Правосудие и справделивость должны стать синонимами
09-02-2021Революции в России, как правило, бывали левого толка, потому что революцию очень легко зажигать гениальными, но простыми лозунгами «Фабрики — рабочим! Землю — крестьянам!» Ну, сейчас можно «заводы» заменить на «торговые центры»: «Торговые центры — офисному планктону!».
И тогда страна разрушается. В результате пришли к выводу, что левые — это самые опасные в структуре политических сил России. Леваки с большевистской склонностью бескомпромисно всех рубить. В данном случае леваки одновременно с репрессиями со стороны власти трансформировались по большому счету в анархистов, то есть это анархисты, которые не признают эту власть, не признают закон. И что делать в этом случае власти? Понятно совершенно, что анархист является самой большой угрозой. Я даже читал чье-то мнение, мне оно показалось достаточно точным, что Навальный пришел и сказал: «Я вас не боюсь, и я не признаю ваших законов». Я не помню лично, чтобы он так говорил, но кто-то так интерпретировал его возврат.
Вот когда ты приходишь и говоришь: «Я не признаю ваших законов», то мы сталкиваемся фактически с ситуацией: если мы не признаем этих законов, мы, скорей всего. не признаем никаких законов. Тогда на улицу выходят люди в кожанках, комиссары и говорят: «пока будет закон революционной сознательности, а потом мы какой-нибудь свой закон придумаем».
Этот анархизм имеется сейчас в материалах Совета безопасности России, и мне кажется, является главной угрозой. Поэтому я не ожидаю никаких послаблений репрессий в этом направлении.
И здесь получается интересный замес, как всегда бывает в драматические годы. У Самойлова хорошее стихотворение было, которое звучало: «Как это было! Как совпало — война, беда, мечта и юность! И это все в меня запало и лишь потом во мне очнулось!». «Сороковые» оно называлось.
Сейчас точно так. С одной стороны — Навальный и левизна, большевизм, анархизм, непризнание закона, с другой стороны — власть, которая этот закон олицетворяет, но она вроде несправедливая власть. И законность без справедливости. И обычный, нормальный человек, который из обычного мира, он стоит перед серьезнейшим выбором, который является сочетанием целой совокупности факторов. Защищать власть как философию порядка, противостоящей анархии как принципу жизни леваков, трудно, когда мы видим, что ты защищаешь власть совершенно конкретных людей из кооператива «Озеро». Ты что, хочешь защищать власть как философию порядка или ты хочешь защищать власть условных Ротенбергов… кто там еще? — Тимченко, Ковальчуки, Путин… Как сделать выбор человеку? В этой ситуации мы давно не стояли. Поэтому раскол в обществе стремительно нарастает. И вот интересно, какая динамика этого раскола будет больше.
Когда мы видим, что многие из решений власти не просто несправедливы, но и с процессуальной точки зрения беззаконны, то не несет ли она сама в себе угрозу, потому что власть демонстрирует тот самый анархизм, который является угрозой со стороны ее оппонентов? В этом-то и есть парадокс, что власть, которая говорит: «Наша власть обеспечивает стабильность», она подрывает эту власть и стабильность тем, что она подрывает важнейший институт власти, а именно правосудие.
Я много лет изучаю тему про правосудие. И еще раз хочу напомнить, я когда-то рекомендовал, и сейчас, рекомендую - как никогда ранее актуально еще вам перечитать самую влиятельную книгу XX века по справедливости. Это Ролз, «Теория справедливости». Она на английском раньше была. Вот теперь есть на русском. Неплохой перевод. Самый занудный текст, который прочитало больше всего профессоров из «Плющевой лиги» в Америке. Подсчитано чисто статистически. Все этот тяжелейший текст читали. Но книга очень глубокая и умная.
Так вот я, размышляя над этим, хочу сказать, что нынешнее российское правосудие не хуже, но и не лучше советско-сталинского правосудия. Оно ничуть не изменилось. Проблема в том, что изменился образовательный уровень народа, его начитанность, правовая эрудиция, его представления и знания о справедливом правосудии в мире.
Сегодня российский суд и его правосудные нормы кажутся людям издевательством над самой идеей права. Я называю это законность без справедливости — вот юридическая характеристика того, что лежит в основе современного регулирования общественных отношений в России. Justice — по-английски «справедливость», но «правосудие» - тоже justice. Одно слово justice — это и правосудие, и справедливость. Это глубочайший мировоззренческий смысл того, что одно и то же слово описывает то, что нам требуется от нашего правосудия.
Ибо получается, если мы не видим справедливости, то по-английски это просто нелепость: justice without justice, то есть правосудие без справедливости. А по-русски правосудие без справедливости сойдет, к этому привыкли, как к норме.
Все ключевые верховные кадры правоохранительной системы сегодняшней России — это выпускники академии имени Глеба Жеглова: «Вор должен сидеть в тюрьме». Эти люди убеждены, что у них всегда есть методы против Кости Сапрыкина: подбросить, сфальсифицировать. Потому что они убеждены в том, что они уже до всякого суда, до всяких процессуальных деталей знают, что это вор, что это шпион, что это предатель, что это враг.
