, огромное уважение Юлии Галяминой, ее храбростью восхищаюсь. Я абсолютно убежден, что именно такие люди, как Галямина, олицетворяют собой русское будущее.

    Это лишний раз немножко повредит репутации, но это же не поколеблет сторонников Путина внутри страны. Наоборот, они будут думать, что он всё делает правильно и чем наглей, тем лучше. Что осталось от репутации Наполеона к моменту Ватерлоо? Все, в общем, понимали примерно, что он тиран, один раз уже потерпевший довольно глобальное поражение. Но с ним была связана слава Франции, и многие продолжали в него верить.

    Консерватизм, сталинизм, ура-патриотизм — да, в общем, всякий патриотизм сегодняшнего извода в государственной пропаганде — предполагает прежде всего запретительство. Позитивная программа консерваторов состоит в том, чтобы всех расстрелять. Всех ученых посадить за сотрудничество с Западом, за передачу им секретов. Всех историков посадить за извращение истории. Всех мыслителей посадить за критическое отношение к родным незыблемым скрепам. То есть сажать.

    Что они сделают, когда посадят всех так называемых либералов? Они будут сажать друг друга. У них (как это, собственно, показали сталинские репрессии) нет абсолютно никакой позитивной программы. Если у Сталина, как справедливо замечал Заболоцкий в последнем разговоре с женой, была хоть какая-то культура, хоть какая-то укорененность в культуре, хоть какая-то начитанность (что, впрочем, ничуть его не оправдывает), то наследники Сталина вообще культуру ненавидят как факт. Просто потому, что культура предполагает ненасильственную полемику. Культура предполагает ненасильственную иерархию, разные мнения.

    Со Сталиным вообще получилось сложно. Понимаете, вот Толстой любил говорить, что он не толстовец. Я думаю, что при всём своем цинизме, при всей своей хитрости, при полном отсутствии гуманности и так далее, Сталин при виде нынешних сталинистов всё-таки, пожалуй, брезгливо отвернулся бы. Потому что, во-первых, масштаб, а во-вторых, они абсолютно ничего из себя не представляют.

    У Сталина, по крайней мере, была талантливая и профессиональная идеологическая обслуга, профессиональные кинематографисты. И премии за литературу он вручал не только подхалимам, но и таким авторам, как Виктор Некрасов, который транслировал ему достаточно своеобразные месседжи.

    Так что у меня есть ощущение, что сегодняшний сталинизм вообще непростителен. Сталинизм 30-40-х годов — это часто слепота, следствие пропаганды. Но сегодня, когда всё известно, сталинизм — это просто человек расписывается в своей бесчеловечности и подлости. Зачем же с этим полемизировать? Это не стоит серьезной полемики. Это, что называется, «взгляни — и мимо».

    Подход к культуре у консерваторов на самом деле очень простой: культура должна воспевать начальство в доступной для него форме, как сформулировал, кажется, Зиновий Паперный. То есть социалистический реализм — это воспевание начальства в понятных ему терминах. Вот и всё.

     

    Что осталось сегодня от репутации Сталина? Мы же всё знаем про него, но, тем не менее, ряды сталинистов не редеют. Аморальность в глазах некоторых — это довольно высокое достижение. Понимаете, человек так себя ведет, потому что ему можно, он - не тварь  дрожащая. Вот если бы он робел общественного мнения, думал о Европе, европейском суде, боялся бы тронуть этого обнаглевшего Алексея, тогда да, тогда понятно — слабость. А если он может себе позволить на глазах у всего мира травить человека запрещенным отравляющим веществом — молодец! Правильно! Плевать мы хотели.

    Встает какая-нибудь девушка простая, лучше, если это будет добрый и трогательный провинциальный журналист, лучше — если благотворитель, и скажет: «Владимир Владимирович, во-первых, мы хотим вас горячо поблагодарить за то, что вы прислали нашим детям елку, а во-вторых, Владимир Владимирович, ну неужели правда то, что пишет этот подонок, оскорбивший ветерана и скрывающийся в Германии?»

    Ответ: «Ну, названный вами персонаж, как вы понимаете, уже давно вышел за все границы — и за границы России и за границы морали. Но мы не можем позволить себе комментировать любую ерунду. Надергал где-то фактов, каких-то фотографий… Корреспондентка CNN ворвалась в дом к охраннику фабрики «Фитиль» — ну, что это такое?! Человек пытается привлечь внимание к себе. У него нет добрых дел, как у меня, о которых он мог бы рассказать, поэтому вот пытается так. Лучшим ответом на это будет забвение».

    Посылают голову пеплом пусть слабаки, пусть поражение будет их уделом. Ведь, понимаете, какой может быть адекватный ответ на это? Тут как бы два преступления налицо. С одной стороны, отравление оппозиционера, с другой — в сети бытует такой замечательный термин, не очень, может быть, цивильный: «рукожопый». Бывает «рукожопость», бывает «рукопожатность». Здесь, конечно, рукожопость в чистом виде, причем такая, что она уже заслуживает… Естественно, что эту дискуссию надо перевести на британскую разведку, на евреев, которые ужасно вредят.

    Слушайте, а вот вы, скажет лидер,  когда вы похищали этого вашего, который банальность зла — вы хорошо себя вели, вы правильно поступали? А Голда Меир, которая после Мюнхена сказала: «Пускай мальчиков». А когда вы Эйхмана вешали, который, еще неизвестно, был ли виноват. Почему вы не осуждаете Израиль? Вот, допустим, сидите тут, жируете на русском… Вас в Грузии всё устраивает? Устраивает? Ну, там молчите, если вы это терпите. А люди, которые в Украине сегодня предаются ксенофобии? А вы нам о смутьяне и пациенте!

    Теперь второе. Если признать, что у нас официально существует до сих пор подразделение, которое отравляет неугодных, вы не можете себе представить масштабы люстрации, которая должна после этого произойти. Надо же будет уволить как минимум 4-5 тысяч человек, причем уволить без права трудоустройства, а, может быть, и судить.

    Вы можете себе представить в России такой процесс? Нет, конечно. Поэтому и после смены власти в России не будет никакой люстрации. Все палачи умрут на персональной пенсии. У нас  один Абакумов пострадал, в общем. Нам сталинский пример рассказывает достаточно много. Ну, Судоплатов еще, который, как считают многие, меньше всего был виноват, потому что многое сделал для престижа нашей страны.

    Кстати,  клеймо иноагентов будет поставлено теперь на всех авторах расследования — это совершенно несомненно.

    Для того, чтобы в России произвести более-менее нормальную чистку,  придется десятками тысяч людей избавляться от этой чудовищно разросшейся нагноившейся прослойки силовиков. Куда их можно деть?

    Либо эту язву надо лечить, либо ее надо объявить позитивной мутацией и, если угодно, новым типом, новым вариантом человеческой эволюции. Это не уродство, поймите, это такая анатомия.

    Ведь очень многие люди утверждают… помните, как фея Берилюна «Мой невидящий глаз гораздо красивее зрячего: он больше». Это из Метерлинка. Так и здесь. Это не неправильная страна. Это такая страна. Да, в ней можно отравить Навального. В ней можно кого угодно отравить.

    А про меня, который тоже, в общем, как-то ни на что не жалуется, можно говорить, что я обожрался — от своего обжорства впал в ком Или, как пишет сейчас один журналист официального СМИ, «ведь у Быкова столько личных врагов, у него такая бурная личная жизнь». Это всё обманка, и мужья там, видимо, «Новичок» коллекционируют. Ну, они так всегда так обо мне писали. Это нормально.

    Я помню, еще один священник писал: «Почему Быков думает, что его избили сектанты? Я думаю, что его избили отравленные мужья». Понимаете, со мной всё можно. Я к этому готов. …Обманутые мужья. Ну, всё делают обманутые мужья или те, кому не нравятся очень Юля и Навальный. Он же тоже многим не нравится.