У нас Катя Трифонова в «Независимой газете» 10 лет ежедневно пишет на правовые темы. Ее больше всех цитируют в нашей газете, «Интерфакс» 220 раз в год цитирует ее публикации, то есть, фактически, каждый раз, когда она это пишет. Очень качественно. Так вот, отслеживая это, мы пришли к выводу, что в последние 10 лет изменение законодательства в стране идет по пути упрощения обвинения, по пути снятия процессуальных барьеров для стороны обвинения. И руководители многих судов, с кем мне приходилось общаться, а я со многими руководителями судов общаюсь, они мне говорят, что они в ужасе от деградации качества предоставляемых в суды обвинительных заключений. «Потому что вор должен сидеть в тюрьме», — говорят эти следователи, которые приносят эти документы.
И, конечно, на этом фоне роль адвокатов неуклонно снижается. Они находятся под постоянным прессингом со стороны властей. И состязательность судебных процессов, на мой взгляд, понизилась. Поэтому если мы посмотрим на эту правоохранительную систему, в которой происходит сейчас борьба Навального и его сторонников, то мы увидим, что в правовом поле у них нет возможности победить, а вот насчет революционности, здесь вопрос: либо ты попадаешь в точку, когда ты выступаешь: вчера рано, завтра поздно — выступаем в ночь; либо ты ошибаешься. Если ты ошибаешься, то тогда наступает то, что более характерно для всех стран мира, а именно: революции случаются реже, чем случаются репрессии и несправедливость.
Сами эти судьи живут под стрессом. У нас правосудие, условно говоря, дающее относительную безопасность, даже абсолютную, может быть только для одного человека. Я когда-то говорил, что безопасность есть для полутора людей — это когда Медведев был президентом, но сейчас Медведев не президент, поэтому я вынимаю и его. Любой человек в системе знает, что у него есть грешки. Функционирование этой системы основано на знании компромата друг о друге. И многие из них выпускают этот компромат через как бы демократические СМИ или сайты, распространяют его с тем, чтобы все знали, что есть крючки — это, скорей всего, принципы руководства методом круговой поруки, они, наверное, для этих людей более понятны.
С точки зрения содержательной для общества это проигрышная ситуация, потому что нормальному обществу хочется знать, а как каким будет здравоохранение, а что с Чечней будем делать? Вот придут новые люди — Рамзан Кадыров будет рулить? Там будет власть закона, о которой они говорят? То есть содержательных вопросов не ведется. Только одна повестка: «Только не Путин».
Юля Навальная не отрекалась от мужа. Если у нас дойдет до того, как это было в 30-е годы, что они должны публично отречься от Навального, но для этого надо, чтобы его врагом народа объявили. На самом деле это уже, на мой взгляд, такого низкого качества предложения - замуровать всех. Сначала обозвать иностранным агентом, а потом запретить им реализацию своих прав как граждан России. В Конституции же сказано, что любой гражданин может избирать и быть избран. Потому что следующая итерация будет запретить им голосовать, - так логично будет. Если ты иностранный агент, какое ты имеешь право голосовать за какие-то органы власти? (Спикер Государственной думы Володин поддержал новую патриотическую инициативу о запрете для граждан России со статусом "иностранный агент" участвовать в выборах).
Но это будет то Средневековье, про которое говорится, что оно совсем уж темное. И это, конечно, тревожно. Я хочу заглянуть, что будет дальше-то, потом. 4 тысячи лет действовал принцип Хаммурапи «Поступай с другими так, как ты хочешь, чтобы они поступали с тобой». Это ключ к пониманию того, как устроено общество. Так вот если поступают с тобой так, как ты хочешь, чтобы поступали с тобой. То. что происходит в России, — это ключ к пониманию того, что ждет Россию впереди, после смены режима. Россия подошла к такой черте, когда несправедливость отечественного правосудия становится смертельным диагнозом ее политического онкозаболевания.
Тут никакого преувеличения нет. Это смертельный диагноз, потому что если принцип «Поступай с другими так, как ты хочешь, чтобы поступали с тобой», действует — а за 4 тысячи лет никто не доказал, что не действует, — то почему мы должны рассчитывать, что после смены режима по отношению ко всем людям, которые активничают в этом режиме, к их детям, внукам, к их членам семьи не будет применяться этот принцип? Ах, ты был там? Теперь тебя не допускаем туда, не допускаем сюда, конфискуем, сажаем, и так далее. Как можно рассчитывать на это в пылу этой революционной перестройки или смены режима на то, что кто-то начнет апеллировать к правосудию, к принципам, к справедливости: «Да что же его?.. Да как же его?..»
Поэтому в данном случае, я думаю, что если такие направления законодательства, ограничивающие права и свободы будут приняты, то это, еще раз говорю, диагноз близко к политическому онкозаболеванию.