    Вопрос в том, что называть величием. С одной стороны, у нас есть Толстой, который говорит: «Нет величия там, где нет простоты, добра и правды». С другой стороны, у нас есть очень много исторических фигур, которые замечательны стилистической цельностью, полным отсутствием просвета.  Владимир Владимирович сейчас движется в этом направлении. Бывают, правда, такие злодеи высокоинтеллектуальные, но сейчас, я бы не сказал, чтобы в его окружении или в нем самом заметны какие-то интеллектуальные прорывы.

    Есть злодеи, замеченные в чрезвычайном цинизме и в стратегической дальновидности. Но здесь как-то и дальновидности особой нет. Поэтому это такой абсолютный пример человека, который полностью адекватен запросу избирателя. Избирателю нужен именно такой, чтобы он был не слишком умным, чтобы он не заботился о репутации, чтобы он был тотально бесстыден, и чтобы его некому было остановить. Вот такой человек, который не говорит ни слова правды, который совершает элементарные ошибки,  называя Сафронова осужденным.

    При этом  его подчиненные  не демонстрируют никакого профессионального блеска. И сам он не сказать, чтобы когда-то в последний раз недавно говорил что-то особенно умное. Это идеал избирателя. Тем более, что на этом фоне избиратель себя даже может уважать немножко.

    Народное воображение, оно метафорично, оно всегда выстраивает метафоры вокруг вождя. Например, была метафора, миф такой, что Сталин никогда не спит. Светившееся всю ночь окошко в Кремле, было, говорят, окошко  сортира и  оно никогда не гасло. И было ощущение, что Большой брат всегда смотрит на тебя.

    Точно так же была легенда, что он лично читает обращенные к нему письма, что он какую-то девочку помиловал, что он какого-то папу отпустил. Такие легенды бытуют, потому что он сам культивировал миф такого «милосердия выше закона», и он может помиловать кого угодно.

    Путин культивирует миф о своей идеальной неуязвимости. Он экранирован от любых воздействий. Поэтому бункер возникает как метафора. Даже если он в реальности ни в каком бункере не сидит, в сознании народа не только он сидит в бункере, но и вся Россия сидит в некоем бункере, в котором он охраняет от внешнего мира свои духовные скрепы. Полностью закрыться от внешнего мира мы пока не можем, потому что есть система SWIFT, прочие пережитки, какие-то рудименты вроде открытых границ, но это временно. В принципе, Россия — это такая страна-бункер.

    Жили два известных художника, у них были в школе клички «Танкер» и «Бункер».  Россия вот такой своеобразный гибрид танкера и бункера. Танкер, безусловно, за счет нефти. Бункер за счет обороны. И такое, защищенное со всех сторон хранилище духовности.

    Всегда была официальная Россия, которая пугала мир и которой больше нравилось пугать. А была реальная Россия, которая отличалась потрясающей взаимопомощью, талантом, добротой. Были представители официального искусства, а был Юрий Любимов. Был Иосиф Кобзон — и был Владимир Высоцкий. У них, конечно, могли бы быть какие-то отношения. И даже Кобзон, что очень символично, помогал похоронить Высоцкого, но именно похоронить — вот это очень символично.

    Это две России. Об этом, собственно говоря, говорила Ахматова: «Две России посмотрят в глаза друг другу — которая сажала и которая сидела».

    Вот смотрите, сегодня огромная часть России болеет. И помогают… И врачи титанически участвуют в спасении. И таких врачей, я думаю, в мире мало, какие есть в России. А, с другой стороны, есть чиновничество, которое непрофессионально ни в чем. Есть убийцы, которые систематически промахиваются. Есть демагоги, которые защищают идеологию, но не могут ее сформулировать. Уровню этих убийц Сергей Марков соответствует вполне на своем уровне и в своей профессии. Он ровно такой политолог, чтобы слушатель не чувствовал себя глупей, прости меня, господи. «Я верю своей разведке, потому что это моя разведка». Я люблю этого сукина сына, потому что это наш сукин сын. Ну, что вы нового ждете оттуда услышать? Ночами, наверное, он скрипит зубами во сне, когда совесть ненадолго просыпается. Бывает такое.

    Вы понимаете, что у России есть разные герои. Есть герои-убийцы, а есть такие герои, как, например, Владимир Акименков. Для меня лично герой этого года, который сейчас собирает — я хочу сейчас всех к этому призвать — новое пожертвования для политзаключенных и не боится давать номер своей карты и своих документов. Хотя собирать деньги на политзэков в наше время — это значит страшно подставляться. И вот Володя Акименков полуслепой этим занимается. И всех я прошу убедительно его поддержать. Он просит собрать 1,5 миллиона. 1,5 миллиона для российских топ-менеджеров это даже не высморкаться.

    Ну, вот две России такие. Ты убогая, ты обильная, ты могучая, ты бессильная матушка Русь! Мать и мачеха.

    Работа политика в России совсем не опасна и даже, я бы сказал, престижна. Вот работа оппозиционера в России — да, она опасна весьма. Другой вопрос, что политиком в России является сегодня, например, какой-нибудь партийный строитель, который рассчитывает зайти в новую Думу на антисемитских лозунгах или на имперской ностальгии. Это работа абсолютно безопасная. Как сказал Честертон,  дьявол терпим абсолютно к любому мнению, кроме истинного. Дьявол — это образец всех спецслужб. Более толерантного существа, чем дьявол, не найти.

    Россия живет сейчас в великолепно наглядной ситуации вымирания культурного слоя. Сейчас про каждого умирающего говорят: ушла эпоха. Действительно, за последние 20 лет окончательно вымерли или находятся на грани вымирания последние остатки советской интеллигенции. Советская интеллигенция была принципиально новой прослойкой.

    Интеллигенция выросла не по воле вождя. Но видите ли, какой парадокс. Это «Последний — посмертный — бессмертный подарок России — Петра», так Марина Цветаева сказала о Пушкине. Последним подарком ленинской революции, вообще революции в России была интеллигенция 50-х, 60-х годов.

    Можно по-разному относиться к реформам Петра. Петр был кровавый, не менее кровавый, чем Сталин. Но благодаря Петру у нас есть и ренессанс Серебряного века и XX век и 19-е столетие и Золотой век, начиная с Пушкина и Толстой. Это всё у нас есть благодаря Петру. Его продолжали проклинать, но плодами его реформ продолжали пользоваться.

    Вот Ленин, он нам подарил советскую интеллигенцию 70-х. Для ученых кабинетных, узких, для физиков-теоретиков, например, нынешняя российская власть была бы практически идеальной. Они востребованы в обороне, сейчас они востребованы еще и в медицине. Такой формат шарашки, он очень хорош. Но проблема в том, что в шарашках формируются более свободные нравы. Поэтому это тоже ненадолго. И, кстати говоря, и среди вирусологов, среди биологов сегодня очень большое число политических диссидентов. Потому что эти люди интенсивно общаются, а пересажать их  нельзя, пока идет вакцинация.

    Поэтому, знаете, как физики стали самой питательной средой для инакомыслия в 60-е годы — ведь Сахаров откуда вышел? — так сегодня этой средой на наших глазах становятся биологи. И я бы еще раз присмотрелся к тому, чему нас учит Ленин. Одному: выделять передовой класс. Сегодня передовой класс — это медицина и, прежде всего, биология. Это те люди, которые реально спасают мир. От них зависят все перемены. Как они скажут, так и будет.

    Вот господин Вяткин у нас такой появился, очень инициативный, очень плодотворный в последнее время. У него сегодня очередная инициатива — об уголовной ответственности за клевету в интернете. На любого можно будет завести уголовное дело, если его посчитают виновным в клевете.