Я думаю, пока эта стадия рака операбельна. Операбельность всегда определяет, прежде всего, хирург, который должен провести операцию. В данном случае хирург по имени Навальный, который пришел, но его диагноз не послушали, его упрятали, будут держать долго, его сторонников будут разгонять, сажать. Поскольку, как я сказал, политический дискурс индуцируется до одного Анти-Путина, то системе в каком-то смысле будет легче защищаться, она не должна будет объяснять ничего, что она делает положительного или содержательного, ей просто нужно удерживать законно избранного, популярного президента, чтобы такие флешмобы, как мы видели на неделе, нам показывали, что «Путин наш президент»… Но, с точки зрения, темпов разрастания метастазов, опять здесь будет всё вести к революции.
Следующий большой протестный всплеск будет, естественно, после сентябрьских выборов, как это часто бывает, когда будут поставлена под сомнение законность этих выборов, никто на Западе не будет признавать эти выборы. Все прекрасно понимают, что эти выборы носят в значительной степени важный политический характер, поскольку избранная Дума будет находиться у власти в 24 году как мощный орган при следующих президентских выборах. И поведение Думы, состав этой Думы в значительной степени могут определять тональность выборов президента 24-го года. Либо это транзит к новому человеку, либо это транзит к старому человеку, тому же самому.
Но все равно слово Думы будет очень важным. Поэтому я думаю, что борьба за Думу со стороны власти сейчас ведется нешуточная. Мы видим, как идет зачистка, мы видим, с какими лозунгами подпускают Прилепина к политическому как процессу, который нарушает целый ворох статей Конституции при попустительстве администрации президента, когда он упирает на силовой разгон либеральной оппозиции. Он говорит: «Придут сюда ребята из Донецка и тут пройдут по улицам, загонят всех в подворотни». То есть абсолютно такая матросня образца 17-го, 18-го года. Это является идеалом.
Плюс он говорит вещи, которые прямо противоречат Конституции. Он говорит, что они введут цензуру в СМИ, в культуре. Ну, как цензура в СМИ? Она же в Конституции запрещена. Как можно пускать такого человека в политику? Представьте, если бы Навальный что-нибудь подобное ляпнул. Ему бы сказал: «Такому не место в нашей политике, поскольку его тезис антиконституционен. На этом основании мы отказываем ему в регистрации». Прилепин может это говорить открыто, и власть на это смотрит с одобрением , вот какие боевики у нас появятся.
Поэтому, я думаю, основной упор будет в сентябре будет на то, чтобы не признавать результаты выборов. Запад тоже, я думаю, к этому времени придумает стратегию, которая поставит под сомнение законность и справедливость выборов и подвесит будущие решения этой государственной Думы, в том числе, до 24-го года, чтобы, если Дума принимала какие-то решения в пользу Путина, заведомо говорить, что эти решения неправомочные, потому что сама Дума нелегитимна.
Власть допускает серьезнейшую ошибку, считая, что если объективно в стране как минимум 10 миллионов человек не согласны с проводимым курсом Путина, то есть каждый 14-й так считает, то это мелочь. Но почему же этот каждый 10-й не должен быть представлен в Думе? Тогда голос его депутата будет тем клапаном, той отдушиной для людей, люди будут знать, что представительная власть представляет их в легитимном органе. Это настолько мудрее было бы, с точки зрения власти. Потому что как иначе сохранять общество, в котором 10 миллионов несогласных. А протесты будут нарастать, мы же видели социологию, «Левада» сказал: 40% участвующих в протестах впервые пришли, но они же растут, особенность молодых людей: они очень быстро растут; сегодня 40%, завтра 60% процентов, которые никогда не участвовали. Но они хотят быть представленными, они хотят, чтобы их голос был услышан.
Должны быть услышаны люди, я видел на YouTube кадры: мужчины и женщины в одной камере, в Центре временного содержания, открытый гальюн, круглосуточный свет и видеокамеры, нацеленные на дыру в полу – тот самый гальюн. Конечно, для них это тяжело, это физическое, это моральное, это душевное терзание.
Если бы 10 миллионов были бы представлены в Государственной думе, это бы затрудняло задачу власти, но, по крайней мере, у власти бы появился объективно обусловленный запрос на людей, которые убеждены в том или ином варианте развития страны. А не как попки повторяли: «Путин — наш президент!» или: «Путин — forever!», «Есть Путин — есть Россия. Нет Путина — нет России». Это же смешно. Про Ким Ир Сена так говорили. Или про аятоллу какого-нибудь Хомейни говорили. Или про Туркменбаши так говорили: «Есть Туркменбаши — есть Туркмения. Нет Туркменбаши — нет Туркмении». Есть, оказывается, и без него. У Бердымухамедова памятник не золотой, но тоже вполне себе ничего.
Поэтому я в этом смысле считаю, что политическая технология управления страной, если она не допустит настоящих оппозиционеров к власти, это ошибочная будет стратегия власти. Она будет ускорять развитие политического онкозаболевания.
По материалам Эхо Москвы подготовил В. Лебедев
Рейтинг комментария: 4 2
Рейтинг комментария: 1 0
Рейтинг комментария: 0 1
Рейтинг комментария: 0 2
Рейтинг комментария: 0 1
Рейтинг комментария: 0 0