    Я всегда  говорил, что любое их указание — это палка о двух концах. И теперь мы получаем возможность привлекать очень многие издания, условно говоря, ольгинского круга: пригожинские всякие места, типа фановские… Там ой, сколько про меня льется клеветы!..

    Теперь я могу затаскать по судам любого, кто назовет меня русофобом. Потому что я не боюсь России, я в ней живу, я ее люблю. Более того, я русских не боюсь, я живу среди них. И если дойдет до дела, то это еще большой вопрос, кого они первым будут потрошить — меня, полуеврея или какого-нибудь «Роснефть»-чиновника.

    Про меня регулярно пишут: «грантоед». Я в России-то ни одного гранта не получал. Всю жизнь зарабатываю. Говорят, что меня «много». Мне приходится писать, лекции читать, там роман, здесь стишок. Здесь радиоэфир — за радио, мне, правда, не платят, но не важно. Это я к тому, что грантоедство — это вымысел. Кто-нибудь еще скажет про меня — грантоед, — так и предупреждаю всех этих доброхотов: по судам затаскаю, вы у меня пыль замучаетесь глотать, как говорит ваш кумир.

    Спасибо, господин Вяткин, прекрасна ваша инициатива. Так их, врунов! Потому что столько врут в интернете ваши единомышленники. Всех их вообще под единую гребенку и по одному ранжиру. Вперед!

    Некоторые госслужащие оскорбляют граждан своими сбережениями и своим образом жизни, а некоторые своим видом. Мне кажется, что это тоже широкое поле. У нас появится нация сутяжников, как в Америке. Давайте посудимся, правда. Меня оскорбляют некоторые зарплаты некоторых людей. Мне это не нравится.

    Материал по 3 программам «Один» и «Особое мнение» подготовил В. Лебедев

     

Комментарии
  • ВС - 30.12.2020 в 06:05:
    Всего комментариев: 343
    "Подход к культуре у консерваторов на самом деле очень простой: культура должна воспевать начальство в доступной для него форме". Сегодня у нас это звучит как злой Показать продолжение
    Рейтинг комментария: Thumb up 5 Thumb down 6
    • server31453 - 30.12.2020 в 17:04:
      Всего комментариев: 336
      Владимир, а ведь настолько ненавистное единомыслие навязывается не только слева, но об этом не принято говорить почему-то.
      Рейтинг комментария: Thumb up 1 Thumb down 0
  • Charles Perrault - 30.12.2020 в 08:18:
    Всего комментариев: 167
    — Трудно стало работать. Развелось много идиотов, говорящих правильные слова (Штирлиц)
    Рейтинг комментария: Thumb up 8 Thumb down 2
  • сергей - 31.12.2020 в 01:12:
    Всего комментариев: 1507
    Дочитал до фразы "Запроса на тирана сейчас нет" и дальше читать не стал. Розовые сопли и интеллигентская чушь. На России запрос именно на тирана. Путина обвиняют в Показать продолжение
    Рейтинг комментария: Thumb up 8 Thumb down 5
    • Бобылов Юрий - 31.12.2020 в 14:55:
      Всего комментариев: 86
      Сергей! Из Москвы, заснеженной и испуганной последними Указами Президента РФ о новых карательных мерах на "вольнодумие" и "оппозиционность", мне кажется, что Вы Показать продолжение
      Рейтинг комментария: Thumb up 1 Thumb down 2
  • ВС - 31.12.2020 в 07:31:
    Всего комментариев: 343
    Естественно! Любая мразь, дорвавшаяся до власти, первым делом затыкает рты и вводит единомыслие. На этом держатся автократии и диктатуры всех цветов и оттенков. При Показать продолжение
    Рейтинг комментария: Thumb up 3 Thumb down 4
  • Просто зритель - 01.01.2021 в 09:58:
    Всего комментариев: 1135
    Эпштейн не убивал себя.
    Рейтинг комментария: Thumb up 0 Thumb down 1

Добавить изображение